«Наш паровоз, вперед лети...»
"Games are not a kind of cinema, or literature, but colonising attempts from both these fields have already happened, and no doubt will happen again"
Espen J. Aarseth
Игры от шведской студии Paradox – как тест Роршаха. Любое обсуждение неизбежно сводится к «Доктор, откуда у вас такие картинки?». Любители настолок видят в них расширенную версию «Риска», любители истории – интерактивные контурные карты. Так что нет ничего удивительного, что империалисты и колониалисты из «Дохи» увидели в них инструмент империализма и колониализма.
В последние годы отвешивание щелбанов «Паровозам» стало в некотором смысле традицией, но я предположу, что шведская студия все же знала, на что идет. Создание игр в жанре гранд-стратегий неизбежно вызывает вопросы, потому что напрямую затрагивает интересы самых влиятельных структур нашего мира – государств. И если в сериях про античность (Imperator), средневековье (Crusader Kings) и Новое время (Europa Universalis) создатели могли позволить определенные вольности, то игры про эпоху стимпанка (Victoria) и Вторую Мировую (Hearts of Iron) требуют жесточайшей самоцензуры. Особенно в Hearts of Iron. Апогеем этой самоцензуры стала отмена запланированной стратегии про Холодную войну (East vs. West); ну а подобная игра про современность невозможна в принципе.
Пятнадцать лет назад причину этого хорошо сформулировал Галковский: «На мишени должен быть нарисован не человек, а грубый силуэт человека». Его замечание касалось неточности карт у ранних Парадоксов, но сейчас оно совершенно применимо и к политическим фокусам или внутриигровым решениям. Чем ближе действие к современности, тем грубее становится игра. Во избежание.
(И наоборот: чем сильнее игра оторвана от реальности, тем больше в ней возможностей. В парадоксовском Stellaris, посвященном строительству межзвездной империи в XXIII веке можно ВСЕ. Сделать другую цивилизацию рабами на урановых рудниках? А то. Устроить геноцид целого вида, например, СЪЕВ ИХ? Да! Вмешаться в генетический код, чтобы завоеванная раса лучше служила? Легко. А в Hearts of Iron, где по статистике больше половины игроков выбирают Ze German Reich, даже слова такого нет: «концлагеря» или «принудительный труд», не говоря уже о названиях каких-либо народов. «Грубый силуэт человека», да)
Но, как нетрудно заметить, панацеей предосторожности Парадоксов не являются, потому что в этой сфере невозможно не наступить на чью-то мозоль. Географические границы в играх – это лишь верхушка айсберга, хотя началось все именно с них: каждая игра серии Hearts of Iron, начиная с самой первой, запрещается в Китае, потому что смеет показывать Китай в 1936 году разделенным на вотчины варлордов, а Тибет – независимым.
Потом у Парадоксов стали интересоваться: отчего в их играх так мало женщин? Ну, Crusader Kings по степени реалистичности находится где-то на уровне Stellaris, там можно включить даже волшебство или вторжение ацтеков в Европу – так что почему бы и не дать полные права женщинам? Но когда речь зашла о Hearts of Iron, возникли трудности. Бедным шведам пришлось вбухать почти всех женщин в советскую авиацию («Нааайт бомбер реджимент, файф-хандрид-эйти-ээээйт!») и выдумать какую-то маньчжурскую генеральшу, чтобы хоть как-то соблюсти гендерные квоты в офицерском составе.
Теперь наступил двадцать второй год, в котором Paradox упрекают в возможности play wide – играть, максимально расширяя свое государство. Ничего не поделаешь. Такова специфика темы: делая игровыми агентами реальные государства, вы оказываетесь на минном поле. Не зря же чуть ли не каждое художественное произведение на Западе украшает вопль курсивом: «Все имена и события вымышлены, все совпадения случайны!».
При этом твиттерные кабысдохи проигнорировали тот факт, что шведская студия уже лет десять как изо всех сил проповедует в своих играх регионализацию. Потому что сами в них не играют. Иначе бы модные в этом сезоне карте «деколонизированной» России не были бы так бессмысленно нелепы. Парадоксы давно выполнили за вас всю работу, неужели так сложно сделать скриншот?
