Съешь меня, если сможешь (Новелла) | Глава 9
Над главой работала команда WSL;
Наш телеграмм https://t.me/wsllover
Холодные, математически точные звуки клавесина заполняли пространство, споря с хаотичной дробью дождя по огромным окнам. Доминик, откинувшись в кресле, потягивал виски и читал. Книга в тяжелом кожаном переплете лежала у него на коленях, а взгляд скользил по строкам, впитывая чужое отчаяние.
«Ромео: К изгнанью? Нет, о нет, будь милосерден!
Ромео: Но мира нет за стенами Вероны:
Парень, которому не было и двадцати, захлебывался собственными рыданиями на страницах пьесы. Он не мог вынести разлуки со своей любовью, что была для него всем миром. И умолял убить его.
Там, где Джульетта. Каждый пёс, иль кошка,
Иль мышь презренная, любая тварь
Здесь может жить в раю — Джульетту видеть;
Достойнее, счастливей, чем Ромео:
Руки Джульетты — чуда белизны,
Иль красть блаженство рая с милых уст,
Что в девственной невинности как будто
Краснеют от взаимного касанья,
Слово возникло в собственном сознании Доминика, и он с резким раздраженным щелчком захлопнул книгу. Легкий жар, туманящий голову уже который день, делал его особенно нетерпимым к подобной сентиментальной чуши. Этот высокопарный бред о любви и смерти, который нес шекспировский мальчишка, вызывал лишь головную боль.
Мысли сами собой переключились на «другую» Джульетту. Того, что сейчас спал наверху, в его спальне. Он спал уже непозволительно долго, пора бы ему проснуться. А потом он уйдет, и все снова станет на свои места. Все вернется в привычное русло. Простое и ясное.
Тихий вздох сорвался с его губ. Доминик откинул голову и прикрыл глаза. И в этот момент идеальную геометрию клавесина прорезал посторонний звук — тихий скрип паркета. Он нехотя повернул голову.
В проеме полуоткрытой двери стоял Джульетта. Он смотрел прямо на него. Встретившись с холодным взглядом Доминика, он смущенно улыбнулся.
Джульетта стоял в дверном проеме, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Он был похож на человека, который проснулся в чужом незнакомом мире и теперь отчаянно ищет путь назад. Его одежда была измята, и он то и дело пытался одернуть рубашку или пригладить волосы, но эти суетливые движения лишь подчеркивали его растрепанный вид. Музыка клавесина все еще лилась, холодная и бесстрастная, заполняя неловкую тишину. Наконец, дождавшись окончания пассажа, Джульетта заговорил слишком формальным голосом:
— Простите, что доставил столько хлопот. И большое спасибо за сегодняшнюю помощь. Я не забуду вашей доброты.
Он произносил эти избитые правильные фразы, но Доминик даже не удостоил его взглядом, продолжая лениво смотреть в книгу. От этого ледяного безразличия Джульетта, казалось, смутился еще больше.
Он вежливо поклонился и уже развернулся, чтобы уйти, когда тихий голос Доминика остановил его на полпути.
— Уверен, что все будет в порядке?
— Да? — удивленно обернулся Джульетта.
Доминик наконец оторвал взгляд от книги и посмотрел на своего гостя. Его глаза не выражали ничего, но взгляд был тяжелым и пристальным.
— Если ты будешь разгуливать по улице в таком виде в это время суток, все решат, что ты спал со мной.
В ровном голосе нельзя было разобрать, издевается он или предупреждает. Джульетта на мгновение замер, переваривая сказанное, но тут же беззаботно улыбнулся.
— Но ведь это неправда. Так что все в порядке.
Ответ был настолько обезоруживающе логичным, что Доминик на несколько секунд замолчал, продолжая непроницаемо смотреть на него.
«Разве я не собирался отправить его домой, как только он придет в себя?» — прозвучал в голове тихий рациональный голос, но Доминик проигнорировал его. Что-то в этом человеке нарушало его планы.
В повисшей тишине Джульетта с любопытством смотрел на него, не понимая причины заминки. Тогда Доминик медленно, с какой-то хищной грацией, опустил ноги с оттоманки на пол. Он взял со стола пульт, и музыка клавесина мгновенно оборвалась, сменившись внезапной тишиной.
В этом безмолвии Доминик выпрямился, а затем поднялся во весь исполинский рост. Мужчина внушал трепет не только ростом более двух метров — его плечи казались вдвое шире, чем у Джульетты. Внезапно огромная гостиная сжалась до размеров тесной клетки, в которой были только они двое. Джульетта невольно отступил на полшага, и на его лице, до этого выражавшем лишь вежливое недоумение, отчетливо проступило напряжение. Он смотрел на Доминика так, как смотрят на хищника, который внезапно проявил к тебе интерес.
