Teacher's Pet
Громкая музыка бара и гул посетителей совсем не мешали молодым преподавательницам наслаждаться выходным вечером, который, как казалось пять минут назад, близился к своему краху из-за встречи с учениками. Они решили не думать об этом и просто сделать вид, что никто никого не видел, в надежде что за парой-тройкой коктейлей это и вправду забудется, так оно и случилось. Клубничная маргарита, «Б-52», эспрессо мартини и водка с тоником стали прекрасным дополнением, чтобы вечер заиграл новыми красками, столь же яркими как алый отсвет неоновых вывесок на стенах бара. Оставшееся стеснение и неловкость горели в языках пламени самбуки, тлея на ободке рюмки – теперь Женевьева в компании Ран чувствовала себя более свободно, чем раньше. Она любила алкоголь за возможность предстать перед Ран в ином амплуа, не отягощенная рабочими задачами и недосыпом, а разговорчивой и весёлой, так как в подобных заведениях не нужно пропускать речь через фильтр, оставляя на языке необработанные этикой выражения, за которые не было стыдно. Алкоголь развязывал им язык, и Окухара позабыла вовсе о былой неловкости и о том, что преподавательницы физики раньше остерегалась.
Молодые дамы в своей дискуссии деликатно обходили только тему работы, в остальном же болтали обо всём на свете.
— Слу-у-ушай, Ра-а-ан, – в тоне Женевевы просачивалось любопытство, которое изъедало её с первой минуты знакомства с Фурукавой. Прелестное колечко на безымянном пальчике, наверняка из белого золота с крошечным сваровски по центру, завораживало Окухару. Из всех украшений её всегда привлекали именно кольца! И ей с нетерпением хотелось узнать историю появления этого аксессуара на изящном пальчике подруги. — Это ведь обручальное? Ты никогда не упоминала мужа, – блондинка хихикнула, всё еще разглядывая чарующей красоты кольцо, после чего потянулась к трубочке коктейля, делая глоток обжигающего напитка. Украшение выглядело волшебно, точно перенесено в реальность было из сказки знаменитого писателя, аккуратное, почти незаметное, под стать принцессе неземной красоты, коей Ран и являлась. Женевьева считала её очень красивой, соответственно решила, что история таинственного колечка также невероятно прекрасна, однако смятение в облике девушки после надвинуло на сомнения.
Фурукава никогда не отличалась чрезмерной эмоциональностью, в своих чувствах она была столь же точна, как в физике. По большей части выражение её бледного лица оставалось неизменным: вечно хмурая, невозмутимая, выглядела так, будто сквозь массу людей разглядывала силу притяжения предметов в пространстве, а отнюдь не то, что скрывается за человеческой сутью. Отчасти да, она не считала свою отрешенность чем-то ужасным и её устраивало, что этого было достаточно, чтобы остальные не задавали лишних вопросов и не лезли ей в душу. Однако с Женевьевой девушка давала волю эмоциям, Окухара попросту не позволяла ей испытывать неловкость и раздражение, они могли обсуждать учеников часами напролёт, а после замолкнуть и в приятной тишине продолжать работать. Сама того не ожидая, она прониклась к учительнице английского языка, и в кабинете чаще стал слышаться искренний смех, показывались улыбки подобно солнечным лучам в пасмурный день, которые за пределами стен так никто и не видел. И вот сейчас приподнятые уголки её губ дрогнули, стоило ей услышать вопрос Окухары.
Покрутив кольцо меж пальцев, Фурукава испустила тяжёлый вздох. Она не плакала, потому что больше не могла, но остатки былых воспоминаний смочили ей ресницы, отчего глаза замерцали печалью, прямо как драгоценный камень на ее пальце, однако она быстро пришла в себя, слабо помотав головой, чтобы привести мысли в порядок.
