HOMO заигравшиеся: Европа в ловушке игры

Что наша жизнь - игра!

Ария Германа. Пиковая Дама.

Политика, которая превращается в ритуал без правил

Европейская политика последних лет напоминает странный перформанс. «Зеленый переход» и навязчивая идея порядка, основанного на правилах, отношения с Россией и многими странами «третьего мира», нередко сопровождаются действиями, которые кажутся нелогичными.

Как объяснить решения европейских политиков, ведущих к экономическим трудностям Европы? Почему Меркель называла санкции против России «серьёзной игрой»? Зачем Брюссель тратит миллиарды на «Зелёный курс», пока Германия возвращается к углю?

Глубинный двигатель этой иррациональности — не ошибки, а конфликт между двумя Европами. Одна — мечтает стать «моральным супергероем», охраняющим "цветущий сад" от наступления "джунглей", спасающим планету и насаждающим демократию. Другая — вынуждена лавировать в мире, где цены на газ, миграция и геополитика диктуют жёсткие условия. Игра продолжается, но её финал всё больше напоминает гамбит: ставки растут, а шансы на победу тают.

Остаётся вопрос: сколько ещё шагов отделяют этот театр от настоящей трагедии — когда иллюзии столкнутся с реальностью, а правила рассыплются, как карточный домик?

Homo Ludens

Как ни странно, ответ на этот вопрос можно найти в трудах нидерландского философа Йохана Хейзинги, жившего в первой половине прошлого века. У меня в руках лет 30 назад прочитанная книга - «Homo Ludens» («Человек играющий»).

Суть философии Йохана Хёйзинги заключается в утверждении, что игра — это фундаментальная основа человеческой культуры. Культура возникает и развивается через игру, которая старше любой цивилизации. Игра присутствует даже у животных, но у человека она становится основой для языка, мифа, права, искусства и науки. Культура «играется» — разворачивается в игровых формах.

Игра при этом имеет следующие характеристики:

Свобода — игра добровольна и не связана с материальной выгодой.
Обособленность — игра происходит в условном пространстве (магическом круге) и времени с собственными правилами.
Порядок — игра требует строгой организации, создавая «временное совершенство» в хаосе реальности.
Напряжение и неопределённость — состязательность (агон) и творческий вызов лежат в основе многих культурных практик.

Игра проявляется в различных сферах, например: правосудие — судебные процессы сравниваются с состязанием, где есть правила и элемент театральности (мантии, парики); война — рыцарские турниры и понятие чести превращают конфликт в ритуал, поднимая его до уровня культуры; искусство и философия — поэзия, музыка, риторика софистов трактуются как формы игровой импровизации.

Хёйзинга видит в игре не просто элемент культуры, а её сущностное ядро, объединяющее творчество, свободу и порядок, поэтому он переходит от понятия «homo sapiens» к «homo ludens» (человек играющий), для которого игра - не развлечение, а способ бытия, где гармония и ритм преображают реальность.

Можно ли было предположить, что опубликованный в 1938 году трактат станет зеркалом для эпохи глобализма? Однако признаки игры действительно просматриваются во многих современных кейсах.

Порядок, основанный на правилах

1) Для Хёйзинги игра возможна только в рамках условного пространства — «магического круга», где действуют согласованные правила, отделяющие игру от хаоса повседневности.

Правила как границы: Международные институты (ООН, ВТО), правовые нормы и дипломатические практики формируют такой «круг», где участники добровольно принимают условности ради общего порядка.
Условность vs. Реальность: Как в игре, где фишки заменяют реальные ресурсы, в международном праве договоры (например, Парижское соглашение по климату) становятся символами, требующими веры в их значимость.

Порядок, основанный на правилах выполняет функцию «магического круга игры». Нарушение этого порядка, принятого игроками, немыслим для них, поскольку это ломает всю игру. Хёйзинга подчеркивает, что игра теряет смысл, если правила нарушаются или игнорируются. Современный кризис миропорядка (например, специальная военная операция, которую проводит Россия на Украине) демонстрирует крах «магического круга», когда один из участников отказывается от условностей.

2) Игра, по Хёйзинге, требует добровольного участия и состязательного духа (агон).

Свобода в рамках правил: Государства, принимая «правила игры», ограничивают себя ради предсказуемости системы. Например, членство в ЕС предполагает подчинение общим законам, даже если они противоречат национальным интересам.
Состязание за статус: Санкции, дипломатическое давление, экономические союзы — всё это элементы агональной борьбы за влияние в рамках установленных норм. Как в средневековых турнирах, победа здесь часто символична (например, резолюции ООН).