Не могу не отметить, что подход Парадоксов, уже которую игру дробящих каждую страну на конгломерат потенциально самостийных регионов, не только следует общеевропейской политике, но и создает роскошно обставленную площадку для ментальной гимнастики.
Попробую объяснить на любимом примере.
Когда речь заходит о Германии, почти всегда используется стандартная генерализация: «там живут немцы». Немцы – хорошие полицейские, плохие механики (или наоборот?), любят воевать, обожают твердую руку, чтят демократию, ну и так далее, в зависимости от фантазии говорящего и его мнения о Германии. Много граней у немцев, что и говорить. Только вот, кто это такие?
Давайте проведем эксперимент. Попробуйте подставить недостающее слово:
- В Германии живут … ?
- В Австрии живут … ?
- В Швейцарии живут … ?
- В Люксембурге живут … ?
- В Баварии живут … ?
Допустим, вы пять раз написали слово «немцы». Ошибки в этом нет. Но ответьте себе честно, возможна ли в таком случае хоть какая-то генерализация этой немецкой общности? Могут ли жители Люксембурга, Австрии и такой разной Германии быть настолько похожими, чтобы втиснуться в узкие рамки ярлыка вроде «война у немцев в крови»? Ведь это обобщение уровня «европейцы носят береты и любят багеты».
Рассмотрим другой вариант. В Германии живут немцы…
(Чтобы избежать ненужной лингвистической путаницы, я уточню, что Германия – это Deutschland, а немцы – это Deutsche)
… так вот, в Германии живут немцы, в Австрии – австрийцы, в Швейцарии – швейцарцы и так далее. Вроде бы все логично, правда смущает Швейцария. Все же знают, что там непростая этно-лингвистическая ситуация, есть разные кантоны: немецкие, французские, итальянские. Если в Швейцарии живут швейцарцы, то кто же тогда населяет немецкие кантоны? Немцы? Но об отличиях жителей Германии и Швейцарии написаны тома, об этом уже лет двести сочиняют анекдоты. И даже очень хорошо зная немецкий хохдойч вы, скорее всего, не поймете жителя Швейцарии.
Даже сейчас люди понимают, что это ирония. А в XIX веке это вызывало взрывы хохота
А главное – что делать с Баварией? Если в Германии живут немцы, то и в Баварии живут немцы? Но это же абсурд: баварской идентичности уже много лет, у нее имеется свой язык, своя культура, а еще в прошлом веке имелось собственное государство. Даже совершенно незнакомый с реалиями Германии человек не перепутает баварца и, допустим, прусс(ак)а.
(Я знаю, что использование слова «прусс» по отношению к подданным королевства Пруссии неверно, но русское слово «пруссак» мне ужасно не нравится, в нем слышится какой-то пейоратив)
Причем, казус Баварии влияет и на Австрию: ведь с точки зрения языка и культуры там как раз живут (почти) те же люди. Окончательно все запутывает тот факт, что австрийская идентичность – то есть, восприятие себя народом «австрийцев» – вещь совершенно недавняя. Австрийскую идентичность окончательно провозгласили после Второй Мировой войны, чтобы обосновать недопустимость нового аншлюсса: в Германии и Австрии живут разные народы – и точка. В XIX веке подобная риторика была невозможна. Если Австрию населяют не немцы, то как тогда Австрия может претендовать на объединение Германии?
Решить этот паззл можно так: объявить «немцев» неким собирательным термином вроде «славян». Есть русские, поляки, чехи, сербы, босняки, словенцы – а все вместе они славяне. Это возвращает нас к пятикратному написанию слова «немцы» и лишает любых надежд на генерализацию, потому что разница этих народов в языке, культуре и даже религии очень значительна. «Немцы» превращается в условное понятие вроде «европейцев».
Тогда попробуем зайти с фланга. Допустим, жители Австрии, Швейцарии и Люксембурга сформировали свою особую идентичность на абстрактном немецком субстрате. А Германии эти «особые идентичности» удалось растворить и смешать в Новую Историческую Общность: немца. То есть, der Deutsche – это одновременно начало и конец пути. При этом, остаются непереваренные островки самобытной культуры: Бавария, Баден-Вюртемберг и, скажем, Гессен-Саксония-НРВ. На севере Германии живут немцы, на юге – баварцы, франконцы и швабы, а по ту сторону границы – люксембуржцы, швейцарцы и австрийцы. Скомпилируется ли такая схема?
