Проливной дождь (Новелла) | Пак Сокён, часть 1 | 1.2
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Поскольку времени до сдачи новой коллекции было ещё достаточно, Джин Ёвон лично просматривал каждый эскиз и вносил правки, прежде чем отправить заказ на фабрику.
В лифте я придирчиво осмотрел своё отражение в зеркале, проверяя, нет ли в уголках глаз соринки. Убедившись, что всё в порядке, я вышел и решительно направился к кабинету директора. Сердце почему-то забилось быстрее, словно я на что-то надеялся.
Я замер перед дверью, выпрямился и сделал глубокий вдох. Постучал. Услышав разрешение войти, я открыл дверь. Джин Ёвон развалился в кресле, откинувшись на спинку. Он даже не взглянул на меня – всё его внимание было приковано к эскизам. Вид у него был откровенно скучающий. Наконец, он мельком глянул в мою сторону, выпрямился и протянул руку. На секунду мне стало любопытно: что, если вместо бумаг я вложу в его ладонь свою руку?
Разумеется, на такую дерзость я был не способен.
Джин Ёвон забрал листы и в упор посмотрел на меня. Очки совершенно не скрывали холодный разрез его глаз. Почему-то его лицо казалось прохладнее любого ледяного смузи.
— А у вас тут действительно свежо, — заметил я, решив, что дело в кондиционере, который висел в углу его кабинета. В то время как у рядовых сотрудников было центральное охлаждение, у него и, скорее всего, у директора Ха был свой, персональный кондиционер.
Джин Ёвон вытащил из круглого стаканчика карандаш и протянул мне. Я растерянно замер, взяв его в руку.
Подбородком он указал на гостевой столик позади меня.
— Ты что, никогда не писал объяснительные в кабинете директора?
«Писал, и не раз», — мысленно ответил я.
— Иди и исправляй свои ошибки.
— Я что-то сделал не так? — мелькнула паническая мысль. Неужели это из-за моего сообщения про смузи? Сердце, только что трепетавшее при виде него, будто окатили ледяной водой.
— Слишком много всего, вот в чём проблема.
Он протянул мне стопку эскизов, отклонённых утром. Другими словами: «Раз принес такую халтуру, сиди и работай над ошибками прямо у меня на глазах».
Я сжал в руке карандаш и бумаги и поплёлся к столу. Плюхнувшись на диван, я нашёл свой забракованный эскиз. «Неужели так сложно было черкнуть хоть пару дельных замечаний, раз уж всё равно забраковал?»
Я нашёл и развернул эскиз слингбэков – туфель с открытой пяткой. Закрытый носок и ремешок сзади – это была почти что классика. Я сделал ставку на результаты опроса, согласно которому женщины предпочитают модели с открытой пяткой, а не полностью закрытые туфли, но, кажется, слишком увлёкся массовым вкусом. Даже на мой взгляд, дизайн получился пресным.
В отличие от одежды, в обуви сложно придумать что-то революционное. Основа основ – это удобство, и оно накладывает жёсткие рамки на полёт фантазии.
Закусив кончик карандаша, я искоса взглянул на Джин Ёвона. Он тоже смотрел на меня. Непонятно, кто посмотрел первым, а может мы просто одновременно подняли глаза, я не знал. Внутри всё смешалось: напряжение, которое я всегда испытывал перед начальством, и трепет от того, что мы с ним находимся в одном тесном пространстве. За стёклами его очков не было привычной строгости. В них было то самое тёплое выражение, которое появлялось, когда он смотрел на меня не как на подчинённого.
Странно. Как такое ледяное, почти бесчувственное лицо могло выражать подобные эмоции?
— Боюсь, внести правки… прямо сейчас будет сложно, — не выдержав тишины, проговорил я.
Кресло скрипнуло. Он поднялся и, не мигая, направился ко мне. Шаг, ещё шаг. Я замер, не в силах пошевелиться.
Его голос прозвучал прямо надо мной. Сглотнув, я поднял на него глаза. «Что он хочет сказать? Зачем он сюда… Нет. Не может быть. Точно нет», — твердил я себе.
Я никогда открыто не избегал Джин Ёвона и не отправлял вместо себя кого-то другого, когда он меня звал. Но я сознательно уклонялся от любых ситуаций, где мы могли бы остаться наедине вне работы. И если бы он спросил почему…
— У вас там что, коллективный солнечный удар?
От неожиданного вопроса я на несколько секунд впал в ступор. Он кивнул на четыре листа, которые я положил поверх своего эскиза. До меня дошло.
