«NO ROMEO. NO JULIETTE»
Привычка не показывать своих чувств въелась в характер едкой кислотой, инстинктом стала, вот и сейчас в чертах красивого лица залегла только пыльца извечной скуки. Не человек, а изваяние мастера, Змей кисти рук в карманах школьных брюк прячет, в спину твою смотрит взглядом промозглым, безмолвной тенью скользит. Ше Ли сегодня внезапно послушный, будто бы не он цыганской иглой впился под твои ногти.
Привкус общения с ним — ржавый, невкусный, будто гнилью угостили, а не чистой водой. Но и ты, не с тем связавшись, сама в короткое время переняла чужие черты характера. Гибкая, податливая, как глина, ты сейчас ни что иное, как грёбаное зеркало: с мыслями кровожадными о Змее, его же наукой обученная: говорить с ним на его же языке. Но вы друг другу противоречия — Ше Ли до мерзости удушливой спокоен и непредсказуем, а ты — оголенный нерв, провод, что искрится гневом. Разобрать бы по граням и цветам себя саму, но тошно, до одури тошно от всего происходящего.
Вы встречаетесь случайно взглядами. Глаза его льды Антарктиды, а в тебе клокочут чувства. И стоит отвернуться, как его взгляд клыкастый цепляется в твою шею болезненным хватом, почти что прокусывая кожу. Ты чуть ли не задыхаешься от вкрадчивых фантомных касаний.
Ноги отказываются идти, будто ты ведешь себя на свою же смертную казнь, но раздражение дарит крылья. Нахлынувшее возмущение котенком беспомощным уносит ко дну, пока ты судорожно пытаешься придумать, с чего бы начать разговор.
Ше Ли не удивлен, не задет, вопросами какими-то не томим. Шаги его беспечны, как и он сам — вышагивает длинноного, подпинывая линию твоей тени, что испуганным зайцем отпружинивала от его ног.
Ты спиной жмешься к старому и холодному забору, юркаешь под спасительную тень. Перебираешь пуговки на рукавах рубашки, пытаясь унять волнение и пальцы незаметно подрагивают — так давишь в себе пробуждающуюся злость. Ладони вмиг взмокли, липнут к ткани рубашки, а ты всё так же в трансе теребишь пуговицы. Сама на разговор вытянула, сама же не знаешь, с чего начать. Как рыба, брошенная на берег, рот открываешь и закрываешь под пристальным взглядом золотистых глаз.
Полуденное солнце спряталось за облаками, ты сама словно пазлом в мозаике этого переулка — тусклого, изношенного, и забытого временем. В ушах гулко стучит волнение, во рту вяжет неприятный привкус, будто что-то горчит. Возможно, не высказанные вслух слова и гнев, что в закромах сознания разлился ядом, и теперь ковыряет острием ногтей твою сдержанность и горло.
Ветер, бес такой, касался ваших лиц, а твои пряди выбивались из-под пальцев, упрямо стремясь ввысь. Переулок умер, улица оглохла — всё затаилось, ожидая, когда ты сорвешься и подашь голос. И Ше Ли пальцами в такт твоему дыханию тихо барабанит по забору, раздражает, будто считает минуты до твоего срыва.
— Ну? — тягучая карамель его голоса липнет к коже, но ты не обманываешься сладостью. Ше Ли в движении грациозном оказался к тебе ближе, навис над тобой, скользя взглядами сверху вниз. И снова вы наедине, и снова вздымается грудь размеренно под рубашкой, завитками светлыми волосы спускаются вниз по затылку, но в его пальцах сегодня спокойствие, а в твоих — мелкая дрожь.
— Тебя же Лин На подослала? — страшно, до одури страшно, но в отчаянии своем ты как воин, чье оружие — не меч, а слова. — Она же за всем этим цирком стоит, правда?
Ше Ли жердью высокой маячит, почти невидимый в полумраке под тенями кипарисов. Прижался вслед за тобой к забору плечом. Лениво трогает на ладони какой-то узел.
Узел. Узел на твоем платке. Платок чистый. Выстиранный. Поглаживает ткань большим пальцем, развязывает, словно подстёгивая твою ярость, медленно складывает, выправляя каждый уголок. Играется.
