Ливень (Новелла) 90 глава
Этот вопрос вновь всплыл в сознании Хэ Джина, затягивая в тревожные размышления.
Почему Лайл скрывал факт импринтинга? Почему так осторожно касался его больной ноги, будто всё остальное больше не существовало, и при этом боялся даже покинуть особняк?
Если бы тогда, в тот день у озера, он не сорвался — Лайл, скорее всего, продолжал бы всё скрывать. В этом Хэ Джин не сомневался. Будто кто-то невидимый уже дал ему этот ответ — тот, которого он сам боялся задать.
Он избегал этой темы днями. Насильно выталкивал её из головы. Понимал, что бегство ничего не решит — и всё же хотел только этого. Он чувствовал себя обязанным отвергать тепло и заботу Лайла — даже если это причиняло боль.
Но стоило вспомнить о семье — желание держаться подальше лишь крепло.
И всё же… он знал. Его семья ненавидела бы то, как он сейчас сам себя наказывает. Никто не знал этого лучше него. Всё это — не что иное, как самообман. Просто… вина.
Когда эта тяжесть вновь поглотила его, он вспомнил запах — терпкий, насыщенный, словно хвойный лес.
И больше не смог делать вид, что ничего не чувствует.
Хэ Джин медленно сел. Не стал тянуться за костылями — просто поволок ногу в гипсе по полу. Сухой скребущий звук сопровождал его шаги.
Чем ближе он подходил к спальне Лайла, тем гуще становился воздух. Феромоны — горячие, обжигающие — будто вырывались из-под контроля. Их было слишком много. Как боль, которую невозможно сдержать.
Но теперь он шёл туда сам. Не как тогда, когда его притащили. А на своих, пусть и дрожащих, ногах. Он распахнул дверь без стука.
Феромоны обрушились на него — знакомые и всё же пугающие.
Лайл лежал на кровати, всё ещё в той же одежде. Голос — хриплый, сломанный. Он почувствовал приближение Хэ Джина, но не мог даже встать. Он отказался от успокоительного — боялся, что потеряет сознание, и его тело снова подчинится инстинкту, снова потянется к Хэ Джину.
Подавитель феромонов жёг изнутри, будто иглы в венах. Но Лайл терпел — хотел измотать себя до предела и только тогда позволить себе уснуть.
Даже человек, далекий от альф и омег, понял бы — Лайлу больно. Его феромоны, бурные и тяжёлые, как прилив во время течки, смягчались, как только касались кожи Хэ Джина.
И тогда он сказал то, чего вовсе не собирался:
Лайл резко поднял голову. Его взгляд, полный недоверия, был почти пугающим. В полумраке золотистые волосы светились, а Хэ Джин стоял в двух шагах от него.
Прошла долгая пауза. И Лайл, глухо, почти сипло, спросил:
— Я подумал… тебе может помочь контакт с феромонами.
Он сделал ещё шаг — пошатнулся. Лайл вскочил, словно поражённый током, на лице вспыхнуло столько эмоций сразу, что взгляд стал нечитаемым.
— Хэ Джин… Уходи. Пока не пожалел. Если тебе страшно — пусть меня привяжут.
Он подошёл вплотную. Их разделяло только изножье кровати. Лайл машинально отпрянул — как от огня.
— Тебя заставили?.. Сказали, чтобы ты притворился, будто это твоя инициатива?
Слова слетели с губ прежде, чем он успел подумать. А что, если кто-то снова надавил на Хэ Джина? Эта мысль пронзила его, как нож. Он бы скорее себе пулю пустил в лоб, чем позволил этому повториться. Его сжало от ужаса: прогнать Хэ Джина — значило подвергнуть его опасности. Но и держать рядом — тоже.
Он поднял голову, и в глазах — полное отчаяние. А Хэ Джин, спокойно глядя на него сверху вниз, просто произнёс:
Стыд опустил Лайлу голову. Он не должен был падать перед ним. Он силился собраться, придумать, как вырулить — но не мог.
Единственное, что он мог — не прикасаться.
