Почему НЕ будет революции? Экономический аспект. Часть 1
Согласно закону социодинамики: всякая социальная система стремится к равновесию и самосохранению, а вовсе не к изменению. Поэтому системные трансформации происходят не потому, что часть индивидов захотела чего-нибудь более модного и прогрессивного, а исключительно потому, что старый уклад разрушается. Но разрушается-то он не потому, что его кто-то ломает, а вследствие накопленных системой дисбалансов. Стремление общества любой ценой сохранить стабильность принципиально не влияет на этот фундаментальный фактор.
Ключевое препятствие для продолжения существования системы – дефицит ресурсов, прежде всего, экономических. Давайте выявим ключевой источник жизненной силы для РФ: это доходы от экспорта энергетического сырья и низкопередельных полуфабрикатов (металлы, нефть, газ, химудобрения, древесина, зерно и т. п.). Для Белоруси данный принцип столь же верен – в основе ее экономики лежит извлечение ренты. Рента присваивается правящим классом, распределение национального дохода происходит сверху вниз.
Такая экономическая парадигма несовместима с развитыми институтами гражданского общества в индустриальных экономиках и рождает к жизни патерналистскую модель отношений общества с властью, которая монопольно администрирует распределение ренты. Все это вместе практически исключает возможность каких-либо проектных системных преобразований.
Паразитирующая на ренте элита является бенефициаром системы и абсолютно не заинтересована в изменении статус-кво. А контрэлита не имеет возможности оформиться как раз потому, что альтернативных источников ресурсов рентная монополия не подразумевает.
Если совсем упростить: для того, чтобы появилась дееспособная оппозиция, представляющая альтернативный проект развития, ей нужны деньги, которые может дать только бенефициар нового уклада. А раз его нет, то сколь-нибудь организованной оппозиции неоткуда взяться. В Российской империи протестная движуха поперла только по мере укоренения капиталистических отношений и формирования комерсантов(буржуазии), как класса. Буржуазия и тесно связанная с ней органическая интеллигенция являлись классом революционным, рождая революционных пассионариев, пропагандируя и финансируя политическую деятельность, направленную на подрыв самодержавия, опирающегося на землевладельческую аристократию и традиционную интеллигенцию.
Таким образом происходила борьба между отживающим аграрным укладом и нарождающимся индустриальным. Вряд ли фанатики-бомбисты, увлеченные радикальными идеями, это осознавали в полной мере, но сути это не меняло. В стране был запрос на индустриальную трансформацию именно со стороны той малочисленной части общества, что обладала ресурсами. И эти ресурсы питали многочисленные революционные партии, движения и культурные веяния. Однако даже наличие запроса, контрэлиты и ресурсов у неё не позволило совершить проектный переход от рентно-феодального к капиталистическому(индустриальному) укладу. Просто потому, что абсолютное большинство общества (крестьянство) существовало в рамках отмирающего уклада, а у романовской мафии, питаемого земельной рентой, ресурсов для подавления революции было всё же больше, чем у революционеров.
В итоге произошла системная катастрофа, когда феодальная(рентная) Россия просто развалилась, не выдержав военного шока.😉
Советский проект стал ситуативным ответом на этот вызов. Можно сколько угодно клеймить советскую власть как новую форму рабства, но с задачей БАЗОВОЙ индустриализации она справилась в кратчайшие сроки. Но это другая тема. Нас сейчас больше интересует вопрос смерти старого уклада.
Если тезисно: аграрная цивилизация вкупе с имперским ритмом подразумевала экстенсивное развитие – то есть захват новых территорий с проведением нацисткого этноцида, с включение их в хозяйственный оборот. Исключительно по этой причине она влезла в мировую бойню, потому что милитаризованная империя принципиально не могла стоять в стороне. Военная экспансия – её главный и единственный козырь. Но в этой войне она вновь столкнулась с индустриальной цивилизацией, делающей ставку не на расширение, а качественное развитие. Это была уже третья попытка померяться силами с индустриальными державами. Первые две закончились позорными провалами под Севастополем (1855) и Цусимой (1905). Новая самоубийственная экспансия закончилась полным крахом.
Всякая война – это соревнование в способности оперировать ключевыми ресурсами. Но если в XVIII столетии таковыми была возможность рекрутировать пушечное мясо (вот тут с романовской империей мало кто мог соперничать), обеспечивать армию конной тягой, фуражом, провиантом, порохом и бронзовыми пушками, то со второй половины XIX столетия военную мощь стали определять паровой двигатель (мобильность, логистика), телеграф (связь, управление), металлургический хайтек и наукоёмкая промышленность (дальнобойные стальные стволы, оптика) и химпром (бездымные пороха). В следующем веке значение приобрела электротехника, цветная металлургия, двигатели внутреннего сгорания, радиосвязь, возможности массового производства сложного оружия. Во всем этом дряхлая Россия не могла тягаться с противником и издохла. И только по факту ее смерти появился массовый запрос на новое жизнеустройство.
