«NO ROMEO. NO JULIETTE»
У Ше Ли пасть поганая. Клыки не человеческие, а сочащиеся ядом змеиные. Рот откроет — ничего хорошего не скажет, только испачкает черной грязью слов, клейким мазутом обмажет. Что в мыслях таит? Ничего хорошего.
Как обманчива природа — позолотой подлинной красоты прошлась по верху сосуда с ядом. Акварельно красивый, будто выведенный рукой мечтательной художницы, внутри Ли зиял смердящей бездной.
То самое сияющее яблоко, в сочность которого хочется вонзить зубы, а в сердцевине острием ножа ковырнёшь — сплошная червоточина.
Свою натуру Ли принимал. Меняться даже не думал. Знает, что гореть ему в Аду, но готов принять достойно наказание за содеянное. Ещё так юн, но уже так грязен в мыслях и руки успел испачкать кровью.
Но есть ли смысл меняться ради кого-то, если ты себя устраиваешь? Истина простая, и чем она проще, тем жить легче.
Ступор твой расползается трещинами, позже раскалывается полностью, высвобождая первый осознанный вздох подснежником, что выглянул из-под толщи подтаявшего снега. Не знаешь, на что реагировать первым. На поцелуй без разрешения? На беспардонное вторжение в твой телефон? На то, что масла подлил в огонь? На глупое и неуместное благородство? И что тебе с этим теперь делать? Вопросы разрывали черепную коробку, но ты не паникуешь. Напротив, будто буря тревоги улеглась и стало легче дышать.
«Хуже ведь уже не будет», – смеется мысль в голове.
Поджимаешь губы и переводишь взгляд на Змея. Расслабленный такой, будто сейчас не в судьбу твою вторгся, а просто шнурки потуже затянул.
— Ты зачем это сделал? — обходишься общим вопросом, блокируя телефон. Скопление разноцветных пикселей на экране злит. Снимок красивой пары, что разделяет на двоих одно светлое чувство. Актеры без Оскара — с кадра сочится густое и теплое, почти осязаемое и настоящее чувство влюбленности.
Только вот Ли к тебе был поверхностно безразличен, а тебя пробирала до костей его непосредственность.
Чувствовала ведь, что с ним что-то не так. Как нет дыма без огня, так и предчувствие не с пустого места появилось — он с первого взгляда показался тебе бесом с девятых кругов Ада. Столько напускной крутизны и сухой пафос на кончиках пальцев. Мерзость какая-то. Таких как он ты не любила.
— Ну? — терпение твое не резиновое, подталкивает тебя в поисках ответа, раздражаешься громко. Осознание просыпается медленно — в щеках пробирает тебя румянцем смущение, злишься, что не вмазала пощечину, а поддалась шоку и упустила момент.
Теперь уже Ли не отвечает на твои вопросы. Хмыкает, бережно пережимая губами сигарету.
Чиркнула зажигалка, заиграл огонек. На губах осталась ещё соль твоих слёз и, может, привкус клубничного бальзама для губ. Прогорклый дым сигарет и наивность твоих губ слизывает кончиком языка. Затяжка становится нежно-сладкой, будто жвачка, потому Змей смакует её долго, смотрит на тебя с прищуром циничным. Не спешит, сглатывает терпкий дым, Адамово яблоко соблазнительно дергается. Не будь взгляд у Ли, как у тухлой рыбы, любоваться бы им часами. Красота редко несет покой и утешение, а красота Ли тебя тревожит до тошноты.
Вы – два незнакомца в одной лодке, а между вами сейчас битва взглядов. Никаких имён, лишь едкое молчание и узор сигаретного дыма. Всё, что с утра скрепило ваш нежданный союз — твои слёзы, его кровь и один поцелуй на двоих. Сюжет из артхауса, и никак иначе.
Ли качнул бедрами лениво, молчаливо двинулся в сторону ворот — безмолвно выполняет обещание проводить тебя. Идешь чуть позади, сглатывая странное волнение. В телефон вцепилась так, что костяшки пальцев побелели.
