Экс-спонсор (Новелла) | Глава 194
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Чонён, с усилием заставив одеревеневшие мышцы шеи повиноваться, медленно кивнул.
— Я поехал в больницу из-за этого, а вы… вы на звонки не отвечали. Дома никого, в комнатах беспорядок, я подумал, может, что-то случилось…
От пережитого за день горя и потрясений голова снова начала раскалываться. Не в силах смотреть Дохону прямо в глаза, он уставился на его подбородок и, напрягая пересохшее горло, отчетливо произнес:
— Мне сказали, что я беременен.
На таком близком расстоянии Дохон не мог не расслышать. Но он, даже спустя несколько секунд, стоял неподвижно, как каменное изваяние. Его плотно сжатые губы не шелохнулись. Чонён подумал, что от напряжения у него вот-вот остановится дыхание.
— Ну, скажите же что-нибудь… Ммф!
В тот момент, когда Чонён от отчаяния первым открыл рот, его чужими губами. Дохон впился в него жадным отчаянным поцелуем, будто пытаясь проглотить не только слова, но и само его дыхание. От внезапности глаза Чонёна широко раскрылись. Это был поспешный поцелуй, который пытался вобрать в себя весь воздух, страх и сомнения.
Но этот напор не пугал. Напротив, знакомое тепло и волна феромонов, ударившая в нос, начали разглаживать туго натянутые струны нервов, принося сумбурное, но долгожданное успокоение.
— У-ух… мм… — от ощущения прикосновения кожи к коже по телу пробежал легкий электрический разряд. Даже с закрытыми глазами перед ним отчетливо стоял незнакомый образ Дохона, потерявшего рассудок и кричавшего в трубку, чтобы его нашли.
— Еще раз, — прошептал Дохон ему в губы.
— Ха-а, ха-а… — Чонён продолжал задыхаться в поцелуй, поэтому не сразу понял, что от него хочет Дохон.
Дохон, как упрямый ребенок, которому показали желанную игрушку и тут же отняли, вцепился в руки Чонёна и прижался лбом к его лбу. Расстояние было ничтожным, их носы почти соприкасались.
Чонён, глядя на блестящие от влаги губы Дохона, тяжело дышал.
— Сказали… что у нас будет ребенок. Мой и ваш, Дохон-сси.
— …Еще один раз, — Дохон, чей разум, кажется, отказывался принимать столь ошеломительную новость, снова и снова требовал подтверждения.
Когда Чонён сомкнул губы, тот, словно умоляя, принялся осыпать его подбородок и щеки легкими быстрыми поцелуями.
— Я был в больнице. Мм-м… Сказали, ранний срок. Это… наш с вами ребенок.
— Не могу поверить, — выдохнул Дохон.
— Мне сказали, что ты исчез, и я думал, с тобой беда, — Дохон нахмурился, словно одно воспоминание причиняло ему боль. — Я примчался к тебе домой, там было пусто. В агентстве не знают, где ты. А в прошлый раз тебя ведь даже вырвало после ужина… Я решил, что что-то не так. Что это из-за меня у тебя начались проблемы…
— Сказали, это из-за беременности. С организмом все в порядке, я сдавал анализы.
— Ты уверен? — снова переспросил он, вглядываясь в его лицо.
— Это не связано с побочными эффектами от таблеток. Уверен.
Только после этих слов Дохон, казалось, наконец-то поверил. Всё напряжение, державшее его тело в стальных тисках, разом ушло. Он тяжело опустил голову на плечо Чонёна и выдохнул — это был долгий, прерывистый выдох, в котором смешались пережитый ужас и безмерное облегчение. А затем, не в силах больше сдерживаться, снова крепко обнял его.
— Уф… слишком сильно… — через несколько секунд проворчал Чонён, скорее капризно, чем сердито.
— А, прости, — удивленный Дохон тут же ослабил хватку и отстранился.
Когда Чонён снова поднял на него взгляд, лицо Дохона было странно пустым. Вся буря эмоций — паника, ярость, облегчение — схлынула, оставив после себя застывшую, непроницаемую маску.
Они молча смотрели друг на друга.
— И что теперь делать? — после долгой, тяжелой паузы спросил Дохон. Чонён непонимающе моргнул, а потому он уточнил ровным голосом: — Я о ребенке.
Слова ударили по Чонёну, как пощечина. Тепло, только что разлившееся по телу, мгновенно испарилось, сменившись холодом. Ноги ослабели, и он испугался, что сейчас просто рухнет на пол.