— Кто это вообще? Понятия не имею, — в его голосе сквозят ледяные ветра и равнодушие. Бережно платок твой приглаживает в краях кончиками пальцев, еще и улыбается так ласково, будто влюбленный до безумия психопат. Акулой кровожадной, что плоти наелась, скалится, обнажая зубы. Уродливая улыбка.
«Мерзость» — вновь думаешь, но взгляд отвести почему-то всё же сложно.
Как можно одновременно быть непорочно красивым и источать такую ауру, что руки тянутся его придушить? Падший ангел, что пробудил в тебе мятеж. Читая будто твои мысли, Змей склоняется ближе. Опасно его тонкие пальцы зависают рядом с твоей шеей, нервные окончания под кожей заныли, ожидая прикосновения, которого так и не последовало.
— Ты думаешь, я с кем-то вожусь специально, чтобы меня еще к тебе и подсылали? Ты что, вообще ничего не знаешь? — вкрадчиво так спрашивает, мерцая золотом глаз.
Ты ожидала других слов. Думалось, что ты нащупала правду и за всем стояла она, главная красавица класса. Лин На, стройная и изящная, та девушка, что за маской добродетели скрывала кровожадную натуру. Та, что благословила охоту на тебя, та, что была богата на фантазии, когда дело доходило до издевательств. С мановения ее изящной руки всё выходило из-под контроля, она решала, когда тебе можно спокойно жить, а когда задыхаться в тревоге.
Ты жаждала услышать подтверждение своих догадок, ухватиться за зацепку, пусть даже мизерную. Но вместо этого ты получила бездушную стену. И на разговор с таким сухарем идти тяжело, но назад пути нет.
— Я еще и знать что-то должна? Только и пытаюсь, как узнать хоть что-то, что-то исправить, только какого черта ты влез? Зачем ты мне жизнь усложняешь и суёшь нос не в свои дела, а?! — голос твой как предвестие бури, что уже начала бушевать во всей красе. — Ты еще и угрожаешь мне! Какого вообще черта, Ше Ли?!
Срываешься на крик. Долгожданное облегчение внезапно опустошает, стоило лишь вложить злость в чужое имя.
А Ли так же молчит, не осмеливаясь нарушить твою тираду, только вдруг шагает ближе, почти вторгаясь в твоё пространство. Ты же отшатываешься на два шага назад, всё ещё проживая приступ гнева. Он сухо усмехается. Нравится ему твоё раскрасневшееся личико и яростный блеск глаз. Хищно наслаждается румянцем твоих щек, вслушивается в разгоряченное дыхание. Запоминает, подмечает, как губка впитывает всё тобой сказанное. Имя твоей обидчицы запоминает мгновенно.
Взрыв твоей злости ему сладость на пробу. Нравится Ли, что ты больше не похожа на жертву. В его глазах ты теперь фурия, не та нежная плакса, чью соль слёз он вчера успел распробовал на вкус. Перемена в тебе была слишком явной, чтобы её не заметить, особенно когда причина тому — он сам. Чутье не подвело тебя — Ше Ли твой вестник бедствий, предзнаменование крушений и грядущей катастрофы. А ты ему? Кто ему ты?
ᅟ
В нутро его сознания вглядеться тяжело: у входа в его мысли восстали на цепях Церберы. Но небольшую истину признать всё же следовало — между вами зародилась алхимия.
Ты снова разрываешь полотно молчания колкостью в тоне.
— Девушка твоя, говоришь?! Да ты больной, Ше Ли, ты… Какая же ересь, как ты вообще до этого додумался?
Ли небрежно переводит взгляд на свои ногти. Да, всё горит синим пламенем твоей злобы, крошится в пасти геенны огненной, а его реакция — вечное её отсутствие.
— Если не с ними, то не лезь ко мне и не выдумывай всякого. У меня своих проблем по горло, понял? И угроз я твоих не боюсь. Как же вы все меня достали!
Каждое твоё предложение сопровождается тычком ногтя в юношескую грудь. Больно делаешь, проминаешь ткань, норовя уколоть сильнее. Уж если не совесть у Ше Ли под ребрами колется, так пусть это ты будешь вместо неё.