Сегодня ситуация, пожалуй, более драматична. Новый уклад (VI-техноуклад, если кому нравится эта модная терминология) уже вовсю набирает силу в развитых странах, а Россия (Белоруссия подразумевается по умолчанию) застряла в IV-м укладе, в котором она была действительно сильна 70 лет назад. Проиграв ресурсное и идеологическое противостояние с Западом, рассыпался Советский Союз, похоронив под своими обломками собираемую 500 лет империю. Но в 90-х годах произошёл фатальный системный сбой и катастрофа не привела к переходу через кризис к более жизнеспособной модели бытия, как это имело место в начале века, а рухнула из индустриального уклада в обратно в феодализм, где базисом является рентная экономика. Произошел инволюционный откат. Белоруссия, Украина, Азия, Кавказ пошли прицепом.
Казалось бы, если социально-экономическая система стала слабее относительно других систем, то конкуренцию она проиграет ещё быстрее и разгромнее, что таки вынудит её развиваться, дабы сохраниться. Но в том-то и дело, что откат был настолько глубоким, что исключил саму возможность соперничества (военного, технологического, культурного, идеологического) с ведущими странами планеты. Им стало выгоднее включить поверженного врага в мировую систему разделения труда, отведя чмошную роль поставщика чёрной жижи, алюминиевой фольги, кругляка, зерна, хим. удобрений и прочего низкопередельного примитива.
Если нет внешнего вызова, вынуждающего общество прогрессировать, оно примитивизируется, обретая архаичные формы и возрождая институты, казалось, давно отмершие, реликтовые. Так в РФ колоссальную роль в криминальном мире, политике и экономике обрела церковь, появилось новое дворянство (siloviki), система госуправления приобрела черты абсолютной монархии. Правовая система стала чисто феодальной, где закон – только для низов, а верхи живут над законом по понятиям. Абсолютно те же процессы мы наблюдаем в паханате «Беларусь», с той лишь чисто антуражной разницей, что пахану эстетически близка эстетика совка, а не романовской империи, которую косплеит питерский утырок.
Тут надо осознать фундаментальную вещь: в условиях инволюции не происходит рождения новых производительных сил и не возникают новые производственные отношения, если оперировать марксистской терминологией. Соответственно и базы для перехода к новой модели социальных и экономических отношений в обществе не возникает. Не появляется революционного класса, обладающего ресурсами и заинтересованного в изменении мироустройства, каковым была буржуазия в конце XIX века. Не появляется новой элиты – контрэлиты, рождающейся на стыке революционного класса и органической интеллигенции. Все это исключает возможность генезиса гражданского общества. Некому формировать запрос на изменение культурного и политического ландшафта. Продуктивной конкуренции за доминирование между консерваторами и модернистами не возникает. Это относится как к РФ, так и ещё в большей степени к Белоруссии. Проще говоря, модернисткая контрэлита есть, но ей негде взять поддержки и денег, а так же нет запроса среди населения.
Да, теоретически новую элиту должны были сформировать бурное развитие информационных технологий. На догнивающем трупе совка должны были расцвести интеллектуалы-предприниматели типа Илона Маска и Марка Цукерберга. И они бы появились, не разрешись системный кризис 80-90-х годов в пользу инволюции с рентной экономикой, в которой правящий класс умышленно архаизирует общество и душит производство.
По факту мы имеем сбежавшего из страны Павла Дурова вместо Цукерберга; вместо Джона Ма – встроенных в систему Касперского и Волоха. Ну а место Илона Маска занимает тупорылый распильщик Рогозин. В Белоруссии, которую мафия любила представлять в пропагандистских целях IT-cтраной, айтишники стали главной угрозой режиму. И это несмотря на то, что, например, реальное число программистов в РБ – жалкие 389 на 100 тыс. населения. Для сравнения, в соседней Литве этот показатель равен 888, в Швеции – 1590. Даже Украина с о своими 404 программерами обгоняет Беларусь. Разве что РФ отстает, имея 360 специалистов на 100 тысяч населения.
В общем, констатируем факт: новый уклад не вызревает в недрах деградирующей системы, он отторгается ею. Следствием всего вышесказанного является тренд на усиление авторитарных структур управления, укрепление патерналистских тенденций в массовом сознании и монополия господствующего положения в обществе администраторов ренты(олигархов-бюрократов). В случае с РФ, Беларуси и Украины — это один и тот же симбиоз мафии и госноменклатуры в разных форматах. По этой самой причине никакого раскола в элите быть не может. Драчка за место у корыта – да. Но между дерущимися НЕТ И НЕ МОЖЕТ БЫТЬ НИКАКИХ РАСХОЖДЕНИЙ во взглядах на будущее.
Подписаться на Telegram канал Александр Лебедь.