«Блять, я что, что-то не то ляпнула?!» – пронеслось в голове у Женевьевы, стоило ей уловить резкую перемену в настроении подруги. Какое-то время Ран молчала, а после, горько улыбнувшись, ответила:
— Да, — хмыкнула она, уставившись на коктейль перед собой, начав помешивать содержимое трубочкой. — Мужа давно нет в живых, вот и не упоминала. – Ран с улыбкой повернулась к Женевьеве, у которой в этот момент сердце упало в пятки. В шоке она непроизвольно раскрыла рот и тут же накрыла его ладонью, глаза округлились, а все слова будто вылетели. Чёрт, да она даже подумать об этом не могла!
— Ран, п-прости, пожалуйста, – запинаясь, начала она, хлопая глазами. — Я-я правда не… – Вот чего Женевьева не ожидала, так это того, что следом услышит заливистый смех Фурукавы. Теперь она точно была сбита с толку. Она пошутила или это был истерический смешок?! По спине пробежался холодок, и она с беспокойством воззрилась на Ран.
— Женева, прошу тебя, успокойся. – Ран погладила подругу по плечу и несильно сжала, стараясь в своей манере подбодрить, после чего прикрыла его белой рубашкой, которая так нагло вечно сползала. — Ты ведь не знала об этом, незачем извиняться за своё любопытство. Более того, это в прошлом. Как видишь, я не хожу в траурном одеянии. Жизнь продолжается, – и говорила это Ран с такой теплотой в голосе, что и Женевьева немного успокоилась. Видимо, воспоминания о нём продолжают согревать её душу до сих пор… Он, должно быть, был прекрасным человеком. Всё, что ей оставалось, это тихонько угукнуть. Развивать тему и ворошить прошлое Ран ей совсем не хотелось. Но несмотря на всю трагичность ситуации, в глазах Фурукавы виднелась неугасшая любовь к покойному мужу. Трепет и тоска… Она водила пальцем по маленькому камушку, будто повторяла чью-то давнюю привычку, о которой только ей ведомо.
В прокуренном воздухе, где разило алкоголем, повисла неловкая тишина. По крайней мере, так считала Женевьева, однако повисшая атмосфера давила на нее гораздо сильнее густого табачного дыма. Ран же, как ни в чем не бывало, попивала тоник с водкой.
— Ты реально сказала Кацуре «старая, ты вообще ёбнулась»? – с трудом сдерживая смех, спросила Ран, уставившись на всё ещё не оправившуюся от шока подругу, решив перейти к более легким разговорам. То, как легко и непринуждённо она перевела тему, ещё больше добило Женевьеву, теперь вырвав из её уст нервный смешок. Она поддалась инициативе Фурукавы.
— Она сама напросилась на это… – недовольно пробормотала Окухара, насупив брови. Вспоминать об этом сейчас совсем не хотелось. Директор, Кацура, заместитель… Весь школьный коллектив – тошно становилось от них. В душе все еще бушевал шторм смятения, а ясного неба вдалеке так и не было видео. «Стоп… Ран же там не было», – Откуда ты знаешь?!
— Кайоши рассказал, – не выдержав, рассмеялась она, смахивая подступившие слёзы. — Как жаль, что меня там не было! Такое представление пропустила-а-а… – протяжно простонала Ран, искренне расстроенная таким упущением. — Я бы этой стерве задала.
— Вы близки с Иватой? – удивилась Женевьева, да настолько, что отставила коктейль в сторону, развернувшись всем корпусом к подруге. То, что она общалась с секретарём Уоллеса, стало для Окухары потрясением. Прежде она ни разу не замечала, чтобы эти двое общались, а сейчас Ран, как ни в чем не бывало, называет его исключительно по имени, отбросив правила этикета, хотя в стенах школы они и слова перед друг другом не проронили.
— «Близки» громко сказано. Если сравнивать, то из всего коллектива он самый адекватный. До того, как ты пришла к нам, я только с ним и общалась, – пожимая плечами, призналась Ран. — Мы давно знаем друг друга, в тапочки друг другу не гадим – уже хорошо. А тебе он как? – покончив со вторым коктейлем, Ран обратилась к бармену, заказывая ещё один, в то время как Женевьева опустошала лишь первый.