«Да что тебе вообще нужно? Может, мне изобрести туфли, которые по воде ходят, чтобы ты наконец остался доволен?»
— Мы… мы всё переделаем, — пробормотал я, собирая бумаги и карандаш.
Я поднялся. Губы Джин Ёвона оказались прямо перед моими глазами. Он тихо выдохнул.
— Когда ты позволишь мне их снять?
— Сня… снять?.. — я запнулся, не ожидая такой прямоты. Джин Ёвон постучал пальцем по оправе моих очков.
А… Понятно. Теперь понятно. Снова играет со мной. А я воспринял его слова как-то не так. Хотя нет, стоп. Этот гад наверняка сделал это нарочно, чтобы меня поддразнить.
— Сейчас меня больше волнуют бесконечные отказы, нужно срочно всё исправить, — выпалил я.
«Если он ещё раз произнесёт моё имя, я точно растаю». Я торопливо поклонился и почти бегом направился к двери. Краем глаза я заметил, что он стоит, скрестив руки на груди, и сдерживает усмешку. На его лице читалось что-то вроде: «И что это сейчас было, Пак Сокён?»
Я хлопнул дверью кабинета и, не сбавляя шага, пронёсся по коридору. Каким бы наглым я ни старался казаться перед ним, на самом деле моя уверенность была толщиной с бумажный лист. Да, я без оглядки примчался к нему в той паре обуви, не думая о последствиях, но на этом всё не закончилось.
Мне было стыдно перед Джин Ёвоном. И противно от собственной беспринципности. Но если быть до конца честным, меня терзало совсем другое.
В тот день, когда я пришёл к нему, мы просто легли в одну кровать и уснули. Сказалось чудовищное похмелье и то, что я наконец смог расслабиться. Я отключился почти мгновенно.
Проснувшись утром, я посмотрел на безмятежно спящего Джин Ёвона и, как в дешёвой дораме, ущипнул себя за щёку, чтобы убедиться, что это не сон. А потом я сбежал, торопясь уйти до того, как он проснётся. Наверное, он был озадачен, обнаружив пустую кровать. Хотя это лишь мои догадки.
Я понимал людей, которые комплексуют из-за своего тела и ненавидят раздеваться. Казалось бы, какая, к чёрту, разница, как выглядит тело? Ведь это любимый человек. Но даже если ты так говоришь, стоит увидеть хоть тень сомнения на лице партнёра, когда обнажаешься, и травма на всю жизнь обеспечена.
Хотелось бы отмахнуться от этих мыслей, но я впервые встречался с гетеро, и тревога никуда не уходила. Всю жизнь он был только с женщинами. Мужское тело наверняка покажется ему странным, непривычным. Что, если после секса он поймёт, что это совсем не то, чего он ожидал, и отдалится?..
От одной этой мысли голова шла кругом.
Мирён была права. Лучший вариант — переспать до того, как чувства станут слишком сильными. Если всё пройдёт хорошо — встречаться. Так проще и логичнее. Я вернулся в кабинет, рассеянно постукивая по голове стопкой забракованных эскизов.
Ли Джэхва и Квак Ильён смотрели на меня с таким видом, будто ждали приговора.
— Сокён, ты что, до самобичевания дошёл? — спросил Квак Ильён, заметив, как я колочу себя бумагами.
— Хотелось бы сказать, что нет, но… он отклонил всё.
Ли Джэхва вытащил трубочку и осушил свой стакан залпом. Я раздал каждому его эскизы.
Вода, натёкшая с моего стакана, образовала лужицу возле мышки. Лёд почти растаял, и я безвольно тыкал трубочкой в разбавленную жижу. Смузи не только не утолял жажду, но, казалось, делал её ещё сильнее.
Тяжёлый вздох вырвался сам собой. Проблемы, у которых не было немедленного решения, навалились разом: что делать с этими эскизами и сможем ли мы с Джин Ёвоном вообще быть вместе без… осложнений.
— Придётся встроить в туфли мотор, — пробормотал Квак Ильён.
— Думаю, он и это забракует, — отозвался я.
— Правда? А если колёсики? Вместо каблука – колёсики. Как на роликах.
Роликовые кроссовки входили в моду примерно раз в десять лет. Я и сам в детстве такие носил. Но одно дело – кроссовки, и совсем другое – туфли.
Моральный дух в команде был на нуле. «Это всё последствия нашего шаблонного образования…»
У новой коллекции не было чёткой темы, и мы блуждали вслепую, как в открытом море. Я отложил в сторону эскизы, которые казались безнадёжными, и оставил только один.
