Стыд

Александр Финько https://alexfinko.ru/

Стыд возникает, когда мы чувствуем, что не соответствуем чужим ожиданиям. Важно, что эти ожидания сформированы мной. Я думаю, что от меня что-то ожидают. Люди могут вообще ничего и не ждать от меня или ждать чего-то совершенно другого. Но я «думаю за них» и совершаю внутреннее сравнение своего поведения и этих ожиданий.

Во взрослой жизни стыд ограничивает наше проявление себя во внешнем мире. Мы удерживаем себя от каких-то действий.

Мы можем стесняться подойти и познакомиться с тем человеком, который нам действительно понравился. И более того, если даже он сам с нами познакомится, мы можем так сильно стесняться, что не можем проявить себя.

В профессиональной сфере мы не можем отстоять свою позицию, не можем заявить о себе.

Нереализованность и дефицит удовлетворения потребностей накапливается, что приводит к росту напряжения. А с напряжением мы уже знаем, что обычно происходит – зависимости снова стремятся обнять нас.

Что происходит с человеком, когда он стыдится? Он ощущает не самые приятные эмоции и телесные ощущения. И зачастую старается их скрыть от других. Ведь зачастую человек может стыдиться самого переживания стыда. В итоге он 40% своей психической энергии тратит на то, чтобы контролировать внешние проявления стыда. Еще 30% тратит на отслеживание поведения и реакции других людей – а заметили ли они, что со мной происходит? В итоге на решение проблем в конкретной ситуации у нас остается дай бог 30% нашей психики. Мы фактически тупеем.

Выйдя из ситуации, стыд уходит, и мы снова получаем доступ к 100% наших психических ресурсов. И оказывается, что проблема была вполне решаема. Только вот возможность ее решить уже упущена.

Стыд – очень сильно ограничивает уровень наших достижений и степень удовлетворения наших потребностей. Разумеется, если мы в нем неустойчивы, и он нас затапливает.

В норме же стыд обеспечивает социализацию и регулирует наше поведение. Он удерживает нас от действительно неприемлемого обществом поведения. Например, стыд не позволяет нам раздеться до гола на улице, когда нам жарко. Хотя, казалось бы, почему нет? Мне же станет лучше. Но мы не делаем этого. И не только из-за страха. Стыд нам подсказывает, что такое поведение неприемлемо. Опираясь на ощущение стыда, мы можем выдерживать баланс между максимальным проявлением себя и учетом границ других людей.

Стыд формируется в раннем возрасте, когда у ребенка еще нет разделения на свою личность и свои действия. У него еще нет возможности опираться на себя, он еще не может сказать себе, что я хороший, но могу совершать плохие действия. У него действия являются выражением его личности и неотделимы от нее.

У ребенка есть грандиозность мышления и эмоциональной сферы. Он все эмоции чувствует очень сильно. Каждая эмоция для него значима. Устойчивости нет, любые события могут очень сильно влиять на него. И ребенок с этим влиянием самостоятельно не может ничего сделать – у него просто нет ресурсов. Поэтому детство – это время бессилия и страха. Да, в нем много классных положительных переживаний, но малейшая опасность ребенком воспринимается, как реальная угроза.

Плюс у него присутствует скудность эмоциональной сферы – он не может распознавать и удерживать внутри сразу несколько эмоций. А так, как негативные эмоции предупреждают об опасности и обеспечивают безопасность, то они легко побеждают позитивные. Ведь безопасность – гораздо более базовая потребность, чем, например, самореализация.

И в момент, когда ребенок сталкивается с тем, что его поведение не соответствует ожиданиям других людей, эти переживания затапливают его. И он не может разделить свою личность и свои действия. Понимание причинно-следственных связей еще не развито, он не может объяснить себе, что какие-то неуместные действия он совершил по каким-то причинам, что он действовал оптимальным способом в данных обстоятельствах.

Он переносит свои переживания на свою личность. И несоответствие своих действий быстро становится несоответствием своей личности. В итоге он чувствует, что это он не соответствует ожиданиям. Что с ним что-то не так.

