Кровать Восемнадцатилетнего. Новелла. 6.1
Побочная история 6. Счастливых праздников
Перевод выходит на каналах: BL Place и Храм Чэнь Цин
П.п.: Название главы 메리 홀리데이 (meri hollidei) — это корейская транскрипция английского выражения «Merry Holiday», что дословно означает «Весёлого праздника» или «Счастливого отпуска/каникул».
В первую зиму моих двадцати, после девятнадцати, вокруг витали как новые, незнакомые мне истины, так и знакомое ощущение воздуха. В медиа и воображении царили лишь иллюзии. Хотя меня уже можно было назвать полноценным взрослым, я по-прежнему словно находился в четырёх стенах школьного класса.
Двадцать лет, которые я так страстно желал, оказались не так уж значимы, как я думал. Всё сводилось лишь к выбору между жизнью в четырёх стенах и жизнью в дикой природе без ограждений. Вот и всё. Будучи человеком, желавшим стабильности, я, конечно, выбрал жизнь в стенах, но человеческая жизнь не подчиняется нашим желаниям так, как мы думаем. Как раз как сейчас.
— Я в заднице, — прошептал я тихонько сам себе.
Сейчас 11 утра. На столе лежит экзаменационный лист. А на доске написано слово «Открытая книга». Открытая книга, говорите? Дрожащими руками я лихорадочно листал распечатки и конспекты лекций, но так и не смог найти ответов, которых требовали вопросы.
В то же время места рядом со мной, передо мной и позади меня с боевым рвением исписывали листы ответами на вопросы. Стук шариковых ручек по столешницам из фанеры, казалось, настигал меня отовсюду. Я прочитал этот непонятный только мне один вопрос целых одиннадцать раз.
Неужели Кан Сухён научился всей этой ужасной корейской грамматике у профессора?
Ага. Если уж на нашем факультете машиностроения конкурс как в провинциальный медвуз*, то, конечно, он должен был хорошо учиться. Блядь, значит, он использовал метод теневого обучения*. Хотя нет, сейчас не время об этом думать.
П.п.: 지방대 의대 (jibangdae uidae): «Провинциальный медицинский университет». В Корее медвузы (особенно топовые в Сеуле) имеют запредельно высокий конкурс. Сравнение конкурса на их факультет машиностроения с конкурсом в провинциальный медвуз подчеркивает его престижность и сложность поступления.
쉐도잉 학습법 (swedoing hakseopbeob): «Метод теневого обучения» (Shadowing). Метод изучения языка, когда ученик повторяет речь за диктором почти синхронно.
Для начала я сильно стиснул зубы. Затем разобрал все слова в задании на те, что слышал во время лекций, и те, что не слышал. Слова, которых никогда не слышал, я сразу отбросил. Далее я записал всё, что мог вспомнить, — любую личную информацию, которую слышал вместе с теми словами, что были знакомы.
Я связал воедино те из моих каракулей, что казались хоть как-то связанными, а затем указательным пальцем сильно надавил на лоб. Палец, касавшийся межбровья, я опустил и сильно надавил на место между подбородком и шеей. А затем свободной правой рукой занялся сочинением полнейшей чепухи. Хотя, в некотором роде, я основывал это на информации, которую давал профессор. Если я застревал, то листал конспект, выуживал что-нибудь правдоподобное и вписывал.
Почему вы спрашиваете на экзамене то, чего не было в лекциях? Пока писал, меня накрыла волна обиды, я так сильно надавил на ручку, что чернила размазались, но у меня не было времени обращать внимание на такие мелочи.
Я выжал из себя все воспоминания, упаковал их, и оставшееся время составляло всего 15 минут. Я поставил кончик ручки на последний пустой участок и размышлял.
Написать? Или нет? Если написать, то что? Блядь, профессор. Зачем вы делаете мою жизнь такой хреновой? Почему вы даёте на экзамене то, чего не было в лекциях?
Тут перед глазами отчетливо возникла буква «D». Я покачал головой.
Что ж… Уважаемый профессор. Я – ваш страстный студент, который не пропустил ни одной вашей лекции… Но почему, чёрт возьми, вы так составили этот экзамен?
