Кровать Восемналцатилетнего.Новелла. 2.5
Перевод выходит на каналах: BL Place и Храм Чэнь Цин
Он молчал. Футболка задралась, обнажив то, что обычно скрывают, но сейчас было не до стыда. Го Йохан слегка наклонил голову, с трудом сглотнув. Потом схватил себя за левое бедро, стиснув его так, что пальцы побелели, и глухо застонал.
Его пальцы судорожно дёрнулись на бедре, а сам он, скривившись, прогнулся в пояснице. Сейчас он действовал на чистой, животной ярости, и я вдруг понял: всё это время он намеренно прижимал моё бедро левой рукой.
Го Йохан поднял голову. Его полуприкрытые глаза блестели. Губы, которые он, видимо, кусал, слегка распухли.
Не дав договорить, он впился зубами в место между шеей и плечом.
— Больно! Йохан! Больно, чёрт возьми!
Губы, называвшие моё имя, — тут же нарушали границы. А зубы впивались глубже. Боль вызывала слёзы. Жар внизу живота сменился ледяным ознобом. Моя эрекция, ещё недавно напряжённая под футболкой, опала. Но Го Йохан не останавливался.
Он втягивал участок тонкой кожи с такой силой… Казалось, ещё чуть-чуть — и порвёт. Будто метил меня клеймом. Одновременно его рука поползла от моего бедра к животу, поддела футболку и резко дёрнула вверх. Моя жалкая «защита» взметнулась к шее, повиснув на руках. Ещё немного — и она бы слетела через голову.
Его дыхание обжигало шею. Я судорожно ухватился за его волосы и изо всех сил дёрнул. Голова Го Йохана запрокинулась назад, и от его губ протянулась прозрачная нить слюны.
Глаза Го Йохана, смотрящие на меня с опущенной головой, излучали непривычное мне до этого спокойствие.
Если искать сравнение… Наверное, те самые глаза, что встретились со мной впервые в столовой. Змеиные глаза. Вот какие они были.
Его зрачки медленно скользнули. Узкие, с бледной радужкой. Взгляд, двигающийся словно у хищника, постепенно опустился вниз. Затем его бесстрастное лицо внезапно наполнилось странным румянцем. Губы Го Йохана искривились в усмешке. С выражением, словно он получил неожиданное удовольствие, он медленно открыл рот:
Его взгляд упал на мою обнаженную грудь. Точнее, на слегка торчащие соски — то ли от сексуального возбуждения, то ли от страха из-за наготы. Блять! Я поспешно потянул футболку вниз, но ткань, зажатая его рукой, лишь нелепо провисла. Всё держалось на одном его большом пальце, едва не обнажая меня. Я готов был взорваться от злости, но Йохан, облизнув губы, продолжил:
— Ты когда-нибудь благодарил родителей за цвет своих сосков?
— Какого хуя ты несёшь, ёбаный ублюдок?! Поэтому я тебе их не показывал!
— Почему не показывал? — внезапно нахмурив брови, спросил он с искренним недоумением. — Такую красоту… Жалко прятать.
Йохан сошёл с ума. Серьёзно. У меня горело лицо, и я мечтал о кирпиче в руке, чтобы размозжить ему голову.
— На твоём месте я бы сфотографировал и выставил их на показ.
Его серьёзность в таком ёбаном контексте бесила ещё сильнее. Терпеть это было невозможно. Мысль «умру, но убью его первым» пронзила мозг, и я сжал дрожащий кулак. Затем изо всех сил ударил Йохана между ключицей и грудью.
Тело, давящее на меня, обмякло. Правая рука, упирающаяся в матрас, ослабла, а левая, державшая мою одежду, отпустила её, схватившись за грудь. Йохан рухнул на меня, уткнувшись лицом в мою грудную клетку, и застонал. Я растерялся.
Я слышал, что это уязвимая точка, но я не думал, что это правда. Я нервно переводил взгляд с кулака на его голову. Может, переборщил с силой? В панике я ослабил хватку на его волосах и попытался приподнять его лицо, но…
— … Ыгх! — он сдавленно кряхтел.
На часть груди, которую я сам никогда в жизни не осмеливался трогать, легла горячая плоть. Выступающий бугорок сдавили силой, и от неожиданного щекотливого ощущения я невольно изогнул поясницу. Рука, которой он хватался за грудь, уже спустилась вниз и крепко вцепилась в мою талию. Он прижался головой к правой груди, с напряжённо поднятыми плечами. Сознание начало путаться.
Я быстро просунул руку между своей грудью и лбом Йохана, оттолкнув его. Снова началось напряжённое противостояние. Звуки, с которыми он впивался в плоть, облизывая и всасывая её, откровенно раздавались в тишине.
— Й… Йохан. Пожалуйста. Йохан-а.
Я изо всех сил подавил рвущийся наружу стон. Нет ничего позорнее, чем издавать такие звуки. Силой сжав горло, я почувствовал, как лицо снова загорелось. И голова Йохана, и моя рука дрожали. Это была схватка на равных. По крайней мере, до того, как Йохан слегка впился зубами в выпирающий бугорок.
Все силы разом покинули меня. Поясница сама приподнялась, а пальцы ног вцепились в одеяло. В эпицентр боли, где всё уже онемело, ворвалась жёсткая пульсация. Удовольствие, которое не сдержать разумом, поползло по ногам, выгрызая последние остатки благородного сознания.
Так вот каково это — когда мозг отключается…
Я смотрел сквозь расплывающееся в слезах зрение и думал именно так.
Но вдруг я упустил момент. Инициатива полностью перешла к Йохану. На мгновение я потерял контроль, почувствовал, как левая нога приподнимается, но из-за обрушившейся бури снова выгнул спину, содрогаясь. Я не понимал — приятно это или мучительно.
Даже в этом состоянии я боялся издать стон и зажал рот, но пальцы соскользнули. Несколько из них прошлись по щеке, сдирая засохшие пятна липкой жидкости. Сильные посасывания, укусы и мучительные терзания обжигали, заставляя крепко сжимать одеяло пальцами ног. В полубессознательном состоянии последняя капля гордости заставила меня оттолкнуть Йохана.
Йохан, задыхаясь, будто после пробежки, грубо выдохнул и тыльной стороной ладони вытер странно припухшие губы. Обычно болтливый, он не произнёс ни слова. Просто молча разглядывал оставленные следы. Даже оттолкнув его, я поёжился от слюны, которой он залил всё вокруг. Ветер охлаждал влагу, заставляя возбуждённый бугорок остро ныть.
Сдвинутый в сторону Йохан прикрыл рот рукой и пробормотал:
Я, поджимая пальцы ног, фальшиво бравировал:
— Если продолжим, ты взорвёшься.
