"Лирический" дневник третьей Байкальской экспедиции ГОПа. Август 1988 г. Прибайкальский национальный парк.
(Впервые опубликовано на странице "Группа охраны природы Географического факультета МГУ" в Фейсбуке 25.02.2025).
Группа А. Петрова: А. Полянский, А. Буторин, А. Пугач, Ю. Александрова, М. Свиридова, Д. Маляренко (юрист)
Маршрут: Большая Речка – Черемшанка – Малышкино (зимовьё) – Мольты – Нижний Кочергат - Большие Коты - Листвянка
Сегодня 7, и писать страшно не хочется, но Шура сказал: «Не спи – замёрзнешь», и пришлось писать.
Вчера, т.е. 6, у нас был первый маршрутный день. В который мы по давнишней традиции шли по самым трудным дорогам, хотя рядом были лёгкие; преодолевали препятствия, которые можно было бы и не преодолевать, и в итоге лесник, до которого мы всё-таки добрались, сказал нам, что мы прошли 32 км (вместо запланированных 18 или около того). У лесника мы съели весь его ужин, выпили около ведра чая и отправились спать, отчаявшись высушить хоть что-нибудь.
День начинался как обычно – с подъёма в 6 утра, сборов, завтрака и т.д. В 8.00 группа Иванова отправилась в музей деревянного зодчества (этнографический), а мы пошли в маршрут. Предварительно нам пожелали удачи в борьбе со свалками (которых мы не встретили) и с болотами (которых было в избытке).
Мы шли, шли, шли и шли и после Большой Речки свернули на дорогу. На ней нас чуть не сгрызли комары, и мы чуть не утонули в каких-то лужах. В одну лужу нам лезть совсем не хотелось, и мы решили пойти на гул машины. И благополучно вышли на грунтовку.
Я сейчас сижу в голубике, куда идти – совсем не ясно. Шура по своей излюбленной манере опаздывает к контрольному сроку. Всё, пришёл. И мы «бежим» обратно.
Следующие приключения нас ожидали после Алатуя. После долгих поисков дороги мы вышли, в результате, не туда. Это «не туда» удлинило наш путь часа на 4, которые мы провели в болоте, наедине с голубикой. Выбравшись из болота мокрыми по пояс мы (т.е А. Петров) решили, что дальше мы уже не пойдём (и привёл кучу справедливых доводов). Но эти доводы Шуру не убедили, и он, под видом поиска места, пошёл искать лесника (с Димой). Лесник пришёл с лошадью, и через минут 30 мы пили чай около печки – сухие и довольные жизнью, в то время, как лесник (Николай) изо всех сил убеждал нас, что мы дальше не пройдём. В прочем завтра он изменил своё мнение.
За то время, что мы провели на Стрелке у лесника Николая, мнение относительно нашего дальнейшего пути менялось неоднократно. То дядя Коля, стуча себя кулаком в грудь, кричал, что он знает самую короткую дорогу, то другой дядя резонно возражал, что дядя Коля короткой дороги знать не может, поскольку самую короткую знает только он, дядя, и т.д.
Кончилось тем, что, проснувшись и перекусив, чем бог послал, наша группа двинулась в путь. Лесник проводил нас до начала тропы и послал дальше. Задача была выйти к зимовью Зигдыхан (не путать с богдыханом), а затем попытаться найти тропу, которую прорубил для себя соседний лесник Василий. Особые приметы тропы – свежая, шириной со стол.
К зимовью вышли благополучно. Солидное сооружение, обустроенное по всем правилам лесной науки. Запас дров, продуктов, другая хоз. мелочь. Шура Полянский, увидев около зимовья топор, категорически заявил, что это тот самый топор, который был потерян день назад. Но тащить топор было неохота, и его оставили в покое. Вскипятили чаю, бог послал три банки салаки в томатном соусе (о-о-о, пища богов!), так что дальше двинулись отдохнувшие и посвежевшие.
Тропа тянулась у подножья сопки, на которой стояло зимовье, по ней и шагали в полной уверенности, что так и надо. Как же, как же, не так прост наш умудрённый главарь Андрей Петров. После того, как мы отмахали с километр по узкой, вьющейся по склону тропе, не встретив ни «ключа», ни «стлани», которые обещал лесник, он сразу почуял неладное. Естественно, Шура Полянский сбегал назад, руководствуясь своим неподражаемым чутьём, нашёл и ключ, и стлань. Так что оставалось делом техники вернуться назад и встать на нужную тропу. А вот дальше началось. Карата, которую копировали в лесничестве в Большой Речке, оказалась никудышной. И зимовье на ней оказалось не там, и просеки-то по карте должны были встречаться ровные, чистые, чуть ли не усыпанные лепестками роз.