Всё. Лучше не писать. Я швырнул ручку на стол.
В аудитории осталось человек семь. Судя по их лицам, их ситуация не сильно отличалась от моей. Они сидели скучающие и неподвижные, но когда я встал, они резко подскочили с выражением «Наконец-то еще один сдал!», что вызвало у меня даже чувство жалости.
Я положил экзаменационный лист на стол впереди, вернулся на своё место, собрал вещи и включил телефон. В беззвучной машине скопились десятки сообщений. Для моей жизни, в которой нет друзей – это даже меньше нуля, – такое было редкостью. Удивлённый, я проверил и, к своему изумлению, обнаружил, что это общий чат нашей специальности.
Накинув сумку на плечо и тихо убирая стул, я начал читать.
[Пжлст не обсуждайте это здесь. Это канал для объявлений.]
Я замер, даже движение, чтобы открыть дверь, остановилось, как и все мысли. Неуверенно сделав шаг вперёд, дверь захлопнулась вслед за мной. Я стоял в пустом коридоре и в растерянности уставился в экран на эту фразу.
П.п.: 족보 (jokbo) / Чокпо : Букв. «родословная». В корейском студенческом сленге - неофициальные сборники материалов прошлых лет (экзаменов, заданий, конспектов), передающиеся от старших курсов младшим и содержащие часто встречающиеся вопросы, ответы, ключевые моменты. Наличие «чокпо» считается большим преимуществом на экзамене.
Похоже, я действительно в полной жопе.
Чтобы выжить аутсайдером, в университете было слишком много переменных по сравнению со старшей школой. Я ходил на пары один, не зная ни одного однокурсника, поэтому совершенно не знал, что по основному предмету этого профессора есть такие сборники.
Нет, почему, как так? Разве университет не должен быть местом справедливости? Если ты поступил благодаря мозгам, значит, до конца надо бороться именно умом. К чему же тогда все эти хитрости и грязные приёмы?
Я спускался по лестнице в полубессознательном состоянии и незаметно оказался на первом этаже. Ноги коснулись пола, а взгляд упал на знакомый силуэт. Мужчина, чей высокий рост был очевиден, даже когда он сидел на корточках на полу. Обычная поза: локти на коленях, голова поднята, пристальный взгляд в экран телефона – но почему-то он заметно выделялся.
Экзамен закончился, и пустой вестибюль был пронизывающе холодным. Но почему же этот парень умудрялся делать даже эту холодность своей собственной?
Хоть он и не говорил, что он придёт встретить меня после экзамена, я вроде как ожидал этого. Странно, но Го Йохан был до неприличия понятен и предсказуем в таких вещах, отчего мне, наоборот, хотелось рассмеяться. Он и вправду был жутко прозрачен.
В тот миг, когда я собрался позвать Го Йохана, первый этаж холла заполнил звонок мобильного телефона. Виновником был телефон, который он держал кончиками длинных белых пальцев. Парень, смотревший на экран, шевельнул одной бровью, цокнул языком и ответил:
Я остановился и замер. Поправил сумку на плече. Ноги словно вросли в пол и не двигались. На то была причина. Всему виной был мой взгляд, упавший между его широко расставленных ног. Я не специально. Зигзагообразная молния и центральная линия – конечно, я невольно обратил на них внимание, учитывая вчерашнее.
— Хватит нести херню и заткнись.
Его речь была очень грубой. Судя по спокойному тону и улыбке на лице, казалось, что это шутка, но, честно говоря, даже для шутки такой тон у него слишком резкий.
— Если позвонишь мне ещё раз – я тебя прикончу.
Он оскалил белые зубы в улыбке, отключился, не дослушав ответа. Телефон, отнятый от уха, снова оказался перед его глазами. Улыбка на лице постепенно сменилась отсутствием выражения, а его руки и глаза быстро двигались, будто он читал сообщения.
Я внутренне простонал. И в тот миг, когда я собрался сделать шаг, тот же самый звук снова заполнил холл. Го Йохан скривил губы и грубо ответил:
— Я же сказал, прикончу, если будешь звонить.
Моя рука всё ещё лежала на перилах, а его спина была прислонена к стене.