По крайней мере, не только у меня всё дрожит, как у кролика. Сам факт, что я оправдываюсь такими словами, смешон. Но всё же думаю: главное — не попасться. Йохан повернул голову, пытаясь разглядеть мою нижнюю часть, но я резко схватил его за запястье. Йохан смотрел то на моё лицо, то на своё левое бедро, а потом продолжил:
— Всё нормально. Я уже кончил один раз.
Только тогда в темноте я заметил густые влажные следы. Примерно на середине его бедра.
— Твою штуку сосал, и снова встал.
— …Ты что, совсем ебанутый? Серьёзно.
Видимо, школьные слухи были правдой. Йохан — монстр. Говорят, если член большой, то это не бросается в глаза. Но чтобы я узнал об этом так… Даже сквозь горький смех тело содрогалось от накатывающего удовольствия.
— Ничё, у тебя тоже не маленький.
Он отозвался, но я проглотил слова. В эти секунды от потока мыслей голова кружилась так сильно, что меня чуть не стошнило. Кончики пальцев нервно скользнули по одеялу. Под тонкой кожей пробежала мелкая дрожь. Я сглотнул решимость.
Но фраза оборвалась. Ещё раз сглотнув, я снова вцепился в одеяло, зажмурился и открыл глаза. Предчувствовал. Понимал. Менять курс своей жизни — поздно. Мы уже почти перешли к сексу. Обратного пути нет. Я готовился к такому дню. И знал, что Йохан дойдёт до конца.
Свою решимость я уже израсходовал, глядя на его спину. Он не знает, но настоящий извращенец — это я.
Он ответил, слегка почесав горло. Это признак его возбуждения. Я облизнул сухие губы.
Ответа не было, а ведь раньше говорил, что не собирается вставлять. Чёрт. Я прикусил губу и расслабил тело. Раз увидел его спину — не могу ему сопротивляться. Сжимая и разжимая одеяло, я тихо пробормотал:
Но его красивое, печальное лицо исказилось.
Одеяло зашуршало, царапая кожу. Йохан приподнял одну бровь и поднялся. Встав на колени поверх одеяла, он избегал моего взгляда. Его лицо явно выражало дискомфорт. Я упрямо следил за его ускользающим взглядом. Йохан, почувствовав это, опустил голову.
— Ты раздел меня догола, оставил только футболку, как у Винни Пуха, а сам раздеваться не хочешь.
У Йохана талант изображать жалкого. Я знаю это слишком хорошо, ведь уже попадался на эту удочку. Но даже осознавая его игру, моё сердце смягчалось. Его голос, становившийся всё тише, выворачивал мою душу наизнанку. Будто тяжёлый камень опустился на грудь. Я схватил одеяло, потом отпустил, изо всех сил стараясь не смотреть на Йохана.
— Тогда не будем этого делать.
Ха. Я отвернулся и беззвучно рассмеялся. Честно, это было смешно. Его позёрство с жалобным голосом, а потом резкий переход к любопытству — даже немного мило. Сукин сын, как всегда, чует, где его выгода.
Теперь будто кто-то лупил кулаком по моей груди. Стучало, болело, мучило, но жар, способный выдержать эту боль, удерживал меня.
Сейчас ещё можно всё отменить. Вернуть назад. Но моя уверенность разбилась о внезапный вопрос: куда возвращаться? Я знал. На самом деле всегда знал. Понимал и бессмысленность своих попыток избегать слов, описывающих происходящее. Мне не хватало времени, мотивации и смелости, чтобы отказаться от пути, по которому я шёл всю жизнь. Теперь же боль, будто нож в груди, резала меня. Выбор всегда труден. Особенно если он переворачивает жизнь.
Но кто-то уже сделал этот выбор до меня. И сейчас сидит рядом. Тот, кто носит в себе незаживающую рану, стыдится её, но не винит меня — глупый идиот. Я глубоко вдохнул. Грудь приподнялась, и я выдохнул мысли, запутывающие меня.
— …Йохан, вообще-то… Я всё это время стыдился сказать…
Последовательность слов заранее отпечаталась в голове. Одновременно в висках поднялся жар. Наверняка я снова покраснел. Не желая выдать свой жалкий вид, я отвернулся. Перевернувшись набок, лицо врезалось в одеяло. Наполовину придавленные губы всё же судорожно зашевелились.
— Я возбуждаюсь, когда вижу твои шрамы.
Вот так, жалким образом, и закончилось моё первое в жизни признание — на этом одеяле. Даже не полностью раздетый — футболка задрана до шеи. И это ещё было… утешением. Мол, твои шрамы не так уж уродливы. Хотя, честно, немного пошло звучало…
Пожалуйста… Шёпот был так тих, что даже я сам едва расслышал. Чёрт возьми. Как и ожидалось, первый раз всегда похож на дерьмо. Разве я мог подумать, что всё так обернётся, когда впервые встретил Го Йохана? Я же представлял, как признаюсь ему, мучаясь от мыслей о его первом опыте…
Ладно, если бы знал, что так выйдет, перевёлся бы в другую школу в семнадцать. Но почему он молчит? Блять, неужели заснул? Или решил, что я какой-то извращенец? С ума сойти. Сознание закружилось, а болезненно напряжённый низ тела постепенно снова обмяк. Может, попробовать оправдаться? Объяснить нормально? Я же хотел сказать, что это не из-за стыда… Да, просто скажу, что это не так.
— Эй! Это не то, что ты подумал!
Но моё решение отлетело куда-то далеко, когда кровать прогнулась. Послышались тихие шаги. В недоумении я приподнялся. Футболка, болтавшаяся на шее, сползла до груди.
В темноте Го Йохан быстро расстегнул ремень. Полураскрытая молния явственно выделялась. Сердце снова заколотилось. На этот раз не больно и не тошнотворно, но дыхание перехватило. Йохан скрестил руки, ухватился за край футболки и стянул её. Чёткие мышцы живота и проступающие на боках мускулы мгновенно бросились в глаза. Его голова показалась из-под ткани, одежда взъерошила волосы на затылке.
На лице Йохана не было и тени улыбки. Только глаза, пылающие красным. Я, глядя на его полуобнажённый торс, перекинувшись через кровать, пробормотал с недоумением:
Ответа не последовало. Йохан прикусил губу, полностью расстегнул молнию и снял штаны. Не до конца снятое бельё он снова подцепил большим и указательным пальцами. Чёрные боксеры плотно обтянули плоские мышцы, спускаясь вниз. Когда Йохан приподнял бёдра, массивный бугорок между ног тяжело дёрнулся.
— Просто… когда нечего делать или не хочу думать…
Член с вздувшимися венами, сочащийся прозрачной жидкостью, подрагивал, не выдерживая собственного веса. Он напоминал живое существо, подёргающееся в такт пульсу. Это зрелище вызвало во мне две эмоции:
Страх и необъяснимое сексуальное напряжение. Йохан, покусывая губу, поправил чёлку, затем шагнул к тумбочке и открыл ящик. В первом лежала целая коробка презервативов. Когда он вытащил один, за ним потянулась целая вереница упаковок. Я остолбенел.
