Кровать Восемнадцатилетнего. Новелла. 5.3
Побочная история 5. Грустный праздник
Перевод выходит на каналах: BL Place и Храм Чэнь Цин
Что ж, не скинуть цену за такой помятый билет было бы бессовестно. Даже у одного Кан Сохёна есть совесть, думал я, колеблясь и спотыкаясь, несколько раз едва не уронив кошелёк. Видимо, совесть меня всё же заела, я фальшиво кашлянул, вытащил из кошелька 150 000 вон и протянул их Кан Сохёну. Тот проворно выхватил их, словно рыба, попавшаяся на крючок.
— Ты же обещал сделать дешевле. Получил дёшево, но требовать невозврат — это уже слишком.
Разве не так? — Ответил я, нахмурив брови. Выражение лица Кан Сохёна стало немного странным.
— Судя по тому, что у тебя притупилось чувство меры, ты пьян.
Что за чушь? — Я не разглаживал нахмуренные брови и покачал головой. Тогда Кан Сухён посмотрел то на билет, то на 150 000 вон, то на моё лицо и вдруг велел сделать что-то странное.
— Скажи-ка: «Нарисованный мною жираф – это хорошо нарисованный жираф, а нарисованный тобою жираф – это плохо нарисованный жираф».
П.п.: Это известная корейская скороговорка: "내가 그린 기린 그림은 잘 그린 기린 그림이고, 네가 그린 기린 그림은 못 그린 기린 그림이다." (Nae-ga geurin girin geurimeun jal geurin girin geurim-igo, nae-ga geurin girin geurimeun mot geurin girin geurim-ida.)
— Зачем ты заставляешь меня делать такое?
Меня это раздражало, но я подумал, что лучше просто побыстрее закончить. Я, раздраженно фыркнув на пристававшего Кан Сухёна, открыл рот:
— Нарисованный мной жираф рисунок — хорошо жираф рисунок, а тобой нарисованный жираф — плохо жираф рисунок.
П.п.: В оригинале Джун путает слова: вместо "그린" (geurin - нарисованный), "기린" (girin - жираф) и "그림" (geurim - рисунок), произнося нечто вроде "내가 기린 그린 기림은 잘 기린 기림이고..." Это имитация пьяной речи, где язык заплетается.
— Не пьян. Только что всё правильно сказал.
— Нет, ты не сказал ни одного слова правильно.
Смешно. — Я фыркнул и снова выкрикнул:
— Слушай внимательно. Нарисованный мною жираф нарисованный… Погоди, скажу заново. Я, я жираф жираф…
Жираф, нарисованный, нарисованный, рисунок… — Я немного высунул язык, который странно не слушался, пытаясь его расслабить. Я ведь точно только что всё сказал правильно. Почему вдруг так? Я глубоко выдохнул, прикусил губу и снова решительно открыл рот:
— На-нарисованный мною жираф рисунок нарисованный!
И моё предложение так и не было закончено. Всё потому, что Кан Сохён вдруг посмотрел на часы, принял важный вид, расплылся в самодовольной улыбке и начал бормотать.
— Запомни. Сейчас время 9 часов 38 минут.
— Твоя норма. Одна бутылка соджу, три кружки пива. Это твой предел. Вот и вся разница в уровне между тобой, который уже в стельку, и мной, который пока ещё трезв как стёклышко.
Что он несёт? — Я сидел в полном недоумении, а Кан Сохён нанёс последний удар.
— Для первого раза ты довольно неплохо пил.
— Да нет же, я не пьян. Посмотри на меня сейчас. Я же говорю чётко.
— Я тебя вовремя остановил. Выпьешь здесь ещё одну? Тебе прямая дорога в нирвану.
Он всё время меня раздражает. Обычно я бы просто сказал: «А, да ладно», и проглотил бы это раздражение, но почему-то, когда он начал меня дразнить, словно я ребёнок, я не смог сдержать эту мелочную неприязнь. Не выдержав, я нарочно схватил бутылку соджу, что стояла прямо перед Кан Сохёном, и налил себе полную рюмку.