В других людях он еще не может сомневаться – они слишком могучие, монолитные и мудрые фигуры. Каждое их действие наполнено тайным смыслом и мудростью. Если они недовольны, то на это есть причины. И причины ребенком находятся именно в себе. С миром в его представлении не может быть каких-то проблем, а вот с ним самим запросто.

В итоге уже не действия ребенка становятся несоответствующими ожиданиями, а сам ребенок не соответствует.

А что будет с тем ребенком, который не соответствует ожиданиям и требованиям родителей? Они могут его отвергнуть. Зачем им какой-то бракованный ребенок, который к тому же доставляет им кучу проблем? Причем не каких-то потенциальных, а вполне реальных.

В момент, когда родители ругают ребенка, он попадает в очень опасное для себя место. Он остается один. А в одиночку он выжить неспособен. Фактически в этот момент он сталкивается со страхом смерти.

В момент, когда родители ругают ребенка, он начинает в себе сомневаться. Как родители ругают ребенка? Фактически, как взрослого. Они указывают на ошибку.

Поступок и личность

Есть два вида критики – критика личности и критика поступка.

Если родители выбирают уровень критики личности, то они дают оценку именно личности ребенка, говорят о том, какой он. Не что сделал, а какой он. Например, через навешивание ярлыков – ты неуклюжий, тупой, бестолочь, идиот, глухой, скотина такая, мать ему говорит, а он как об стену горох и т.д.

В таком жестком варианте родители этими ярлыками сами подтверждают идеи ребенка о своей бракованности. Ему даже додумывать не надо.

Почему родители так поступают? Потому что это работает. В первые разы ребенок так пугается, что резко меняет свое поведение. И для родителей этот способ воздействия на ребенка становится ну очень соблазнительным. Особенно в условиях нехватки времени или сил на долгие объяснения и разговоры с ребенком.

Но даже, если родители критикуют не личность ребенка, а его поступок, то ребенок все равно имеет все шансы улететь в ощущение плохости и несоответствия. Родители могут не навешивать ярлыки и не давать характеристик личности ребенка, но он это может сделать за них.

При этом это ощущение плохости закрепляется. Оно очень значимо для ребенка – ведь это вопрос базовой потребности в безопасности. А так, как на начальном этапе жизни ребенка родители представляют собой фактически весь мир ребенка – все что у него есть, он получил от них, то, за счет грандиозности и скудности восприятия, он через родителей переносит такие ощущения на весь мир.

Это не родители мне говорят, что я какой-то не такой. Это весь мир мне говорит, что такой, какой я есть, я не нужен. Мне надо что-то делать, чтобы меня не критиковали и не отвергали. Можно закрыться виной – ведь ее гораздо легче чувствовать, чем стыд. Это не со мной что-то не так, это я сделал что-то не так – с этим можно что-то сделать. Тогда я сделаю что-то такое крутое, что докажет всем, что меня надо любить, что я достоин. Можно уйти в гнев – буду бороться до последнего, лишь бы не чувствовать опасность отвержения. Можно вообще не допускать возникновения стыда – начать ловить ожидания других людей и им соответствовать.

Как же быть родителям? Критикуешь личность – травма ребенка, критикуешь поступок – опять же возможна травма. Родителям стоит расслабиться. Каждый родитель, даже самый осознанный, травмирует ребенка. И не один раз. И это хорошо.

Наша жизнь штука сложная. Мир вокруг сложный и разный. И он точно когда-нибудь столкнет нас с отвержением. Невозможно прожить эту жизнь, не столкнувшись с ним. Родители не смогут уберечь ребенка от знакомства с этими переживаниями. Это как пытаться сделать так, чтобы ребенок никогда не услышал матерного слова и не увидел порно. Кроме как запереть его навечно в его комнате, кажется, что вариантов нет. Но этот вариант так себе забота о ребенке.

От информации защитить невозможно. И не нужно. Задача родителей подготовить ребенка ко встрече с этой информацией. Сделать так, чтобы эта встреча не была для него разрушительной. Чтобы он знал, что делать с ней.

