«НУЛЕВОЙ ПАЦИЕНТ»
Что есть влюблённость в сути своей? Всплеск гормонов? Одержимость? Или болезнь, что прорастает незаметно плесенью серой на ломте хлеба? Ивана она накрыла внезапно: сперва всколыхнулась невесомая рябь на воде его размеренных дней, потом непонятное чувство осело и дало смелые ростки. Проросло насквозь, всю грудную клетку оцепив невидимыми нитями. Шустро потянулось к сердцу, оплетая вскоре маленький моторчик.
Болезнь проросла и в голове — сама того не зная, ты крепко-накрепко засела в мыслях у Ивана. Всё у него из-за тебя пошло наперекосяк: карточным домиком рассыпалась слаженность его повседневных событий, а серость будней испачкали незнакомые ему краски. Не то чтобы он жаловался, просто иммунитета к новым ощущениям не было. Потом Иван привык, прислушался к себе и решил, что, наверное, будет неплохо и дальше с этим жить. До тех пор, пока это сладко, не горчит и безболезненно — это чувство безопасно.
Это был вторник. Ничем от десятка других вторников этого семестра он для тебя не отличался, но стал судьбоносным для Ивана. Тёплая осень ещё ласкала нежным багрянцем листья, разметала желтизну эту сухую по потрескавшемуся асфальту. Ещё не наступил сезон цветения зонтов под мрачными свинцовыми тучами. Это был просто вторник.
В тишине четырёх стен искрилось напряжение: торопливый скрип ручек, шелест страниц и сосредоточённое бормотание формул полотном волнения легли на плечи учеников. Солнечные лучи рассыпались по парте, позолотив кончики твоих ресниц. Статуя сосредоточённости, что не усомнилась в своих намерениях расправиться с проблемой — вот кем ты была в течение этого часа. Губы вместо мантр шептали формулы, цепкий взгляд наметился на варианты ответов. Прядь наматывалась на палец, распускалась, чтобы вновь намотаться — ритуал беспощадно бессмысленный со стороны, но в нём таилась твоя концентрация. Тогда была лишь одна точка в этом мире — ты и твоё рвение к учёбе.
А Иван давно всё решил. Орешками сщёлкал эти простые для него примеры, теперь же бесцельно блуждал взглядом по партам. Мучила его пустота ничегонеделанья, грызла упорно сонливость. Полуприкрыты веки, выдавая в нём абсолютную расслабленность.
Вот одногруппник жуёт кончик ручки, вот второй судорожно ищет шпаргалку в кармане. А потом он посмотрел на тебя. Скользнул глазами по пальцам, вцепившимся в ластик, поднялся выше по запястьям тонким, по предплечьям прошёлся придирчиво. Перевёл взгляд ленивый на твоё лицо и замер.
Никогда такой красивой он тебя не видел. Мягкость губ искусана нервозностью, брови в хмуром изломе задумчивости. И вроде бы обычная ты, обычный момент — да таких ведь на его памяти сотни было, но именно в этот вторник что-то кольнуло в области сердца. Словно выключили свет во всём мире, и лишь над тобой одной загорелся одинокий прожектор. Кабинет, все люди вокруг, да даже сам Иван — пустые серые декорации. Ты — единственное важное здесь и сейчас.
«Невероятно красива», — пронеслась яркая мысль, и Иван сам себе удивился. С чего вдруг так подумал о тебе? Вы же почти не разговаривали с ним.
Твою щёку достаточно долго буравил ощутимо пронзительный взгляд, и ты хмуро-перекрёстно зыркнула на одноклассника.
«Чего тебе?» — читалось явно в твоих глазах, но Иван только беззвучно фыркнул и отвернулся. Притворяться он умел филигранно: нарочито небрежности во взгляде напустил, зевнул. Дурак, решил обманываться тем, что наваждение это короткое, что, возможно, в нём проснулся эстет, и любоваться тем, что красиво, — не есть преступление.
Знал бы он, что ты вскоре станешь главной преступницей в его истории, что криминально нагло похитила его никем не тронутое сердце.
Он ошибался точно — как эстет Иван всё же не ограничился одним единственным взглядом. Первый случайный раз вполне можно списать на совпадение. Второй раз — на обстоятельства, но третий? Три раза уже воняют горелой закономерностью. Даже ты, толстокожая в плане намёков и романтических жестов, будто бы начала понимать: Иван смотрит таким взглядом только на тебя. Непривычный интерес к тебе пока проявлялся визуально — одноклассник твой не совсем тактично утолял своё любопытство глазами, но сказать, что ему от тебя надобно, не планировал.
Долгий взгляд, тяжёлый — чернь его глаз обрисовывала твой силуэт вполне ощутимо. Неизменно так и было: Иван, невинно откинувшись на спинку стула, крутил в пальцах ручку, разглядывал тебя. Вот на шее у тебя родинка, а вот ты смеёшься с дурацкой чьей-то шутки. Эх, ты, а он ведь шутит лучше, он обязательно тебе это докажет однажды.
