Змеиная Лапа (окончание)
Что-то сломалось.
Нет, не в самой Наташе – спорт все-таки здорово приучает «держать удар». Пожалуй, усмехнулась она, это – основной навык, который дали ей долгие годы в сборной: снова и снова подниматься после неудач.
Сломался привычный миропорядок.
У нее, которой вечно приходилось куда-то спешить, тщательно выкраивать часок-другой для любых дел, не связанных с тренировками, оказалась куча свободного времени.
И – полная неизвестность в будущем.
У многих ее одноклассников, она это знала, подобное состояние было после окончания школы: десять лет все было ясно и определенно, а тут вдруг надо решать, что делать, чем заниматься.
- Может, тебе перейти на тренерскую работу? – спросил как-то Влад.
- Не знаю, - пожала плечами Наташа. – Вряд ли из меня получится тренер такого уровня, как наш Санвасильич. Да и потом, ты ошибаешься, если считаешь, что тренерские ставки вот прямо как яблоки на деревьях растут, подходи и срывай.
- А по специальности?
- Влад, Солнышко, ну, как ты себе это представляешь? Я же после окончания института ни дня по ней не проработала. Помнишь, как мы радовались, когда я сразу же получила ставку?
Тот только молча кивнул.
- И вот сейчас, спустя почти пять лет, я достану свой политеховский диплом, сдую с него пыль и в качестве молодого специалиста явлюсь в отдел кадров какого-нибудь завода?
Взгляд Наташи соскользнул на новый свитер – она носила его постоянно, такой теплый, удобный – сплошные вопросы, ни одного ответа.
- Пожалуй, - неуверенно пробормотал муж. – Впрочем, для тебя сейчас главная задача – залечить руки. Моей зарплаты нам хватит, а потом – посмотрим.
Главная задача решалась на удивление просто: при отсутствии тренировок руки почти перестали болеть. Конечно, Наташа их берегла: если нужно было что-то взять, да хоть кружку с чаем, делала это осторожно, да и бинты носила на всякий случай.
Но вот свободное время…
Подруги?
Так ведь у каждой – своя жизнь, семья, работа, заботы. Ну, встретились, поболтали. Так ведь не каждый же день!
Магазины, покупки?
Увольте!
Музеи и выставки?
Очень хорошо. Но – на одну неделю.
А потом?
Так получилось, что из-за своего прежнего ритма жизни Наташа так и не завела ни одного хобби. К рыбкам-собачкам она не питала ни малейшей симпатии, а традиционные женские занятия типа шитья или вязания могли довести ее до скрежета зубовного своей монотонностью.
Впрочем, можно было гулять по улицам. На это уж точно у нее никогда прежде не хватало времени. А вот сейчас, поздней осенью, когда последние желтые листочки стойко сопротивлялись леденящему ветру, когда подмерзающие лужи отражали блеклое, вылинявшее ноябрьское небо, такие прогулки доставляли ни с чем не сравнимое удовольствие.
Но только не сейчас.
Наташа никогда не жаловалась на зрение – многие ее друзья и соперники стреляли с моноклями, но она видела даже те две нижние строчки стандартной таблицы, которые обычно были заклеены, разве что при стрельбе затемняющий фильтр использовала, когда солнце светило слишком ярко.
А тут…
Как будто сумасшедший фотограф вдруг решил поизвращаться с цветами – в один момент весь мир стал пронзительно-розовым, пурпурным и багровым. Все движения замедлились, звуки почти исчезли, остался только мутный, изводящий душу шум в ушах.
Заболела?
Да нет, вроде все в порядке…
Только вот исчезли любые оттенки темных цветов – все стало черным: и стволы деревьев, и стены, и глухие тени между домами. Не просто черным – наполнилось абсолютной бесструктурной темнотой. И такой ужас, такая первобытная жуть поднимались от этой черноты, какие бывают только в детских страхах в темной комнате. Глубокой, глухой волной поднималась паника, липким холодом заполняя сознание, отключая волю. И не было выхода, не было пути к спасению в этом жутком, чуждом мире.
Безотчетный, беспричинный страх накатывал тугими, давящими волнами, и вместе с ним наваливалась слабость – до дрожи в коленях, до головокружения. А плотный черно-пурпурный ужас полз со всех сторон, затапливал, как ледяная осенняя вода, давил, не давал вдохнуть.
Хотелось бежать и кричать, но не было сил. Тряслись руки, дрожал подбородок, тело не слушалось, будто парализованное. И только древний, первобытный страх пульсировал в каждой клетке, разрывая душу холодными острыми когтями.
И, когда прошла уже целая вечность, когда Наташе стало казаться, что точка, что она не выдержит этого больше, все вдруг померкло, словно бы выключилось.
Она столбом стояла посреди улицы. Самой обычной улицы, усеянной опавшими листьями и прочим мусором. Небо было нормальным, тускло-серым, а листья – желтыми и оранжевыми, как им и полагалось. По позвоночнику стекла струйка липкого пота.
Как долго это длилось?