Едва ли. Как вы помните, даже экономическое объединение Германии затянулось аж до тридцатых годов XX века, а в некоторых аспектах – до девяностых. Культурное шло еще более медленными темпами, Пруссия не сумела нормально ассимилировать ни Рейнскую область, ни более поздние приобретения. Интеграции парадоксально помогли нацисты, разрушив федеральную систему и стандартизируя все, что можно было стандартизовать, но после 1945 года процесс пошел вспять. Я часто повторяю, что современное деление Германии на Западную и Восточную – атавизм Холодной войны, не имеющий никакого отношения к ее реальным культурным границам, однако отрицать создавшуюся разницу из-за сорокалетнего существования ФРГ и ГДР, конечно же, нельзя. Нижняя Саксония и Саксония-Анхальт вроде бы носят похожие имена, а внутри совсем разные. О существующей до сих пор границе свидетельствует, например, карта политических предпочтений (хотя существование ГДР, повторюсь, не единственная тому причина).
Более того, даже если закрыть глаза на наличие регионализма даже на севере Германии и разделение на «осси» и «весси», у нас все равно не получится гомогенной немецкой сущности. Потому что в современной Германии немцем (der Deutsche) считается обладатель немецкого паспорта. Тут генерализация становится совсем уж невозможна. «Обитатели Земли хорошие механики, но плохие полицейские». Или наоборот.
Кстати, в самой Германии для разделения между этническими немцами (похоже, это словосочетание все же не имеет смысла) и натурализованными используются термины Biodeutsche и Passdeutsche – то есть «бионемцы» и «паспортные немцы». Использовать их в разговоре я не советую, они считаются неполиткорректными. Однако слово «бионемцы» тоже ничего не означает: во-первых, с ним та же беда, как и с «немцами» (какими немцами? Откуда? Какого языка, какой культуры?), а во-вторых – значительная часть «бионемцев» четыре поколения назад была «паспортными». Любой гаплофюрер с черепомеркой и машинкой для анализа ДНК в два счета вам докажет, что северо-восток Германии заселен замаскированными славянами (пардон, «славянами»).
Как концепция мнимого числа была создана для решения вполне конкретных математических проблем, так и концепция «немцев» появилась в рамках политической борьбы внутри Священной Римской империи (германской нации), а потом была дополнена во время объединения Германии в XIX веке. Ради высокой цели пришлось пожертвовать многими фактами. Например, языки немецких народов были объявлены диалектами единого и неделимого die deutsche Sprache. Почему испанский и португальский – это разные языки, а баварский – диалект хохдойча? Потому что Германию все же объединили, а вот единой Иберии как-то не сложилось (хотя испанцы честно пытались). И это не какой-то заговор против самостийной Баварии, а единственно работающая система. Объединяя Италию, «итальянцы» поступили так же: сначала придумали Новую Историческую Общность, а потом объявили региональные языки и культуры – диалектами и местными особенностями. И это при том, что разница между итальянским югом и итальянским севером еще разительнее, чем между Розенхаймом и Фленсбургом.
В этом месте читатель с опаской может подумать, что мне напекло голову, и я требую упразднить немцев, деколонизировать Германию и отменить хохдойч. Вовсе нет. Я всего лишь хотел указать на тот факт, что мы часто бездумно мыслим стереотипами, которые были придуманы в иные эпохи и совсем для других людей. Мы воспринимаем Германию и населяющий ее народ как нечто монолитное, часто не задумываясь, что рельсы, по которым катится наша мысль были сооружены в эпоху игры Victoria. Представьте себе, что Бисмарку отчего-то не удалось преобразовать Северогерманский союз в Германский Рейх, и Австрия создала на юге Южнонемецкую Федерацию. Спустя полтора века мы бы как само собой разумеющееся говорили про жителей Нордбунда: «Норды хорошие механики, но плохие полицейские». А про жителей Зюдрайха: «Зюды хорошие полицейские, но плохие механики». Разные народы, разная ментальность! Понимать надо.
А голову мне никогда не напекает, потому что я ношу шляпу.