— Если ты будешь названивать по ерунде, я могу пропустить важный звонок. Ублюдок.
И на этот раз его манера – сказать своё и отключиться – была по-настоящему мусорной. Почему у него есть друзья? А у меня нет. Пока я так разочарованно размышлял, меня вдруг осенило. Ах, точно. Есть ещё одна вещь, которую я усвоил в этой жизни в четырёх стенах.
Люди, созданные, чтобы быть на виду с самого начала, и те, кто становится заметным благодаря усилиям, – это совершенно разные вещи. Зная этот факт и будучи человеком, который когда-то отчаянно хотел быть замеченным, я, казалось бы, должен испытывать отвращение к этой яркой сволочи, сидящей, прислонившись к стене.
У меня почему-то странно зудело внутри, и я провёл пальцами по холодным перилам. Мысль о том, чтобы двинуться с места, я стёр из головы мгновение назад. С уголком губ, тихо ползущим вверх, я крепко нажал на кнопку быстрого вызова «0» на своём телефоне.
Снова тот же звонок заполнил холл. Третий раз. Но на этот раз реакция была особенной. Глаза парня, смотревшего на телефон, быстро моргнули. Затем он поднёс кулак ко рту и:
Прочистил горло. Длинные ноги, согнутые в коленях, мгновенно выпрямились. Наконец его спина оторвалась от стены. Парень, глубоко выдохнув, наконец ответил на звонок.
Зачем я позвонил, если все слышно? Даже я подумал, что мои скрытые мотивы никуда не годятся, и фыркнул. На этот раз опустился на корточки я. Это ведь не какая-то игра в качели, где: то ты продвигаешься, то я отступаю.
Парень, склонивший голову набок, нахмурил брови и повторил вопрос. Услышав это, я, постукивающий пальцем по губам, открыл рот:
П.п.: А теперь разберем эту непонятную сцену. 여보세요? (Ёбосэё)— это стандартное приветствие при ответе на телефонный звонок, аналог «Алло?» или «Здравствуйте?». Используется формально и нейтрально. Там присутствует 여보 (Ёбо). Далее Джун говорит «내가 네 여보야?» (Еэганэ Ёбоя) (Нэганэ — дословно «Я твой 여보? (Ёбо)», где снова여보 (Ёбо)— это ласковое обращение между супругами, примерно «дорогой» или «любимый» ну или «муж». В корейской культуре обращение 여보 (Ёбо)— очень интимное, обычно только между супругами, так что такое употребление сразу добавляет эмоциональный заряд и слегка провоцирует.
...и тут же пожалел. Ах, чёрт. Что я только что натворил? Полный пиздец.
Звук кроссовок, скользящих по полу, и быстрые шаги приближались. Похоже, он только сейчас сообразил. А мне в это время было так стыдно, что хотелось провалиться сквозь землю, и я уткнулся лицом в колени. Не получится. Мне никогда не сравниться с Го Йоханом.
Его низкий голос прозвучал прямо над моей головой. Каждый раз, когда он двигался, звенящая молния двигалась вместе с ним, подчеркивая его невидимую, но подавляющую ауру. То ли он это делает нарочно, то ли небеса просто одарили его таким присутствием. Я грубо провёл холодной тыльной стороной ладони по ушам и откинул голову назад.
— Кажется, я облажался.
— Дорогой?
— Ага. — Мой голос дрогнул. Чёрт.
П.п.: имеется в виду он оценил каламбур, так как сам так делает постоянно, ахаха.
Зачем отвечать так серьёзно? Го Йохан стоял передо мной, скрестив руки, и говорил, как вдруг чувствовалось чьё-то присутствие сзади. Я поспешно закрыл рот, услышав шаги, спускающиеся по лестнице.
Источником этих ритмичных шагов оказался один из тех семи последних, кто оставался в аудитории, знакомый однокурсник. Боясь, что он мог что-то услышать, я замолчал и посмотрел на него; парень тоже смотрел на меня, спускаясь, и наши взгляды встретились. Первым поздоровался он.