Однако, в отличие от архаических игр, современный порядок страдает от асимметрии: сильные игроки (США, Китай) могут игнорировать правила без последствий, что нарушает принцип добровольности.

3) Хёйзинга описывает ритуалы как форму игры, где символические действия поддерживают социальный порядок.

Символические практики: Саммиты G7, голосование в ООН, климатические конференции — это ритуалы, укрепляющие иллюзию контроля над миром. Даже если решения не выполняются (как Киотский протокол), сам процесс важен для легитимации системы.
Нарративы как правила: Концепции вроде «прав человека» или «свободного рынка» становятся игровыми нарративами, которые участники используют для оправдания действий (например, санкции против Беларуси «за нарушения демократии»).

Эти ритуалы, однако, часто превращаются в пуэрилизм (инфантильную игру), когда формальное соблюдение правил заменяет реальные изменения.

4) Хёйзинга называет нарушителя игры (spoilsport) тем, кто разрушает её условности, обнажая противоречия между игрой и реальностью.

Примеры нарушителей: Россия (присоединение Крыма), США (выход из Парижского соглашения), Китай (игнорирование решений Гаагского суда по Южно-Китайскому морю). Их действия показывают, что правила — не абсолют, а инструмент влияния.
Ответ системы: Исключение России из SWIFT, создание альтернативных институтов (СПГ-союзы, BRICS+) — попытки сохранить игру, изменив её правила.

Это напоминает хёйзинговский тезис: когда игра становится слишком серьёзной, она перерождается в насилие.

5) Для Хёйзинги культура рождается в игре, но гибнет, когда та подменяется прагматизмом.

Правила как инструмент власти: «Порядок, основанный на правилах» всё чаще используется для продвижения интересов сильных игроков (например, доллар как мировая резервная валюта). Это противоречит игровой логике равенства участников.
Кризис доверия: Рост популизма, антиглобалистских движений и войн (Украина, Газа) показывает, что общество перестаёт верить в «правила» как бескорыстную игру.

Хёйзинга предупреждал: «Игра должна оставаться игрой, иначе она становится ложью».

...

«Порядок, основанный на правилах» в трактовке Хёйзинги — это хрупкий баланс между игровой условностью и реальной политикой. Его устойчивость зависит от добровольного согласия участников соблюдать правила, даже если они невыгодны. Однако сегодня этот порядок напоминает игру, где одни меняют правила по ходу, а другие отказываются играть. Как писал Хёйзинга, «цивилизация невозможна без игрового элемента, но она невозможна и в чистой игре». Современный мир балансирует на этой грани, рискуя скатиться в хаос утилитаризма или погрузиться в симулякр бессмысленных ритуалов.

Европейская политика глобалистов

Хёйзинга даёт неудобный ответ: европейская политика глобалистов — это «потлач» XXI века. Яркий, шумный, дорогой спектакль, где важно не решить проблему, а показать, что ты её решаешь. Где правила пишутся не для мира, а для аплодисментов.

1) Хёйзинга описывает потлач как ритуал, где участники демонстративно уничтожают или раздают имущество, чтобы утвердить социальный статус через расточительство. Это не экономический обмен, а символический акт превосходства, где побеждает тот, кто больше потеряет.

Действия Европы: Санкции против России, отказ от дешёвых энергоресурсов (газ, нефть) и финансовая поддержка Украины напоминают потлач. Экономические потери ради демонстрации «морального превосходства» становятся инструментом политического состязания.
Пример: Запрет на импорт российского газа, несмотря на кризис, можно трактовать как «разрушение ресурсов» ради символической победы в геополитической игре.

2) Потлач — это агонистическая игра, где важен публичный характер действий. Европейские политики используют санкции и заявления как часть ритуала солидарности, где ключевое значение имеет не результат, а демонстрация «единства» перед лицом агрессии.

Символика vs. Реальность: Введение пакетов санкций, даже если они вредят европейской промышленности, служит сигналом «принадлежности к правильной стороне истории». Это соответствует игровой логике потлача, где важнее имидж, чем прагматика.
Конкуренция внутри ЕС: Страны соревнуются в жесткости мер (например, Польша и Прибалтика vs. Германия и Франция), что усиливает внутреннее напряжение, но соответствует агональному духу «кто больше пожертвует».

3) Хёйзинга подчеркивает, что игра сохраняет смысл, пока остается в рамках условностей. Однако, когда она становится инструментом реальной политики, это ведет к кризису.