Единственный встретившийся квартальный столб вселил было уверенность в правильности маршрута, но просека внезапно превратилась в кривую, петляющую по завалам дорогу, потом тропу; в конце концов, упёрлись в заболоченную речушку, разбили лагерь и погрузились в объятия Морфея.
Люди, я начинаю рассказ об одном из самых трагичных дней нашего похода. Едва мы проснулись, перекусили, свернули палатки, как началось ЭТО. Сначала моросящие капли, затем просто капли, а потом сплошные потоки воды хлынули на наши головы. Если сначала идти по прохладной, влажной траве было даже приятно, то потом, когда ножки промокли по самые уши, стало неприятно. Зимовье, в котором, судя по надписям, вырезанным на брёвнах, ошивались охотоведы ИСХИ, было неприглядным и чумазым. Впереди нас ждал заболоченный зимник, мокрые заросли, вода сверху и снизу. Природа смеялась над нами, но и мы смеялись ей в лицо. Глаза наши сверкали, ноздри раздувались. «Мы – петровцы», - гордо шептали пересохшие губы (то есть, они были мокрыми, но всё равно шептали), - «иного пути нам не дано».
Это был рывок! Брызги из-под ног летели во все стороны, трещали падающие деревья, летели по склону глыбы камней - мы шли и шли вперёд. Если вы не бывали в Одессе, то не поймёте, почему по Дерибасовской не ходят, а гуляют постепенно – в Одессе на Дерибасовской не бывает таких дождей и таких склонов. Так что нам приходилось лететь и бежать, без отдыха и обеда.
Наши девушки – Юля и Маша – вели себя не просто мужественно, но героически. С удовольствием нёс бы их на руках, но, боюсь, замёрзшие руки не удержали бы столь драгоценные ноши.
Помимо рук замёрзли также ноги, уши, головы и всё остальное. Только горячее сердце толкало вперёд, стуча и выпрыгивая из груди. Хотя это могли стучать и зубы, выбивая атаку.
Сопку за сопкой обходили мы, форсируя вброд реки, карабкаясь по каменистым склонам. Из впечатлений дня – прыгающий перед глазами рюкзак А. Петрова с постоянно сваливающейся палаткой, хлюпанье воды в ботинках, и дождь, дождь, дождь. И великолепные виды – широкие долины, низкие облака, ползущие буквально по головам, море грибов, каменистые обрывы – если бы ещё хоть лучик солнца!
Каждый труд благослови, удача! Пришла удача и к нам – стремясь к Верхнему Кочергату, от которого следовало пройти к Нижнему, где расположился экологический лагерь, мы вышли на дорогу, которая привела нашу мокрую группу прямо к Нижнему Кочергату. Низкое небо разорвал дружный вопль, дрогнули стёкла в окнах домов, обвалилась кирпичная труба, заплакало дитя в люльке. Ломанулись через какой-то огород. Перепрыгнув через десяток заборов, мы выбрались на наезженную дорожку, ведущую к лагерю. Ещё 500 м – и полтора десятка домиков, уместившихся на берегу речки, категорически приветствовали нас полным безлюдьем. Хотя дождь прекратился часа два назад, местное советско-болгарское население сидело, не высовывая носа. Что же, крышу над головой не дают, её берут. В итоге кухня завалена мокрой одеждой, два домика наши. Утро вечера мудренее, посмотрим, чем дышит здесь народ, и порешаем, как долго он будет наслаждаться нашим присутствием.
Встали в этот день поздно, совершенно разомлев в тёплых домиках. Ну что же, впереди – многочисленные мероприятия экологического лагеря. С утра удалось добраться до Толика Винобера, проживающего в деревне, и даже попить свежего молока. Завтрак затянулся, потому что печь не хотела кипятить каны. Но вот и долгожданная гречка с тушёнкой. Программа нашего пребывания обещала быть насыщенной: встречи за круглым столом, спортивные соревнования, культурная программа и пр. Мы судорожно обсуждали, на что наша группа может быть способна. Постепенно в большом количестве стали подходить чехи вперемежку с иркутянами. Ох, как же их много, и все здоровенные, как шкафы! Особенно поразила одна милая девушка по имени Павла (как своими внешними данными, так и своей полной непосредственностью). Как и следовало ожидать, намеченная руководителями лагеря программа выполняться и не собиралась. Постепенно мы начали помирать от тоски и безделья. Единственным достойным развлечением стала игра в футбол. Наша инвалидная команда (куда помимо А.Пугача без ног подключился Шура Полянский, оттяпавший себе полпальца топором) с чувством собственного достоинства в двух двадцатиминутных играх проиграла команде здоровых иркутян со счётом всего лишь 0:1. Вечером были танцы до упаду, ужин при свечах и песни у костра. Жень кончился часа в 2 ночи. Надо завтра отсюда сбегать, не то загнёмся.