— Давно тебя травят? Не похожа на типичную жертву, — взглядом цепким по тебе скользнул. По изгибу шеи, по нити скромной цепочки из серебра, по груди, созревающей под белой рубашкой школьной формы. Остановился на краю подола юбки и резко увел взгляд куда-то в сторону. Как он и думал — одна из сотни. Что ж тебе в такого, что целую толпу из себя вывела?
ᅟ — А ты и терпишь. Как убого.
ᅟ — Я тебя за меня вступаться не просила.
ᅟ
Тонкие губы изгибаются в презрении, чистое золото глаз помутнело, а тебя чуть затошнило будто — какая же дисгармония в его лице отталкивающая. Красивое лицо искажено презрением, в уголках губ и в линии бровей пролегло уродство.
— Долго терпишь. Со скотами надо их же методами. С ними нужно жестко. Говори на их языке, поняла?
Кончик сигареты тлеет, осыпается пепел, белыми мушками отлетает с ветром. Докурил, наконец. В глубине души сам себе удивляется — что это за дешевый спектакль устроил и что за разовая акция благородства ради незнакомой плаксы?
— Тебе откуда знать? Не похож на того, кого травят.
Змей метко пуляется окурком в урну. Выдыхает дым, словно отпуская последние остатки раздражения, и сладко улыбается. Но эта улыбка, как ломкая скорлупа, покрывает внутри что-то тревожное и необъяснимое для него самого. Он смотрит вдаль, будто видит что-то, что тебе не дано понять, и тепло в его глазах обманчиво — в ледяной отстранённости Змей мастер.
— Я не из жертв и не из этих. Просто хуже них. Вот и завалились. Знают, что со мной играться — себе могилку рыть.
Разговор странный — тебе не хочется вникать во всю эту его нелепицу. Хуже? Это ещё что такое? Кто он тогда вообще такой? Неприятное ощущение щипками проходится от затылка и ниже по позвонкам. И, по-хорошему, надо бы развернуться и уйти, но гудит на губах ещё скоропалительный поцелуй, да и разворачиваться некуда — впереди уже маячит твоя станция.
Как-то даже грустно становится. Всегда мечтала коснуться губами того, кому сможешь доверить своё сердце, а тут и разрешения не спросили. Смятение не отражается на лице, но пробирает насквозь мысль, что тот, кого знаешь всего час своей жизни, ураганом вторгся в неё, переломав барьеры и границы. Будто ему всё нипочём. А это и правда.
Ли не догадывается даже, что творится в твоей голове. Погруженный в своё хорошее настроение, он медленно уходит, как титан придерживая голубое небо своими широкими плечами.
Даже не обернулся. Махнул вяло рукой, и ваши пути на сегодня разошлись.
Спроси у него кто, зачем Ли ввязался в это дело — ответить не сможет.
Пока ты дома нервно прокручивала в голове события дня, ожидая последствий всех действий Змея, пока Ли, сомнительный герой твоей истории, безмятежно отсыпался, во всемирной паутине плелись новые интриги. Новые догадки, сплетни, упаднические настроения — виртуальный мир за вашими спинами кипел жизнью. Кто-то поспешно крысой покидал чат, кто-то пытался докопаться до истины и вёл свои расследования, кто-то становился объектом допроса. Никому спокойствия не было.
Риск – не всегда дело благородное, но рассыпались костяшки домино, посыпался идеальный карточный домик — толпа зароптала, внезапно почувствовав угрозу.
Ше Ли знали, Ше Ли боялись. На слова скупой, в разговорах короткий, беспринципный, бесстыжий, наглый и аморальный — резюме его пестрит отрицательными характеристиками.
Подлый, ничем не брезгует ради достижения своей цели.
Занятая своими ежедневными тревогами, ты совсем не обращала внимания на то, что происходит вне твоего класса. Мелкая добыча Ли не интересовала, потому и он не был в курсе твоей травли.
Параллельные прямые, ваше пересечение судеб стало фатальной ошибкой, но ещё не ясно, для кого именно.
Вжимаясь щекой в подушку, ты нервно листала чат, откуда тебя исключили.