— Да вроде нормальный. Я с ним не особо контактирую, поэтому это всё, что я могу тебе сказать.
— А что на счёт Уоллеса? – то ли из-за личного интереса, то ли по вине ударившего в голову алкоголя, на губах Ран расползлась ухмылка, которая не осталась незамеченной. Женевьева тут же закатила глаза.
«И она туда же?» — она бы предпочла избежать дискуссии про него.
— А что на счёт Уоллеса? – ответила тем же вопросом, но уже с другой интонацией, что рассмешило Фурукаву.
— Как тебе директор как человек? – уточнила она, выделив последние два слова.
— Человек он хороший, – без раздумий выпалила Женевьева, – вроде… – и тут же осеклась. — По крайней мере ко мне он относится хорошо. В меру строгий. В общем как начальник он хорош.
— А как мужчина? – Несмотря на всю свою отстранённость от коллег, Ран прекрасно была осведомлена всеми сплетнями благодаря Кайоши, который был единственным и секретным средством передачи информации от коллег. И также, как и других, её интересовало, какие отношения у этих двоих. В чушь Кацуры она не верила, и потому хотела лично спросить у Женевьевы обо всём, чтобы расставить все точки над «i», рассматривая и тот вариант, что связь между ними – несвязные догадки.
— Он не мой типаж, если ты об этом, – Женевьева ответила с такой милой улыбкой, будто в голове её всплыл лик того, кто действительно подходил под все желанные критерии.
— А кто же ваш типаж, а? – подвыпивший незнакомец влез в разговор девушек, бесцеремонно разглядывая их с ног до головы и, совершенно не стесняясь, задерживаясь на их формах.
На вид мужчина был точно старше тридцати лет, относительно высокого роста. От него так и разило перегаром, из-за чего Женевьева, находившаяся около него, невольно скривила рожицу. Офисный костюм был мятым, а на рубашке и галстуке виднелись жирные пятна. Его лицо было красным, на рубашке отсутствовала пуговица. Из-под ворота открывался вид на грудь, скрытую за тёмными волосками.
Пивной живот, сальные волосы и нездоровый цвет лица прямо-таки кричали о том, что мужчина ведёт не самый правильный образ жизни.
— Уважаемый, иди куда шёл, – грубо ответила Ран, громко стукнув бокалом по столу. — Не видишь, мы тут вообще-то разговариваем, — но это совершенно не остановило мужчину, он лишь ближе подошёл к Женевьеве, разглядывая то её, то Ран.
— Такая красивая, но такая злая, – рассмеялся он, – бери пример с подружки: сидит-молчит, милая такая, скромница небось. — Пьянчуга наклонился ближе к лицу Окухары, нагло приобнимая за плечо. — Да, куколка? — к отвратительному запаху алкоголя прибавилось смесь из аромата дешёвого одеколона и пота, отчего Окухара непроизвольно задержала дыхание, перед тем как выпалить:
— Слушай, старина, съеби отсюда, – процедила Женевьева, с отвращением сбрасывая руку незнакомца. Скромничать и терпеть подобное отношение к себе она не собиралась, но и шумиху из-за какого-то несчастного алкоголика поднимать в баре тоже не хотела – они здесь не за этим. Она надеялась, что столь грубый ответ чётко даст понять, что ловить ему в их с Ран компании нечего. В первую секунду мужчина опешил, так как не ожидал подобного услышать, он обрабатывал в голове её слова несколько секунд, после чего мерзко улыбнулся.
Его это не остановило. Напротив, лишь сильнее взбудоражило. Схватив Женевьеву за талию, да так сильно, что та невольно спрыгнула с высокого барного стула, он, зацепив подбородок двумя пальцами, притянул её лицо ближе к своему, опаляя зловонным перегаром. Ран тут же встала со своего места и подошла к мужчине, уже готовая огреть чем-нибудь. Бармен, в перерывах наблюдающий за происходящим, тоже замешкался, угрожая мужчине охраной.
До боли знакомый голос раздался чертовски близко, но от этого спокойнее не стало. Для полного счастья Женевьеве только драки не хватало!
