Цена дара | 08
От черной земли поднимался белесый пар, такой густой, что превращался в туман. У этого мира были разные запахи и ни один был не похож на другой. Сумерки космодрома пахли тихим пеплом, кружащим с неба. Ядовитые земли первой линии отчуждения — безысходностью застывшего времени и спокойным тленом. Далёким, словно стихшее эхо криков о помощи. Пески зелёного города, где бродили олени со стеклянными взглядами — надвигающейся опасностью, но ещё робкой, не настоящей, и в нее было трудно поверить. Здесь же пахло смертью и мочой.
Гряды траншей выскакивали из каменистой земли, напоминая тревожные суетливые волны. Сначала через каждую сотню метров, потом через пятьдесят, и двадцать, и пять... пока не упёрлись в высокую рыхлую стену грунта — последнюю волну, тяжёлую и массивную, а за ней — пустота. Тусклый свет завис над вспаханной землёй. На ее рваные края ложился бледный свет, дрожащий, словно серебряные крылья мотылька. Крыши блиндажей прятались за искусственными цунами. Большинство из них имели пробитые крыши и разрушенные стены. Значит, и волны их не спасали.
По дороге сюда мы слышали взрывы. «Скайблок» глушит «Венет», но у него, в отличие от соперника, все же случаются осечки. В итоге ночь нас настигла и, если бы не свечение, мы бы вовсе ослепли. Черная земля оставалась черной, даже в мерцании мотылькового света. Наверное, в лучшие времена вся электроника глохла напрочь, поэтому здесь и не вывесили ни одного фонаря.
Когда нас выгрузили посреди подорванной земли, пикап куда-то уехал. А я подумал — куда? Здесь и спрятаться-то негде, только петлять между ям в надежде, что тебе повезет. Оглянулся в поисках источника невыносимой вони — мочи, но взгляд не за что не цеплялся, кроме неспокойного, лысого и выжженного земляного моря.
Здесь не встретишь ни голодных собак, ни выживших из ума оленей. Все, кто здесь находился когда-то, скорее всего, мертвы. Либо они оказались умнее и ушли задолго до того, как здесь появилась первая волна.
С открытыми глазами», — крутилось в голове, пока я тер нос о плечо, пытаясь спрятаться от навязчивой вони.
Откуда этот запах? В отличие от «Венета» человек привык хоронить своих погибших. Ни Конфедерация, ни Марс не надеялись, что когда-нибудь их онемевшие ноги вновь разогнутся и направят стопы в сторону врага. Но ни одного мертвеца в округе я не заметил, кроме одного — себя. Только гниение души пахнет совсем иначе, чем гниение тела. А до последнего, я предполагал, у меня оставалось ещё немного времени.
— Тут так красиво, что отлить захотелось, — проскрипел своими драконами Томаш. — Надеюсь туда, куда вы нас ведёте есть где поссать?
— Вроде, тихо. Вставайте здесь. Не уверен, что нас ждут пятизвездочные удобства. Я, пожалуй, даже присоединюсь.
Мы стояли на обочине воронки, Пребывая в каком-то тонком душевном единении. Выстроились в прямую стройную линию. Никто особо не выделялся, но я уверен, было бы светлее, Томаш снова бы попытался помериться силой. Как тогда, на привале, в пяти километрах от мертвого Якоба. Томаш утверждал, что настоящий мужчина должен преодолевать не менее полуметра. Вне зависимости, слабый пузырь у него или нет.
— А что находится за той грядой? — было до одури странно слышать робкий голос Джиана, который почти не звучал с самого приземления на Венеру.
После того, как заправил штаны, парень указал на пустоту над крышей единственного блиндажа, не имевшего в себе дырки. Что находилось за последней земляной волной, разбившейся о серебряное дрожащее небо?
— Там находятся пятьсот метров, — холодно ответил Виктор, поправляя пояс. — Хватит лясы точить. За мной.
На обочине слуха послышался слабый гул. Он становился все громче и громче, став похожим на жужжащий рой разъяренных шершней. Он ворвался в пространство, распарывая затхлый тряпичный воздух на мелкие лоскуты. За ним последовала вспышка — мощный энергетический поток выстрелил в небо. Толстый и напористый, он сорвался с остроносого шпиля и улетел в небо. На несколько секунд сделалось светло, словно днем.
— Западный энергоблок, — сказал я, удивившись спокойствию собственного голоса.