— Нет, нет, если ты это выпьешь, отвечать за последствия придётся мне. М-м, м-м, это очень плохой выбор.
— А что, если я выпью и не опьянею?
— Сто процентов гарантирую, что ты отключишься прямо здесь.
Я уже поднёс рюмку к губам, как вдруг телефон, брошенный где-то в углу стола, вспыхнул светом и зазвонил, причём громкость звонка нарастала. Мой взгляд устремился к нему, и слова, которые я собирался сказать, оборвались, когда я увидел имя звонящего.
Я быстро вытер ладонью жирный налёт с экрана и нажал кнопку приёма вызова.
Вот так, даже не поздоровался. Я слегка надул губы.
— Кто это? —Кан Сохён вытянул шею и спросил. Я его проигнорировал.
— Я ужинаю. Думал, ты спишь, вот и вышел один.
А, я не сказал, где именно. Я легонько шлёпнул себя по щеке и снова заговорил.
— Это мясной ресторан «Мухён» с неограниченной подачей... Адрес тут...
— Кто, кто это? Кто спал? Неужели тот, о ком я подумал?
— Адрес тут немного сложный. На такси минут 30 ехать.
[Тогда напиши адрес и пришли. Я приеду.]
Наверное, он только что проснулся. Я ненадолго отвёл взгляд и посмотрел на часы. 21:50 — время ни то ни сё. Ему, наверное, тяжело после учёбы, не хочется тащить уставшее тело зря. Я заколебался и шмыгнул носом.
— Скоро закрываются, наверное.
[Не надо. Я приеду проводить тебя.]
— Я всё равно скоро уйду, всё нормально.
— Молодец! Скажи, чтобы не приезжал!
Из динамика донеслись шуршащие звуки. Слышалось, как что-то берут, как шагают. От довольно суетливых звуков я поспешно добавил:
— Со мной правда всё впорядке.
Неловко как-то. Я почесал ухо. Надо было сразу сказать. Зря поспешно выдал эти постыдные фразы. Я почувствовал, как уже вставший Кан Сохён схватил меня за плечо и начал трясти, но я сильнее прижал ухо к динамику. Тогда я пришлю адрес... Я как раз хотел это сказать.
[Я еду прикончить Кан Сохёна. Тот, кто рядом — это же ублюдок Кан Сохён там, верно?]
Ага, ясно. На решительный вопрос я дал решительный ответ.
— Тогда я сначала сам домой пойду.
[Нет, присылай адрес. Всё нормально.]
Впрочем, если Го Йохан что-то решил, его не переубедишь. Просто отправлю адрес любого мясного ресторана у перекрёстка и подожду там. Хотя это и было несоответствием слов делу, это была моя хитрость. Мне немного жаль Кан Сохёна, который продолжает трясти меня сейчас.
— Что он сказал? Не приедет? Ты сказал, что сам пойдёшь?
— Тогда вешаю трубку. Сейчас найду местоположение и пришлю.
— Что? Почему ищешь местоположение? Что отправляешь?!
Даже после окончания разговора было как-то не по себе нажимать кнопку сброса звонка. Странно, раньше такого не было, а сейчас остаётся какая-то смутная привязанность. Казалось, даже этот навязчивый белый шум и звук дыхания в трубке были частью разговора, который не хотелось прерывать. Когда после нескольких шуршащих звуков связь всё ещё не прервалась, заговорил первым я:
Шутливая фраза была встречена низким смешком, будто прочищающим горло. Тот явно только что проснулся. Хриплый, сонный голос щекотал ухо.
Не понимаю, почему этот ворчливый, невнятный бас так приятен. Я машинально почесал ухо, противоположное телефону, и молча резко отключился. Просто было чувство, будто хочется почесаться всем телом. Затем я уставился на замусоренный иконками рабочий стол и невольно фыркнул.