Экономические последствия: Рост цен на энергоносители, деиндустриализация Германии, инфляция — всё это следствия выхода за рамки «игровых» санкций в область реального ущерба. Хёйзинга предупреждал, что смешение игры с материальной выгодой или властью разрушает её суть.
Риторика vs. Реальность: Заявления о «зелёном переходе» и одновременный возврат к углю из-за энергодефицита обнажают противоречие между игрой в экологичность и экономической необходимостью.

4) В архаических обществах потлач укреплял социальные иерархии. В современной Европе санкции и экономические жертвы перераспределяют влияние внутри ЕС.

Геополитический статус: Страны Восточной Европы, настаивающие на жесткой линии против России, повышают свой политический вес, несмотря на меньший экономический вклад.
Роль США: Давление на ЕС со стороны США в отношении Украины может трактоваться как роль внешнего «арбитра» в игре, где Европа жертвует ресурсами ради сохранения трансатлантической солидарности.

5) Хёйзинга считал, что культура невозможна без игрового элемента, но его извращение ведет к варварству.

Кризис легитимности: Рост протестов во Франции, Германии и других странах из-за экономических трудностей показывает, что общество перестает воспринимать санкции как «игру» и требует прагматизма.
Потеря суверенитета: Зависимость от США в вопросах безопасности и энергетики противоречит идее Европы как самостоятельного игрока, что Хёйзинга назвал бы «утратой игровой автономии».

...

Действия европейских политиков напоминают гибрид потлача и тотальной войны, где символическое состязание в жертвенности подменяет рациональную экономическую политику. Как и в архаическом ритуале, цель — не победа над противником, а утверждение статуса внутри своей группы. Однако, по Хёйзинге, когда игра теряет связь с условностями и становится «серьезной», это угрожает самим основам культуры. Европа рискует не только экономикой, но и своей идентичностью, превращая политику в саморазрушительный спектакль. Игра становится войной.

Конфликт на Украине

Анализ действий современных европейских политиков в контексте конфликта России и Украины через призму работы Йохана Хёйзинги «Homo Ludens» позволяет выделить несколько ключевых аспектов, связанных с европейской политикой.

1) Хёйзинга определяет игру как деятельность, происходящую в условном пространстве — «магическом круге», где действуют собственные правила, отделяющие игру от реальности. В международной политике таким «кругом» можно считать систему институтов (ООН, ЕС, НАТО), норм международного права и дипломатических практик.

Действия Европы: Санкции, переговоры, гуманитарная и военная помощь Украине — попытки удержать конфликт в рамках «правил игры», установленных после Второй мировой войны.
Нарушение правил Россией: Вторжение в Украину трактуется как выход за пределы «магического круга», отказ от признания общих правил, что превращает конфликт в «не-игру» (по Хёйзинге, игра требует добровольного согласия всех участников).

2) Хёйзинга подчеркивает, что игра — это состязание, где важен процесс, а не только результат. Европейские политики используют символические жесты (речи, резолюции, санкции) как часть «ритуала» защиты демократических ценностей.

Символика vs. Реальность: Санкции и резкие заявления становятся элементами «политического спектакля», который может не влиять на реальный ход конфликта, но поддерживает образ Европы как защитника порядка.
Риторика и нарративы: Конструирование образа Украины как «жертвы агрессии», а России — как «варвара» вписывается в игровую логику бинарных оппозиций (добро/зло), что мобилизует общественную поддержку.

3) Россия - нарушитель игры, обнажающий противоречия между игрой и реальностью, между «цветущим садом» и реальными «джунглями».

"Европа – это сад, мы создали этот сад… Все здесь работает, это лучшая комбинация политической свободы, экономической перспективы и социальной сплоченности… Остальной мир – это не совсем сад. Большая часть остального мира – это джунгли. А джунгли могут вторгнуться в сад"

Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Ж. Боррель. 2022.

Это вынуждает Европу реагировать за пределами привычных рамок.

Эскалация вне «игры»: Военная помощь Украине, поставки оружия, дискуссии о членстве Украины в ЕС/НАТО — шаги, выходящие за рамки прежней осторожной политики, что отражает переход от «игры» к серьезному противостоянию.
Двойственность Европы: Попытки сохранить диалог конфликтуют с жёсткими мерами, что демонстрирует напряжение между игровыми (ритуальными) и реально-политическими целями.