Сидим в экологическом лагере. Эмоций нет. Правда привезли в автолавке лимонад, пирожные, шашлики, булочки и сигареты. Это было хорошо. Но мало. Взяли ещё. Стало хорошо опять, но недолго, а больше уже не хотелось. Потом думали – пойти в бухту Песчаную или не пойти. Решили не ходить – ну её на фиг, лежать кверху пузом лучше. Даже без эмоций. Потом ещё что-то ели, а потом незаметно подкрался иркутский поэт-самоучка Николай Скиф. Он говорил что-то долго и нудно (это называется творческой встречей его с экологическим лагерем). Что говорил – я не помню. Запомнил Дима. Воспроизвожу с его слов: «Иркутск – третий Рим! Москва – большая деревня! В ней 4 тысячи дармоедов (это он про членов союза писателей). Все козлы, блин! А я – Д’Артаньян!». Ещё он зачитал ряд своих стихов и пародий – что-то про БАМ, голый зад и ещё что-то в том же духе. Мы решили, что его лечить уже поздно.
Вечером опять была какая-то тягомотина. Правда одна болгарка очень душевно поиграла на гитаре (но недолго), особенно про паровоз, который постой, и не стучите, колёса. Потом мы пошли спать, а все остальные (болгары, охотоведы, комсомольские лидеры) пошли пить. Пили они долго и нудно. Ещё они пели и очень громко матом разговаривали. Нам было всё это по фене. Потом, когда в один из наших домиков пошли за чабрецом, Юля проснулась и объяснила, что у нас только пижма. Потом к ним ещё кто-то заходил, но тоже был отослан. Так что ночь у них (части нашей группы) была не совсем спокойной. Бывает.
Утро началось довольно неплохо – вместо подъёма в 6 часов встали в 7 9из-за вечеринки). Потом узнали, что есть возможность вместе с чехами доехать до Большого Голоустного, что мы довольно успешно и сделали, быстро собрав рюкзаки и выкидывая кашу (недоеденную) из своих мисок. Чай мы тоже выпили, а потом ждали, пока автобус отойдёт. Разместившись, мы подъехали к необходимому нам посёлку и в первый раз расстались с чехами. Нас ждала неизвестность и Байкал. Байкал мы увидели сразу, впрочем, и неизвестность тоже. Из нескольких путей мы выбрали поход до Листвянки, т.к до Песочной бухты идёт катер, а назад в Голоустном не останавливается. В связи с безуспешной попыткой приобрести хлеба насущного мы, разведя руками, решились выступить. Увидели 2 раз чехов, хорошенько пошагали по берегу Байкала. Через 1 переход нас опять догнали 4 чеха. Решительно мы начали вскарабкиваться вверх и спускаться вниз и опять туда-обратно. Но дорожка хорошая, конечно, если не навернёмся метров с нескольких. Думаю, кульминацией момента оказалось поднятие на мыс Малый Кадильный, куда я лично вылазил на четвереньках. Было туговато. Тут ещё на вершине дождь пошёл, стало совсем хорошо. Когда к мысу подходили, было удивление и восхищение перед скалами. Но желания (особого) лезть туда не было. В конце спустились, нашли учителя географии из Казахстана с учениками, к которому Шура воспылал интересом. Поставили платки, пошёл опять дождь. Остались здесь из-за сложного участка впереди, не пожалели – обсушились, место хорошее.