«Что теперь делать? Что это значит?»
От его темного отстраненного взгляда, не имевшего ничего общего со страстным поцелуем мгновение назад, у Чонёна внутри всё оборвалось. Он, конечно, не ждал бурной радости и фанфар, но никак не ожидал такой убийственно-спокойной реакции.
«Не хочет… Он его не хочет… Может, потому что это ребенок от того, с кем он в разводе…»
— Нужно будет подготовить все необходимое, — прервал его мрачные мысли голос Дохона, зазвучавший неожиданно деловито. — Вещей ведь понадобится много. И нужно составить список того, что тебе можно есть во время беременности, а что категорически нельзя.
Слова полились из него быстрым сбивчивым потоком, словно он пытался ухватиться за хоть какие-то конкретные задачи в этом водовороте эмоций.
— Что сказали в больнице? Какие-нибудь меры предосторожности? Лекарства, которые нужно принимать… — он оборвал сам себя, шумно втянув воздух, и провел пятерней по растрепанным волосам. Было видно, что он на пределе. Сцепив руки в замок на затылке, Дохон на мгновение замер, глядя в одну точку.
— Директор-ним? — с опаской позвал его Чонён, совершенно сбитый с толку такой резкой сменой поведения.
— Для начала, — произнес Дохон после паузы, и в его голосе снова появилась сталь, — мы поедем в больницу. Прямо сейчас.
С этими словами он мягко, но настойчиво взял Чонёна за руку и повел к выходу.
— Директор-ним! П-подождите! Вы серьезно хотите поехать в больницу прямо сейчас?
— Дело не в этом… Просто я очень устал. Хочу немного отдохнуть.
Чонён, чувствуя, что не поспевает за этим ураганным темпом, осторожно высвободил свою руку. Честно говоря, он и сам только что очнулся, и вся эта ситуация все еще казалась ему одним сплошным хаосом.
— А. Да. Конечно, — на лице Дохона на миг отразилась борьба — его желание действовать столкнулось с усталостью Чонёна. Но он тут же кивнул. — Тебе нужно отдохнуть.
Он развернулся от двери и проводил Чонёна к кровати. Чонён молча наблюдал за ним, сглотнув подступивший к горлу ком. К счастью, в его действиях не было ни досады, ни недовольства — только забота.
— Ложись, — Дохон откинул одеяло.
Чонён послушно забрался под него. Едва голова коснулась подушки, он почувствовал, как напряженные мышцы наконец начинают расслабляться. Кровать, окутавшая его знакомым смешанным запахом кондиционера для белья и феромонов Дохона, показалась самым безопасным местом на земле.
— Принести тебе что-нибудь выпить?
— Нет. Но… у меня есть вопрос, — уже сонно пробормотал Чонён.
От этого вопроса, заданного тихим, полным сомнения голосом, Дохон удивленно вскинул бровь. Он посмотрел на Чонёна так, будто тот спросил, синего ли цвета небо.
— Это даже не обсуждается, — ответил он просто, но с такой нерушимой уверенностью, что у Чонёна пропали все оставшиеся сомнения.
— Слава богу… — только тогда на его лице появилась слабая, застенчивая улыбка.
— Я тоже очень рад, — сквозь слабую улыбку признался Чонён, но после паузы добавил: — Но мне и страшно. Вы же знаете, директор-ним. Я так давно этого хотел, но теперь, когда все случилось на самом деле…
— Знаю, — тихо ответил Дохон, и в этом простом слове было все, что сейчас было необходимо.
Удовлетворенный Чонён наконец-то позволил себе полностью успокоиться. Он хотел бы сказать что-то еще, попытаться облечь в слова эту сложную смесь счастья и страха, но тело, получившее наконец разрешение расслабиться, уже погружалось в теплую вязкую дремоту.
Хотя Чонён только что спал, скрючившись в шкафу, этот короткий отдых лишь добавил тяжести в теле, не принеся настоящего облегчения.
— Чонён-а, — тихонько позвал его Дохон.
— Директор-ним… я еще немного посплю. Так спать хочется… И еще… — он хотел добавить что-то важное, инстинктивно цепляясь за одежду Дохона, но тот мягко поправил одеяло, укрыв его до самого подбородка. От этого простого жеста и нахлынувшей теплоты мысль, которую он пытался ухватить, окончательно растворилась.
Не в силах бороться с подступившей дремотой, Чонён отключился меньше, чем через минуту.