Я ответил, даже не осознавая, что он говорит. Мой мозг отказывался воспринимать этот бесконечный парад презервативов.
Го Йохан колебался, приподнимаясь на локте. Каждый раз, когда его мускулистое тело двигалось, было отчётливо видно, как алая волна желания подкатывала и отступала. Его член, набухший от похоти, напрягался, но под собственной тяжестью снова опадал. И так снова и снова. В тусклом свете его блестящая от влаги плоть выглядела почти неприлично. В тот момент мне искренне хотелось крикнуть: «Нет!»
Словно продавец, предлагающий товар, он протянул мне цилиндрический флакон с головокружительным дизайном. Даже без подписи было ясно, что за жидкость скрывается внутри. Мой рассудок медленно таял.
— Ну, мой размер в обычных магазинах не продаётся.
Го Йохан засунул указательный палец в рот и слегка прикусил его. Что это было? Эта фальшивая улыбка… Он просто притворялся смущённым.
— Раз уж готовиться, то надо делать это заранее, разве нет? Вдруг Джун потеряет невинность без презерватива? Вот я и купил про запас. А это… бонус.
Его колено незаметно упёрлось в матрас. Всё так же покусывая палец, он скользнул взглядом вниз. Ой. Я резко опустил руку, но Го Йохан уже заметил моё состояние. Всё равно ладонью не прикроешь. Моё лицо пылало, пока я безуспешно пытался скрыть свою реакцию, зажав руку между ног. Го Йохан откровенно уставился на эту зону и усмехнулся.
Не дав мне опомниться, Го Йохан встал на колени и опустился передо мной. Вид его тёмно-красного члена, лежащего на белой простыне, был откровенно похабным. Надо сесть. Так я хотя бы выиграю время. С этой мыслью я упёрся локтем в кровать.
Конечно, это была ошибка. Надо было сначала опустить ноги. Если поднимаешь колени, надо думать, что становится видно. Но у меня не было опыта, и я думал только о том, как сохранить равновесие.
Я осознал свою оплошность, когда его палец — заметно длиннее, чем у большинства, — а именно большой, вдруг вонзился между моих ягодиц, надавил и раздвинул место, которого до него никто никогда не касался.
Из горла вырвался стон, который я так не хотел выдавать. Это было неожиданно. Го Йохан, всё так же хихикая, сосредоточился на той части меня, которую, возможно, скоро собирался использовать. Его игривые пальцы ощущались… слишком отчётливо. Он цеплялся за складки, растягивал их, надавливал на чувствительную кожу, сминая её, будто тесто. И всё это время Го Йохан тихо смеялся.
Вот ублюдок. Горло пересохло, будто в огне. Я попытался сомкнуть ноги, чтобы остановить его, но на полпути колено упёрлось в его руку. Вместо этого стало только хуже: Го Йохан схватил меня за подколенный сгиб и прижал так, что я не мог пошевелиться.
Его торс, который он прежде приподнял, снова грузно обрушился на кровать, полностью обнажив то, что я так не хотел показывать. Го Йохан наверняка видел всё в мельчайших подробностях — его глаза уже затуманились от возбуждения. Его рука, прижимающая моё бедро, давила мне на грудь. Я сдался, поняв, что не смогу подняться, даже если умру, и попытался дотянуться до Го Йохана, чтобы остановить его, но не достал. Единственное, до чего я смог дотронуться, — это его рука, которая меня прижимала.
— Всё нормально. Я ногти коротко подстриг.
И только спустя долгие секунды он наконец ответил именно так.
Его большой палец надавил на то самое место, затем резко провёл вниз. Лёгкое, почти щекочущее ощущение расползлось внутри, постепенно превращаясь в нарастающее напряжение, от которого мой низ болезненно напрягся. Худшее было в том, что из-за этой вынужденной позы он мог откровенно, без стеснения разглядывать, как дёргается моя промежность.
Я изо всех сил надавил на его руку, но пока я пытался оттолкнуть её, раздался шуршащий звук, и холодная жидкость потекла по коже между ягодицами. Хлюп. Что-то сильно сжалось, а вязкая субстанция медленно стекала вниз по изгибу тела, капая с копчика.
Несмотря на безобидный тон, его пальцы продолжали нагло раздвигать и теребить мою плоть. Сейчас ощущения были лишь слегка покалывающими, не настолько, чтобы застонать, но ситуация становилась опасной. Из-за его настойчивых прикосновений мышцы там постепенно расслаблялись, и мне начало казаться, что оно вот-вот приоткроется. В отчаянии я дёрнул ногами, но затем снова обмяк, уткнувшись лицом в одеяло.
Вроде бы я сам на это согласился, но... Блядь, это не то. Я ударил кулаком по матрасу. «Не то» — потому что размер Го Йохана действительно нереален.
Из-под моих ног донёсся его ласковый, успокаивающий голос. Но его руки по-прежнему действовали без тени смущения. И следующие слова тоже:
Я и сам знаю, заткнись, пожалуйста.
Я сжал зубы, подавляя желание закричать. Конечно, я знал своё тело лучше кого бы то ни было. С самого начала в том месте, где он тер меня, возникало это противное щекотание и покалывание. Я и представить не мог, что ощущение сокращающихся и растягивающихся мышц может быть таким. Неужели я действительно на это способен? — с горькой иронией подумал я.
И затем почувствовал, как что-то тонкое и настойчивое медленно входит внутрь.
Это что-то вошло внутрь, раздвигая плоть. Судя по тому, как сжатое место продолжало дрожать, он входил очень медленно.
Чёрт. Я сдался и расслабился, но не то чтобы это сильно помогло. Боль была терпимой, но ощущение инородного тела сводило с ума. Неудобно, чертовски неудобно.
— Н-нет, не больно... Ху-у, — я выдохнул, и живот дрогнул. Его большой палец снова начал двигаться. Кажется, внутрь уже вошёл указательный. Пока он вводил его, я почувствовал, как скользкий гель размазывается вокруг мышц. На этот раз плоть будто зацепилась за что-то, затем снова сжалась. Теперь низ стал тугой и болезненный.
— Попробовал вставить большой палец. Всё ещё не больно?
Ответив честно, я тут же поправился:
Го Йохан приподнялся, посмотрел на моё лицо, ослабил хватку на подколенном сгибе и раздвинул мои ноги в стороны. Чёрт. Я резко натянул одеяло на нижнюю часть тела. Точнее, прикрыл только самое важное.
Пока я занимался бессмысленными действиями, боль усилилась. Теперь ощущение было как от укола иглой. Го Йохан наверняка раздвинул пальцы. Я сморщился от покалывания, и тогда его крупная ладонь мягко сжала внутреннюю часть моего бедра. Вопреки своей наглости, он действовал осторожно: его рука скользнула под одеяло и нежно обхватила мой член.
Я отпустил одеяло и схватил его за запястье.