Проснулись, как всегда, от побудного окрика Андрея Петрова, пошли умываться. Байкал был тихий и ласковый, и день обещал быть хорошим. Позавтракали, попрощались со школьниками и их руководителем и отправились. Первая цель была – лесничество через 3 километра. Достигли мы её быстро – через полчаса. В лесничестве мы встретили наших старых знакомых чехов, в ом числе знаменитую девушку Павлу, которую мы видели играющей в футбол, волейбол, на гитаре, и которая вчера со своими друзьями обогнала нас на тропе. В лесничестве мы узнали, что в районе пяти часов от Больших Котов идёт катер до Листвянки. Предстояло решить, пройти нам оставшуюся часть маршрута или приехать на базу пораньше на катере и потом съездить в Песчаную. Решили, что спешить не будем, не успеем, так не успеем. Следующий привал был на маленьком озерце, отделённом от Байкала узким перешейком. Двое из наших доблестных мужчин искупались. Нас предупреждали, что после лесничества тропа очень сложная – много прижимов. Так оно и оказалось. Мы прыгали с камня на камень, карабкались вверх, шлёпали по воде. При одном из подъёмов мы потеряли тропу, и нам пришлось пролезть в щель и ползти метров 50 по отвесному склону. Добравшись до места, где можно было передохнуть, мы увидели, что тропа, по которой было легче идти, шла через перевал, и похвалили себя за созданные и решённые трудности. Поднявшись ещё вверх, мы вышли на отличную смотровую площадку, откуда открывался грандиозный вид. Были видны и Большие Коты, куда нам надо было прийти. Потом мы полчаса спускались и на берегу в 10 минутах от воды пили чай и жарили колбасу. В шесть часов мы были в Больших Котах. Катер уже ушёл, но нам сказали, что до Листвянки по верху идёт хорошая конная тропа, и что за 6 часов завтра мы дойдём. В 14.00 в Листвянке можно сесть на теплоход и доехать до Песчаной. Потом прошли ещё 3 километра до Чёрной Речки - хорошего места для стоянки. Там уже было несколько палаток. Мы, недолго думая, «сели кому-то на хвост», т.е присоединились к чужому костру (слава Богу, не привыкать), поставили платки, поели и легли спать.
Сегодняшний день у нас проходит под именем Шуры Полянского, который всё выясняет свои ощущения – есть разница между 21 и 22 годами или нет. Я пишу, а Димка анекдоты рассказывает про то, что я пишу. И кузнечика мучает – вот ногу оторвал, и говорит, что сам дёрнулся.
Да, наш маршрут, как таковой. Закончился. Мы, конечно, ещё не на 51 км, но если бы хотели там быть…
В данный момент всем хочется отметить день рождения Ш.П. на берегу Байкала, около славной Листвянки, и совсем неохота переться на 51 км, который ещё успеет надоесть вдоволь. Байкал в дымке. Вода серая-серая, чистая-чистая, изредка подплывают моторки, да пробегают туристы (не по воде, а по берегу).
А начиналось всё в 6.00 по местному времени (6.45) в Чёрной Речке. Мы шли-шли тихо-мирно. Вот Димка сказал, что она (падь) закрывалась на калитку. И действительно на калитке висела надпись типа: «Закрывайте от коров».
Итак, шли мы, шли вдоль ЛЭП. Солнышко светит, малина красная болтается, брусника спеет. Благодать. Вдруг Андрей спокойно так говорит: «Медведь». Мы встали, потом удостоверились, что на нас действительно несётся медвежонок (1 годовалый) с малышом, дружно скатились в канаву и начали судорожные поиски гремящих предметов. Загремели, медвежата свернули в лес. Мы затихли, и они снова развернулись к нам. Тут наши нервы не выдержали, и мы заорали. Звук был примерно такой «У-у-у». Как потом отмечал Лёша, этот вой был полон сожаления о несбывшихся надеждах, в нём слышалось удивление, немного испуга и капелька уважения.
Ну в общем пришли мы в Листвянку, и выяснилось, что Песчанки нам не видать, как своих ушей, с чем мы отправились в столовую, где мирно задремали на крыльце рядом с поляками.
Машка вчера очень хорошо написала про сложные прижимы и т.д., но она забыла отметить один интересный момент. Идём мы, значит, по такому (первому классическому) прижиму (я иду за Андреем), и вдруг вижу лежащую на тропе, посередине, змею. Она лежала, поднимала шею и говорила «Ш-ш-ш». Я в благоговении остановилась. Как ей только удалось остаться целой после Андреевых ботинок, трудно сказать, но она осталась и теперь с укором смотрела на меня, а я стояла и ждала, пока она соизволит уползти с тропы, потому что я перешагну, а как там у Маши с нервами – неизвестно. Андрей потом говорил, что он очень сильно задумался о чем-то страшно лирическом и никаких змей видеть не мог. Подумал и сказал, что ещё и поэтому подобные тропы надо закрывать. Узкая тропа и на ней двое – ты и гадюка.
Байкал всё больше сливается с небом. Вот уже плохо различается линия горизонта, дует слабый ветерок, парит чайка. Интересно, будет сегодня дождь или нет.
Вечер Шуриного дня рождения превратился в вечер воспоминаний. Вернее, вспоминал Андрей Петров, а мы (я) вслушивались в мельканье знакомых и полузнакомых фамилий.
Мы торжественно пообещали Шуре снабжать его всякой подсобной литературой и сказали, что мысленно будем с ним всегда.
А вообще хватит, потому что А. Петров сказал, что Шура - самый популярный человек в нашей группе, и его фамилия встречается на страницах этого дневника чаще остальных. Всё.