Его имя запечатано в сообщениях графичными буквами. Непроницаемое красивое лицо на снимках, прочесть хотя бы одну мысль, не пробившись через толщу льда его хладнокровия — невозможно. Поцелуй без разрешения ты как-то пережила и закусила шоком – возможно, в тебе тогда ещё тряслось волнение, и потому ситуацию пустила на самотёк. Возможно даже, что ты оправдала поцелуй Ли его внезапным благородным порывом, потому и не влепила пощечину.
Свои мысли ты будто бы разобрала, но мотивы парня всё ещё загадка за семью печатями.
Белье твоё белым флагом поражения лежало на своём месте, будто и не исчезало никуда. Отстиранное, поглаженное, аккуратно сложенное. Ты брезгливо захлопнула дверцу.
Ещё колошматила тебя внутри рвущаяся наружу тошнота — ты помнила снимки, где грубые пальцы теребили ластовицу.
— Ублюдки, — шепот твой пронизан горячей, как лава, злостью.
Было страшно появляться в школе и переступать порог кабинета, но ты от проблем никогда не убегала. Решала, пусть не всегда успешно и не лучшими методами, но убегать было не в твоем порядке вещей. Вот и сейчас ты, зажав лямку рюкзака, неуверенно возвращаешься на своё обычное поле боя. Все те же коридоры со старой краской на стенах, тот же лакированный скользкий паркет, а внутри ощущение новизны.
Одноклассники замолчали при взгляде на тебя. Тишина вокруг стала гнетущей, окутала плотным пузырем. Взгляды внезапно такие осторожными, словно об тебя боялись порезаться. Проходишь медленно к своей парте, рюкзак соскальзывает с плеча, не можешь сдержать вырвавшийся нервный смешок. Пропавшие месяц назад вещи внезапно нашлись на парте: учебник по английскому вернулся, тетради и конспекты, даже мелочи вроде ластиков и ручек.
Староста удосужилась неуверенно поздороваться с тобой впервые за четыре месяца. Кто-то на неё шикнул и она захлопнулась на полуслове.
Ненависть к тебе будто стала гуще и ярче, но чувствовалось в ней теперь не презрение, а страх. Словно к блюду сменили приправу, и вкус стал совсем другой. Всё изменилось с подачи Ли вчера, и вроде бы стало тише, но по ощущениям стало ещё хуже, чем было.
Затаенная ненависть с привкусом из страха и то, чему раньше не было места во всей этой истории. Внимание. Ты привлекла к себе ненужное внимание, хотя изо всех сил старалась его избежать. И не знаешь теперь даже, злиться на Ли или же спихнуть всё на стечение обстоятельств.
В классе душно, запах мела и старого дерева смешивается с гулом голосов. Ты ловила обрывки разговоров — все говорили о чём-то своём, но всё равно казалось, что шепчутся именно о тебе.
Сердце глухо стучало в груди, и ты едва могла сосредоточиться. Хотелось просто исчезнуть.
Звонок на долгий перерыв, как спасение утопающего. Пытаешься скрыться в тени деревьев общего двора, юркнуть в спасительную полутьму. Скользишь быстрым шагом мимо скамеек, где щебечет половина школы. В коридорах уже спешат шумные младшеклассники, эхо их шагов гулко ударяется о стены. Пахнет мелом, чисто вымытыми полами и средством для мытья стекол. Ветер разносит запахи по школе, внося и свою лепту — с улицы притащил на своих крыльях аромат теплого солнца и цветущих деревьев.
И там был он. Да, тот юркий гад, с легкой руки которого ты проживала с утра колючую тревогу, что вцепилась в горло терновым ошейником. Да, там был Ше Ли. Светлые брови взметнулись вверх в искаженном притворстве — изображает приятное удивление, будто рад каждый день видеть тебя.
— Привет, — мурлычет томно. Его голос низкий, но без угрозы — скорее ленивый, как у сонного кота. Мимо себя проскользнуть не дает, перехватывая за плечо в наигранно бережном объятии. Широкая ладонь поверх школьного пиджачка скользит на талию, уверенно заявляя, что тут ей и место.