Но Го Йохан не убрал руку, а начал медленно водить пальцами, растягивая время. Вдруг внизу что-то ослабло, а затем я почувствовал, как внутрь входит что-то твёрдое. В панике я сжал его руку и выдохнул:
На этот раз движения были медленнее и грубее. По его неуверенной реакции я понял: внутри теперь три пальца. Осознав, что он буквально взбивает меня ими, я невольно сжался. Но растерялся скорее сам Го Йохан.
— …У тебя и правда специфический вкус.
— …У меня нет таких наклонностей!
Снизу послышался густой, липкий звук соприкосновения плоти с вязкой жидкостью. Го Йохан отпустил мой член, положил руку на колено и рассмеялся, будто не мог поверить услышанному.
— Я сказал правду, что значит поверю.
Пока я огрызался, обида внезапно накатила, и его пальцы резко выскользнули наружу. Суставы Го Йохана остро царапнули тонкую слизистую, и я рефлекторно дёрнул бёдрами. Притворяясь, будто ничего не чувствую, окаменел лицом.
Го Йохан ехидно усмехнулся, зажав зубами упаковку презерватива, и порвал её. Натянув резинку, он приподнялся, плотно прижавшись нижней частью ко мне. Когда он устроился поудобнее, я наконец увидел, как его член дёргается, слегка приподнимая одеяло. Огромный бугор под тканью сместил складки. Го Йохан крепко сжал мои бёдра и с силой опустился. Моё тело резко скользнуло по простыне.
Тупой конец коснулся того места. Ах… Я вцепился в одеяло и глубоко вдохнул. Массивная тяжесть начала входить, в сопровождении тупой боли. По мере заполнения внутренностей боль нарастала, а копчик словно пронзило током.
Я в панике упёрся ногой в его грудь.
Но даже умоляя, он не остановился. Го Йохан наклонил голову, потом поднял её — на лице отразилось напряжённое усилие.
Он покачал головой. Его хихиканье исчезло. Го Йохан, издав хриплый звук, впился пальцами в мои бёдра. Ладони, сжимавшие одеяло, вспотели. Наконец он прищурился и прохрипел:
— Если не сейчас… ты опять всё проигнорируешь.
Это была попытка выиграть время. Го Йохан явно терял контроль и готов был ворваться силой. Одуревший от желания ублюдок. Мне нужно было разрядить обстановку. Я сосредоточился на тяжести внутри, дыша прерывисто.
— Почему так много людей тебя знают?
— …Ты серьёзно спрашиваешь это сейчас?
Его тон говорил: «Какая тупая тема!». Но, пока я отвлекался, он продолжил втискиваться. Я оттолкнул его ногой сильнее. Го Йохан в бешенстве вздохнул:
— …Самозванцы. Те, с кем я не общаюсь. Знаешь же.
— Знакомые из средней школы. Из старого района. Тусовались из-за отца. Не друзья. И большинство уже уехало. Уроды.
Ах, точно. Тогда соседи разбежались из-за банкротства, а новая семья въехала как раз в это время. Я размышлял, ослабляя давление внизу. Половина моего сознания всё ещё была там. Не напрягайся. Иначе будет больно.
Но в этот момент Го Йохан приподнял бёдра…
Остальные слова застряли в горле. Ыыг! Пришлось сдерживать прерывистые, глухие стоны. Я отчётливо чувствовал, как твёрдая головка его члена без колебаний вонзалась внутрь, занимая место. Я выгнул шею, пытаясь натянуть одеяло, но оно бессильно сползало.
— Ты… в-в-вставляешь… а-а… хватит!
Боль была невыносимой, будто меня резали ножом. Хорошо хоть я терпелив — иначе бы уже сбежал или отключился.
Я из последних сил поднял дрожащую ногу, пытаясь оттолкнуть Го Йохана. Но расслабленные мышцы предательски подгибались каждый раз, когда он наклонялся. Запрокинув голову, я судорожно дышал. Его грубые ладони с силой раздвигали мои ягодицы, будто пытались расширить отверстие насильно.
— Я… кх… я… когда… я понравился… тебе?
Именно сейчас, в таком состоянии, меня осенил этот дурацкий вопрос.
Но прерывистое дыхание мешало говорить членораздельно. Постепенно привыкая к тупой боли, я нарочно замедлил вдохи. Хотя бы не стонал — мужские стоны звучат унизительно. Го Йохан тоже слегка откинулся, прикрыв глаза. Его лицо отражало ту же борьбу с болью.
От этих слов внутри всё сжалось. По-детски обидно: «Почему?». Я ведь был уверен, глядя на фото и слушая Ким Минхо. Боль внизу сменилась сжимающей тяжестью под ложечкой. Закипала мелкая злость.
Го Йохан приоткрыл один глаз, потом снова закрыл.
— Интерес… возник при первой встрече…
Я прислушался к его голосу, постепенно обретающему твёрдость.
Я сказал это твёрдо, голос дрожал. Изо всех сил я упёрся ногой в его грудь, пытаясь остановить его порывистые толчки. Го Йохан, получив удар в грудную клетку, с хрипом вцепился в мои бёдра. Наклонившись, он сглотнул воздух и продолжил…
— В ёбаной школьной столовой, один, белый как снег… блять…
Видимо, я невольно сжался внутри. От внезапной тупой боли я выгнул спину. Но прежде, чем успел пошевелиться, Го Йохан с силой прижал мои бёдра, проталкиваясь глубже.
Ах, больно. Я забился, чувствуя, как низ будто разрывают.
— М-можно ещё? Твоя дырка… похоже просит больше.
Я и сам ощущал, как она судорожно сжимается. Словно жуя кончик его члена. С каждым сжатием и расслаблением твёрдая плоть касалась чувствительных мест, сводя с ума. Режущая боль постепенно стихала. Не знал, что моё хилое тело способно на такое. Чёрт.
Я выдохнул и кивнул. Из-за выгнутой шеи затылок тёрся об одеяло. Он двинулся вперёд.
Внутри всё медленно заполнялось. Сосредоточившись на ощущениях, я чувствовал, как тело подстраивается под инородное тело. Сжалось, будто пытаясь запомнить форму. От давления я непроизвольно приподнял пятки. Когда показалось, что достигнут предел, отверстие вдруг плотно сжалось. Блять, даже мне казалось, будто я подстрекаю его войти глубже.
Го Йохан тихо застонал, и снова остановился. Отчасти потому, что я сжал его сильнее — со злостью. Я думал, он это заметит.
— На этот раз… ч-что, опять… Твою мать.
Стоная, я не мог прекратить вопросы. Любопытство пожирало. В нём мешалась обида: почему не влюбился с первого взгляда?
Го Йохан, нахмурившись, но поняв намёк, начал:
— Ведёшь себя… как будто ты особенный… Бля… Раздражаешь… пахнешь хорошо… А потом… а-ах…
Го Йохан скривился, выдыхая горячий воздух. Видимо, ему было так же мучительно — он надавил сильнее раздвигая сжимающееся отверстие. Я едва сдержал вопль.
