Миграция, как последний гвоздь в крышку гроба европейской цивилизации

Начало здесь. Ранее мы рассмотрели текущие демографические процессы без расистского популизма и политической демагогии. В посте, надеюсь, доступно объяснено, почему демографическая бомба рванула в странах третьего мира, и по какой причине одновременно в Европе и нескольких странах Азии катастрофически упала рождаемость, чем в совокупности и обусловлено нынешнее великое переселение народов

Спасители белой расы истошно голосят «Караул, мы вымираем, надо усиленно плодиться!», но выглядит это откровенно смешно, особенно если учесть, что призывающие рожать, сами обычно не только не показывают в этом деле стахановских рекордов, но часто вообще бездетны. Столь же нелепы призывы запретить белым самкам спариваться со смуглыми мачо или как-то воспитывать их в деле преданности идеалам арийской чистоты.

Здесь чистая биология. Природа стремится к разнообразию. Поэтому, руководствуясь исключительно инстинктами, самки стремятся выбрать самца, максимально непохожего на ее родню – только так можно избежать близкородственного смешения. А что может быть более непохожим, нежели представитель иной расы? Конечно, социальные стереотипы тоже существенно влияют на выбор полового партнера, но по мере ослабления традиционных скреп межрасовое слияние активизируется и получает дополнительный импульс благодаря многократно выросшей за последнюю сотню лет мобильности населения планеты.

Есть ли хоть один рабочий инструмент, который заставит белых представителей европейского, азиатского и американского среднего класса выйти на показатели деторождения, соответствующего хотя бы уровню воспроизводства? Категорично отвечу – НЕТ. Никакие меры материального стимулирования не работают, также бессильна тут пропаганда или религия. Деторождение вообще никак не связано с достатком, или, скорее, имеет обратную связь: чем выше благосостояние – тем ниже рождаемость. И никакие духовные скрепы не помогут. В Саудовской Аравии население религиозно аж до фанатизма. Но что-то с рождаемостью там не шибко хорошо, несмотря на высокий для региона уровень жизни – 2,4 рождения на женщину. А в Кувейте уровень жизни еще выше, а рождаемость, соответственно ниже – 2,1, что уже ниже уровня естественного воспроизводства. В Сирии же, где идет война, постоянные голодовки, нищета, дефицит воды, молодежь бежит, гибнет, система здравоохранения развалена, фертильность существенно выше – 2,8.

Так что для повышения рождаемости, скажем, в Германии вам придется, наверное, затеять гражданскую войну. Других способов нет, да и этот не факт, что сработает. Естественный и непреодолимый тренд – стремительное вытеснение носителей нордического генотипа представителями смуглых и шерстистых популяций. Просто примите это как факт и расслабьтесь. Когда-нибудь и пакистанцы с индонезийцами перейдут к IV-му (индустриальному) типу воспроизводства, в связи с чем рост епопуляции вначале прекратится, а потом пойдет вниз. Но к тому времени человечество в целом сильно посмуглеет.

В ситуации все обостряющегося европейского демографического кризиса кажется естественным следующее решение. Да, человечество – это система сообщающихся сосудов. Есть сосуд «Европа», где сконцентрировано много благ и нарастает дефицит людей (как в качестве работников, так и в качестве потребителей, ибо современная экономика – экономика потребления). И есть сосуд «Ближний Восток», где не хватает самых элементарных благ, например, воды, и катастрофически нарастает масса лишних ртов.

Естественным порядком из сосуда с высоким давлением популяция будет перетекать в сосуд с низким, пока давление не сравняется. Но ведь можно между этими сосудами поставить краник и по необходимости его приоткрывать или полностью блокировать. А вымирающее европейское население замещать не пещерными месопотамскими дикарями, а белым населением из восточно-европейских стран – Украины, России, Беларуси, а так же белым, культурным, образованным населением из небелых постсоветских стран, а так же потомками белых колонизаторов из Африки, где они находятся на грани не столько вымирания, сколько уничтожения.

Всякий смугло-шерстистый «биомусор», соответственно, в белый рай не пускать – нехай они в своем черном аду друг друга выпиливают за миску супа. Ну, гениальное же решение! И, главное – оно настолько очевидно, что отказ от такого пути можно объяснить только одним – целенаправленным геноцидом белого населения, неким заговором темных сил против цивилизации. Вот так и возникла популярная теория заговора «Великое замещение», о которой я писал ранее.

Да, но нет. Как я неоднократно подчеркивал, популярность торий заговора объясняется тем, что они дают предельно простое объяснение сложного вопроса на уровне, доступном дебилам. Поэтому этой категории граждан дальше читать не рекомендую, ведь я буду давать сложное объяснение сложным многоуровневым процессам на стыке демографии, социологии, экономики, политики, истории. Верующие в заговоры все равно глухи к рациональным доводам а я в свою очередь совершенно равнодушен к заблуждениям, исповедуемым той или иной категорией идиотов, чтоб тратить свои силы на спасение их рассудка.

