Суккот

Писано в октябре 24

Во дни праздника кущей, вспоминая как народ мой гулял по пустыне, я вспоминаю и о собственных блужданиях, тех, или этих.

Часть моей жизни я полагаю чем-то вроде этнографической экспедиции. Первым этапом таковой, не хронологически, но согласно степени осознания, я полагаю поездку в Поморье. Экспедицию в составе научной группы Всероссийского Института Космоаэрогеологии на солнечный южный берег Баренцева моря в 1994 (по-моему).

Много позже я понял, что играл в Миклухо-Маклая и ране, даже и в школьные годы: «Как варяг, наблюдающий нравы славян…»

Сегодня, каждая моя встреча — еще одна остановка, точка наблюдения этой экспедиции.

Часть моих нынешних соработников — йеменские евреи. Это вам не марокканцы. Последние — все-таки наши. Да мусульманская Испания, и, в-последствии, Магриб наложили и печать, но они все равно часть нашей ойкумены. Тейманим – другая планета.

Меня совершенно очаровывает их манера грустить. На их фоне наша ашкеназская «скорбь еврейского народа» — усталость мимических мышц зрителя хорошей комедии в антракте. Их способность перейти от этой скорби к раблезианскому веселью в течение нескольких долей секунды я видел только у армян (тема отдельной главы). Их пищевые обыкновения мною толком до сих пор не изучены, но и там есть место сюрпризам. Их музыка — отдельное нечто.

Нравится мне это или нет — не очень важно. Но это меня изумляет. И еще меня изумляет как близко я могу сойтись с людьми, вовсе от меня отличными.

Я попробую, когда-нибудь, до того, как помру, написать книгу. «Livres des merveilles du monde». Надеюсь, не в генуэзской тюрьме).