Отвали (Новелла) | Глава 2
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
С трудом остановив новый поток возмущённых возгласов, я нахмурился, скрестил руки на груди и, выдержав короткую паузу, спросил:
— Да что с вами не так? Может, хоть кто-нибудь объяснит, что происходит? Я совершенно не понимаю вашей реакции.
Друзья уставились на меня в немом изумлении. Не потому, что им нечего было сказать, — наоборот, по выражениям лиц было видно: у каждого в голове крутится сразу тысяча мыслей, просто они на миг потеряли дар речи. В воздухе повисла тягостная тишина, кто-то с шумом выдохнул, другой чуть слышно фыркнул, будто пытаясь убедиться в реальности происходящего.
Наконец, один из них осторожно произнёс, словно объясняя что-то очевидное:
— Ты предложил Хёрсту заняться греблей.
Эти слова будто сорвали плотину. Остальные тут же наперебой бросились спорить, один громче другого:
— Гребля?! С парнем, у которого командного духа меньше, чем у любого человека из восьми миллиардов живущих на планете?
— Да если лодка перевернётся, он по твоей голове на берег выберется, не сомневайся!
— Может, это он и перевернёт её первым же движением! — подхватил кто-то с усмешкой.
— Вполне возможно! Ты только глянь на него — с него станется!
— Он вообще психопат, по-моему.
— Да какая разница? Одно и то же!
Голова уже гудела от их гомона. Я с досады прижал ладонь ко лбу, пытаясь хоть немного привести мысли в порядок. Я и сам прекрасно знал, кто такой Люсьен Хёрст, и как к нему относятся в школе…
Мрачный тип. Всегда себе на уме. Ничтожество, недостойное своего статуса — так о нём судачили за спиной.
У этой дурной славы были свои причины, и, надо признать, не совсем беспочвенные. Ученики нашей школы — дети элиты — с ранних лет впитали сознание собственной исключительности. При этом они вполне умели уживаться друг с другом, находя общий язык даже с теми, кого едва знали. Взирая на мир с высоты своего «стеклянного потолка» — недосягаемого для простых смертных, — они искренне верили, что не так уж сильно отличаются от тех, кто остался внизу.
Их путь был предопределён заранее: сначала эта престижная школа, затем не менее престижный университет. Но они были уверены, что всего добились исключительно своим трудом и талантом, с завидным упорством игнорируя тот факт, что стартовали уже значительно выше этого самого «потолка».
Они крепко держались за идею всеобщего равенства и абсолютной недопустимости дискриминации. Ведь все двери открыты, любой может достичь их высот — нужно только проявить талант и упорство, и тогда даже те, кто находится «под стеклянным потолком», смогут когда-нибудь встать с ними вровень. Конечно, всё это было не более чем красивым самообманом, но среди них эта мысль считалась непреложной истиной.
За одним-единственным исключением — Люсьеном Хёрстом.
В этой элитной, гордящейся своей «открытостью» группе его репутация была худшей из возможных, и причины для этого действительно были. Его привычка смотреть на собеседника снизу вверх (что, впрочем, было неизбежно — ведь он был ниже большинства) воспринималась как демонстративное презрение, как вызов — возможно, не без влияния предвзятости.
Ведь Люсьен Хёрст был единственным на всю школу доминантным альфой.
Ни цвет кожи, ни происхождение здесь не имели значения — все, казалось, были равны, и все в это свято верили. Но оставалось нечто, что нельзя было проигнорировать: врождённый статус. Как бы ни говорили о равенстве, судьба всё равно выделяла своих избранников. Подобно принцу, выросшему во дворце, недоступном даже воображению простых смертных, доминантный альфа был существом особого порядка. И сам тот факт, что Люсьен — единственный на всю школу доминантный альфа, а не просто омега или альфа, становился для всех главной темой для обсуждений и… проблемой.
Психопат. Серийный убийца. Нарцисс…
Статус доминантного альфы ассоциировался со всеми мыслимыми и немыслимыми отталкивающими ярлыками, из-за чего окружающие предпочитали держаться на расстоянии. Конечно, находились и те, кого эта исключительность притягивала — кто с благоговейным трепетом украдкой разглядывал Люсьена, будто редкое и опасное животное. Но его случай был особенным.
Вот и сейчас — со мной уже обращаются как с сумасшедшим только потому, что я с ним заговорил.
Я и сам только что впервые разглядел его глаза так близко.
Оказалось, они ещё более завораживающего оттенка, чем я ожидал: не просто фиолетовые, а скорее цвета индиго — глубокие, почти нереальные. Говорят, у доминантных альф глаза бывают разными: от синевато-фиолетовых до почти темного, почти черного оттенка фиолетового. У Люсьена они были определённо светлее, с отчётливым синеватым отливом.
Может быть, именно глаза и были одной из причин всеобщей отчуждённости. Люсьен никогда не выпускал феромоны, и никто понятия не имел, каков на самом деле «особый» аромат доминантного альфы. Надень он обычные цветные линзы — и, наверное, никто даже не догадался бы о его статусе.