Задача родителей обеспечить ребенку получение опыта, в том числе и негативного. Получение этого опыта в безопасном виде. Так, чтобы ребенок не убил себя. Не покалечил и не попал в тюрьму. Остальной опыт ребенку необходимо предоставлять. Предоставляем такой опыт, с которым ребенок способен справиться. Он должен подходить к черте, где он уже сам не может и только тогда мы должны ему предоставлять помощь и поддержку. Не делать за него то, что он может делать сам.

Если мы в этих страхах неустойчивы, то родители из страха быть обесцененными и отвергнутыми своим же ребенком, будут излишне удерживать его рядом с собой. А ребенок из страха, что у него не получится, и из-за того, что изначально у него опоры на себя нет, может тоже способствовать этому. В итоге мы получаем или варианты, когда взрослый 40 летний сын живет с мамой и сам ничего сделать не может, или получаем формализованные отношения, где нет реальной близости. Где общение идет по правилам и носит манипуляционных характер.

Если птенца вовремя не выбросить из гнезда, то он никогда не научится летать.

Если устойчивость в страхе есть, то общение со взрослыми детьми будет строиться не на манипуляциях, а на благодарности, свободе, близости и тепле.

И опыт критики от родителей просто необходим ребенку. Чтобы научиться жить в реальном мире, который может и принимать, и отвергать.

Как же критиковать ребенка? Во-первых, лучше, конечно, выбирать уровень поступка. При этом желательно быть в контакте с ним. В эмоциональном контакте. И дать ему опыт не отвергающей критики. Да, он все равно может себе нафантазировать, что с ним что-то не так, он все равно упадет в стыд. И тут наша задача разделить стыд и отвержение. Дать ему опыт того, что стыд, хоть и неприятен, но не обязательно ведет за собой отвержение, обесценивание и смерть.

Стыд нам нужен. Он служит для социализации. Именно стыд говорит мне о том, что мне стоит поискать в торговом центре туалет, а не делать свои дела в центре торгового зала, как только я распознал такую потребность. Он предупреждает нас о моментах реального отвержения от группы, от общества. Он корректирует наше поведение. И в этом смысле он наш друг.

Да, у многих этот друг слишком активен и слишком рано проявляется. И проблема именно в этом. Не в том, что стыд в принципе существует, а в том, что он проявляется слишком рано или слишком сильно. Он не откалиброван.

Давайте представим, что у вас есть друг-охранник. Такой крепкий парень, который ходит рядом с вами и в случае опасности защищает вас. Вот вы, как обычно, вечером решили прогуляться по любимому наркоманскому кварталу. И тут к вам подходит вежливый обитатель района и матом предлагает вам отдать все что у вас есть в ответ на его благодарность, выраженную в отказе от насильственных действий. И тут ваш друг подлетает к нему и объявляет ему за такое поведение строгий выговор с занесением в челюсть. Наркоман осознает свою ошибку и от этого осознания решает прилечь на землю. Проблема решена, и вы продолжаете свою прогулку.

Хорошо же иметь такого друга защитника? Хорошо.

Но если друг будет бить кассира в магазине за то, что он спросил как нам удобно оплатить хлебушек картой или наличными, то с таким другом под боком становится неудобно жить.

Вот негативные эмоции – это такие друзья. Важно им объяснить, когда эффективно проявляться, а когда нет, тренировать их и заново откалибровать.

И вот чтобы ребенок мог стыд переживать, но не бояться тотального отвержения, надо разделить саму эмоцию стыда от последующего опасного отвержения.

Как правильно знакомить(ся) со стыдом

Можно критиковать ребенка, но обращать внимание на то, что его никто не отвергает, как личность. Прям отдельно обращать на это внимание. Да, ты сделал вот это неправильно, это может быть опасным – не надо совать пальцы в розетку. Но заметь – я с тобой продолжаю разговаривать. Ты мне нравишься, я люблю тебя, и я рад, что ты у меня есть, что ты мой. То, что ты сейчас испытываешь, называется стыд.