4) Игра теряет суть, когда становится инструментом материальной выгоды или власти. Современные действия Европы балансируют на грани:

Санкции как игра и война: Они вписываются в правила (экономическое состязание), но их масштаб и последствия (разрушение экономических связей) выводят конфликт в область «серьёзного», где ставки — выживание целых государств.
Риск «постиронии»: Риторика европейских лидеров, наполненная клише о «защите свободы», может восприниматься как пустая игра, если не подкрепляется эффективными действиями, что подрывает доверие к институтам.

...

Действия европейских политиков отражают попытку сохранить игровой порядок международных отношений, но холодный ветер реальности унес туман и обнажил хрупкость этого порядка. Санкции, дипломатия и риторика — элементы «игры», которые уже не работают в условиях, когда один из игроков отвергает правила.

Европа оказывается перед дилеммой: продолжать «игру» (рискуя её бессмысленностью) или перейти к «серьёзным» действиям, что означает окончательный крах игрового измерения политики. По Хёйзинге, такой переход — признак кризиса культуры, где игра уступает место насилию и утилитаризму. Современный конфликт, таким образом, становится тестом на способность Европы сохранить баланс между игровой условностью и реальной политикой, не теряя гуманистических основ.

Заключение

Понимание событий через призму теории Хёйзинги не объясняет их причин, но даёт ключ к расшифровке скрытой логики, которая превращает политику в спектакль, а конфликты — в ритуалы:

Видеть за хаосом — игровые паттерны. Культура рождается из игры, но когда игра теряет связь с условностями, она становится опасной. Так, санкции ЕС против России — это не только экономический инструмент, но и символический жест в «агональной игре» за моральное превосходство. Как в древних состязаниях, важно не победить, а показать, что ты на «правильной стороне истории». Это объясняет, почему Европа продолжает политику, вредящую своей экономике — она участвует в ритуале, где статус важнее результата.
Предсказывать точки кризиса. Игра рушится, когда участники перестают верить в её правила. Хёйзинга называет это «нарушением магического круга». Например, миграционный кризис в ЕС — это крах «игры в толерантность». Правила (квоты, права беженцев) перестали работать, потому что общество больше не верит в их справедливость. Теория помогает предвидеть, где условности сталкиваются с реальностью (например, климатические цели vs. реиндустриализация).
Отличать ритуал от реальности. Хёйзинга разделяет «игру» (добровольное соблюдение правил) и «серьёзное» (борьба за выживание). Например, «Зелёный курс» ЕС — это одновременно «игра» (ритуал единства и прогрессивности - саммиты, лозунги, квоты) и «серьёзное» (борьба за энергетическую независимость и технологическое лидерство). Способность увидеть это различие позволяет не попадать в ловушку поверхностных нарративов («Европа спасает планету») и видеть прагматичные мотивы.
Объяснять иррациональное. Политика глобалистов часто кажется абсурдной (как сжигание зерна при голоде). Хёйзинга называет это «потлачем» — демонстративным расточительством ради статуса. Например, отказ от российского газа ради «моральной чистоты», несмотря на рост цен и деиндустриализацию, — чистая форма потлача. Цель — не навредить России, а «утвердить идентичность ЕС» как «цивилизации, которая не торгуется с варварами». Понимание таких мотивов помогает избежать наивных вопросов вроде «Почему они сами себе вредят?».
Находить выход из «игровых ловушек». Когда игра становится слишком серьёзной, культура гибнет. Но осознание игровой природы политики позволяет пересматривать правила и создавать новые «магические круги»: институты, где участники добровольно принимают обновлённые условности (например, перезагрузка ООН).

Теория Хёйзинги — это антидот против цинизма и наивности. Она не оправдывает глупость элит, но показывает, что даже самые разрушительные решения часто продиктованы не прагматизмом, а архетипическими сценариями: «Игра в героя» (Украина как «щит Европы»), «Ритуал жертвоприношения» (экономика ради принципов), Состязание в статусе (кто «больше» поддержит Киев). Понимая это, мы перестаём ждать «разумных решений» и начинаем видеть политику как театр, где актёры следуют древним сценариям. А значит — можем требовать от них не прагматизма, но хотя бы таланта.

Помимо всего, теория Хейзинги оказывается связанной с высказанным Марком Шиффером подходом, изложенным в его эссе "Эпоха распознавания паттернов: манифест" и, по всей видимости, раскрывает один из глубинных механизмов, через которые осуществляется управление сознанием.

Как писал Хёйзинга: «Настоящая игра не терпит зрителей — только участников». Возможно, пришло время перестать быть зрителями, особенно если в конце этой игры может не оказаться победителей. Только зрители, уставшие от спектакля.