Немцев объединяет разъединенность. В пределах границ СРИГН существовало огромное количество очень разных государств, собранных в единую группу по формальному признаку. Подобную пестроту много критиковали: это плохо, отстало, неэффективно, да и неприлично, в конце концов. Тем не менее, СРИГН исчезла не в результате внутреннего коллапса, а после военного поражения; причем на ее месте тут же было создано новое надгосударственное образование. Это путь современного ЕС, чья «неимперская империя» теперь управляется не из Праги, Вены и Регенсбурга, а из Брюсселя, Страсбурга и Парижа. «Германская модель» – один из возможных сценариев для Европы, включая Передовую Централизованную Францию. Возможно, первого герцога Окситанского коронуют еще при нашей жизни :-)
(Могут ли окситанского монарха звать Владимиром? Как звучит уместный окситанский аналог? Кажется, пора надеть шляпу…)
И одновременно с этим сама Германия, как вы помните, была разъединена даже после объединения 1871 года. Германский Рейх был союзом де-юре (почти) равных государств, напоминавшим даже не Соединенные Штаты Америки, а Советский союз, где у УССР и БССР имелись отдельные места в ООН. Действительно единая Германия просуществовала примерно 12 лет, чтобы после уничтожения нацистского режима вернуться к современной федеративной форме (хотя и более централизованной, чем покойный Кайзеррайх).
Как я уже сказал, я не покушаюсь ни на термин «немцы», ни на концепцию немецкого (германского) единства. Мой текст – это лишь впечатления от закрашивания карт в играх от Парадоксов, умноженные на личный опыт. В конце концов, я начал с того, что твиттерные доходяги бросились разоблачать «империализм» и «колониализм», не заметив самую интересную тенденцию у Парадоксов в последние лет десять: продажу национальной идентичности. Стартовая карта в Europa Universalis после всех DLC балканизирована настолько, насколько позволяет исторический консенсус о 1444 A.D. Житель любого региона Земли может выбрать его в качестве старта, чтобы через пять-шесть вечеров с гордостью смотреть на бескрайнюю Ярославскую Империю (хотя называтьcя она все равно будет, вероятно, Россией – больно уж бонусы хорошие) или на Мюлуз во главе СРИГН. И одной партии за государство внутри Империи хватит, чтобы перестать считать всех немцев одинаковыми – ведь даже близкие культурные группы дают штрафы, если не приняты должны меры, а неизбежная Реформация лишь закрепляет раскол. «Никогда саксонцы и фризы не будут братьями». Игровая система Victoria усугубляет ситуацию сложной и громоздкой, но очень подробной системой сословий, религий и национальностей; и даже в Hearts of Iron, где по этическим причинам от национальностей отказались, страны балканизированы заранее – например, Польша считается оккупирующей земли не только очевидных Белоруссии и Украины, но и Силезии, Данцига и Кашубии.
(При этом, правда, сама Польша не может дать независимость Кашубии, так как это поломает механику нападения Германии из-за Данцигского коридора. Однако игрок может завоевать Польшу, чтобы освободить угнетаемых кашубов и продолжить игру уже за них :-)
В завершение замечу, что игрой с наименее реализованной региональной тематикой у Парадоксов долгое время оставался фантастический межзвездный Stellaris. С варп-прыжками, фотонными торпедами и веселым геноцидом целых планет. Вот именно там космические цивилизации генерировались по принципу «homo sapiens хорошие полицейские и плохие механики».
Однако от темы проклятого регионализма не скрыться даже в XXIII веке – например, после генетической адаптации населения отдельной взятой планеты к местным условиям ваша цивилизация дробится на два подвида, потенциально – очень разных. А несколько лет назад после какого-то DLC, политические взгляды населения разных планет единой империи стали меняться независимо друг от друга: в теории можно было иметь населением одной добрых пацифистов, а другой – фанатичных джингоистов. Так реальность гнёт и скручивает в узел вымысел.
Уф, жарко. Надо все же надеть шляпу.
P.S. Статья «Дохи» – лишь пересказ мыслей, пережеванных еще в прошлом десятилетии. Твиттерные ахи-вздохи не успели запрыгнуть на подножку даже этого паровоза.