Видимо, я и правда спятил. Легонько покачав головой, я перевёл взгляд на главного виновника сегодняшнего шума. Там был Кан Сохён, который, словно испуганный дикий кот, втянул голову в плечи и оскалился.
Услышав это, я снова посмотрел на экран и небрежно кивнул. Одновременно Сохён побледнел. Неужели есть чего так пугаться? Меня скорее поражала его реакция.
— Да почему? Уже поздно, пусть твой друг не утруждается. Очень, очень невежливо. Давай передумаем. Позвони ему.
— Потому что хочу его увидеть.
Чего он так тупо уставился? Разве не очевидно? Я не стал скрывать это странное, парящее на облаках чувство и заговорил.
— Потому что я прямо сейчас хочу увидеть Го Йохана, вот почему нельзя.
Глядя на непонимающего, как дурак, Сохёна, я широко ухмыльнулся. Ладно, что с него взять, технаря. Мне вдруг показалось, что я наговорил Сохёну лишнего, но мысль о том, что нужно срочно искать адрес для Йохана, заставила меня отбросить сомнения.
Я просто разозлился, что он лез не в своё дело во время разговора. Но даже в такой ситуации я умудрился придумать, как отправить другой адрес. Ага, да что Сохён понимает? Какой там пьяный.
Я одним махом осушил стакан с тепловатым соджу, который вертел в руках. Затем, с видом победителя, посмотрел на Сохёна и заявил:
Оставим пока Сохёна, который, подняв невероятный шум, в панике засобирался уходить первым. Я молча уставился на лежащий на грязном столе билет в парк развлечений.
Какое убожество. Не знаю, что именно убого — сам билет или я. Его вид? Или я? Я не знал, какой из предложенных ответов верный, да и был ли верный ответ среди них, поэтому просто выбросил мысли из головы. Наконец, заставив своё одеревеневшее тело двинуться, я поднял билет. И куда его теперь?
Просто положу в кошелёк. Ах, я гений. Сунув кошелёк в задний карман и встав, я поднял пальто, пропитанное въедливым запахом мяса. Вот это действительно отвратительно. Но что поделать.
Накинув пальто, я вышел из заведения и направился к большому перекрёстку. Хотя было уже за десять вечера, улицы всё ещё шумели. Ночная жизнь взрослых и ночная жизнь школьников отличались слишком сильно.
Те, кто мог позволить себе культуру, и те, кто мог лишь ей завидовать, — это разные вещи. Сейчас разбросанные повсюду рекламные листовки ночных клубов кажутся лишь унылыми и мерзкими, а в детстве даже такие жалкие атрибуты взрослой жизни вызывали такую зависть. Сигареты, алкоголь, секс. Тогда так было, да и сейчас я считаю это ужасным понтом.
Алкоголь пили не для того, чтобы напиться, а чтобы покрасоваться перед другими. Сигареты курили не от тяжести жизни, а чтобы казаться круче остальных. Сексом занимались не от любви, а потому что «все так делают», «крутые пацаны так делают». Какой в этом смысл?
Бывают моменты, когда все твои 12-летние усилия и метания вдруг кажутся смешными. Прямо сейчас. Наверное, через несколько лет я посмотрю на себя и скажу: «Философ, что ли? Ёбаный дебил.»
— До каких пор я буду вести себя как щенок?
Белый пар вырвался у меня изо рта. Я добрался до шумного перекрёстка. Руки коченели от холода, и я засунул их в карманы пальто, прислонившись спиной к грязному витринному стеклу. Взгляд упал на листовку на стекле: «СВИНЫЕ КИШКИ. ШКУРКА».
Я выпрямил спину, переступил и снова прислонился к соседней колонне. От этого холод кирпичей просочился сквозь верхнюю одежду. Дрожь пробежала по озябшей коже, и воздух, возвещающий начало ночи, начал опускаться на проезжую часть.
Одновременно повеяло чем-то знакомым и чужим. Холодный, сырой запах. Уголок рта сам собой поднялся. Будто я точно знал, кто пришёл.