— А если с тобой что-то случится, Лайл?
Голос Хэ Джина был твёрдым. От этих слов Лайла будто накрыло. Одного звука этой тревоги было достаточно, чтобы кровь бросилась в горло.
Но боль не накрыла. Тело Лайла приняло феромоны — как заклинание. Голос Хэ Джина дрожал. В нём было нечто, чего Лайл не мог назвать.
Слова были обрывочны. Но Лайл уловил главное. Волну, пробившуюся сквозь феромоны — беспокойство. Искреннее, обнажённое.
Прежде чем он успел что-либо сказать, Хэ Джин судорожно вдохнул.
Он начал осознавать — как опасна их связь. Если он продолжит отвергать Лайла, тот может просто не очнуться.
А Хэ Джин не вынесет, если ещё кто-то умрёт из-за него.
Он помнил, как держал брата на руках в разбитой машине. Как его дыхание затихло. Если Лайл умрёт из-за него — он больше никогда не сможет попасть в тот рай, где ждут родители.
Голос Лайла сорвался. Он закрыл лицо руками.
Хэ Джин протянул к нему руку. Дрожащую, неуверенную.
И тогда Лайл резко притянул его к себе.
Голос Лайла дрожал, когда он обнял его. Руки — на спине Хэ Джина — тряслись. Он боялся. Боялся сделать больно. Боялся снова.
— Ты можешь, — прошептал Хэ Джин. Тихо, но уверенно.
И Лайл будто захлебнулся этим доверием. Он сжал его сильнее. Губы Хэ Джина были рядом, дыхание — опасно сладкое.
— Свяжи руки. Пожалуйста. Чтобы я… чтобы я снова не причинил тебе боль. Пожалуйста.
Он дрожал весь. Эти слова были будто оголённый нерв.
Феромоны Лайла стали липкими, как плёнка. Хэ Джин опустил взгляд — на его голову, прижатую к плечу. Затем поднял руку и коснулся его шеи.
Лайл не сопротивлялся. Глядя на него — со страхом и тоской.
Хэ Джин встал на колени на кровати. Нерешительно потянулся к его галстуку. Холодная ткань — как ледяная вода на коже.
Он развязал его. Неумело, с тревогой. Лайл протянул руки вперёд, запястьями вверх.
Сцена была до боли знакомой. Хэ Джин стиснул зубы.
Он сам столько лет был на другой стороне. Теперь — он тот, кто завязывает узел.
Он медленно, но крепко связал запястья. На своём запястье заметил тонкие белые шрамы — следы прошлого.
Как только узел был затянут, Лайл резко притянул его к себе. Несмотря на связанные руки, он обвил ими Хэ Джина, прижал к себе, как щит.
Их лица были так близко, что ресницы касались друг друга. Лайл смотрел в глаза — с жаждой, с болью, с чем-то невыносимо тяжёлым.
Феромоны сменились. Больше не страх. Теперь — вязкая, пронзительная страсть. Воздух между ними — густой.
Тело Хэ Джина отозвалось. Жар между ног нарастал.
Он не мог отвести взгляд от этих глаз. Его дыхание — как серебряные нити по коже.
— Только поцелуй, — прохрипел Лайл. Голос дрожал. Он ждал. Не двигался — пока не будет разрешения.
Жар был неожиданным. Хэ Джин вздохнул. Язык Лайла проник внутрь — неловко, но не грубо. И вдруг стало ясно: это их первый поцелуй. Несмотря на всё, что было.
Лайл крепче обхватил его за талию. Тело Хэ Джина рухнуло к нему на колени. Он оказался на его бёдрах, тяжело, почти болезненно.
Лайл склонил голову. Поцелуй стал глубже. Глаза Хэ Джина дрожали, ресницы мерцали. Сквозь расплывчатое зрение он видел нахмуренный лоб Лайла, его длинные ресницы.
На миг ему захотелось снова увидеть синие глаза.
И словно в ответ — Лайл открыл их. Взгляд — голый, незащищённый. Полный желания.