— Здороваюсь со своей девушкой, — смазанный поцелуй вместе с заявлением как в висок выстрел, последние два слова нарочито громко выделены особой интонацией. Дружки Ли загоготали мерзко, но даже тебе ясно, что в смехе этом звучит что-то похожее на страх.
— Какого…Что ты несешь вообще? — вырываешься инстинктивно, шипишь, как бешеная кошка. Возмущение бьет через край, а в висок болью метится мелкая ярость. Локтем метишься под ребра Змею, но его бережно уводят в сторону, а Ли смотрит взглядом, способным стереть в порошок. В его глазах то ли усталость, то ли привычная скука. Как будто всё происходящее не стоило его времени.
Благоговейно застываешь под гипнозом кутающих золотом глаз, а Ли склоняется к твоему уху. Эротично опаляет горячим дыханием, заправляя непослушную прядь.
— Подыграй ради своего же блага, дура, — внезапные слова бьют навзничь, а Ли касается мягкими губами за ухом. Короткий поцелуй, за которым следует ещё один, уверенный.
В любящих руках человек — глина, но в руках Ше Ли ты застывший мрамор.
Во что ввязал он тебя помимо твоего желания? Оборотень, вчера был с тобой так обходителен, сегодня же взглядом буравит в тебе дыру.
Змей держится естественно, будто объятия с тобой – дело ежедневное и рутинное. Придерживает мягко, приобнимает, отвлекаясь на разговоры со своими приятелями. Тонкие пальцы играют с твоими волосами, накручивая пряди ласково, а тебя внутри разрывает бешенство и недоумение.
Сладость и грация движений Змея обманчивы — хват на твоей талии крепок, поцелуй за ухом жжется, будто поверху присыпан острым перцем.
У тебя гудит нутро и мысли встревоженными воронами бьются внутри черепной коробки.
— Я тебе коротко скажу просто, — раздается над ухом голос. — Смотри, милая. Ты теперь моя девушка, и под моей протекцией. Ты можешь отказаться, но себе хуже сделаешь, потому что травить тебя тогда уже буду я. Это плохо, совсем плохо.
Шепот бережный, со стороны посмотри, так будто в любви тебе клянется. Под трепещущими ресницами прячешь застекленевший взгляд. Стало страшно и больно дышать, грудь словно в тисках.
— Это же бред, — выпаливаешь наконец. Дружки Змея отходят дальше, стараясь не впутываться в дела новоиспеченной парочки, хотя по порозовевшим ушам видно, что ситуация их смущает не меньше твоего.
ᅟ — Я даже имени твоего не знала, начнем с этого.
ᅟ — Нет, слушай. — ты пытается выпутаться из силков объятий Змея. — Ты ошибся где-то. Я не твоя девушка.
Змей вздыхает, кажется, будто принимает своё поражение, но всё это — напускная драма.
— Извини, но я уже всё решил за тебя.
Никто против его воли не идёт, всё идёт всегда по ЕГО воле, и зародыш твоей жалкой попытки побега давится на корню. В твоих глазах полыхает огонь бесчинства, в его же взгляде – тихая гавань.
— Хочешь по-хорошему или же по-плохому? — его голос звучит почти устало.
Ответа у тебя нет. Есть только дрожь, которую ты пытаешься унять и злость в кулаках.
«С ними нужно жестко. Говорить на их языке. Поняла?» всплывают в памяти его же вчерашние слова.
— Пойдем поговорим. — принимаешь вдруг правила игры, и Змей удивленно изгибает бровь. Стоишь перед ним, маленькая и боевая, злая, как голодный воробушек. Ли коротко смеется, высвобождая тебя из плена своих касаний.
— Ну пойдем, — скучающе выдаёт, внезапно послушно следуя за тобой.
И вскоре гул школьного двора сменился полным безмолвием переулка. Здесь пахло сыростью и железом — где-то поблизости проржавела труба. Шаги Ли эхом отдавались по бетону, звуча гораздо громче, чем должны были.
И так же гулко билось твое сердце.