— Не растяну — оторвёшь мне его.
— Не шучу, блять, больно… А-ах!
Го Йохан лихорадочно нащупал на тумбочке смазку. Холодный гель брызнул на сжатые участки. Втирая липкую жидкость в щель, он плавно повёл бёдрами. Каждая деталь его члена отпечатывалась на входе. Когда его рука соскользнула, отверстие снова сжало его, будто кусая. Совершенно непреднамеренно.
Всё внимание было приковано к ногам, в которые не поступало сил. Я изо всех сил старался не напрягать место соединения, где Го Йохан сжимал меня. Пытаясь незаметно повернуть поясницу, я блокировал его медленное проникновение и в панике спросил:
— Джун-а… Пожалуйста, я уже… Может, хватит? Можно я просто вставлю всё…
Я отчаянно замотал головой. Иначе я точно умру. Твой размер слишком большой, чёрт возьми! Бессвязные, нечленораздельные слова вылетали сами собой, а с моего дрожащего лица потоками катились слёзы. Го Йохан, встретившись со мной взглядом, закусил губу. Его член, уже успевший незаметно проникнуть внутрь, замер, лишь слегка подрагивая. Его пальцы, скользкие от геля, снова коснулись отверстия.
От этих слов моё напряжённое тело обмякло, а слёзы хлынули сильнее. Не вытирая их, я уставился на Го Йохана:
— Ты же не обращал на меня внимания.
Внезапно Го Йохан поднял голову и взглянул на моё заплаканное лицо. Его меланхоличные, словно нарисованные, черты озарила странная тень. Он едва переводил дыхание, слегка прикрыв глаза, словно сдерживая что-то. Его вид был до безумия соблазнителен: густые ресницы, плечи, блестящие от выступившего пота…
— В первом классе ты, блядь, даже при зрительном контакте делал вид, что не знаешь меня. Должен был заговорить, как другие. Но ты, сука, молчал. Почему? Зачем? На второй год мы оказались в одном классе. Я подумал: «О, этот сопляк совсем робкий», и решил дать тебе шанс. Попробовал подколоть… Но ты, блять, даже не замечал! Ноль интереса ко мне, зато к Хан Джуну — этому уёбку — добренький. Ко мне же… Чёрт! Даже адрес мой не знал! Получи, сука… Агх, извиваешься…
Пока он говорил, я невольно любовался его телом, словно сошедшим с полотна. Честно, я бы убил за такое телосложение. Мысль о том, что это тело умоляет меня позволить войти, заставляла область вокруг его члена пульсировать. Го Йохан, всё ещё сжимая мои колени, застонал.
Даже задав вопрос, я не слушал ответ. Размякшие от постоянных прикосновений мышцы вновь расслабились. Йохан не упустил момент. Его бёдра медленно двинулись, вгоняя член глубже. Твёрдая плоть внутри давила на стенки под новым углом. Я запрокинул голову, устыдившись. Бёдра приподнялись, и в этот миг рука Йохана рванула вперёд. Он схватил меня так сильно, что на пояснице наверняка останутся синяки. Приподняв моё тело, он медленно раздвинул колени. Снизу вверх пространство внутри постепенно заполнялось до предела.
— Хан Джуну, этот ублюдок, открыто тебя игнорировал… А тебе на меня насрать. Я б хотел прибить тебя, серьёзно. Самодовольная сволочь.
Зачем он снова входит, насильно расширяя отверстие? Теперь я уже не слышал его голос. Даже его ответы на мой вопрос, перекошенные и невпопад, не доходили до сознания. Го Йохан, воспользовавшись брешью, безжалостно вгонял в меня свой член. Я знал, что так будет. Знал, что он войдёт без всякой осторожности. Наполнив всё внутри, его член наконец с силой надавил на определённую точку.
Стиснутые зубы разжались, и он выдохнул стон.
— Ты… сука… конченый ублюдок. Серьёзно, ты тварь… так… так и… Блядь, я представлял, как рву тебя на части, как трахаю до изнеможения… Чтоб ты сдох подо мной… Хан Джуну, тот придурок… Но я… я лучше… Сначала притворюсь милым… заманю… Ах, чёрт…
— Сколько ни плачь, я не прощу… Блядь… До смерти затрахаю… Ах, до смерти…
Давящее ощущение медленного проникновения казалось бесконечным. Казалось, живот вот-вот лопнет. Тело было заполнено так плотно, что дышать стало невозможно. Внутренности сдавлены, всё перекручено, больно. Чувствительная точка где-то внутри была раздавлена. Руки, сжимающие мою поясницу, пригвоздили меня к кровати. Дрожь от боли смешалась с наслаждением, добравшись до кончиков пальцев.
И без того мутное зрение потемнело ещё сильнее. Ноги и бёдра поднялись выше. Длинные, мускулистые руки легли по бокам головы. Го Йохан наклонился, опёршись на них, и прижал меня. Когда бёдра приподнялись, я увидел место соединения. Сквозь пелену в глазах понял, что его член вошёл лишь наполовину.
Сука… Блядь… Я уже терял рассудок.
— Ещё… только наполовину… Войду ещё.
Но Го Йохан, кажется, тоже перестал себя контролировать. Его взгляд был пустым. Зачем я задавал вопросы, на которые он не станет отвечать? Он не ждал моего согласия. Его тело, придавившее меня, приподнялось, а руки грубо скользнули вниз по пояснице. Он долго водил пальцами по коже, а потом резко схватил за бёдра. И в момент, когда я, задыхаясь от ужаса, напрягся, адская боль пронзила тело.
Казалось, я умру. Серьёзно, умру. Сейчас умру. Низ горел огнём. Чувствовалось, как его член заполнил меня до самого горла. Тонкая кожа ощущала колючие лобковые волосы. Только тогда я осознал: он вошёл полностью.
Рот не закрывался. Жар кожи, прижатой к моему телу, сводил с ума. Внутри слышался стук сердца. Чувствительные стенки ощущали каждую деталь члена. Когда Го Йохан приподнял мои ноги, угол изменился, и боль ударила в новое место. Слёзы хлынули потоком. Давящее чувство, будто пронзающее внутренности, внезапно ослабло. До предела растянутое отверстие сжалось. Дёрнувшись, твёрдый член начал выскальзывать. Он прилип так плотно, что я чувствовал каждую выпуклую вену. Выходит… выходит… Расслабляться было рано.
Член Го Йохана замер на выходе, затем резко рванул обратно. А-ах… Что? Пока я был в полуобморочном состоянии, он грубо вогнал его обратно. Раздался шлёпок. Я задрожал, не в силах вдохнуть. Го Йохан, извиваясь, снова схватил мои бёдра.
После этого мы стали похожи на зверей.