— Да он же ничего плохого никому не сделал, — заметил я вслух, не выдержав. Люсьен держался так тихо и отстранённо, что его порой просто не замечали в классе. Но мои слова не встретили даже намёка на понимание.
— Он доминантный альфа! — тут же возразил кто-то, и остальные с готовностью его поддержали.
— Вот именно! У них у всех с головой проблемы!
— С такими лучше не связываться. Вот увидишь, он обязательно выкинет что-нибудь этакое!
Один из приятелей, до этого просто качавший головой, теперь посерьёзнел и спросил, чуть сбавив тон:
— Ну а зачем тебе вообще именно он? Не припомню, чтобы он хоть раз участвовал в каких-то спортивных соревнованиях.
Это была правда. Худой, тщедушный, на первый взгляд он совсем не походил на спортсмена. На самом деле, в школе у большинства учеников, да и у преподавателей на его счет были грандиозные иллюзии. В конце концов, для многих он стал первым — и, скорее всего, последним — доминантным альфой, которого они видели вживую.
Считалось, что под влиянием собственных феромонов доминантные альфы физически и ментально заметно превосходят обладателей любого другого статуса. В медиа их неизменно показывали эталоном красоты: совершенные тела, безупречные черты лица, острый ум и безграничная харизма. Такой образ порождал не только зависть или восхищение, но и естественное отторжение — страх перед чуждым, непонятным. Но всё равно магнетизм этого статуса был так велик, что новость о переводе к нам доминантного альфы на какое-то время буквально взбудоражила всю школу.
Однако Люсьен Хёрст очень быстро развеял все эти иллюзии. Он оказался полной противоположностью всеобщих ожиданий: ни следа от привычного образа брутального «альфа-самца», которого все ожидали увидеть. Тощий, невысокий, замкнутый и мрачный, он казался чужим даже в собственном классе. Всё, что происходило вокруг, его будто не касалось — к учёбе относился без особого рвения, талантов не проявлял, да и оценки были совершенно средними. Единственный продвинутый курс AP*, который он посещал, был тем же, куда ходил и я.
Разочарование пришло меньше чем за три месяца. Интерес к Люсьену постепенно угас — выяснилось, что он вовсе не герой медийных фантазий, а обычный молчаливый парень с отрешённым взглядом. Уже к концу семестра его начали сторониться, а теперь, в одиннадцатом классе, с ним, кажется, не разговаривал вообще никто.
Если бы не этот злополучный статус, возможно, Люсьена бы ждала самая настоящая травля. Но вместо этого его просто не замечали. И он, похоже, был с этим вполне согласен: целыми днями молча сидел на уроках, потом так же молча исчезал в общежитии.
Поэтому неудивительно, что моя попытка заговорить с ним вызвала такой шок у всех вокруг.
— Поживём — увидим, — пробормотал я, словно оправдываясь не столько перед приятелями, сколько перед собой. — Как бы там ни было, он всё-таки доминантный альфа, правда? Может, у него просто позднее развитие? Немного потренируется, подкачается, и всё получится.
На самом деле ситуация была отчаянной. Все более-менее способные ребята уже давно состояли в каких-нибудь командах, свободными остались только слабаки, неудачники и те, кого никто не хотел брать. Мне уже все отказали. Люсьен Хёрст оставался последней и, по правде говоря, весьма сомнительной надеждой.
Услышав мои слова, один из приятелей скривился, бросив через плечо:
— Не думал, что ты так запал на греблю. — Ты и семестра не отзанимался, а уже рвёшься на чемпионат!
Остальные тут же закивали. Я лишь неопределённо улыбнулся, стараясь не выдать ни раздражения.
— Ну, раз уж взялся, надо стараться, — пожал я плечами. — Было бы неплохо выиграть чемпионат.
— Это да… — признал кто-то, — только шансов у нас в этом году кот наплакал, согласись?
Он был прав. Сразу несколько сильных ребят ушли из команды — кто по семейным обстоятельствам, кто из-за травм, а кто просто потерял интерес. В результате нас едва набиралось восемь, и это было минимальным составом. Но без запасных участников команда попросту не сможет существовать. Нужно было срочно найти хоть кого-то. Шансы успеть подготовить новичка к соревнованиям были, честно говоря, почти нулевые.
Но я не мог просто сидеть сложа руки, обязан был попробовать. Потому что…
Я резко обернулся на голос. У самого входа в туалет стоял парень, и при виде его я не смог сдержать улыбку, которая сама собой расползлась по лицу.
Я не мог сдержать глупую улыбку. Еще бы!
Потому что я гей. И я влюблён в Эмилио.
*Advanced Placement (AP) в США и Канаде – программа предуниверситетской подготовки старшеклассников. Ученикам 11-12 классов (High School) предлагается выбрать несколько предметов для углубленного изучения, отдавая предпочтение дисциплинам, тесно связанным с будущей специальностью.