Слова наконец-то закончились. Сгораешь спичкой дотла, колени даже ватными становятся от внезапно накатившей слабости, но ты упрямо держишься.
— Зажигалки не найдется? Курить охота.
Парень вообще не взбудоражен, ни на каплю не взволнован. Да даже будто не слышал тебя… Шарится по карманам беспечно, выуживает пачку сигарет. На тебя зыркает с ухмылкой, а ты скользишь опустошенным взглядом на его губы.
А ведь есть еще одна деталь, самая главная, то, с чего вообще всё и началось. Резкое воспоминание о поцелуе прожгло щеки, ржавым гвоздем разодрало нутро, напоследок поджигая потухший фитиль твоих эмоции.
Твоя ладонь оказалась оружием, не знающим жалости. Ты просто забылась на мгновение, запуская в голове пустой эфир и шумные помехи. У каждого терпения есть свой предел, твоё же лопнуло, как струна, что не вытерпела натяжения, как хрупкая фарфоровая чашка, полетевшая в стену, разбилось вдребезги. И летят крупные осколки в разные стороны, задевая всех вокруг: каждый теперь ответит за свои поступки.
Звук был резким, как треск обрушающегося дерева. Внутри что-то ухнуло больно, а злость предательски растаяла, оставив тебя в оцепенении. Даже кровь отхлынула от щек — ты внезапно осознаешь содеянное.
Ше Ли застыл, крепко сминая в пальцах пачку сигарет и платок. Не было ни гнева, ни недоумения в его взгляде — наоборот, он был внимательным, как у того, кто ожидал подобного исхода. Щека полыхает нежным алым — причудливым узором отпечаталась твоя ладонь на бледной коже. Трещиной зазмеилась пощечина по его гордости, а тебе стала первым знаменем собственной победы.
— Это за поцелуй без разрешения, — чеканишь уверенно. В твоем голосе поселилась усталая хрипотца. Больше нет сил оставаться громкой и больше нет сил молчать.
Ше Ли медленно повернул лицо в твою сторону, так спокойно, будто это не ему влепили пощечину, а кому-то постороннему. Пальцы коснулись щеки поверх пульсирующей кожи. Ли не испытал ничего: ни боли, ни унижения.
Медленно скользит язык по внутренней стороне щеки, будто слизывал изнутри касание, пробуя твой удар на вкус. Не двинулся, не отшатнулся, лишь смотрел на тебя взглядом скульптора, оценивающего свою работу. Расплылся в безумной улыбке Джокера.
— Сдурела? Смелая такая стала? — цепко, как паук, ладонь его скользнула по твоему запястью, сковав между пальцев его хрупкость. Вздрагиваешь — похоже на касание холодного наручника, но ты в ярости своей еще не утихнувшей так сильна, что, не выдержав напряжения, вырываешь руку, отбрасывая его ладонь в сторону.
ᅟ
У злости твоей был лимит, и ты его сегодня исчерпала. И страх шершаво на корень языка давит, заставляя онеметь и почувствовать тошноту. Страшно, очень страшно, но ты выбрала бороться и больше никогда не молчать.
И ты не помнишь уже, как ушла первой, оставив Змея томиться в одиночестве переулка. Щека его еще долго пульсирует и полыхает как напоминание о том, что впервые что-то пошло не так, как ему заблагорассудится. Идеального сценария у парня не было, планов касательно тебя — тоже. Всё было у него «здесь и сейчас», так, мимолетный каприз, но глубина его необдуманных поступков уже зияла чернотой.
Каждое действие имеет последствия.
Ше Ли усмехается, зажав меж губ сигарету. Зажигалку он всё же нашел в своем кармане. Долго щелкает, пытаясь выбить огонек.
— Лин На, значит… — наконец выдыхает вместе с дымом новое для него имя. Задумчиво наматывает твой платок, бережно складывает, прячет в карман как нечто драгоценное. Ше Ли медленно уходит, а в голове его мельтешат разные мысли, пробегают крысами по тоннелям его сознания.