Воспользовавшись моментом замешательства пьянчуги, девушка оттолкнула его от себя, усаживаясь обратно к Ран, но на этот раз вплотную придвинувшись к подруге. Она надеялась, что Манджиро с Кеном смогут утихомирить мужчину, после чего они с Ран продолжат свой «девчачий вечер», хотя желания на это было всё меньше и меньше.
Тем самым две подруги стали свидетелями в первых рядах. Женевьева неотрывно смотрела на Майки, так как в данных обстоятельствах это было более чем естественно и не вызвало бы подозрений… Да и, по правде говоря, волновалась она не из-за возникнувшей потасовки, не из-за десятков взглядов и не из-за того, что мужчина мог серьёзно пострадать, хотя заслужил. Она волновалась о Манджиро, даже будучи наслышанной о его силе. Видеть ссадины на его лице гораздо больнее.
Она хотела что-то сказать, чтобы остановить их, но ничего не смогла из себя выдавить, потому что в один момент всё навалилось разом. Одновременно было беспокойно и грустно, с одной стороны страшно за них, с другой – весь вечер коту под хвост, дню суждено быть ужасным до самого конца.
— Где-то я тебя уже видел, пиздюк, — невнятно произнёс мужчина и встал прямо перед Манджиро. — А-а-а… — с тем количеством алкоголя в организме было удивительно, как он способен внятно говорить.
Юноша вопросительно скинул бровь, выбивая из него ответ мимикой.
— Твои родители не научили тебя уважать старших, а?! — рявкнул незнакомец и откашлялся из-за сухости во рту. Когда он ткнул юношу пальцем в грудь, упрекнув тем самым, Женевьева заметила обеспокоенность в чертах Рюгуджи. Она напряглась вместе с ним, так как знала, что он не стал бы беспокоиться без причины, а когда взглянула на Сано – ужаснулась.
В его глазах читалась ярость горячее магмы Везувия. Он сжимал и разжимал кулаки, однако не мог контролировать себя. Желваки на его лице задвигались и Кен поставил ему руку на плечо.
— Слышишь, старший… — Манджиро намертво вцепился в грудки мужчины, из-за чего тот на него чуть не навалился всем весом. Кен пытался держать его, но одного пугающе холодного взгляда за плечо хватило, дабы он отступил, но руку так и не убрал.
— Я сам разберусь, — процедил юноша сквозь зубы, высвободив плечо из хватки друга.
— Ничего ты не разберёшься, прекращай. — Женевьева непоколебимому спокойствию Рюгуджи была поражена, не догадываясь, что он отдал бы все, чтобы разорвать этого пьяницу на куски мяса.
— Да вы совсем с ума посходили, малолетки несчастные! — на этом терпение Кена чуть пошатнулось. Он с трудом оттянул Майки и заслонил его собой.
— Мужик, давай тогда перетрём, но не здесь, при свидетелях, — Дракен прошёлся по уставившимся на них силуэтам боковым зрением и кивнул в сторону чёрного входа.
Мужчина выпятил грудь вперёд, отчего выглядел безумно нелепо, но, покачиваясь, двинулся в нужном направлении словно он был хозяином бара, а не заядлым пьяницей, который за последнюю рюмку водки не смог заплатить.
— Ма!... — она моментально опомнилась, продолжение родного имени застряло в горле, затем продолжила осторожнее, — Сано-кун, не делай глупостей, — как можно более строго выпалила Окухара Манджиро вслед, но ответа не получила. Никак не отреагировав на замечание, юноша вылетел из бара, точно импульс ударной волны после взрыва, громко хлопнув дверью, отчего табличка с надписью «Выход» слетела с гвоздя, вбитого в дерево.
Следом за ним пошел и Рюгуджи, перед уходом жестом указав друзьям оставаться на месте и ждать, им тоже было понятно, что он чем-то крайне обеспокоен.