Пойманный тобой врасплох, он, конечно, показушно-хладнокровно уводил взгляд в телефон, будто бы занят чем-то чертовски важным. Ничем он занят, естественно, не был — листал, как дурак, экран телефона туда-сюда. Самообмана не было — Иван знал, что делал, но пока доза успокоительного обмана для тебя не помешала бы. А то подумаешь ещё, что он одержим.
Ваша игра в гляделки длилась недели полторы. Победителя не было, как и проигравшего, но было лишь одно негласное правило: при столкновении взглядом нужно резко отвести глаза. Ты фыркала, Иван же скучающе прикусывал щёку изнутри — филигранная игра, мастера драмы и притворства, ни в коем случае не выдать того, что у вас на уме. Чуть позже обычно бледные щёки Ивана начнут покрываться пятнами румянца, ладони потеть — его бессимптомный интерес неизменно стремился в стадию едва заметной лихорадки. А у тебя начался инкубационный период. Ну всё. Заражена.
Мозг при виде тебя терял всяческую способность мыслить. Студень, холодец, кисель — о да, ты плавила Ивана не хуже июльского солнца. Робость мешалась, терпеть безмолвные игры больше не было сил — Иван первым перешагнул барьер, прервав ваше извечное онлайн-молчание.
Сюрприз поджидал тебя даже не в классном чате, где твой одноклассник обычно молчал или отвечал односложно в визуальном хаосе из картинок и голосовых. Внезапная атака поджидала тебя в личных сообщениях. Иван пиксели отпечатал уверенно — повод был абсолютно пустяковый, первый, высосанный из пальца и глупый для него, но уж точно странный для тебя.
«Привет. А что задавали по литературе?»
Банальщина полнейшая. Ты щурилась на сообщение с подозрением — прекрасно же знала, что уж кому, так не Ивану нужны напоминания. В какой-то растерянности ты сухо-скупо отпечатала ему ответ. Плюхнулась на кровать, ожидая какого-то подвоха. Пранк, прикол, дурацкий розыгрыш — всё что угодно.
«С дубу рухнул, что ли? С чего вдруг вообще…» — думала ты, кусая губы.
«О, ответила!» — разволновался по ту сторону экрана Иван. Ответное сообщение печаталось долго, ты видела это точно — твой нежданный собеседник искал повода прицепиться, подхватить диалог дальше, но выдохся и сдался. Итогом стало короткое «Спасибо». Запоздало потом прилетел смайлик — ну вообще на Ивана не похоже. Ты заморгала, вглядываясь в графическую желтизну колобка, но сообщений больше не было.
«Иван? Тебя взломали, что ли?»
В твоём сообщении скрипело недоверие. Что происходит-то? С чего вдруг он вообще вздумал что-то спросить у тебя, а не у прилежной старосты?
Иван аж на локте привстал, взволнованно вперившись в твою аватарку. В горле предательски пересохло, а мягкий плед вдруг стал невыносимо колючим. Но ты замолчала вредно, а от него не последовало вопросов вдогонку. Первый контакт, увы, оказался провальным.
До следующего дня. Иван никогда не был из тех, кто сдаётся с первой попытки. Он один вершил свою реальность — захочет если, он даст себе не один и единственный шанс, а с десяток, пока не добьётся своего. Сообщение поджидало тебя после обеда. За ним поспешило ещё одно. Короткие, осторожные фразы — хитрец явно нащупывал почву, мягко налаживал с тобой контакт, плёл паутину своего очарования с явным намерением прибрать тебя к рукам. Слово за словом, сообщение за сообщением — виртуальный мост пролёг между вами крепко-накрепко, а пропасть заметно сократилась, а потом и вовсе пропала в ночных переписках.
Игра в гляделки скоро плавно перетекла в «кошки-мышки». Помнишь тот коридор, где собирались все на большой перемене? Раньше чихать ты на него хотела, но стата связи с Иваном через переписки возросла, и пройти там просто так уже казалось делом невозможным. Наверное, это стало важным для тебя пунктом дня — пройти мимо него с видом независимым, гордым.
И не обязательно Ивану знать, что ты за углом приглаживала волосы и отчаянно мазала губы гигиеничкой. Симпатия в твоей груди ещё не успела разрастись, ты даже себе в ней признаваться не была готова, но каждую перемену ноги сами несли тебя туда. Просто потому что там был Иван.
Тебе хотелось его увидеть не меньше, чем ему тебя. Во всеоружии своей харизмы он уже стоял там, поджидал тебя, как пастух, поджидающий свою любимую овечку. Расслабленный, руки в карманах брюк, голова слегка откинута назад в этой его фирменной позе полного безразличия ко всему происходящему — даже в небрежности своей Иван был до неприличия хорош. Кто-то рассказывал историю, кто-то смеялся. Иван тоже изредка выдавал смешки, волнуя соблазнительно кадык, а в голове мысленно вёл свой отсчёт.
