«ЦЕНА ИЗМЕНЫ»
Цзин Юань.
Темные ресницы дрогнули в такт порыву ветра, что уносил за собой настигшую печаль. Она была ощутима даже тем, кто, казалось, оставался на самых дальних постах, не имея возможности понять хмурное расположение духа..
— Т/И, — голос генерала был полон усталости, с которой он и опустился в скрипучее кожаное кресло. — Я бы не хотел уличать тебя во лжи. Пожалуйста, признайся в этом сама.
Ты смотрела на него с виновато потупленным взглядом. Признаваться в подобном всегда непросто, особенно когда это происходит впервые. Знала ли ты, что некогда тайная связь станет неприкрытой явью для вас двоих? Рождаясь в пылком служебном романе, сложно удержать все секреты за одной печатью.
— Генерал, — подчеркнуто добавил он, едва заметно сжимая пальцами край стола, — Прошу прощения, что перебил. Продолжай.
Ты опешила. Не ожидала такого холода в этом когда-то нежном голосе. Понимала всецело - заслужила... Но сердце все равно трепещало от расползающей раны в дебрях души, будто не ты ранее разбила его доброе сердце черствостью решений.
— Генерал, я предала ваше доверие, — до побелевших костяшек сминаешь ткань рабочей формы, обдумываешь эти слова в тысячный раз, но так и не в силах произнести их полноценно.
Ком в горле нарастает подступающей тошнотой, заставляя задержать дыхание на короткое мгновение и отвести внимание к подсчету десяти несчастных, - как и ты сама, - цифр.
— Я не подумала, не отдавала отчета в своих действиях, — ты запнулась в моменте, когда голос твой начал с неистовством дрожать, — Мне жаль, Генерал...
— Я верю, что тебе жаль, — мужчина вздохнул столь громко, что неволей в этом отчаянии послышался рев львиного прайда, — оно того стоило?
Изменил бы его решение твой ответ? Навряд ли. Однако ты все равно остервенело покачала головой из стороны в сторону, превозмогая страх и отвращение за собственную слабость. За неприемлемые чувства.
Его янтарный взгляд зацепился за дрожь в теле, из-за чего с трудом последовало тихое шуршание тяжелых одежд в касании боковых стен. Почти невесомая поступь его оказалась совсем близко. Без особого усердия было возможно распознать этот запах уюта, что закрывал свой очаг от покушения.
— Я не стану требовать от тебя извинений.
Наконец ты подняла на него взгляд, готовый выразить сотни слез от мимолетно вспыхнувшего облегчения минующей беды. И зря.
— Генерал, пожалуйста, дайте мне шанс всё...
— Исправить? — почти снисходительный смешок сорвался с этих губ - когда-то они являлись тебе самым сладким медом к бледным чашкам чая. — Нет, Т/И, ты неверно поняла мою позицию.
Сердце упало куда-то вниз, затихая в некой предсмертной агонии от неизбежности закономерного и справедливого конца. Зубы неестественно застучали от волнения перед окончательным срывом в бездонную пропасть вины.
— Возвращайтесь к своим полномочиям, дорогая подчиненная. Как Генерал я не держу на вас зла за очевидную оплошность юности, — длинные пальцы мужчины слегка нервным движением прошлись вдоль гривы собственного льва. — Впредь избирайте места укромнее, где заметить вас будет много труднее.
— Цзин Юань, я правда не хотела, — зачем-то вновь пытаясь оправдаться, тянешь за соломинку, утопая в болотной тине.
— Для вас - Генерал, пожалуйста. Я попрошу чтобы ваши личные проблемы не сказывались на работе. Буду благодарен, если прикроете дверь перед выходом. Я бы хотел отдохнуть.
Обреченность момента раздавила внутри стены карточного домика надежды, рассыпаясь по полу в неказистом хаосе. А посреди обломком собственных ошибок - Ты. Поникшая и покинутая. Потому что так должно быть.
Блэйд.
Алые глаза. Скрещенные в безразличии руки. Лихая аура смерти.
Это все, что удалось уловить, сидя перед охотником в отчаянии ошибки. Это вышло спонтанно, фейерверком ночи проглядывая в темень углов. И неприкрытые ласки, томные вздохи сменились алой лужей крови на безвременной пустоши. Что такое жалость...?
— Блэйд, — вынужденная остывать от мимолетной страсти, прижимаешь к груди ладони в немилосердном порыве. Вы не любовники, вы не могли быть вместе, это очевидно! Но тогда зачем ты мучила его такой мимолетной и сладкой мечтой о хрупком счастье? Он глупец лишь потому, что к своему сожалению поверил сладким речам.
— Я не убью тебя, — сухо констатирует мужчина, не отрывая стеклянных глаз от каждой черты твоего лица: когда-то оно казалось ему самым светлым на свете, способным остановить бесконечные метания в поисках смерти.
Больше таковым оно ему не кажется.
— Блэйд, не надо, — не ведая, что еще возможно сказать, ты рванула к нему навстречу, с осторожностью обнимала широкие плечи, сминала края рубахи.
Он молчал. Возможно, не знал, что добавить. Или не хотел молвить рядом с той, что предала то хрупкое доверие. То есть, лишь его иллюзию, поскольку сам Блэйд подозревал, чем это могло кончиться. Но хотел верить, пока собственные глаза не привели того к ужасающей правде.
— Отойди, — резкой хваткой его забинтованные ладони освободили от нежеланных более объятий. Пусть и до ваших метаний подобной роскоши позволить себе не хотел вовсе. Но отныне — лишь от поглощающего отвращения то ли к себе, то ли к тебе.
— Мы оба знаем, что ты не сможешь это объяснить. Поэтому прекрати. Пусть в моих глазах останется хотя бы капля твоего достоинства.