Пик неловкости. Однокурсник скользнул взглядом то на меня, то на Го Йохана, проходя мимо. Одновременно он встретился взглядом и с Го Йоханом, который тоже оглядывал его с ног до головы; однокурсник молча кивнул головой и вышел из холла. Я смотрел на удаляющуюся спину медленно идущего парня, нарушившего ужасно тихую атмосферу.
— Мы выглядели как те, кто обсуждает за спиной, но когда люди подходят — сразу молчат. Должно быть, ему показалось мы странные.
— Кто это? — последовал совершенно неожиданный вопрос.
Что это за чувство — смотреть вслед спине, которая уже превратилась в едва заметную точку? Особенно когда я сам остался позади. Из-за такого пустяка у меня вдруг сжалось внутри.
— Не друзья. Поэтому мы и облажались.
Только тогда его взгляд вернулся ко мне.
В его светлых, узких зрачках мелькнула тень беспокойства. Беспокойство — оно совсем не шло Го Йохану. Когда его прямой, яркий взгляд устремился на меня, я, как дурак, расплылся в сладкой улыбке, словно растекающееся желе.
И, открывая рот, я осознал: с той самой секунды, как я встретил Го Йохана, дополнительные материалы и всё подобное перестало для меня иметь какое-либо значение.
— Потому, что у меня нет друзей на курсе.
Будь у меня друзья, они бы наверняка старшие сказали бы о дополнительных материалах. Размышляя о безвозвратном прошлом, я поднялся с пола.
— Похоже, я ошибался. Может, сейчас начать ходить в академические кружки или на волонтёрство?
— Даже если будешь ходить, это ни черта не поможет в жизни.
Его странно колючий голос резко и тяжело ударил по моим ушам. Я стряхнул руки, которыми только что опирался на пол, об бёдра и посмотрел на него.
Точнее, я заметил экран телефона Го Йохана, который загорался без передышки. Вот чёрт. Мои зрачки дёрнулись, уставившись в пустоту. Честно говоря, я не злился и не завидовал. Я знал, что так будет, я это понимал, и если вспомнить Го Йохана ещё со старшей школы, это было закономерно. Это была просто шутка с примесью зависти.
— У тебя самого куча друзей, а меня хочешь запертым держать?
Легко упрекнув его, я слабо шлёпнул по тыльной стороне руки, в которой он держал телефон. И, проходя мимо него, направился к выходу из холла, но моя рука была внезапно схвачена. Не больно, но от неожиданности я обернулся и увидел, как Го Йохан с непроницаемо серьёзным лицом, даже обременительно серьёзным, изучает моё лицо.
— Скажи не общаться с ними, я не буду видеться.
— Всё равно они неважные ублюдки.
Не… не надо. Внезапно напряжённая атмосфера сковала мой язык. Действительно не надо. Но Го Йохан, видя моё молчание и переминаясь с ноги на ногу, вдруг начал выпаливать:
— Если скажешь порвать все связи с ними – порву сразу же.
До такой степени? Я совсем не хотел этого.
Странно, но Го Йохан почему-то решил, что мне неприятны его друзья. Совсем нет. Скорее, его ожидающий взгляд и отношение смущали меня. Я отступил на шаг назад, и вдруг меня осенило: Ага, так ведь человек в том, что его больше всего злит, становится чувствительным к другим, как зеркало. Возможно, чувствительным был не я, а Го Йохан.
Я протянул руку и взял его за запястье – то самое, которым он держал меня. И спросил серьёзно и тихо:
— Тебе не нравится, что у меня есть друзья?
— …
Губы Го Йохана, потерявшего дар речи на мгновение, постепенно вытянулись, как у утёнка. Ах, точно. В тот же миг, как я убедился, Го Йохан тихо кивнул. Его длинная шея обрисовала чистую линию. Вопрос «Почему?» сгорел дотла, как обугленная бумага. Я не стал спрашивать – казалось, я и так знал ответ.
Я сжал его запястье ещё нежнее. Неужели…
— Тебе не нравится, когда я сближаюсь с другими людьми?
Даже в такой ситуации я боялся, что кто-то может услышать, проходя мимо, и понизил голос. Вот до чего я труслив.