Ну и рассказать про эту эмоцию ему.

Хорошо бы при этом в финале разговора не отправить его в свою комнату или в угол, чтобы он там осознал что-то. А дать телесный контакт. Подтвердить, что вы остались в контакте с ним и он не отвержен. Обнять, поцеловать и т.д.
В общем стыд не надо у себя убирать совсем. Его надо заново откалибровать, чтобы он не останавливал нас от проявления себя, чтобы можно было использовать его полезность.

А она не только в том, что стыд показывает, что наше поведение может быть неуместным. Он не только предупреждает о возможном обесценивании и отвержении.

Он также показывает нам на важность действий для нас. Там, где появляется стыд, лежит что-то важное для нас. И стыд заставляет нас заметить эту важность, и, например, лучше подготовиться к действию. Например, хотя бы выбрать чистую одежду, прежде чем идти знакомиться с кем-то.

А еще стыд тесно связан с удовольствием. И устойчивость в нем позволяет нам испытывать максимальное удовольствие.

Максимум удовольствия мы чувствуем, когда оно граничит со стыдом. Когда уже становится почти стыдно. И это везде так.

Вспомните еду – иногда мы получаем эстетическое удовольствие от сервировки и от того, как мы красиво едим приборами. Но иногда хочется взять руками кусок мяса и впиться в него зубами. И удовольствие в таком случае будет гораздо выше. Иногда надо, чтобы сок тек по рукам, и мы слизывали его с локтей. И тут максимальное наслаждение именно на грани со стыдом.

Если мы в стыде устойчивы, если не боимся выскочить за приемлемое поведение, то у нас есть шанс обнаружить эту грань, когда удовольствие уже переходит в токсический стыд. Мы можем пробовать разные степени проявления себя, приближаясь к этой грани. И чтобы ее обнаружить, нам надо выскочить за нее хотя бы раз. Чтобы мы могли потом вернуться немного назад и балансировать на этой грани максимального удовольствия и стыда. Если мы боимся стыда, боимся перешагнуть эту грань, то мы никогда даже близко не подойдем к ней. Сами себя ограничиваем в получении удовольствия.

Неустойчивость в стыде не позволяет открыться и лишает удовольствия

А ведь многие люди не рискуют показать себя. Не рискуют открыться. Потому что это стыдно и страшно. Ведь это показать свою уязвимость.

Вообще открыто получать удовольствие при свидетелях – это про открытость и уязвимость, а соответственно про стыд и страх. Вот прикоснитесь к себе и своим ощущениям. Ведь далеко не со всеми людьми мы можем себе позволить открыто получать наслаждение. Только с теми, кому мы доверяем и с кем мы чувствуем себя в безопасности.

Ведь показать то, насколько нам хорошо, это обнажить свою потребность. Обнажить свою нуждаемость в этом. А вдруг кто-то попробует этим воспользоваться, подцепит меня на крючок, войдет в доверие, а потом сделает мне больно? Вдруг меня отвергнут? И в итоге, будучи неустойчивы в стыде и страхе, люди сами зажимают себя. Сами себя лишают удовольствия.

Не едят то, что хотят. Не одеваются так, как хотят. Не знакомятся с теми, с кем хотят. Не поют, не танцуют, не пишут свои мысли в соцсетях. Не начинают бизнес. Не занимаются сексом так, как хотели бы. Веселье еще то – потребности не удовлетворяются на 100% и все время есть ощущение, что все вокруг не то и жизнь не та.

Как же стать в стыде устойчивым? Проживать его. Убеждаться, что сейчас он уже не так опасен, как был когда-то. Попадать в ситуации, где возникает стыд, и не убегать от него. Наоборот, выискивать его и прислушиваться к нему. Нам надо выдержать то, что мы неуместны и неудобны. При этом мы остаемся в рамках приличия, закона и своих прав. Разумеется, все это время обращаем внимание на свои переживания и просто проживаем их. Ничего другого с ними не делаем.