Блэйд очень редко позволял себе говорить так раскованно и обильно, словно эмоции, что он прятал в душе, на секунду вырвались из крепкой хватки цепей. Пусть ненадолго превратив кровавый лед во вспыхнувший огонь.
— Мне нет оправдания, я понимаю. Но почему тогда ты не убьешь меня за это предательство?
Он и сам бы с радостью ответил, да не смог разобрать, отчего же ему так не хотелось отнимать жизнь такой черствой женщины. Сам он не лучше, увы. Не может признать собственной слабости, сжимает до кровавых пятен твои плечи. Но не отнимет этой жизни.
— Предательство у тех, кто влюблен, Т/И, — впервые обращаясь по имени, он хмурит свои брови и вязко шевелит неповоротливым языком. — А мы с тобой лишь мимолетные попутчики в одном из множеств сценариев. Мы не возлюбленные.
Твоя рука резким движением указывает на то, что осталось от некогда живого спутника. Для тебя он был никем, лишь ошибкой. Но Блэйд же ошибкой не был.
Он медленно вздыхает, опуская веки в задумчивости. А после — молча уходит вдаль, сменяя резкий порыв на мертвенную бледность в сомкнутых губах. Поворачивается в последний раз, будто запоминая этот образ, отпечатывая его в вечности памяти. Возжелав не позабыть.
Авантюрин.
Разбросанные по полу фишки в пустом казино казались наигранно обставленной сценой. Трещали под тяжестью массивного каблука в полутьме зала. И тем самым являлись единственным доступным звуком вплоть до момента, пока яркие софиты не заиграли мириадой звезд.
— Моя дорогая, как ты? — спускаясь по ступеням от барной стойки, восклицает Авантюрин, — Была занята?
Тебе всегда было неловко от этой уверенной улыбки, будто мужчина всегда был на шаг впереди и знал абсолютно все. Хотя, может так оно и было в самом деле? Обставлять фигуры именно так, как следует, играть по-крупному, а порой — иди ва-банк! Да, пожалуй, это про него.
Ты бы не удивилась, если бы он сию секунду разложил на столе компрометирующие карты, была уверена в этом исходе более всего.
— Доброго вечера, и где же все?
— А нам нужны все? Тебе меня не хватает? — он взглянул на тебя сквозь оправу позолоченных очков, присел на близ прилегающий диван. Вальяжно. По-свойски. Поманил тебя к себе.
Увы, его игры ты понимала замечательно, чтобы не заподозрить это ослепительную мишуру уготованного вам двоим сценария. Ведь искренность нынче нельзя продать даже за грош. А он не тот, кто работал в собственный убыток.
Не смотря на скверное настроение, не отказала в удовольствии присоединится к нему за этим представлением. Может даже именно твоя фигура окажется на многолюдном аукционе? Ты даже могла частично признать почему.
— Итак? — присев рядом, ты заглядываешь в разноцветные камни его завораживающих глаз.
— Я восхищен твоими поступками, пусть даже некоторая их часть бессовестно разбила мне сердце.
Ближе притягивая тебя к себе, улыбался Авантюрин. Разумеется, он был не из тех, кто смог бы впасть в подобие истерики. Личина этого многослойного человека давалась тяжело не только одной тебе: выдыхая, пятишься ближе к спинке алого дивана.
— Милая, то, что я так весел, еще не дает тебе права судить по этой обложке, —сняв тугую перчатку, его длинные пальцы с интересом начали блуждать по твоим волосам.
— Ты сам просил использовать тебя в собственных целях, — твоя хитрая ухмылка не выдавала намека на вину содеянного.
Мужчина в задумчивости покрутил твой локон на пальце, прежде чем вдохнуть аромат сладкого шампуня. Он ему, несомненно, нравился куда больше витающего запаха спиртного.
— Да, можешь даже предать, если того хочешь, — ловкие касания освободили твою шею от волос, заглядывая в багровеющие остатки чужой страсти. Не особо аккуратной и красивой, посмел бы он заметить. И полагал все-таки, что это ты понимала сама.
— Что ты и сделала, — с восторгом повторил он, притягивая тебя ближе. — Но ты забыла действительно важный пункт всех моих слов.
Прищур почти кошачий из-под полуприкрытых век соблазнительно манил тебя вслед за чарующим голосом истинного искусителя. Для вас, стоило полагать, такая вещь, как измена, имела не совсем обыденное понятие. И оно разводило куда больший костер различных впечатлений. Ибо Авантюрин никогда не смел ограничивать тебя в своем выборе. А ты, так или иначе, все равно возвращалась к нему. Даже если смысла этого все же не несло.
— Ты не ведешь свои дела в убыток? — легкий смех отозвался звоном тихих колокольчиков, пока порывистым движением не притянул к себе ближе.
Жест рваный и собственнический. Авантюрин показывал лишь, что так, как это делает он, тебя любить никто и никогда не сможет. В этом он был без всякий сомнений прав, уж что скрывать! Возможно, именно эта распаляющая страсть заставляла тебя идти на риск его терпения. А этого ресурса у него было в большом достатке. Особенно, когда дело касалось тебя!
Не позволяя опомниться, внедряя больше тех чувств, мужчина нависает над тобой, заглушенный поцелуем, в котором смешались привкус виски и дикой розы. Необычно, но тем вкуснее этот плод неоконченной любви. Он не давал вам упасть в бездну порочных соблазнов, но изнывая под тяжестью этих ласк, доводить дело пришлось тебе.
И кто знает? Быть может ваша ночь в пустом зале хаоса была самой яркой из всех? Утверждать, пожалуй, брался лишь сам Авантюрин, жадно вбирая каждую отобранную частичку твоего воздуха.