В эти мимолётные несколько секунд я увидел длинное, гладкое и блестящее, словно пуля, сооружение. Оно выдало себя ослепительной вспышкой. Все остальное время оно пряталось за завесой плотного серого воздуха, хоть было таким высоким, что, казалось, могло хорошенько поскрести небо острым игольчатым шпилем у себя на носу.
В отравленных землях Виктор сказал, что нам нужно пройти двадцать километров, а потом ещё метров пятьсот, и тогда мы сможем отдохнуть. Уверен, что энергоблок находился как раз на расстоянии пятисот метров от последней земляной волны. Мы прошли двадцать километров, но последние пятьсот метров лежали по ту сторону баррикад. Никто, кроме Томаша шутку Виктора не оценил. Наверное, потому, что Джиан с Марой просто не поняли ее, а мне было все равно.
— Как часто стабилизируется энергоблок? — почему-то спросил я Виктора, сам не зная почему.
К тому времени энерговспышка уже ушла в небо, распластавшись по серым облакам искрящейся пенистой паутиной. Реальность вновь посерела.
Значит, нам придется бежать практически в полной темноте. Если на территории «Скайблока» не было освещения, я не питал надежд, что оно появится на той стороне. Но энерговспышки могли облегчить работу глазам, хоть и длились они всего несколько секунд. Я промолчал, а Виктор не обиделся, даже не обратив внимание на то, что я должен был что-то ответить.
«Для него мы просто не существуем, — подумал я. — Или скоро перестанем существовать».
— А что это значит — стабилизируется? — спросил Джиан, ставший почему-то радостным.
Наверное, почувствовал скорый привал. И все же, этого паренька не так-то просто было исправить. С такой радостью смотреть в мрачное настоящее мог только он. Наверное, Джиан пошел на кражу, просто потому что другие пошли. Прав был Томаш, ему здесь не место.
— Стабилизация приводит общий энергетический показатель к среднему значению, — ответил я ему, уверенный, что никто кроме меня этого не сделает. — Перепады напряжения дают нагрузки на системы. Видимо, выработка энергии этих видов систем нестабильна. Поэтому они сбрасывают излишки с какой-то периодичностью.
— Зрячий, я думал ты наркоман, балующийся детскими стишками, а не ковырятель в проводах, — усмехнулся Томаш.
— Когда нужно не сойти с ума, тащишь под себя все, за что цепляется глаз. Техническая литература хорошо занимает мозг, — я задрал голову, вглядываясь в безнадёжную тьму, спрятавшую энергоблок. — Похоже, он питает целую долину. Или раньше питал... Основная часть блока находится под землей, наверху только энергетический стержень.
— Похоже, теперь это бомба замедленного действия, дышащая тебе в зад, — цокнул Томаш.
— В затылок, — поправил его Мара.
— Учитывая, что у вас всех тут вместо мозгов — задница, сказал я все верно.
— А куда идёт эта энергия? — Джиан выбрал «удачное» время для логичных, но совершенно неуместных вопросов. — Ведь энергоблок находится прямо за зоной отчуждения... кому она предназначается? Неужели «Венету»?
— О, у нашего сослуживца прорезались первые молочные мозги? — удивительно, но Томаш действительно будто бы обрадовался. — Запомни это состояние и не вздумай ими пользоваться. Уж лучше ходить с пустой башкой, чем тащиться в пекло, когда они ещё не окрепли.
— Мы на месте, — прервал нас Виктор, остановившись у входа в уцелевшее сооружение. — С этого момента советую заткнуться и делать только то, что говорят. Светские разговоры на этом окончены. Вперёд.
Будь это Земля, Марс, или любая другая колония, железная дверь бы отворилась, легонько скользнув в сторону. Но здесь она скрипнула, жалобно раскрыв зияющую пасть. За ней маячила густая темнота. Электронный замок не сработал, как не сработала моя реакция — человеческий поток унес меня внутрь, и я чуть не упал, запнувшись о собственные ноги.
— Черт, — выругался про себя, ударившись плечом о выступ в темной стене.
— Молчи, — шепнул мне Томаш, толкая вперед.
Вдалеке маячил тусклый голографический свет.
Если вы забыли подписаться на канал, сделайте это, пожалуйста, сейчас. В настоящее время продвигаются только каналы, на которых есть подписчики, регулярно возвращающиеся на канал. Спасибо за ваш интерес к нашему творчеству и поддержку!