Через минуту бар, который в момент перепалки покрылся мёртвой тишиной, вновь гудел и веселился. Понимая, что никакого хлеба, уж тем более зрелищ не будет, посетители вернулись к своим делам, будто ничего и не было. Все, кроме молодых преподавательниц. В груди Окухары трепыхало беспокойство, точно птица с раненым крылом, упавшая на землю. То ли это из-за того, что Манджиро впервые ослушался её, то ли из-за алкогольного дурмана – он ударил по голове и обострил все чувства, увеличив тревожность на максимум. Как бы там ни было, она переживала о Манджиро.
— Женева, не чуди, — видя, как подруга прожигает взглядом выход, пробормотала Ран, теперь уже в спокойствии попивая новый коктейль. — Даже не думай. Хотят подраться? Флаг им в руки. Если по чесноку, то этот мудила этого более чем заслужил, так что, – она подняла свой бокал и цокнула им по бокалу Женевьевы. – Давай продолжим.
Слова Ран немного приземлили обеспокоенность Окухары. Немного поразмыслив, она всё же села на место, неуверенно притягивая к себе недопитый негрони с вишней, который, как назло, совсем не шёл! Бормотание Ран она пропускала мимо ушей, хотя пыталась сосредоточиться на нём, дабы прервать беспокойный поток размышлений.
«Да твою ж мать, ну не могу я так!»
Посидев еще минут пять, Женевьева всё же встала с места, говоря подруге о том, что чувствует себя совсем не важно, и лучше будет пойти ей домой, нежели портить ей вечер своим кислым выражением лица. Она держала руку на животе и слегка нахмурила брови, ведь нужно было выглядеть убедительнее. Отреагировала на это Ран совершенно спокойно. Предложила подвезти до дома, однако услышав протест в ответ, замаскированный под предлогом «лучше пройдусь, подышу свежим воздухом, чтобы получше стало», напирать больше не стала. И мирно попрощавшись друг с дружкой, Женевьева выбежала на улицу, панически выискивая взглядом знакомую фигуру.
Дверь приоткрылась с металлическим лязгом и от увиденного она замерла в оцепенении.
— Майки, да успокойся ты, блять! — послышалось как только глаза зацепились за происходящее. Кен, при всём том, что в комплектации превосходил Манджиро раза так в два, с трудом удерживал друга, но тот постоянно вырывался, чтобы продолжить наносить удары по наглому пьянице.
Стоило Окухаре подойти чуть поближе и взглянуть на него, она ужаснулась: мужчина лежал в полусознании, весь его пиджак был заляпан липкими каплями крови, которые от сильных ударов разлетались по сторонам. Казалось, ещё чуть-чуть – и от его лица не останется живого места, лишь ужасающее кровавое месиво, но юного Сано это мало волновало. Он был готов раздробить свои кости, если бы это означало никогда эту пьянь больше не увидеть и не позволить ему трогать дорогих ему людей.
— Стой ты, блять! Майки! — кое-как Рюгуджи смог оттащить его подальше. — Ты его так грохнешь, долбоеб!
— Ты не узнал его? Надо было еще в прошлый раз ему руки, нахуй, оторвать! Сначала к Эмме лез, теперь к..! – запнулся Манджиро, сплёвывая кровь с губы. Каким бы пьяным тот мужчина не был, всё же он смог один разок ударить его по лицу. Правда, это был первый и последний раз. — А ты чего стоял как…
— Манджиро!.. – не успел он договорить, как услышал родной девичий голос, и глаза его от шока округлились. Последнее, чего бы ему хотелось сейчас, чтобы Женевьева увидела его в таком виде. Стоило ему взглянуть на неё, сердце болезненно сжалось от того, с каким испугом она смотрела на него, никак не решаясь подойти поближе. Стояла на расстоянии трёх метров, крепко вцепившись в клатч. Губы её, то и делали, что подрагивали.
Честно говоря, Манджиро не знал, что ему сказать в своё оправдание. Он просто поднялся с земли и устремил взгляд в пол. Он ожидал осуждения со стороны Женевьевы; того, что она от страха сбежит, не желая больше даже знать его, сколь пугающе он в тот момент выглядел: на ладони расцвели ссадины, которые Манджиро заметил, как только шок сменил адреналин; испачканная в крови майка и небольшая припухлость в районе губ. Ни он, ни Рюгуджи не осмеливались нарушить гнетущую тишину. Длилась она всего минуту, но по ощущениям целую вечность!
