Про мальчика и армию

Я не пишу и не появляюсь не потому, что ничего не происходит, а потому, что снова горю на работе. Казалось бы, низкий сезон, а вот сошлись три фактора, и создали поле напряженности: помидоры, дыня в плагах, и начальство слегка, поехало кукушечкой. Про растения потом напишу, там забавно. Про начальство тоже. Я с такой скоростью решаю настоящие проблемы, что начальство смогло озаботиться фантомными. Ну и вечные хворобы владельцев старых автомобилей, и жильцов деревенских бараков – эта песня конца не имеет.

Главная же тема: малец на флоте.

Это занимает максимум свободного мозгового, времени, да и несвободного. Вроде срок недолгий, и впереди еще плыть, и плыть, а поток мемасов, шуток, литературных и иных ассоциаций не иссякает.

Постоянно же сравниваешь ЦАХАЛ с советской и российской армией, не как какую-то реальность, а как культурный феномен. Ну вот «ДМБ» и «Гиват Хальфон». Да и Костецов армейский образ и его взаимодействие с армией, как с крайне ригидной машиной по бессмысленному принуждению цветущего юношества к нелепым поведенческим практикам, тоже у нас проходит как некое культурное приключение: «А в другом взводе все магазины, по рассказам, снаряжал парень из друзской деревни, приговаривая — „Это прям как подготовка к свадьбе“» — это из его армейского дневника.

Мне кажется, что иконических образов солдата три: Швейк, Теркин и Форест Гамп. Абсурдистское издевательство Швейка над субординацией и дисциплиной, «всепролазный гусьмополит» Теркин умеет принимать, и вливаться в эту рутину, не смешиваясь с ней, а Форест — он «часть команды, часть корабля», искренний и простодушный энтузиаст всего, от пинг-понга и до «во Вьетнаме всегда было куда пойти, и чем заняться». Костец – скорее Форест Гамп. При всей его склонности к рефлексии, он очень увлекается процессом.

Это замечательно, в таких делах, если искренне не прикалываться, можно крышей поехать. Но тут еще помогает опыт ближайших друзей, один из которых загадочный разведчик, с убойными рассказами несколько нуарного толка, другой бравый военный полицейский, вполне понимающий, что его должностная обязанность — милосердие. Они как-то формируют правильный фон, на котором вхождение отрока во все это проходит гуманно. Пока.

Завершу выдержкой из его военного дневника (с разрешения автора, разумеется):

«5 февраля. Были какие-то важные вещи, но какие — не помню.

В течение 40 минут я опоздал три раза, получив три наказания (дословно три ответа; за каждый ответ ты ответствуешь запоздалым уходом с базы и подметанием листьев). В продолжении получил четвёртое. За предыдущие полторы недели я получил лишь два.»