О поэтических поколениях
Автор - Владимир Губайловский
На первый взгляд поэтическое поколение не имеет какой-то особой специфики: просто частный случай профессиональной группы, сложившейся в том или ином историческом поколении. Но среди всех профессиональных групп поэты обладают одной особенностью, отличающей их даже от других литераторов: строго говоря, профессиональную группу поэты не образуют. Поэзия — творческая деятельность, требующая больших временных затрат, мастерства и таланта, но это не профессия. И не потому, что стихами нельзя зарабатывать, — вполне можно, но те стихотворные сочинения, за которые платят серьезные деньги, только в редких случаях и особых исторических условиях имеют отношение к поэзии.
Чтоб не быть голословным, сошлюсь на замечательную в своем роде заметку «Как заработать на написании стихов от 3000 долларов в месяц»*. В ней перечисляются следующие места, где прямо сегодня можно продать стихи: музыкальные и продюсерские центры, студии звукозаписи, певцы и композиторы, рокеры и рэперы, постоянно нуждающиеся в текстах для песен; рекламные агентства, которым нужны слоганы; сайты детского развития, где необходимы тексты для утренников и развивающих игр; издательства, выпускающие детские книги. Статья заканчивается духоподъемно: «Конечно же, это — далеко не полный список, и стоит вам только попытаться продать свои стихи, как вы сами узнаете множество других мест, куда можно продать качественную поэзию. Главное не это, а то, что на данный момент только в одной Москве более 5000 человек зарабатывают от 3 и более тысяч долларов в месяц, и никто не мешает вам стать одним из них»*.
Похожие рекомендации дает молодым детским поэтам мэтр Эдуард Успенский: «Если я чему и учу, так это тому, что надо больше пахать. И всегда говорю: «Никогда не пишите без аванса, выпрашивайте как можно больше». Если не печатают ваши стихи — пишите пьесы для кукольного театра или сценарии для мультов. Идите на радио, попробуйте сочинять рекламу — только работайте, не ждите никакой славы. Относитесь к делу как к азартному соревнованию»**. Особенно хороша рекомендация «никогда не пишите без аванса». А соревнование, как мы понимаем, подразумевает серьезные денежные призы.
Все правильно — детский поэт, сочинитель рекламных слоганов, поэт-песенник — это реальные профессии.
Была и такая профессия: «советский поэт» — литературный работник (именно такая квалификация указывается в дипломе Литинститута), создававший стихотворные тексты (не всегда вовсе бездарные), главной целью которых было выполнение идеологического заказа. Здесь все было профессионально — чины, звания, материальные привилегии, гонорары (весьма слабо связанные со стоимостью тиража). Роберт Рождественский говорил: «Не верю, что есть неизвестные гении... Это все равно что сказать: а дай-ка напишу такое, чтобы не прошло. Если он думал, что пишет на века или что эту вещь поймут через пятьдесят лет, то он дурак»***. И это вполне нормальный взгляд профессионала — сколько в стол ни пиши, денег больше не станет. Значит, писание «в стол» — вредный бред.
Совсем не то происходит с поэтом и его сочинениями. Рукопись продать, конечно, можно, но за нее никогда не дадут цены, которая даже в малой степени покроет затраты, хотя бы и просто временныґе. Дело обстоит еще хуже: опыт и умение, как правило, работают не на поэта, а против него: умелость приводит к автоматизации письма, к самоповтору, к омертвлению формы. Поэт, чтобы оставаться поэтом, вынужден снова и снова разучиваться писать. А это прямо противоположно профессиональным навыкам и умениям, где накопление опыта — несомненная ценность.
Сообщество, где достижения не имеют денежного эквивалента и нет никакой возможности карьерного роста (отчасти карьерные достижения помечают литературные премии, но только отчасти), — не является профессиональным в прямом смысле. Оно функционирует по неким особым правилам. А поэтическое сообщество как раз такое.
Понятие «символического капитала» способно помочь в объяснении природы поэтического сообщества лишь частично. Далеко не всегда этот капитал конвертируется в реальный при жизни поэта, и большей частью имеет хождение только внутри самого сообщества. Если такого рода конвертация и происходит (а знать этого заранее нельзя), то, как правило, уже после смерти поэта, в процессе канонизации его творчества. Это приводит к совершенно особому отношению действующих поэтов к творческой работе предшественников и напрямую связано с влиянием и противодействием поэтических поколений: поэт живет не только в настоящем, но и в прошлом, и в будущем: в прошлом — его учителя и собеседники, в будущем — читатели. Причем главные его читатели — поэты. «И славен буду я, доколь в подлунном мире Жив будет хоть один пиит». Пушкин знал, что со смертью последнего поэта его поэзия тоже будет забыта.
Тем не менее поэты представляют собой социальную группу (надо отметить, довольно размытую — внутри самой группы никогда не бывает полного согласия, кто же поименно в нее входит), и можно попытаться рассмотреть процесс исторической эволюции этой группы.
Далеко не в каждом историческом поколении складывается поколение поэтическое. Мы знаем по опыту чтения и изучения истории литературы, что в разные периоды продуктивность русской поэзии была различной: то гении идут косяком, то полный провал — чуть ли не сплошь эпигонские перепевы (а исторические поколения естественно следуют одно за другим).
Один из самых, может быть, характерных примеров пустого (или более точно — сильно разреженного) времени — последняя треть XIX века. Конечно, в эти годы писал Некрасов, стихи которого были иконой интеллигенции. Продолжал выпускать «Вечерние огни» Фет. С удивительными стихами выступил Константин Случевский. Заявили о себе Мережковский и Гиппиус. Барышни плакали над строчками Надсона и распевали романсы Полонского... И все равно, когда мы сегодня оглядываем этот период, он кажется пустыней, и только редкие одинокие голоса доходят до нас оттуда, но уже отраженным светом — через их прочтение и восприятие в более позднее время. Кажется, что русская поэзия тогда ходила под паром, отдыхала перед началом XX века, который принес целое созвездие поэтов, изменивших все.
Другой пример: 1930-е — первая половина 1950-х. Это мрачное время для всей русской культуры и для поэзии в особенности. Это — голая земля. Трудно назвать поэта, который расцвел бы в эти годы. Исключения есть, например Твардовский, — но они единичны. Правда, тут как раз тот редкий случай, когда самое простое объяснение — правильное: культура была или физически уничтожена, или сведена к утвержденному властью набору шаблонов.
Попробуем более подробно рассмотреть поэтические поколения, которые безусловно состоялись, и отыскать общие черты, характеризующие поэтическое поколение как таковое.
Итак: «золотой век» — первая треть XIX века (как минимум два тесно связанных поэтических поколения); Серебряный век — первая четверть XX века (два или даже три поколения подряд); «шестидесятники» (определение несколько дискредитированное, но устоявшееся, поэтому будем им пользоваться и дальше) — вторая половина 1950-х — первая половина 1960-х; «поколение дворников и сторожей» — 1980-е. (Все временные периоды взяты по некоторому ощущению, которое скорее соответствует не историко-литературной фактографии, а представлению «наивного» читателя.)