Все что нужно было сказать. На самом деле, это действие продиктовано моим эгоизмом. Я понял это ещё в начале этого года: если встать на сторону Го Йохана, он хоть и притворяется равнодушным, но на самом деле ему это очень нравится.
— В конце концов, я прекрасно проживу и без друзей. То, что я сказал минуту назад, было просто из-за материалов к экзаменам.
Го Йохан крепче сжал мою руку. Не больно, но давящее ощущение досады пробралось по нервам. Я нарочно избегал его взгляда и продолжал:
— Ну, может, поищу в сообществах– вдруг выкладывают материалы на продажу? В следующий раз просто куплю за деньги.
Когда я так безоговорочно встаю на его сторону, Го Йохан, наоборот, затихает. Это один из тех редких моментов, когда он молчит. Первый – когда спит. Второй – когда сильно зол. Третий – когда кто-то без вопросов и разбирательств безмерно поддерживает его. Поведение в этой третьей ситуации просто незабываемо.
Безучастное лицо, взгляд, упёртый в пол. Но знаете что? Он смущается.
А я, зная это выражение лица Го Йохана, чувствую глупую гордость. Если бы в первом классе старшей школы Кан Джун сказал мне: «Ты будешь специально проигрывать, лишь бы увидеть, как Го Йохан смущается» – поверил бы я? Ни за что. Я корил себя за свое глупое прошлое.
А Го Йохан, не отрывая взгляда от пола, украдкой посмотрел на меня, радующегося в одиночку, и сказал:
— Мы с тобой должны были учиться на одном факультете.
На этот раз я снова нарочно преувеличенно надулся, изображая обиду. И снова, как только Го Йохан встретился со мной взглядом, его глаза широко раскрылись, и он поспешно уставился в пол. Ай да я…
— …Мне следовало заранее узнать, на какой факультет ты поступишь.
Что это еще за слова? Пока в моей голове сложный кубик быстро собирался, Го Йохан резко оборвал этот стремительный поток мыслей.
Когда мысли утихли, остановившийся кубик снова заскрипел, вращаясь. Жёсткие пластиковые стержни со свистом разрезали воздух. Когда все девять граней заполнились красным, а неровные маленькие кубики сложились в правильный куб, мои губы разомкнулись:
— Это ты нашептал консультанту?
Мне послышалось, как у Го Йохана перехватило дыхание. Буквально услышал. Одновременно мои глаза сузились.
— Ты ведь уже поступил, так что подал документы на социологию, понизив планку, чтобы любым способом затащить меня в этот универ, да?
— Скажи, что не так. Правда ведь?
Светлые глаза скользнули вбок, словно убегая от ответа. Губы, до этого лишь кривившиеся на один бок, вдруг вытянулись вперед трубочкой и с шумом выпустили воздух. Они шлёпнулись несколько раз, будто собираясь втянуться обратно, но затем растянулись в широкую улыбку.
«Это что за слова?» — даже не спросил, а сразу «Нет?» Хм. Я сузил глаза, полные неисчезающих подозрений. Го Йохан, избегая моего настойчивого взгляда, отвёл глаза к окну, быстро заморгал ресницами и издал тихий возглас. Благодаря этому я тоже взглянул и увидел зиму, раскинувшуюся за стеклом.
Там белая пыль проносилась сквозь синее небо и неспешно опускалась на землю.
Я фыркнул и покачал головой. Точно. Ну ладно. Считай, что повезло. Хорошо, что Го Йохан не зацикливается на прошлом. Хотя из-за этого его характера и возникали утомительные ситуации.
Пока я искал глазами почти невидимые снежинки, мой взгляд упал на Го Йохана передо мной. Его ледяное лицо, сосредоточенное на невесомо падающих снежинках, было одновременно подходящим и неподходящим зрелищем. Точно. Как будто смотришь немое кино, вышедшее из моды, в пустом кинотеатре.
До пугающего тихая красная ковровая дорожка и стул, от которого тянет холодом. Ощущение, будто сидишь на, непонятно чем испачканном стуле в безлюдном холоде, и тело дрожит. Боль, тупая и тянущая, под ложечкой.