Доминик молча смотрел на человека, затаившего дыхание в его гостиной. Наконец, он медленно шевельнул губами,
— Да? — от этого глубокого вибрирующего тембра Джульетта на мгновение решил, что ослышался. Он машинально переспросил, и Доминик, не меняя тона, повторил:
— Ты хорошо отдохнул? Тело в порядке?
— А, да, — наконец придя в себя, Джульетта заставил себя улыбнуться. А затем, пытаясь вернуть себе привычную манеру общения, лукаво добавил: — Благодаря вам, отлично. Кровать у вас на удивление удобная.
На это Доминик заметил с обманчивой гладкостью:
— Значит, головокружения больше нет. И голова, должно быть, совершенно ясная.
— А, да. Абсолютно, — не уловив подвоха, охотно согласился тот. Доминик прищурился. Ловушка захлопнулась.
— И для игры проблем не будет, верно?
— …Да? — снова переспросил Джульетта. И в эту секунду его настигло дежавю. Это была точная копия его собственного предложения Доминику в больнице, вывернутая наизнанку. Тихий изумленный смешок сорвался с его губ. — Шахматы, вы имеете в виду?
В ответ на этот игривый тон Доминик резко подался вперед. Он не встал, лишь наклонил свой массивный торс над столом, вторгаясь в личное пространство. Джульетта невольно отшатнулся. С лицом в тени, с ухмылкой, исказившей губы, Доминик прошептал:
Глаза Джульетты расширились. «Милый». Это слово, произнесенное низким голосом, было ударом под дых. Пока он совершенно растерянно смотрел на Доминика, тот уже отстранился, и его лицо вновь стало непроницаемой маской.
Не колеблясь, он зашагал вглубь дома. Джульетта несколько мгновений рассеянно смотрел ему в спину, а затем с опозданием двинулся следом.
Они сидели в игровой комнате за тем же столиком из оникса, друг напротив друга. В звенящей тишине слышался лишь размеренный стук часов на стене.
Борьба была отчаянной. Пусть вчерашняя победа и была чудом, Джульетта не мог позволить себе и капли расслабленности. Если сегодня он не заберёт две партии подряд, всё будет кончено. Это был решающий бой: получит ли он ещё один шанс, или все немыслимые усилия, приложенные до сих пор, обратятся в прах. Каждый ход требовал от него предельной концентрации.
В отличие от Джульетты, который, нахмурившись, впился взглядом в доску, Доминик лишь лениво подпирал подбородок рукой и изучал его лицо. Исход этой конкретной партии был ему безразличен. Даже если он уступит, в запасе останется ещё одна попытка. Поэтому Доминик позволил себе роскошь отвлечённых мыслей.
— Мистер Миллер, — голос Джульетты вырвал его из задумчивости. Тот как раз передвинул слона, отказываясь от защиты в пользу рискованной атаки. Взгляд Доминика медленно сфокусировался на его лице. — С вами всё в порядке?
— Что именно? — переспросил Доминик, мгновенно ощутив раздражение от непрошеного вопроса.
На лице Джульетты отразилась растерянность. Доминик, чуть подавшись вперёд, повторил, медленно и отчётливо, чеканя каждое слово:
На его вкрадчивую речь Джульетта, казалось, на миг замер, а затем на его лице проступила лёгкая улыбка.
— Ничего, это я ошибся. Прошу прощения, — выпалив бессмысленную фразу и тут же коротко извинившись, он едва заметно кивнул. Жест его безмолвно говорил: «Теперь ваш ход».
Доминик задумчиво посмотрел на него, затем перевёл взгляд на доску. К сожалению для Джульетты, при таком раскладе он проигрывал. Конечно, существовал один изощрённый, почти невидимый ход, способный переломить игру, но догадается ли о нём этот парень — большой вопрос.
«Действительно ли он поставил всё на эту игру?» — внезапно возник у него вопрос. — «Разумеется. Он ведь явился сюда, прорвавшись сквозь ледяную бурю, истекая кровью»
Ответ пришёл мгновенно, но тут же породил следующий, куда более важный вопрос.
Партнерство в фирме, высокая зарплата — можно было бы назвать с десяток веских причин. Банальных. Предсказуемых.