Неизвестно. Впрочем, люди шли мимо, и никто не обращал внимания на внезапно остолбеневшую девушку, только маленькая девочка с голубым воздушным шариком в руке смотрела на нее и неуверенно улыбалась.
Ноги совершенно не держали, и, чтобы в добавок ко всему не свалиться в лужу, Наташа зашла в ближайшее же кафе, шлепнулась за столик в уголке, заказала кофе – что уж теперь, можно хоть по пять чашек в день его пить.
Что же это было?
Как и у всех стрелков, психика да и вообще вся нервная система у Наташи были устойчивыми. Точнее, абсолютно, непробиваемо устойчивыми. В этом виде спорта на самом раннем этапе происходило что-то вроде естественного отбора – многие даже очень талантливые ребята отсеивались, не выдержав нервных нагрузок. А Наташа даже среди своих отличалась завидным умением сохранять хладнокровие и выдержку в любых ситуациях.
А тут…
Совсем непонятно. Какой-то совершенно необъяснимый приступ иррациональной паники. Такого раньше никогда не было.
Может, из-за таблеток, которые она сейчас принимала, побочный эффект?
Хотя вряд ли.
Потихонечку начинает сходить с ума от безделья?
Звучит, конечно, интересно, но едва ли соответствует истине.
Причем вот что особенно интересно, продолжала анализировать Наташа, в этом кошмаре не было ничего конкретного: ни рычащих чудищ, ни завывающих призраков. Просто страх сам по себе. В чистом и сублимированном виде.
Наташа поймала себя на том, что снова в раздумье водит пальцем по свитеру, повторяя контуры вопросительных знаков.
А, может, и в самом деле у Змеиной Лапы спросить?
Стоило бы, конечно.
Но, пожалуй, не сегодня – Влад обещал освободиться пораньше, и они собирались в гости к Вале.
Может, завтра?
Но завтра нужно было проходить очередное обследование, послезавтра она затеяла уборку, а с ее руками этот «творческий» процесс затянулся до самого вечера, а на следующий день Влад принес диск с новым фильмом про какие-то дозоры…
Все повторилось через неделю, когда она вышла в магазин за продуктами. Но на этот раз, только ощутив, что окружающий мир стремительно перекрашивается в пурпурный цвет, она села на ближайшую лавочку, постаралась мобилизовать себя.
И снова – удушливая волна дикого, иррационального ужаса. Но, пережив уже однажды подобное, на этот раз Наташа могла хоть как-то совладать с паникой. По крайней мере, она это знала, ничего катастрофического не случится, нужно просто потерпеть.
А еще хорошо бы как-то отвлечься.
И, сквозь пелену затопляющего сознание кошмара и парализующей слабости, она попыталась наблюдать ха тем, что происходит рядом.
Странно, очень странно…
Дома как будто бы истончились, сквозь полупрозрачный бетон проступали уродливые ребра арматуры. Прохожие выглядели вообще жутко: мутные серо-багровые пятна вместо лиц, бесформенные, раздутые и искривленные туловища, покрытые вместо одежды гроздьями какой-то непонятной гадости…
Впрочем, не все: малыш лет пяти, игравший рядом с лохматой собачкой, почти не изменился. Да и парочка, как ни в чем не бывало целовавшаяся на соседней скамейке, тоже имела обычный вид. Ну, разве что за исключением цвета.
Вдруг потемнело еще больше – если такое вообще было возможно. Розовый цвет исчез вовсе, только кое-где проскакивали отблески то ли бордового, то ли пурпурного. И одновременно стало жутко, невыносимо холодно – так холодно, что все ее тело словно бы свело судорогой, и не было уже сил бороться с накатившим ужасом, с ломающей болью – Наташа потеряла сознание.
- Что случилось? Наташа! Эй, Наташенька, да что же с тобой?
Она с трудом открыла глаза – над ней склонился Влад.
- Что с тобой такое? Да ты вся зеленая…
* * *
- Эх, горе ты мое, - Змеиная Лапа, как обычно, шустро звенела спицами. – Что ж сразу не пришла? Так и концы отбросить недолго!
Наташа виновато пожала плечами и спросила:
- Так что же все-таки это было?
- Помнишь, я тебе говорила в прошлый раз, что одна нитка твоей судьбы закончилась?
- Д-да, кажется…
- Основная нитка, заметь! – Змеиная Лапа назидательно подняла вверх указательный палец, и яркий зайчик, на этот раз от переливчатого агата, заскакал по стенам. – А что будет, если я вот сейчас оборву нитку, да так и брошу свое вязание?
- Ну-у,.. Оно распустится.
- Вот именно. То же происходит и с твоей собственной жизнью, с твоим мирозданием – оно распускается, рассыпается, и через прорехи лезет всякая дрянь.
- Так а что же делать? – у Наташи даже почти получилось это - задать вопрос спокойным, уравновешенным голосом.
- Что делать, что делать… - Змеиная Лапа буркнула неразборчиво что-то вроде «снять штаны и бегать». А, может быть, и совсем не это, а гостям просто показалось. – То же, что и я.
И в самом деле – клубок у нее уже закончился, и ловким, отработанным движением она подхватила кончик другой нитки, завязала узелок и вывела его на изнаночную сторону.