Честно говоря, снежный пейзаж — это банально. Первый снег, который видишь десятки раз за жизнь, — не такое уж великое событие. Просто я смотрел на сцену, освещенную светом того немого кино передо мной, и где-то в груди стало тесно от тонких, мерцающих на свету ворсинок, поэтому я просто замер.
— Красиво, — как эхо, повторил Го Йохан, словно его мысли были где-то далеко.
Услышав его, я снова посмотрел в окно, на мир за стеклом. Но не это казалось мне красивым.
И тут же, не высказав настоящих мыслей, я бросил совсем другую фразу. Как по мне. Более того, в такой момент я думал только о практическом: «Если снег покроет землю, возвращаться домой будет хлопотно». Сам понимая, что разрушаю всю атмосферу, я слегка прикусил нижнюю губу, корил себя. Видимо, человек не меняется так легко, как хотелось бы.
— Будет заебись, если к возвращению домой все покроет снегом.
— Просто. Вспомнилось прошлое.
Неожиданно всплыли времена, когда я ненавидел Го Йохана. Досадно, что именно сейчас вылезло это странное ощущение совпадения взглядов, которое тогда так раздражало.
— Когда мы впервые встретились.
По моим меркам, мы встретились во втором классе старшей школы. Так что это не ложь. Но на мою необдуманную реплику Го Йохан ответил многозначительной улыбкой. Что? Почему он так улыбается? Он даже медленно провел указательным пальцем правой руки по подбородку снизу вверх. Досаднее всего то, что все, что делает Го Йохан, выглядит чертовски круто. На самом деле, очень. Нет, честно, просто круто. Серьезно, бесит.
— Вспоминаешь меня в день первого снега? Разве когда мы встретились, шел снег?
— Нет. Просто первое впечатление было таким. Ты был похож на летний сезон дождей и лютую зиму одновременно.
— Не думал что Джун такой… — многозначительная улыбка постепенно превратилась в самодовольную.
И его узкие глаза, смотревшие на меня сверху вниз, и высокомерно вздёрнутый нос — всё казалось насмешкой надо мной.
Всю атмосферу разрушил. Го Йохан пробормотал это себе под нос, почти неслышно, и проверил телефон в левой руке. Тот снова зазвонил. Я подумал, не тот ли это человек, что звонил раньше, но, видя, как его слегка раздражённое лицо постепенно теряет выражение, понял — нет.
Я знал, когда Го Йохан делает такое лицо. Когда звонит семья.
И снова звонок гулко разнёсся по холлу. Но Го Йохан лишь продолжал смотреть на экран телефона, не собираясь отвечать.
Для меня, всю жизнь растущего как тепличный цветок, которого только гладили и берегли за оградой, семейная привязанность Го Йохана была действительно трудной для понимания и удивительной. Но вот что я знал точно:
Го Йохан больше всех похож на главу своей семьи и одновременно является в ней той самой паршивой овцой.
— Когда старики полностью состарятся и умрут, этих ублюдков надо запереть в психушку и уморить голодом.
Вот. Такие вот слова. Когда неудобный электронный звук, заполняющий холл, резко оборвался, Го Йохан провёл языком по дёснам. Затем, услышав сигнал о новом сообщении, он дёрнул одной бровью и тихо пробормотал.
Здесь «Старики» означает его родителей. Го Йохан не хочет этого признавать, но каждая такая фраза делает его похожим на отца, а каждое такое действие лишь подчёркивает, что он и есть настоящий выродок.
— Почему вдруг решили связаться. Что случилось?
Когда я спросил у внезапно вызывающего жалость Го Йохана, он уклонился от ответа. Неужели он думал, я не докопаюсь до сути? Вся его внезапно сочинённая ложь видна за версту. Она слишком нелепая.
Я сделал вид, что принял это как должное, и посмотрел в окно. Видя это, Го Йохан поднял телефон, чтобы снова посмотреть на экран, но я быстро наклонился и заглянул. Мне хватило бы пары секунд. Я всегда читал быстро. Привычка скорочтения.
[25-го. «Это последнее предупреждение.]