Но Доминик видел. На один краткий, мимолётный миг он разглядел за зрачками Джульетты нечто иное. Глубоко на дне, за маской отчаянной борьбы, таилось нечто безмолвное, неподвижное и до ужаса знакомое. Нечто, что было и в нём самом.
Бесконечная, всепоглощающая скука.
Вероятно, это и была его подлинная суть. Скрытая под слоями вежливости, дружелюбия и амбиций…
«У вас нет желания испытать что-то новое?»
Этот вопрос, заданный когда-то давно, внезапно всплыл в памяти, прозвучав с отчётливостью сказанного только что. И ледяная волна понимания накрыла Доминика. Он понял, почему эта фраза так в нем запечатлелась. Джульетта спросил это, потому что знал. Видел его насквозь. Потому что он и сам был точно таким же.
Но этот парень никогда не испытывал той мучительной, животной жажды, что сжигала его самого.
«Естественно. Он ведь гамма. И при этом… одна лишь скука у нас до ужаса похожа. Почему-то мне кажется… нет, я уверен…»
«Мы оба так и проживём эту жизнь, в бесконечном и муторном осознании того, насколько она скучна».
Их взгляды встретились. Все движения в комнате замерли. Тёмно-фиолетовые, почти чёрные глаза Доминика впились в Джульетту. Густой сладкий аромат феромонов начал наполнять пространство, но Джульетта, казалось, не замечал его. Он лишь прямо смотрел в ответ, в эти тёмные омуты, на поверхности которых плясали золотистые искорки.
«Он ведёт себя так просто из-за характера или преследует какую-то цель?»
Ответ на вопрос, мучивший его с самой первой встречи, теперь был предельно ясен.
И настала его очередь срывать маски.
— Джульетта, — тихо, почти шёпотом, позвал Доминик.
— Да, мистер Миллер, — тут же, словно только этого и ждал, отозвался тот. Он не имел ни малейшего понятия, что скажет Доминик. А тот, чуть прищурив глаза, заговорил:
— Что? — на его откровенно издевательский тон Джульетта растерянно моргнул.
Глядя на него, Доминик повторил всё тем же насмешливым голосом:
— Я спрашиваю, весело ли тебе играть в эту игру?
— А, да… — Джульетта, как и всегда, натянул вежливую улыбку. — Весело.
— Вот как? — коротко бросил Доминик, и его брови сошлись на переносице. При виде этой недоброй реакции Джульетта напрягся. А Доминик с самой серьёзной миной продолжил:— А что же делать? Мне вот совсем не весело.
— Что? — Джульетта снова изобразил удивление.
Доминик, не обращая на него внимания, извлёк из портсигара сигару. Неторопливо обрезал кончик, он поднес огня и раскурил. За этим ритуалом прошло немало времени, но Джульетта молча ждал. Лишь после того, как Доминик глубоко затянулся и медленно выдохнул в потолок облако сизого дыма, он наконец заговорил снова:
И на этот раз его ответ прозвучал так же быстро. Доминик, поднося сигару к губам, задал свой последний вопрос:
— Ты… доволен своей нынешней жизнью?
От его спокойного ровного голоса Джульетта недоуменно моргнул. Вопрос был настолько внезапным и личным, что он, казалось, на мгновение потерялся, лихорадочно подбирая слова.
— О чём вы? — он надел маску вежливого непонимания, но Доминик не обманулся.
— Ты же сам это сказал. Скучно. Да, и эта игра, и вся моя жизнь — всё до тошноты скучно и неинтересно, — выпалив это на одном дыхании, он вперил взгляд в Джульетту. — Так что насчёт тебя?
Джульетта лишь склонил голову набок, уходя от ответа. Не обращая внимания на эту уловку, Доминик надавил сильнее:
— Что именно — «как я»? — он продолжал притворяться. Если бы Доминик хоть на сотую долю процента сомневался в своей правоте, мог бы дрогнуть. Но он был абсолютно уверен.
Обращаясь к упрямому, сопротивляющемуся Джульетте, Доминик нанёс прямой удар:
— Скажи честно. Тебе ведь тоже до смерти скучно и невыносимо играть со мной в эти шахматы, да?
Джульетта удивлённо всплеснул руками.
— Ну что вы, как можно! Совершенно нет.
Он так рьяно настаивал на своей невиновности, что это было равносильно признанию. Доминик усмехнулся.
— Ладно, будем считать так, — он легко пропустил его ложь мимо ушей. В тишине раздался лишь его короткий смешок, похожий на выдох. Джульетта снова замолчал.