Итак, почему европейцы не реализуют проект белой трудовой миграции? Вопрос с подвохом. С очень таким толстым подвохом. Мне жаль, если вы его не видите, но не стану томить и отвечу со всей пролетарской прямотой: «белая» трудовая миграция – это основа европейской миграционной политики. Была. Пока у белой миграции был потенциал. Вообще, нужда в трудовых мигрантах в Европе возникла относительно недавно. По историческим меркам буквально вчера.

Дело в том, что в XVIII-первой половине XX века для Европе был характерен III-й, то есть переходный тип воспроизводства, когда на высокую, традиционную для аграрных обществ, рождаемость наложилась высокая выживаемость потомства вследствие развития медицины и санитарии, что явилось достижением индустриального общества. Именно Европа генерировала в товарных количествах лишнее население, которое частично сжигалось в войнах, частично – выплескивалось во внешний мир. По консервативным оценкам с 1815-го по 1932 год из Европы уехало 65 миллионов человек, причем поток шел в основном в уже сложившиеся районы европейской миграции в Северной и Южной Америке, Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии и Сибири.

Кого-то удивило упоминание Сибири, как центра миграции? На самом деле ничего странного. Из перенаселенной Англии лишнее население мигрировало (иногда в кандалах под конвоем) в практически безлюдную Австралию, бывшую частью Британской империи. А Сибирь была частью Российской империи, и туда шел поток мигрантов и каторжников из перенаселенной европейской России, страдающей от малоземелья. Это явления одного порядка.

Благодаря III-му типу воспроизводства в Европе и Америке население Земли стремительно росло за счет европеоидной расы, и перед Первой мировой войной 38% населения мира за пределами Европы являлись потомками европейских мигрантов, потому что уже на новом месте жительства пришельцы размножались значительно активнее аборигенов. Для многих туземных народов был характерен даже не II-й (аграрный), а I-й (природный) тип воспроизводства популяции. Поэтому в демографической гонке с белыми они безнадежно проигрывали. Дело усугублялось еще и завезенными пришельцами эпидемиями болезней, к которым у живущих в условиях изоляции племен просто не было иммунитета.

Поэтому в Америке и Австралии доколумбовы формы цивилизации погибли, а в Африке сохранились исключительно потому, что из-за суровых климатических условий белые не могли проникать вглубь континента – там их выкашивали болезни (например, малярия) к которым их организм не имел устойчивости. Африку даже называли «могила белого человека». Как только широкую доступность получил хинин – началась и колонизация европейцами африканского континента. Более 400 лет, фактически до середины ХХ века Европа являлась донором миграции.

Лишь по мере становления индустриального уклада, урбанизации и соответственно, переходу к IV-му (индустриальному) типу воспроизводства населения вЕвропе возникли предпосылки для дефицита рабочих рук. К концу 40-х нужда в трудовых мигрантах проявилась не в Европе в целом, а лишь в отдельных ее частях. Например, Швеция, ранее бывшая очень бедной и слаборазвитой в плане промышленности европейской страной, после Второй мировой войны переживала бешеный экономический бум. Естественным путем покрыть стремительно нарастающий дефицит рабочих рук было невозможно, и страна принялась активно завозить мигрантов. Но, разумеется, не из Сомали, а из соседних стран, лежащих в руинах и голодающих – Бельгии, Финляндии, Дании. Иностранцы охотно переезжали в Швецию, не затронутую войной.

Примерно та же картина наблюдалась в Швейцарии, куда охотно перебирались немцы из Германии и Австрии, итальянцы, очень много гастарбайтеров приехало из Бельгии. То есть на первых порах трудовая миграция была внутриевропейской. Никаких специфических проблем в странах-реципиентах она не вызывала, потому что мигранты быстро интегрировались и уже во втором поколении отличить приезжих от местных не представлялось возможным. Это в том случае, если они оставались, конечно, что было, скорее, исключением, чем правилом.

Первую волну беженцев тоже можно назвать внутриевропейской. Сомнительная честь быть родоначальниками этого явления принадлежит примерно двум миллионам русских, оказавшихся на чужбине после революции и гражданской войны. Именно благодаря им понятие «беженец» приобрело конкретный юридический статус. Профильный комиссариат Лиги наций даже так и назывался «по делам русских беженцев». Впервые появился вненациональный нансеновский паспорт, выдаваемый лицам без гражданства.

Когда же в Европу началась массовая миграция «смуглого» населения? Примерно в 60-е годы. На системной основе привлекать гастарбайтеров из стран третьего мира стала ФРГ. С середины 50-х годов немецкая экономика испытывала все возрастающий дефицит рабочей силы, который принципиально не имел шансов быть покрыт за счет внутренних резервов. Первичная индустриализация происходит за счет перетока в город крестьян, ставших лишними на земле. В дальнейшем источником трудовых ресурсов для растущей промышленности становятся рабочие гетто на окраинах городов, в которых беднота продолжала плодиться привычными для крестьян темпами.

