Отвали (Новелла) | Глава 124
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Воцарилась жуткая тишина. В ней не было слышно даже дыхания. Двое мужчин просто смотрели друг на друга.
Первым заговорил Люсьен. Из его рта вырвался слабый безвольный выдох, больше похожий на стон, чем на слова. Дилан нахмурился. И только тогда тот прошептал:
— О чём ты, Дилли? Спрыгнуть?..
— Что, страшно умереть? — Дилан усмехнулся. В лунном свете его лицо исказилось презрительной гримасой. — Говорил, что можешь всё. Значит, соврал.
— Н-нет! Правда! Я всё могу, честно!.. — Люсьен выкрикнул так отчаянно, что голос сорвался. — Н-но… если меня не будет, тебе будет больно. Ужасно больно. Всю жизнь так жить придётся…
— Да, знаю, — резко перебил его Дилан. — Это ты меня таким сделал.
Люсьен замолчал, беспомощно открывая рот и тут же закрывая, не в силах вымолвить даже слово. Дилан почувствовал, как из потаенной глубины сердца поднимается разъедающая ненависть.
— Что, даже не представлял, что так будет? Что я скажу тебе умереть?
— Нет, — торопливо замотал головой Люсьен. — То есть… я не представлял такую ситуацию. Но… результат, которого я хотел… он ведь был другим…
— Хотел, чтобы я тебя полюбил? — Дилан нервно рассмеялся, — Люс, ты что, рехнулся? После всего, что ты натворил? Кто в мире вообще сможет тебя полюбить, когда ты творишь такие безумства?
Лицо Люсьена перекосилось от боли. Его губы дрогнули, и казалось, ещё миг — и он разрыдается. В груди Дилана неожиданно вспыхнуло злорадное удовлетворение: смотреть на эту гримасу было мучительно и одновременно сладко.
— Ты же говорил, что собирался за меня замуж… — слабым сдавленным голосом пробормотал Люсьен. — Разве я тебе хоть немного не нравился?.. Не говори так, я же тебе нравился…
Но сердце Дилана сковал лёд. Он не чувствовал ничего. Всё происходящее казалось ему отвратительной пьесой. Только, к несчастью, он был не зрителем, а актёром.
— Никогда. Ни на одно мгновение я тебя не любил. Это было просто заблуждение.
Лицо Люсьена исказилось. Будто ему вспороли грудь и вырвали сердце. Повешенье, расстрел, линчевание — всё что угодно, но не отрицание любви. Дилан знал. Знал, как причинить ему самую страшную боль. И это сработало. В груди шевельнулось злорадное удовлетворение, и от этого, казалось, стало немного легче.
Дилан понял, что есть куда более мучительный способ уничтожить Люсьена, чем просто вышибить ему мозги выстрелом.
Это было искренне. Люсьен понял это сразу. Понял, с какой чудовищной силой Дилан его ненавидит.
— Я хочу, чтобы ты навсегда исчез из моей жизни. Чтобы тебя вообще не существовало нигде в этом мире. Умри, Люсьен Хёрст. Это единственное, чего я от тебя хочу.
Люсьен стоял неподвижно, впитывая яд каждого слова. Не сопротивлялся. Не возражал. Только слушал.
— Я люблю тебя, — наконец заговорил Люсьен после долгой паузы. — Если ты полюбишь меня, я смогу всё.
Это «всё» прозвучало неестественно, и от этого на губах Дилана скользнула презрительная усмешка.
— Тогда спрыгни. Докажи свою искренность. Тогда я поверю. Может, даже полюблю тебя. Совсем немного.
Головная боль не проходила. Может быть, именно поэтому. Дилан думал, что сходит с ума. А может, уже сошёл. Бесконечная жажда причинить боль этому человеку гнала вперёд. Он решил досмотреть пьесу это до конца, чего бы это ни стоило.
— Никто не может отрицать мою любовь. Даже ты, Дилли, — сказал Люсьен. На миг он показался пугающе настоящим. — Я люблю тебя, Дилли. Никогда не забывай. Что я любил тебя вот так сильно.
Люсьен улыбнулся. И эта слабая улыбка стала центром мира в глазах Дилана, заслонила собой комнату, воздух, ночь.
А потом Люсьен вдруг развернулся и побежал. Несколько стремительных шагов — он вцепился руками в подоконник и, оттолкнувшись, бросился вниз.
На краткий миг он завис в воздухе. Как птица, на долю секунды расправившая невидимые крылья.
Ночь разверз глухой отдаленный удар. А после наступила тишина.
Дилан едва успел выдохнуть, как звук утонул в пустоте. Ни дыхания, ни ветра. Ничего.
Металл с резким звоном ударился о пол. Лишь тогда он понял, что выронил пистолет. Эхо звука ещё раз обдало стены и погасло. Снова воцарилась тишина.