Тупой конец его члена носился внутри, тычась в стенки. Иногда боль заставляла кричать, иногда наслаждение взрывалось так сильно, что сводило с ума. От боли я выгибался. Инстинктивно. Больно… слишком больно… Когда я приподнял поясницу, толстая головка члена с силой вжалась в одну точку.
Когда он снова начал выходить, я попытался остановить его, открыв рот, но лишь выдавил невнятное:
Унижение заставило замолчать. Глаза Го Йохана потеряли фокус. Он резко приподнял бёдра, а руки грубо ощупывали грудь и тело. Когда он коснулся сосков, я невольно напряг живот. Член, глубоко вошедший внутрь, сжался, и Йохан замер, издав стон. Потом посмотрел на мой плоский живот и произнёс:
— Ты… чувствуешь, как глубоко я вошёл?
Не прекращая говорить, он медленно двигался, толкая бёдра. Кожа ниже пупка вздулась бугром. Увидев это, низ живота задрожал. Го Йохан словно любовался этим, то вынимая, то вгоняя член обратно. Когда кожа поднималась, мой член дёргался, выпуская прозрачные капли. От каждого толчка они стекали ручьём. Зрение затуманивалось.
Прозвучало сдавленное ругательство, затем он снова навалился на меня сверху. Его присутствие и жар подавляли. Поясница выгибалась от боли, бёдра приподнялись. Верхняя часть моего тела съехала ниже. Поза искривилась, его плоть внутри бешено давила на чувствительную точку. Я чуть не закричал, успев прикусить одеяло.
Кожа яростно хлопала о кожу. Каждый раз, когда живот Йохана отрывался от моего низа, липкая жидкость тянулась, издавая похабные звуки. Мой член, болтавшийся без опоры, при каждом сжатии выплёскивал белые струи на живот.
Мне хотелось схватить его, тереть, трогать — только об этом я и думал. Сквозь слёзы я попытался дотянуться рукой, но Йохан перехватил её в последний момент.
Я посмотрел на него с упрёком. В ответ он прижал мою руку вниз.
Он издевался привычным насмешливым тоном:
— Мой член тебе нравится? Судя по тому, как ты сжимаешься, пытаясь не выпустить… Видимо, вкусно.
Хотелось крикнуть: «Заткнись, ублюдок!», но рот выдавал лишь стоны. Он трахал без ритма, и я не понимал, как он так долго выдерживает. Я пытался дотронуться до себя, чтобы кончить первым. Вырвав руку, я взмолился:
— Кончить… Агх… Дай мне… Пожалуйста…
Я попытался схватить член, но он снова поймал мою руку. Дёрнулся изо всех сил — не смог вырваться. Теперь нечем было заглушить стоны. Осознав ошибку, я зарыдал.
— Блядь, ты сам виноват… Агх… Твоя ошибка.
— Белый… Чистый… Стоял такой надменный среди мусора… Думал, ты просто наивный добряк, которого все обижают… Я старался быть осторожным…! Ты… ты… Я пытался быть добрым. А оказалось, ты ещё более мрачный и гнилой внутри, чем те ебучие ублюдки.
— Если б я… блядь… знал, что ты такой…
Член, безжалостно вгоняемый внутрь, давил на все чувствительные точки. От каждого толчка рот сам собой открывался. Боль, вспышки наслаждения. Сознание растворялось. Мир дрожал, ягодицы горели от ударов, голова кружилась. Я превращался в тряпку. Хотелось трогать себя. Кончить любой ценой.
— Пожалуйста… прошу… а-ах-агх!
— Джун-а… Почему… Почему ты тогда так поступил? Со мной… Зачем?
Его рука, сжимающая моё запястье, внезапно скользнула вниз по внутренней стороне бедра. Каждое прикосновение к разгорячённой коже развеивало мысли, как дым. Он схватил меня за таз, не дав и слова вымолвить.
Моё тело приподняли. Покачиваясь, я ощутил, как он закинул мои руки себе на плечи. Влажные от пота волосы прилипли к ключицам. Знакомый аромат Йохана окутал меня. Ах, он оказался в моих объятиях.
Я обмяк, опьянённый запахом. В этот момент то, что казалось пределом, втиснулось ещё глубже. Усадив меня на свои бёдра, его ноги согнулись за моей спиной. Простыня зашелестела под пальцами ног.
Пустота заполнилась до краёв. Йохан, сжимая мои бёдра так, что казалось, они треснут, поднял меня и резко опустил вниз. Мои руки инстинктивно нашли его спину. Гладили, скользили. Вместо того чтобы закрывать рот, мне хотелось касаться его шрамов. Стыдясь стонов, я стиснул зубы, но с каждым толчком они вырывались: «А… х-ха… ах».
Я слабо моргнул. Йохан первым откинул голову назад. Руки на моих бёдрах прижали меня к его члену, спина упёрлась в спинку кровати. Казалось, я лопну от наполнения. Под новым углом что-то внутри зажглось. Подколенные сухожилия задрожали.
Я умолял отпустить, но он притянул меня входя глубже.
Его язык медленно лизнул слезу под глазом. Ах… Влажное тепло коснулось мокрого от слёз лица. Приоткрыв глаза, я увидел, как он, словно кот, слизывает слёзы. Это сводило с ума. Йохан осторожно сцеловывал их, иногда переходя на подбородок.
Опьянённый его лицом, я схватил его за шею и притянул к себе. Влажные губы встретились. Сплетённые языки. Поцелуй был солёным — может, от слёз? Йохан слегка удивился, потом медленно закрыл глаза. Я последовал за ним.
Поцелуи Го Йохана всегда были осторожными, и даже когда мы стали ближе, всё ещё были неуклюжи. Это совсем не соответствовало его лицу. То же касалось его едва ощутимого тепла. Сплетённые языки хлюпали, а Йохан в итоге потянул мою нижнюю губу. Отпустив её, он спустился ниже по шее. Влажный пушок на коже встал дыбом. После нескольких поцелуев его губы прикусили ключицу, затем присосались к груди.
Я поднял руки, обвитые вокруг его шеи, и прикусил губу. Казалось, мозг вот-вот взорвётся. Мысли остановились. Его большие руки, сжимающие мои бёдра, начали двигаться резче. Обзор бешено размывался, и я вцепился в его шею, чтобы не упасть. Толстая головка члена выходила и грубо входила обратно, вызывая непривычные ощущения. Стенки внутри содрогались от новой боли.
— По… Подожди. Ах, я с… с ума сойду… Медлен…нее…
— Да, я тебя люблю, блядь… Люблю, сука.
Мысли исчезли. Я не понимал ни его слов, ни своих действий. Попытался стиснуть зубы, но тело обмякло. Голова кружилась. Отчаянно хотелось, чтобы он трахал ещё сильнее, несмотря на боль.