Только если у крестьян потомство выкашивала высокая детская смертность, то в городских трущобах выживаемость детей была уже достаточно высокой. Однако после войны в Западной Европе повсеместно строится общество всеобщего благосостояния, с бедностью покончено, и высокая рождаемость исчезает. Отныне потребности экономики покрываются исключительно за счет импорта рабочей силы. Поэтому Германия заключает межгосударственные договора о привлечении иностранных рабочих с Турцией (1961 г.), Марокко (1963 г.), Южной Кореей (1965 г.) В результате трудовая миграция в Германию вырастает с 270 тысяч в 1960 г. до 2,6 млн. в 1973-м.

Однако даже в этом случае две трети трудовой миграции в Германию составляли европейцы из бедных стран. Первопроходцем в этом деле была Италия, с которой соглашение о привлечении рабочей силы было подписано в 1955 г. В основном на неметчине трудились уроженцы депрессивных регионов Южной Италии. Начало положили сезонные сельхозрабочие и работники сферы услуг, в основном – в гостиничном бизнесе. После в ФРГ поехали и промышленные рабочие. Всего в Германию прибыло более четырех миллионов итальянцев, однако 90% приехавших в дальнейшем покинули страну. Слава богу, им было куда возвращаться, да и итальянская экономика поднималась, росли и зарплаты в стране.

То же самое можно сказать о гастарбайтерах из Испании, Португалии, Греции, Южной Кореи. По мере улучшения экономического положения на родине мигранты охотно возвращались. А вот с турками все вышло уже иначе. Не стоит думать, будто правительство не отдавало себе отчета в потенциальных проблемах. Министр труда Теодор Бланк был против подписания договора о поставке Турцией трудовых ресурсов именно по причине несоответствия культурных кодов. Однако соглашение все же было подписано преимущественно по политическим мотивам. Шла холодная война, Турция являлась страной НАТО и партнеры были заинтересованы в сохранении в стране экономической стабильности.

Первоначально турки не могли находиться в стране более двух лет и привозить с собой семьи. Однако этот принцип был отменен, поскольку совершенно нерационально было каждые два года менять обученные и худо-бедно адаптированные кадры на новичков, не владеющих языком и ничего не умеющих. Соответственно, гастарбайтеры получили право привозить семьи. В 1973 г. из-за нефтяного кризиса в стране началась рецессия и правительство полностью приостановило прием трудовых мигрантов. 700 тысячам турецких рабочих было предложено либо покинуть страну либо остаться. Подавляющее большинство турок выбрали последнее, положив начало 2,6-миллионной турецкой диаспоре в Германии.

В 90-е имела место большая волна миграции в Западную Европу из Восточной. В частности в ту же Германию хлынул многомиллионный поток переселенцев с немецкими корнями из постсоветских стран. Корни, понятное дело, были довольно условными, но если у вашей бабушки девичья фамилия Крюгер, а ее папу звали Людвиг или Карл, то вы и сейчас можете репатриироваться в Германию вместе с семьей.

Собственно «черная волна» неконтролируемой миграции захлестнула страны ЕС недавно, в 2015 г. Неконтролируемость надо понимать так, что возможности общества по интеграции мигрантов перестали соответствовать наплыву смугляков из Сирии, Афганистана, Сомали и прочих жоп мира. Они уже и до того значительное время были недостаточными, но миграционный кризис 2015 г. показал, что система сломалась окончательно.

Почему это произошло, объясняется предельно просто – имело место, так сказать, головокружение от успехов. Полвека Европа успешно переваривала моток мигрантов и они быстро интегрировались в общество, потому, что это были белые мигранты преимущественно из европейских стран, пусть даже и восточно-европейских. Но алгоритмы ассимиляции сломались на дикарях из диких африканских и азиатских бантустанов. Как минимум, им из-за колоссального культурного разрыва требовалось гораздо больше времени на то, чтобы вписаться в мир белых людей, в городское общество. Но на самом деле им нужны были еще и стимулы для этого. Когда поток дикарей в Европу многократно возрос, выходцам из аулов комфортнее стало не становиться горожанами, а воссоздать в европейском городе аул.

Очень сильно пострадала из-за этого Швеция, гордящаяся своей толерантностью и дружелюбием к приезжим. Толерантность прекрасно сработала с белыми мигрантами в то время, как Швеция была внутриевропейским центром миграции. Но на сомалийцах, сирийцах пакистанцах, камерунцах и просих афганцах этот подход с треском сломался. И теперь в стране живут сотни тысяч диких и агрессивных гамадрилов, которых не получается интегрировать и невозможно выставить за порог.

Как ты депортируешь в Нигерию убийц, террориста, насильника и наркоторговца, гражданина Швеции, здесь родившегося, тем более, если его родители, выходцы из Нигерии, тоже получили паспорта? Нет никаких правовых оснований для этого. Его можно посадить в тюрьму, наложив на законопослушных граждан бремя его содержания в поистине тепличных условиях, но это не решит проблемы. Во-первых, он оттуда выйдет рано или поздно гораздо более опасным преступником, пройдя тюремные университеты. Во-вторых, его родители за это время, сношаясь, как кролики, наплодят еще десяток юных гангстеров, которые вырастут в среде себе подобных отбросов в атмосфере ненависти к белым гяурам. (Продолжение следует)