Это были туфли с открытым носком и цветочным узором, в котором переплетались алый, розовый и белый. Раз уж мотивом были цветы, основная палитра была светлой, но для контраста я взял чёрный карандаш.
Тот самый, что дал мне Джин Ёвон. Он лежал на краю стола – идеально гладкий, без единой царапины, с остро заточенным грифелем. Мои карандаши в пенале были либо тупыми, либо со сломанным стержнем. Даже в таких мелочах мы были полной противоположностью. Говорят же, что порядок в хаосе. Да, на моём столе и в моих инструментах царил беспорядок, но мне это не мешало работать. Это Джин Ёвон был слишком уж педантичным.
Я начал дорисовывать тычинки акации поверх уже нанесённого цветочного узора на подъёме. Чёрные точки в центре белых лепестков – и рисунок сразу стал более выразительным. Возможно, вживую, в виде готовой пары, это будет выглядеть ещё лучше. Я решил заказать образец на фабрике за свой счёт и отсканировал эскиз.
«Пак Сокён, на бумаге и вживую это выглядит совершенно по-разному. Отличная работа». Нет, я вовсе не ждал от Джин Ёвона такой похвалы.
Просто иногда бывает, что невзрачный на бумаге эскиз превращается в потрясающую вещь. Разница между плоскостью и объёмом, наверное. Хотя чаще всего, если эскиз плох, то результат выходит ещё хуже.
Сейчас я действовал по принципу «пан или пропал». Я прикрепил к письму для Ким Ёхана файл с описанием материалов и отправил. Раз уж Мирён молчит, значит, у них всё хорошо.
Я искоса взглянул на Квак Ильёна. Он запрокинул голову и смотрел в потолок с таким видом, будто из него душу вынули. Про Ли Джэхву и говорить нечего.
— Да уж… в этот раз он придирается сильнее обычного, — сказал Ли Джэхва, понуро опустив плечи.
— И не говори. Чтобы он вот так всё заворачивал… такого почти не бывало. Может, мы впали в немилость? — зашептались они.
— Не переживайте, не только мы страдаем, — успокоил я их.
На столе у Джин Ёвона я видел и другие эскизы, и, похоже, ни один из них он не одобрил. Так что не только нам доставалось.
Прошлая коллекция, «Fairy or Femme Fatale», получила неожиданно высокие оценки, поэтому к новой было приковано всеобщее внимание. Точных цифр продаж я не знал, но в некоторых магазинах был полный солд-аут, так что в этом месяце зарплата обещала быть хорошей. Когда кошелёк толстеет, одержимость деньгами ослабевает.
Раньше я бы сразу прикарманил ту выплату, что он передал через отца, но теперь я лишь ждал подходящего момента, чтобы вернуть деньги, попутно задав тот самый вопрос. Разумеется, за вычетом официальной премии, положенной от компании. Тем более что после выписки мамы больница сделала возврат, и он полностью покрыл расходы на операцию.
Убедившись, что Ким Ёхан получил письмо, я вернулся на главную страницу новостного портала. Я просматривал статьи о трендах на будущий год, добавляя в закладки всё, что цепляло взгляд.
Меня бросало из крайности в крайность, словно при биполярном расстройстве: то я с серьёзным видом листал журналы, то вдруг начинал смеяться, рисовал что-то тридцать секунд, а потом комкал и выбрасывал. Настоящее безумие.
Как ни крути, корнем всех проблем, забивших мне голову, был Джин Ёвон. Вся моя жизнь — и личная, и профессиональная — теперь вращалась вокруг него.
Неужели я такой наивный идиот? Самым простым решением было бы просто раздеться догола и спросить в лоб: «Смотри, у меня то же самое, что и у тебя. Всё ещё возбуждает?» Но у простых решений, как правило, бывают не самые лучшие последствия. Эту истину я усвоил на собственном горьком опыте.
— Давайте разведём костёр. Соберём все наши эскизы и сожжём их к чертям, — хихикая, предложил Квак Ильён. Его покрасневшие глаза выглядели жутковато.
Я взглянул на мини-календарь, стоявший рядом с колонками. Точно. У Квак Ильёна приближались «трудные дни». Когда я снова перевёл взгляд на монитор, он мигал новым сообщением.
[В девять. У меня. Пак Сокён, сбегать запрещено.]
Мне показалось, или где-то на фоне и вправду прозвучал зловещий гонг?