Три. Две. Одна. Сейчас. Сейчас ты пройдёшь мимо него, ошпаришь его лёгкие ароматом своих лёгких цветочных духов, сделаешь вид, что Ивана в твоей реальности не существует и, чёрт подери, как же это чертовски хорошо!
Разом рассыпалась вся напускная юношеская расхлябанность. Как по сигналу Иван взволнованно выпрямлялся, откидывая тёмные волосы со лба. Нравилась ему твоя аура уверенного безразличия к нему. Настолько, что он вполне заметно начинал теряться: взгляд неловкий сначала метился к тебе под ноги, потом от тебя, после резко — к окну, потому что Ивана вдруг очень заинтересовал вид на школьный двор. Ладони потели адски в карманах, пальцы теребили заветную записку. Бедная записка, которую он пишет и рвёт каждый божий день. Всё никак тебе не отдаст.
Глупо. Неуклюже. Так чертовски неуклюже для Ивана расчётливого, спокойного, уравновешенного — прятать своё волнение при виде тебя. Вирус любви уже давно пробурился во все системы, остаток сомнений путал мысли. Иван наконец-то признался себе: да, ты ему жуть как нравишься.
До дрожи в коленях, до снов неприличных с тобой, до желания бешеного держать тебя за руку. Он думал долго по ночам о взаимности, что, наверное, будет благороднее раскрыть все карты и высказать чувства вслух. Да, добиться твоего расположения — это важно, этот пункт обязателен. Лучше признаться, чем ходить по пятам, как безумец.
Наедине с собой же Иван вёл себя как классический дурак: сбивчиво пересчитывал, сколько раз ты в течение дня посмотрела на него в ответ, перечитывал ваши переписки и втихаря смотрел твои профили. Потом его осенило, что скрываться смысла нет, и он везде поставил лайки. Подписаться сразу постеснялся, навязав себе дурацкую мысль о навязчивости. Потом сделал круг по комнате, вздохнул тяжело и отправил везде заявки.
«Я дебил», — подумал Иван, пока ты с замиранием сердца смотрела на десяток алых уведомлений от обычно скупого на социальные проявления Ивана.
Болезнь прогрессировала у обоих. У Ивана началась стадия активного сближения, у тебя же проявились симптомы активного удивления. В один из дней Иван подплыл бесшумно к твоей парте, без спросу взял твою ручку. Стоит, сверху вниз на тебя смотрит. Вертит, крутит ручку в пальцах, молчит, на нервы действует. Прямой зрительный контакт разрывать никто из вас намерен не был — вы вперились друг в друга, как бык и конкистадор на арене.
— Тебе что-то нужно? — ты не выдержала первой. Напустила в голос колкости чуть-чуть, губы упрямо поджала. Пока ещё не понимала игр Ивана и потому пыталась держать оборону — чем чёрт не шутит, вдруг он просто балуется?
— Можешь задержаться после урока? Последнюю тему не понял.
В гладкости равнодушного голоса Ивана ни грамма волнения, во взгляде блестят озёра безграничного спокойствия. Зато в голове все шестерёнки истёрлись в мини-панике: ложь была слишком очевидной для вас обоих. Это повод, просто очередной повод. Такой глупый, непродуманный, насквозь просочившийся наивностью, но такой трогательный.
С таким участием и заинтересованностью он вникал в то, что знает лучше всех: ты сама видела его тетрадь после контрольной на прошлой неделе — идеальное пособие идеального студента. Влюблённый дурак и непризнанный гений актёрского мастерства кипел чувствами, пока ты льнула к его плечу невзначай. Так приятно Ивану твоё присутствие. Так ты пахла вкусно и так мило улыбалась. Хотелось тебя сжамкать, заобнимать, но, приличиями мучимый, Иван мял под партой в ладони очередную записку. В тот день он снова не смог тебе признаться.
Оковы стеснения вскоре спали, и Иван пошёл в атаку открытую.
Сначала было непривычно и неловко понимать, что этот красавец с глубокими печальными глазами поджидает после школы именно тебя. Крайне удивительно было и то, что он без спросу подхватывал твою сумку, а в его бенто теперь каждый день оказывалась порция чего-то вкусного для тебя. Класс шушукался, когда Иван спрашивал, что тебе купить в автомате, и нёсся обратно щенком радостным с твоим любимым напитком. Разные такие — ты маков цвет, а Иван — строгость бескровных щёк, но сочетание твоей нежной растерянности и цепкой осознанности твоего одноклассника вскоре дало свои плоды.
Так что же есть влюблённость в сути своей? Всплеск гормонов? Одержимость? Или болезнь, что не лечится? Диагноз теперь был общий: нулевой пациент таки заразил тебя. Теперь вы оба были больны — безнадёжно, неизлечимо. И ни один из вас не собирался искать лекарство.