- Я имею в виду, что ты, прежде всего, должна найти новую нить своей жизни, - продолжала хозяйка. – И связать ее со старой – не забывать старых друзей, любимые привычки и все такое.
- Найти новую нить… Но какую, как?
- Думай сама. Я могу связать тебе свитер, но не судьбу.
- Да я понимаю, - вздохнула Наташа. – Я и сама над этим думаю, только ничего на ум не идет.
- А надо. И срочно надо.
- Надо, - кивнула девушка. – Только что ж мне теперь – тоже вязать, чтобы заделать дырку в собственной судьбе? Или вообще, крестиком вышивать?
- Можно – ноликом, - брякнул Влад.
Обе женщины обернулись в его сторону, и он поспешил добавить:
- Пожалуй, пойду-ка я чайку заварю.
- Иди, иди, - Змеиная Лапа посмотрела на него поверх очков и, когда он вышел, повернулась к Наташе. – Нет, зачем же?
Она сдвинула вязание подальше от концов спиц, отложила в сторону.
- Нет, не вязать. Ты – воин, и оружие твое – свет.
- Так что ж мне теперь, все время с фонариком бегать, как в том дурацком фильме, из-за которого, кстати, я к вам вовремя и не попала? – нервно хмыкнула Наташа.
- Твое оружие – свет, - повторила хозяйка. – А уж как ты будешь нести его – твое дело. Подумай о том, чем тебе всегда хотелось заниматься, но не хватало времени.
Наташа в задумчивости взъерошила волосы.
- Хотя фонарик – тоже дело хорошее. – Змеиная Лапа не торопясь сняла очки, тщательно протерла, глядя на свет лампы, надела снова. – Рекомендую, между прочим. В таких ситуациях, как те, о которых ты говорила – что-то вроде обезболивающей таблетки.
- Кстати, о ситуациях. А почему некоторые люди выглядели так странно и жутко, а другие – нормально?
- Ну, тут как раз все просто. Ты думаешь, у тебя одной судьба разваливается? Нет, конечно. Только другие не умеют понять это, почувствовать. Превращаются в чудовищ вместо того, чтобы кардинально измениться самим, изменить судьбу. А что касается парочки и малыша – ну, сама догадайся!
- Любовь – это и есть свет?
- Умница! – хозяйка улыбнулась. - Любовь – это, конечно, в первую очередь, но еще – сострадание, радость, гармония. Чувство юмора, между прочим, тоже. Да, вот еще: ты не думала о том, почему тебя не прихватывало дома?
- Н-нет…
- И не прихватит, не бойся, - она снова улыбнулась. – В первую очередь потому, что твой «восстановитель данных по фото жесткого диска» очень тебя любит. И, кажется, через минуту мы снова будем пить его замечательный чай!
Наташа только в обалдении уставилась на дверь, в которую входил Влад с тремя огромными дымящимися кружками.
* * *
«Воин света»!
Об-б-балдеть, да и только. Люк Скайуокер, Иван Царевич и Брюс Уиллис в одном флаконе. Да к тому же и в юбке. Впрочем, на данный момент – в джинсах, но легче от этого не становится.
Убиться веником!
Только вот фонарик-то все же купить стоит …
А заодно и вспышку новую присмотреть, такую, угол которой можно регулировать, а то с этой вечно лица плоскими получаются, да и слабая она совсем, старая.
Стоп-стоп…
Как она говорила? «Чем тебе всегда хотелось заниматься, но не хватало времени?»
Ее взгляд упал на лежавший на полке «Никон».
* * *
Теплый уютный свет старенькой настольной лампы падал на мелькающие спицы. В углу тихонько бубнил телевизор – посетителей не ожидается, и можно между делом если не посмотреть, то послушать, что происходит в мире.
- Сегодня состоялось открытие выставки известной журналистки и фотохудожницы Натальи Дегтяревой, - скороговоркой вещал худенький репортер. – Выставка носит тематическое название «Грани» и рассказывает о наших современниках, о самых ярких и счастливых или наоборот, драматических моментах их жизни…
На экране лицо корреспондента сменилось чередой фотографий: детишки и животные, старики и влюбленные, первые цветы и осенние листья, удивительные города и бескрайнее небо над полями. И, конечно же, спорт с его слезами, болью и – неимоверным счастьем…
Змеиная Лапа хмыкнула, качнула головой и протянула руку к экрану, перехватывая пальцем тоненький золотистый лучик, и еще быстрее замелькала спицами – завтра, самое позднее, послезавтра к ней придет парнишка, которому очень понадобятся и сила, и воля. И особенно – умение радоваться жизни.
8 ноября 2006,
Стокгольм
_______________________________________________________________________________________
* наглазник – полоска картона или пластика, которую стрелки прикрепляют на лоб для того, чтобы не приходилось закрывать глаз во время прицеливания.
** «Олимпийка» - употребляемое между стрелками название упражнения МП-8 (скоростная стрельба из малокалиберного пистолета по пяти мишеням)
*** Эникейщик – от англ. «press any key to continue», специалист широкого профиля по обеспечению работы компьютерной техники.