Только тогда до Дилана дошло. Это не пьеса, не кошмар и не сцена в чужой жизни. Это произошло на самом деле.
Он не помнил, как оказался здесь. Плечи тяжело вздымались, дыхание рвалось на обрывки. Перед глазами был лишь мужчина, распростёртый на холодном мраморном полу. Вокруг него медленно расползалось ужасающее алое пятно.
— Люс! — только теперь закричал Дилан и рухнул на колени рядом. Но не решился коснуться, лишь смотрел, не в силах сделать что-либо.
Кровотечение было слишком сильным. Если так оставить, он точно умрёт. В точности как в проклятиях Дилана.
Он разрыдался и, задыхаясь от ужаса, заметался.
Вдруг Люсьен издал рваный хрип. Дилан испуганно замер, неотрывно глядя в фиолетовый омут полуприкрытых глаз. Люсьен, моргнув, с усилием посмотрел прямо на него. Губы еле шевельнулись:
Он пытался поднять руку, но она бессильно дёрнулась и осталась на месте. Перелом? Или что-то еще? В этом страшном кровавом месиве разобрать хоть что-то было невозможно.
— П-подожди, 911… Я позвоню в 911, только подожди, — Дилан лихорадочно обшарил карманы и вытащил мобильный, который забрал в мотеле у Эллиота.
Пальцы дрожали так сильно, что он снова и снова промахивался мимо кнопок вызова на экране. Наконец, когда в тишине прозвенел гудок соединения, Люсьен выдохнул:
Фраза развалилась на части, дыхание рвалось, грудь тяжело поднималась при каждой попытке вдохнуть.
Дилан беззвучно шевелил губами, не в силах выдавить ответ. В этот миг на линии раздался голос оператора. Схватив телефон обеими руками, он выкрикнул:
— Да! Нужна скорая! Нет, он… он упал! Сильное кровотечение, срочно! Быстрее!
Услышав, что это особняк семьи Хёрст, оператор, на мгновение притих, но быстро пришёл в себя и направил к ним бригаду.
— Умоляю, приезжайте скорее, — с трудом вымолвил Дилан, повесил трубку и только тогда снова посмотрел на Люсьена.
Больше не было даже прерывистого дыхания, вместо них из чужого горла рвались лишь булькающие хрипы. Дилан впал в ужас. Однажды он уже слышал такой звук. Так хрипел человек после автокатастрофы, задыхаясь в в мучительной агонии перед смертью.
— Люс, Люс! Очнись! — отчаянно закричал Дилан. — Не умирай, не умирай, говорю! Если ты умрёшь, то я… что мне тогда делать?!
«После того, как ты довел меня до такого состояния».
Он едва сдержался, чтобы не схватить его за грудки, и вместо этого выкрикнул:
— Возьми на себя ответственность, ублюдок!
Мучительный хрип рвал тишину, грудь вздымалась рывками в попытке урвать хоть немного кислорода. Но все было напрасно. Задыхаясь, он всё же продолжил:
— Тогда… с тех пор, как ты впервые заговорил со мной… существовал только ты. Всегда. Я… люблю тебя.
Страшный свистящий звук вдруг перебил булькающий влажный хрип. Но Люсьен все же смог договорить. И слабо улыбнулся.
Дилан не смог ответить. Казалось, если он скажет «да», Люсьен отпустит этот мир прямо сейчас. Горло сжало так, что слова застряли, отказываясь связываться в предложения. Он судорожно ухватился за другую мысль, лишь бы удержать его сознание:
— Держись, скорая скоро будет! Помнишь… когда мы учились в школе? Ты всегда сидел один. Ты даже избегал меня в начале.
Лицо Люсьена озарила слабая дрожащая улыбка, окрашенная кровью, что оттеняла белизну лица. И это гаснущее выражение ещё больше встревожило Дилана.
— Ты был единственным, кто заговорил со мной, — затихающим голосом ответил Люсьен. — Когда я поверил, что нравлюсь тебе… ты не представляешь, как я был счастлив. Ты всю жизнь был моим единственным другом… возлюбленным… единственной любовью. Я…
На глазах Люсьена выступили слёзы и, смешиваясь с кровью, уродливыми разводами покатились по бледным щекам.
Голос почти исчез. Он только шевелил губами, шепча последние признания. Дилан мог лишь наблюдать, как мутнеет взгляд фиалковых глаз, как веки тяжелеют, и наконец закрываются. Собрав последние крупицы жизни в затухающем сознании, Люсьен произнес одними губами:
— Всю жизнь… я любил… только тебя.
Это было всё. Сухие окровавленные губы замерли. Свистящее прерывистое дыхание стихло.
— …Люс? — шёпотом позвал его Дилан.
Ответа не было. Лишь ночной ветер, ледяным сквозняком пронесшийся мимо. Вокруг стало тихо. Слишком тихо.
И, когда этот покой надломил его, Дилан схватился за голову и закричал.