— Если бы ты тогда… не поддался Хан Джуну… Если бы не его грязные трюки… Я бы просто трахнул тебя пару раз и бросил…
— Это ты виноват… Всё из-за тебя… Если бы ты не…
Пальцы ног сжались, колени сами поднялись. Йохан придавил меня своим телом. Простыни смялись под спиной. Горячие губы кусали ухо, плечо — стимуляция нарастала. Самый сильный оргазм вызвало его грубое дыхание. Каждый выдох в ухо сжимал внутренности.
Йохан скривился. Даже тогда его лицо казалось неприлично соблазнительным. Когда он вошёл до конца, я обхватил его тело. Одеревеневшие мышцы скрутило, схватив спину и шею. Шершавая кожа касалась пальцев.
Стенки внутри бешено сжались, я явно почувствовал пульсацию его члена внутри.
Йохан… Его пот, запах, тепло. Всё это переполнило меня. Уже извергавшийся член выдавил последние жалкие капли. Сознание помутнело, как после перегрузки.
Его вес придавил меня. Я обмяк, не в силах шевельнуться. В ушах звенело только его дыхание. Его член, всё ещё внутри, дрожал, будто пытаясь выжать остатки спермы. Я тяжело дышал, не вытирая слёзы.
Он тяжело вздохнул и отстранился, липкий от пота. Йохан поднялся и встретился со мной взглядом. Я фыркнул, но не отвел глаз. Он сидел, выпрямив спину, и смотрел на меня, пока я не опустил взгляд.
— Блядь… Не знал, что покрытое спермой, твое тело будет таким красивым.
— Наверное, я не ограничился бы парой раз.
Его слова, произнесённые с усталой усмешкой, звучали так банально.
— Почему, когда ты возбуждаешься плачешь? Это ещё больше сводит с ума.
Его руки были длинными, и даже слегка склонившись он доставал до моей щеки. Пальцы, осторожно вытиравшие моё лицо, были нежны. Нелепо. После того как он так безжалостно трахал меня. Я закрыл глаза, чувствуя его прикосновения, и невольно усмехнулся:
Голос, сорванный от напряжения, звучал ужасно. Но, по иронии, накатила апатия. Не хотелось ничего делать, даже шевелить пальцами. Йохан слегка двинулся, кровать качнулась. Между ног что-то медленно выскользнуло. Толстый кончик застрял, дернулся, и с глухим звуком вышел. Мне захотелось вскочить и убежать. Медленно открыв глаза, я увидел, как Йохан, растерянно держа презерватив, бросил его на пол.
Вытянутые руки, потное тело — всё выглядело похабно.
Внезапно я подумал: хорошо, что его первый опыт был со мной. Йохан, выпрямился, и надавил большим пальцем на всё ещё вздрагивающее место. Хотелось лягнуть его, но не было сил.
— Какие впечатления от того, как я тебя оттрахал?
Постепенно приходя в себя, я вспоминал его слова, произнесённые в пылу. Безрассудные, но отчётливые.
Тело будто прибито к кровати. Я пытался собраться.
Йохан усмехался, пальцами лаская дрожащие мышцы, будто утешая раны. Честно, от прикосновений стало только больнее. Глядя на его внезапно спокойное лицо, я смутно понял, почему он плакал в первый раз, когда мы были вместе.
Бурно вздымающаяся грудь постепенно успокоилась. Рука Йохана, мучившая низ, не останавливалась. Ублюдок. Я одарил его гневным взглядом, но он лишь пожал плечами. Его насмешливый вид бесил. Вздохнув, я сдался. С трудом открывая тяжёлые веки, проговорил:
Пока он колебался, в голове роились мысли. Пустота, смятение. Наконец я осторожно спросил:
— Ты… когда дрался, я схватил Хан Джуну за форму и потянул назад.
Рука, игравшая с растянутым отверстием, замерла. Его взгляд дрогнул. Я попытался продолжить, но перевёл дыхание. Усталое тело с трудом выдавливало слова.
Он снова начал двигать пальцами, будто дразня, то раздвигая, то нажимая, избегая взгляда. Йохан, молча смотрящий вниз, наконец неохотно ответил:
— Было очевидно. Он упал на спину, будто толкнули невидимой силой.
Мне нечего было сказать. Я скривил губы, глядя на правую руку. Опустив её, я опёрся на локоть и медленно приподнял поясницу. Каждое движение отзывалось болью в суставах и копчике. Агх… Йохан, заметив мою гримасу, поспешно подхватил меня. Мы оказались лицом к лицу.
Он заполнил всё поле зрения. Тогда… ради моего идеального будущего он должен был победить. Но он знал. Я горько усмехнулся. Думал, никто не заметит.
— …Даже без этого ты бы выиграл.
Йохан шлёпнул по одеялу и проворчал:
— Да, но зачем ты это сделал? …Ты не представляешь, как тогда я запутался из-за тебя.
— Ты ничего не понимаешь, чёрт возьми.
Он схватил одеяло, швырнул его и медленно заговорил:
— После этого ты вдруг стал ко мне ласковым, добрым… Ты даже не знаешь, как это меня бесило. Ясно, что тебе что-то нужно. «Что? Почему он так себя ведёт?». Чёрт, но тогда… я ещё думал: «Ладно, если поддастся, может, прощу немного…»
— С какого момента ты возненавидел Хан Джуну?
Вопрос прозвучал неожиданно. Даже я это осознавал. Йохан замолчал, царапая одеяло. Меня вдруг охватило нетерпение. Я повторил:
— Кто может любить такого ублюдка? Возненавидел сразу, до смерти хотел прибить.
Его кулак с силой вдавился в кровать. Го Йохан, сдерживая гнев, уставился в пустоту. Мой взгляд сместился к его ушам. Сквозь растрёпанные волосы виднелись ярко-красные уши Йохана. Я поднял руку. Мне безумно хотелось прикоснуться к его слабым, изколотым мочкам. Заворожённо наклонившись вперёд, я медленно протянул руку и дотронулся. В тот же момент Йохан отпрянул и взглянул на меня в шоке.
На ладони осталось холодное ощущение. Я усмехнулся.
— Чего? — спросил он растерянно.
Немного помедлив, я заговорил:
— Йохан… Тебе интересно, почему я тогда схватил Хан Джуну?
Он не ответил, но его глаза, полные замешательства и интереса, выдавали правду. Я опустил руку и усмехнулся. Говорить было больно из-за сорванного голоса. Тело ныло, но я продолжил:
— На самом деле… Я уже тогда влюбился в тебя.
Его растерянный взгляд смешался с недоверием. Настоящие чувства пришли, конечно, позже, но ради Йохана — человека, который любит ложь — эта маленькая ложь казалась безобидной.
— Я хотел, чтобы победил ты, а не Джуну.
Но Йохан, кажется, не верил ни слову.
— Почему ты думаешь, что я лгу?
Йохан крикнул с растерянным лицом. Его зрачки метались.
— Ты влюбился в меня? Не может быть!