Дохон, не двигаясь с места, смотрел на его спящее лицо. Радость, чистая и ошеломительная, была так близко, но он не мог дотянуться до нее. Она тонула в тревоге, вызванной последними, оборванными на полуслове словами Чонёна.
Это незаконченное «И еще...» тяжестью легло на сердце. Дохону хотелось знать, что тот собирался сказать. И что теперь будет с ними?
То, что Чонён, пусть и из-за усталости, отказался ехать сейчас в больницу, поставило его в неловкое, подвешенное положение. Да, он признал его отцом, раз сообщил о беременности. Но что это означало на практике? Давало ли это ему право вмешиваться, заботиться, быть рядом? Или это был лишь официальный ультиматум, за которым последует требование алиментов и вежливое указание на дверь?
Дохон сжал кулаки, ощущая приступ глухого бессилия. Он должен был ликовать. Вместо этого он стоял над спящим Чонёном, раздираемый на части сомнениями. Если бы он только мог, разбудил бы его прямо сейчас и спросил. Чего Чонён от него ждет? И на что он, Мун Дохон, может надеяться?
Он смотрел на умиротворенное лицо Чонёна, который, не подозревая о его душевных терзаниях, спал так безмятежно, как никогда прежде.
«Черт побери», — мысленно выругался он. — «Зачем, зачем я тогда так легко согласился на развод?»
Это запоздалое бессмысленное сожаление было его постоянным спутником. Но стоило задать этот вопрос, как в памяти тут же всплывал ответ. Он просто не мог сказать «нет». Не тому Ю Чонёну.
«Кажется, мы уже увидели всё, что можно и нельзя, так что давай закончим. Дай мне развод, Дохон-сси».
Он до сих пор помнил его лицо в тот день — бледное, с темными кругами под глазами. Взгляд был настолько загнанным и отчаявшимся, что Дохону казалось: одно его слово «нет» — и Чонён просто шагнет в окно, не выдержав больше ни секунды.
Он помнил этот надрывный крик, которым Чонён истязал сам себя. И было панически страшно услышать то, что должно было последовать за этим криком. Боялся, что с этих тонких бескровных губ сорвется окончательный приговор: «Я больше не люблю тебя, Мун Дохон. Я тебя ненавижу».
Тогда ему казалось, что отпустить Чонёна — единственно верный выход. Лучше так, чем столкнуться лицом к лицу с его ненавистью. Но, чем больше времени проходило с того дня, тем яснее он понимал, что этот «благородный» жест был на самом деле актом трусости. Он просто сбежал, боясь услышать правду.
«Если бы я умолял его остаться… Если бы заставил себя спросить о настоящей причине, а не просто отступил… дошло бы до этого?»
— Ха-ах… — из груди вырвался резкий, судорожный вздох. Он только сейчас понял, что все это время, утопая в воспоминаниях, почти не дышал, и теперь грудную клетку свело от нехватки воздуха. Так было всегда, стоило мысленно вернуться в прошлое.
Пальцы бессознательно перебирали край одеяла, которым был укрыт Чонён. Этот машинальный жест вернул его в реальность. Дохон медленно поднял голову, скользнув взглядом по комнате. Вокруг царил беспорядок. Не только здесь — в гостиной было еще хуже. Сегодня утром он собирался в командировку, но, получив срочные новости, вылетел из дома как ошпаренный, не успев даже подумать об уборке.
Когда утром пришло известие, что брат Чонёна снова влип в неприятности, он действовал не раздумывая. Отменил запланированную командировку, бросил все дела. Уже просочилась одна статья, и он знал — если не потушить пожар немедленно, он разгорится так, что пострадает вся семья Чонёна.
Ирония судьбы. Пока он, как цепной пес, бросался на амбразуру, чтобы защитить репутацию его семьи, сам Чонён бесследно исчез. А перед этим — этот оборвавшийся звонок.
«Мне сегодня… с самого утра было так плохо… Я… в больницу ходил… хх…»
Стоило Дохону услышать обрывки фраз, его собственный мир на миг остановился. Это было не просто чувство, а физический шок: ледяной холод, который сковал внутренности и парализовал мысли. Все, что было после, он помнил урывками, как в лихорадочном бреду. Звонки, приказы, мечущиеся по экрану карты… Память вырезала из этого дня несколько часов, оставив после них лишь выжженное поле паники.
Дохон все еще тонул в этих воспоминаниях, когда тихий вздох и шорох одеяла вернули его в настоящее. Он вздрогнул, приходя в себя, и снова осознал, какой хаос царит вокруг.