Чувствуя приближение её шагов, Манджиро удивлённо поднял голову, подготавливая себя к худшему.
— Ты!.. – начала Женевьева, как запнулась. Как же ей хотелось наговорить ему всяких гадостей, которые в итоге застряли комом в горле… Но всё же самоконтроль брал над ней верх, чему она была несказанно благодарна. — Дурак… – поддерживать зрительный контакт было для неё невозможным, и потому она опустила взгляд на руки юноши, тем самым она хотела отгородить себя от истерики, ведь при пересечении очей зарыдала бы как ребёнок. — Идиотина! – Глядя на окровавленные костяшки, глаза начало неприятно пощипывать.
— На кой хер ты вообще полез… – И хотя Манджиро не видел её лица, спрятанного за распущенными волосами, от отчётливо слышал дрожь в её голосе; чувствовал трепет в её прикосновениях, когда она взяла его руки в свои, не решаясь прикоснуться подушечками к ранкам, ведь боялась сделать больно.
— Всё нормально, Окухара-сенсей, – на душе его стало спокойнее, когда опасения оказались не более, чем простыми бреднями. И сказано его устами это было так нежно, что сердце сжалось от душевной боли. Она слышала за формальностью заботу, как нежно Манджиро зовёт её по имени.
Аккуратно вырвав руки их хватки Женевьевы – тем самым вызвав у неё недоумение, впоследствии которого она растерянно подняла взгляд – Манджиро снял с себя кепку и, завязав длинные локоны в пучок, надел её на девушку. И когда он собирался махнуть одинокую слезинку с лица Окухары, она резко ударила его по руке.
— Прекрати меня называть так… – процедила она сквозь зубы, отворачиваясь от него, ибо была близко с гранью пасть в его объятья. Только не здесь, не при всех.
Теперь-то Манджиро окончательно запутался. Она ведь сама хотела сохранить их отношения в тайне, так ведь? Так почему возмущается сейчас, когда он обращается к ней так официально в общественном месте?! А она и не смогла бы ответить… Навалилось так много, что подобное перестало волновать. Ей было всё равно на Кена, на лежащего без сознания мужчину… В её интересах было быстрее уйти отсюда да обработать ему раны, сколь бы незначительными они не являлись.
— Идём домой! – Не дожидаясь ответа, она схватила обескураженного юношу за руку, и поволокла в сторону дома. Всё, что он мог – кинуть на друга, всё это время наблюдавшего за ними со стороны, взгляд полный недоумения, будто Кен мог в ее поведение внести ясности. Но тот, казалось, был даже рад такому исходу. Рюгуджи с улыбкой показал ему рукой, мол «всё окей», не мешая их разборкам.
И пока Женевьева тащила за собой не такого уж сопротивляющегося Манджиро, Ран всё так же сидела в баре, наслаждаясь остатками пятничного вечера, пока её не побеспокоил знакомый голос.
«О боги… Уж лучше бы это был тот мужик» – подумала она про себя.
— Чего тебе, Баджи? – не удостоив парнишу и взглядом, монотонно ответила она, покручивая бокал в руке, смотря, как долька лайма плывет по спиртным морям.
— Знаете, хах, – со смешком начал он, прислоняясь к барной стойке, – я тоже могу вас защитить от всяких… ну… отморозков. Только скажите. – Либо в юноше играла неимоверная смелость, вызванная алкоголем, либо, вероятнее, тупость – других причин, по которым бы он решился так вальяжно подойти к своей учительнице физике, не было.
— Ты даже реферат защитить не можешь. Если бы ты тему вызубрил, а не по барам шастал, то впечатлил бы меня сильнее, Баджи, – от того, каким взглядом она его одарила, Кейске обдало холодком. — Тебя я первым спрошу в понедельник. А теперь дуй отсюда.