Нелепо. Неужели я так хорошо скрывал чувства? С моей стороны это было рискованно. И мы же занимались сексом. Или он думает, что я сплю с теми, кто мне не нравится? Меня тоже охватила паника.
— Почему ты считаешь это бредом?
На лице Го Йохана, который в замешательстве бегал глазами, словно пытаясь найти оправдание своей неприязни к себе, поселилось отчаяние. Хотел что-то сказать, но мысли путались, а объяснения не находилось. Выходит, он и сам не понимал. С дурацким чувством я произнёс:
— И почему, когда я пришёл к тебе домой, ты сделал такую идиотскую вещь?
— Это… потому что ты смотрел на меня свысока…
— Свысока? Да ради чего? Что мне с этого?
Зрачки Го Йохана бешено задергались.
— А, ну это… — Дрожащий шёпот рассыпался в воздухе, так и не став предложением. А, вот почему люди совершают такие мерзкие поступки. Теперь понятно. Теперь я знаю, почему ненавижу вид влюблённых дураков. Потому что сам был таким же. Чёрт, как же не хочется отпускать этого дурака — Го Йохана.
Веки Го Йохана покраснели. Одновременно и мои эмоции накалились.
— Тупица, это всё потому, что я тебя люблю.
Моя любовь всегда начинается с жертв. Таков мой способ.
Ах, теперь всё кончено. Болезнь восемнадцати лет, которую я клялся не допустить, бесславно завершилась. Даже после признания ничего не изменилось. Мир не рухнул, голова не взорвалась.
Переменилось лишь одно — лицо Го Йохана. На нём, словно цветок, распускались сомнение и невыразимая радость надежды. Его аромат был обращён только ко мне. Опьянённый цветком, расцветшим для меня, я поставил точку. Ну, что сделано, то сделано. Это не так сложно.
В конце концов, это означало поставить на кон себя.
— Кан Джун, на самом деле, любил Го Йохана с восемнадцати лет.
А я, который ненавидел видеть слёзы Го Йохана, снова вынужден был смотреть, как они текут. Прозрачные капли катились из его покрасневших глаз.
Я растерялся. Поспешно протянул руку, чтобы вытереть их, но сильный толчок отбросил меня назад.
Сморщился от мучительного ощущения, будто всё внутри проваливается. Что вдруг случилось? Застонав, поднял взгляд… и окаменел. Го Йохан плакал. Тонкая кожа вокруг глаз покраснела. Его дрожащие руки, дрожь которых явно чувствовалась через прикосновение, медленно исследовали моё лицо, поглаживая каждую черту. И при этом он улыбался — честно говоря, это возбуждало. Но сил терпеть не было. Я сладко улыбнулся и поднял руку:
Я попытался слегка оттолкнуть Го Йохана, который всё сильнее наваливался, но вдруг почувствовал между бёдер что-то горячее и твёрдое, набухающее в размере. Неужели…? Чувство желания мгновенно рухнуло вниз.
— По… погоди. Го Йохан. Ты что… Ммпф.
Я не смог договорить. Причина — неумелые губы, снова нашедшие мои. Но он лишь слегка прижал свои губы к моим, не делая ничего больше. Напротив, постепенно начал улыбаться, тихо смеясь. Прикосновение губ вызывало щекотку. В отличие от прошлого раза, его поза была священной, словно он давал обет.
Го Йохан… святой? Бессмыслица.
Зачем он, называя моё имя, снова раскрывает едва сомкнутые губы? Я попытался оттолкнуть его дрожащей рукой, но он даже не шелохнулся. На мгновение я замер, выкрикивая бессвязные слова, которые не складывались в предложения. Каждый раз, когда я пытался заговорить, Го Йохан поворачивал голову и прижимался губами к моим. Легко, но настойчиво. При каждом разрыве слышался влажный звук. Затем в освободившееся пространство вошёл его член, казавшийся ещё толще, чем прежде. От потрясения я выгнул спину и застыл.
Шёпот Го Йохана, доносящийся сквозь прижатые губы, прокрался в моё горло:
— Ничего. Даже если твои слова были ложью… ничего.
Я попытался сомкнуть губы, но Го Йохан схватил меня за подбородок и разжал их. Моё сопротивление было подавлено. Ах… Сдержанный стон вырвался наружу. Внизу ощущалось, как он входит уже свободнее, чем раньше. Теперь любая борьба бесполезна. Чувствуя, что он погрузился уже больше чем наполовину, я расплакался.
— Джун-а. Зачем ты признался в любви чокнутому религиозному ублюдку?
Раскалённые трением внутренние стенки плавно сжались. Движение, проникающее сквозь плоть и пульсирующее в такт, передавалось по всем нервам. Член Го Йохана мягко двигался в заполненном пространстве. Рука, которой я попытался его остановить, была схвачена и прижата к кровати. Твёрдые бёдра, плотно прижатые ко мне, начали двигаться размеренно. Я прикусил губу, ощущая зарождающуюся невыносимую волну.
Наконец, Го Йохан, прижимающий меня, рассмеялся:
— Клятва… должна начинаться и заканчиваться твоими устами. В этом её суть.
— Спасибо, Джун-а. За обещание, что ты будешь хранить это впредь.
Его улыбка сияла, как та безмятежная, мельком увиденная однажды. Ты, восемнадцатилетний, пустивший корни в моей жизни в самый отчаянный и хаотичный период. Я ощутил, как теряю сознание от чувства, когда он выходил почти полностью, а затем резко входил снова, крепко сжимая мою талию.
Я вдруг осознал: теперь пути к отступлению действительно нет.
Но, сжимая смятую простыню, я продолжил думать. Честно говоря, разве это не ужасно? Ведь я получил слишком ценный козырь — Го Йохана. Глубоко вдохнув, я принял наполняющее меня тепло. Поднял тяжёлую руку и осторожно провёл по его руке. Прикосновение к гладкой коже вызвало лёгкое головокружение, а щекочущее ощущение на кончиках пальцев усилило возбуждение. Го Йохан тоже замер.
С трудом разжав губы, скованные тяжестью, я произнёс беззвучно, лишь шевеля губами:
На этом всё. Го Йохан, прочитавший по губам, застыл в оцепенении, не двигаясь, словно дурак. Я, мучительно извиваясь в его хватке, глубоко вздохнул и сам начал двигать бёдрами вверх-вниз.
Закрыв глаза, я упёрся руками в кровать. Каждый раз, когда я насильно вводил и выводил его член, снизу доносился хлюпающий звук.
В тот момент, когда я застонал, до этого молчавший Го Йохан внезапно с силой сжал мои бёдра. Прежде чем я успел осознать происходящее, моё беспомощно подрагивающее на простыне тело резко потянули вниз. Вместе с ощущением скользящего под спиной одеяла я принял неизбежное. Глубокое проникновение вызвало ощущение тесноты и душной заполненности. Ах, конечно, будет больно.
Но разве в жизни всё не требует своей цены?