Испуганный Го Йохан рефлекторно взмахнул рукой. А я как раз стоял у него за спиной, так что ребро его ладони, стремительно приближающееся, пришлось мне прямо в грудь. Не было времени даже подумать. Мгновенная боль, будто меня ударили кирпичом в верхнюю часть груди. Я пошатнулся и закашлялся.
Похоже, растерявшись, Го Йохан швырнул телефон на пол и в мгновение обхватил меня за грудь и спину. Мерзавец. То нападает, то лечит. Почему у него такая чудовищная сила? Было так больно, что казалось, вот-вот поднимется желудочный сок, и слёзы едва не хлынули, но я с трудом сдержался.
— Прости. Правда прости. Ты в порядке?
Хотя тошнота ещё не прошла, я сделал глубокий вдох и слегка поднял руку. Знак, что всё в порядке. Я наклонился, ухватился за колени и глубоко вдохнул холодный воздух. В таком положении поднял голову. Мой взгляд всегда падает на одно и то же место. На то место, где в моей жизни пышным цветом расцвело отчаяние.
Вау, я и «прости» от Го Йохана услышал. Да ещё и не шутя, а искреннее.
Почему лицо Го Йохана было бледнее моего? Почему этот гордец так легко встал на одно колено и смотрел на меня снизу вверх? Я даже не мог разозлиться.
И я снова простил его про себя: Ладно. Я сам виноват, что подглядывал. Наверное, он здорово испугался.
Похоже, в моём теле действительно заложен дух самопожертвования, питаемый любовью как удобрением.
Восемнадцатилетний Го Йохан, которого я ненавидел больше всего на свете, сейчас был так мил. Получить пару ударов – вообще не проблема. Даже если Го Йохан немного эгоистичен, своеволен и плох, – ничего. Такую мелочь я мог стерпеть.
Если подумать, я такой снисходительный, и, как ни смешно, единственный, кто ради меня пожертвовал собой, – это моё «отчаяние», Го Йохан. Сжимая грудь, я сказал:
— Хочешь пойдём в парк развлечений?
Ну вот, иначе как хорошо к тебе относиться? Я ведь знал, что так будет, поэтому и не хотел заводить никаких отношений.
— Да не в этом дело! Ты в порядке или нет?!
— Говорю же, в порядке. Чего раздуваешь из мухи слона? Просто немного испугался.
Почему от моих оправданий лицо Го Йохана становилось все более нахмуренным и надменным? С выражением, будто он только что съел что-то противное, он сделал своё и без того мрачное, холодное лицо ещё ледянее. Более того, он сжал кулак.
Он скосил взгляд на свой левый кулак, и в миг моргания изо всех сил ударил им себя по совершенно невинной щеке. Всё произошло так внезапно, что я не успел остановить его. Кровь сочилась из разбитой кожи возле губы.
Мозг онемел, слова не шли, я лишь разинул рот и протянул руку. Но Го Йохан с невозмутимым видом схватил мою руку и положил себе на распухшую багровую щёку.
Этот ебанутый ублюдок. Конченый псих. Мурашки пробежали от макушки до пят. Но вопреки моему положению, Го Йохан, наконец удовлетворённый, широко улыбнулся и сказал:
— Куда пойти развлечься, говорил? Прости, повтори. Я не расслышал. Рождество услышал, но…
Если уж говорить такое, то вставал бы. Но Го Йохан продолжал смотреть на меня снизу вверх, стоя на одном колене. И улыбался с поистине невинным лицом, будто ждал похвалы.
— Чего раздуваешь из мухи слона? Просто немного испугался. — Он дословно повторил мои слова.
Мурашки пробежали по коже от этого Го Йохана. Этот парень и вправду псих? Неужели он это запомнил? Он воспроизводит те чувства, которые испытал, когда я сказал «в порядке»? Показывая мне?
Око за око, зуб за зуб. Вспомнился Го Йохан, живущий по этому принципу. «Это мой закон» — как панорамная фотография, промелькнули когда-то сказанные им слова.
Я смотрел на Го Йохана с глупым лицом. Что я могу дать этому сумасшедшему, плохому парню со своей странной любовью? Я… я дам ему. Отчаянно роясь в памяти, я вспомнил об одной мятом билете с неограниченным доступом. Больше я ничего не мог ему предложить…