Минутная стрелка настенных часов сдвинулась ещё на одно деление. Глухой механический щелчок коротко прозвучал в тишине. Джульетта молчал, погружённый в глубокие напряжённые раздумья. Некоторое время он так и сидел, нахмурившись и глядя в одну точку, а затем, наконец, глубоко вздохнул и заговорил, меняя тактику:
— То есть, вы хотите сказать, чтобы я вас развлёк?
— А шахматы? — брови Джульетты сошлись у переносицы, на его лице отразилось явное недовольство. — А как же шахматы? Игра еще не окончена. На кону стоит мое предложение.
Ведь на кону стоял серьезный вопрос — перейдет ли Доминик в юридическую фирму, где работает Джульетта, или нет. Он был ошеломлен. Тот, кто установил эти правила, теперь сам же, не дождавшись исхода, собирался бросить игру. Но правила по-прежнему устанавливал Доминик Миллер. И он, с ожидаемым высокомерием, лишь выпустил струйку сигарного дыма. Этот жест красноречивее любых слов говорил о том, насколько ему смешон сам предмет их спора.
Но Джульетта не собирался отступать.
— Сначала скажите, как мы решим исход партии. Я хочу получить четкие гарантии.
Доминик пристально смотрел на это упрямое непреклонное лицо. Затем его взгляд медленно опустился к доске. Он не анализировал позицию. Он прощался с игрой. Указательный палец медленно, почти нежно, коснулся креста на верхушке своего черного короля.
Джульетта с изумлением, затаив дыхание, наблюдал за этой сценой. За тем, как палец Доминика слегка толкнул фигуру. Король качнулся и беззвучно упал на полированную клетку. Тихий стук мрамора о мрамор прозвучал в тишине комнаты особенно громко.
Глядя прямо в ошеломленное лицо Джульетты, Доминик произнес:
Капитуляция. Одним словом Доминик закончил все. Он вполне мог бы выиграть эту партию. Это было бы третье поражение Джульетты, и больше не было бы никаких причин для встреч.
Но Доминик Миллер сам опрокинул своего короля, добровольно уступив победу.
Джульетта был сбит с толку. Он растерянно смотрел на мужчину напротив, и Доминик, видя это, чуть прищурился. Новая игра только что началась.
Нехарактерно для себя, он был почти любезен — даже добавил ещё одну фразу для Джульетты, который всё ещё ошеломлённо смотрел на поверженного короля, не в силах до конца осознать произошедшее.
Эти слова не были вопросом. Они были счетом, предъявленным к оплате.
«Я уступил тебе в нашей игре, теперь ты в обмен должен дать мне то, чего я хочу на самом деле».
Доминик пристально смотрел на Джульетту, на то, как тот задумчиво разглядывает упавшую фигуру, и спокойно ждал реакции. Он никуда не торопился. Знал, что этот человек от него не сбежит, поэтому уделить ему немного этого бесконечно скучного времени было несложно.
Доминик снова поднёс сигару ко рту, собираясь сделать глубокую затяжку, когда Джульетта совершил нечто совершенно немыслимое. И Доминик, увидев это, замер. Джульетта начал снимать с себя одежду. Слой за слоем. Методично и без суеты.
Раз. Два. Глухие звуки падающих на пол вещей эхом отдавались в тишине. Наконец, когда рука Джульетты потянулась к воротнику, чтобы расстегнуть пуговицы рубашки…
Доминик усмехнулся. Он смотрел на Джульетту с откровенным недоумением.
— Что ты делаешь? Думаешь, секс для меня станет чем-то новым?
В его голосе сквозила явная насмешка, попытка вернуть себе контроль над ситуацией. Но мужчина перед ним, обращаясь к ошеломлённому Доминику, со спокойной и уверенной улыбкой твёрдо произнёс:
В одно мгновение Джульетта остался совершенно обнажённым и легко поднялся со своего места. Он стоял перед Домиником, не делая ни малейшей попытки прикрыться, как будто забыл о стыде — или напротив, сознательно бросал вызов самому понятию уязвимости. Линия его плеч, плавно переходящая в вытянутую шею, образовывала тонкую, почти идеальную дугу, в которой сквозила врождённая грация. На бледной узкой груди обозначалась умеренная мускулатура; соски порозовели, выдавая не то смущение, не то острую нервную дрожь.
Но Джульетта, прекрасно осознавая откровенность взгляда Доминика, не только не попытался скрыться, а напротив — с той же внутренней смелостью уверенно сделал несколько шагов навстречу.
Доминик не проронил ни слова, только следил за каждым движением. Джульетта медленно протянул руку, его пальцы легко коснулись плеча Доминика. И, не отводя взгляда, опустился ему на колени.