В этой жизни — только друзья! Глава 108
ТГК переводчика --> BL Place
Кан Чжихан часто не мог заснуть до самого рассвета. Нам Сону, который всегда отключался словно по команде, догадался об этом по руке, что то и дело ласкала его спину, шею и лицо. Бесконечные прикосновения, будто подтверждающие присутствие перед ним, не имели намерения усыпить; скорее, казалось, они были предназначены для того, чтобы разбудить.
Поэтому, когда Нам Сону просыпался, Кан Чжихан с облегченным лицом говорил «Прости» и крепко обнимал его. Он похлопывал Нам Сону по затылку, словно приглашая снова заснуть, и как только Нам Сону снова погружался в сон, наступало утро, а Кан Чжихан уже находился на кухне.
Несколько дней подряд наблюдая за этим со стороны, Нам Сону понял, что состояние Кан Чжихана ненормально. Точно было ясно, что он страдает от бессонницы.
Усталость, что изредка читалась на нем после аварии, можно было списать на боль в месте операции, но явные признаки бессонницы, проявившиеся последние несколько дней, никак не поддавались объяснению.
Даже когда он серьезно пытался допытываться, в ответ звучало лишь: «Уже намного лучше». И правда, сегодня он спал чуть больше, чем вчера, а вчера — чуть больше, чем позавчера, но проблема абсолютного недостатка сна оставалась неизменной.
То, что человек за неделю с лишним не набирал и двадцати часов сна, — как ни посмотри, ненормально. Поэтому Нам Сону предпринял свои собственные меры. Он и подогревал молоко, чтобы напоить его, и вешал двойные блэкаут, блокируя весь свет, и даже как-то зачитывал вслух учебник объемом более трехсот страниц.
Но все эти народные методы не сработали. Кан Чжихан, казалось, наслаждался временем, когда Нам Сону что-то для него делал, и вместо того, чтобы спать, лишь держал глаза широко открытыми. На следующий день после того, как он сам свалился без сил раньше Чжихана, читая специализированную литературу, Нам Сону попробовал и другой, решительный метод. Это был план, идеально подходивший этому обнаглевшему жеребцу.
У Кан Чжихана был вид человека, изможденного усталостью, но в постели он вел себя так, словно понятия не имел, что такое усталость. Именно это и натолкнуло на идею. Если проблема в избытке энергии, то нужно просто истощить ее до предела. Поэтому в ту ночь Нам Сону принял три банки энергетика.
Вопреки решимости принимать Чжихана, пока тот не свалится без сил, в тот день первым выбывшим снова оказался Нам Сону. Поскольку Нам Сону, обычно падавший после двух-трех раз, на этот раз держался до конца и принимал его, Кан Чжихан действовал еще более неторопливо и настойчиво. Даже после того, как он сделал это сверху пять раз подряд, с безразличным лицом надевая презерватив, Нам Сону в конце концов разрыдался, и это было больше похоже на мольбу. Хотя в итоге это лишь сильнее распалило Кан Чжихана.
В тот день Нам Сону на собственном опыте познал, насколько токсично кофеин может воздействовать на тело двадцати с лишним лет. На следующий день он мучился аж до самого обеда, и после этого Нам Сону выбросил все энергетики, заполнявшие холодильник. И решил выбрать самый стандартный метод — прибегнуть к помощи лекарств.
Пусть и в малой дозе, но снотворное — это все же психоактивное вещество. В отличие от Нам Сону, который тщательно изучил лекарство на предмет возможных побочных эффектов, Кан Чжихан, казалось, не волновался о таблетках. Когда ему протянули стакан с водой и таблетку, его вопрос был лишь один:
Прием снотворного — это же не на весь день, всего на одну ночь. Не было никаких шансов, что он куда-то денется за это время. Он кивнул с выражением лица, говорившим «о чем вообще речь», и Кан Чжихан сразу же проглотил таблетку.
Действие лекарства было мощным. Когда Кан Чжихан начал клевать носом во время разговора после приема таблетки, Нам Сону воочию ощутил, насколько велика современная медицина. Уснувший вскоре Кан Чжихан даже проспал. Утром, открыв глаза и увидев, как крепко он спит, Нам Сону почувствовал невыразимую переполненность чувств.
Так наступил второй день с начала приема лекарств.
Он позвал его с тревогой в сердце — вдруг вчерашний эффект был разовым? — но ответа не последовало. По ровному дыханию было видно, что и сегодня он благополучно уснул.
— Тогда можно мне пойти домой?
Он нарочно сказал то, что Кан Чжихан ненавидел больше всего, но в ответ по-прежнему была тишина. Только тогда Нам Сону выдохнул с облегчением.
Принесенного снотворного хватало только на неделю. Но Нам Сону и не планировал давать ему больше. Возможно, проблемой было то, что последние несколько дней он безвылазно сидел в четырех стенах. Он как раз думал, что с завтрашнего дня им стоит начать вместе заниматься спортом, как вдруг Кан Чжихан поворочался.
Подбородок у него слегка, едва заметно, дрожал. Осмотрев комнату, Нам Сону осторожно приподнялся. Он решил достать плед, которым Кан Чжихан обычно укрывал его под утро. В тот миг, когда он мягко ступил на пол, стараясь не производить шума…
Услышав голос позади себя, Нам Сону застыл. Он ничего плохого не сделал, но сердце колотилось так, словно его поймали на месте преступления.
Он украдкой обернулся — Кан Чжихан лежал с закрытыми глазами. Значит, он не до конца проснулся? С неловкой улыбкой Нам Сону принес плед и накрыл им одеяло сверху.
— Показалось, что тебе холодно. Может, подогреть молока?
Ответ пришел спустя несколько секунд.
Что значит «ел»? На мгновение опешив, Нам Сону тут же прикусил свой непослушный рот. Похоже, это был разговор во сне. Кажется, вот-вот прорвется смех, и он еще какое-то время яростно кусал губы, прежде чем тихо лечь обратно.
Он всегда думал, что это несправедливо — будто только он один говорит во сне, — и вот теперь представился прекрасный шанс. О чем же все-таки бормочет Кан Чжихан? С ожиданием в глазах Нам Сону ждал, когда тот заговорит.
Прошло несколько минут, и шевелящиеся губы наконец извергли два слога. Очень тихо, но это было точно «прости». Губы Нам Сону снова искривились в улыбке от того, что Кан Чжихан вдруг извиняется.
— А? Говори, за что ты извиняешься?
Среди его хихиканья послышалось бормотание Кан Чжихана:
— …Проснется… если заговорить…
Нам Сону резко перестал смеяться. Он не понимал, что это значит, но почему-то показалось, что прежде спокойное лицо Кан Чжихана исказилось. Затаив дыхание, он сосредоточился на его словах, но разобрать смог лишь «отец» и «простите».
Выражение лица Нам Сону быстро стало серьезным. Неужели ему снится сон о родном отце? Но это было странно. Два года назад, когда Кан Чжихан рассказывал о родном отце, не было ничего особенного. То, что получил Кан Чжихан, было безразличием, а не чем-то таким, из-за чего нужно было бы умолять о прощении вот так. Кроме того, Кан Чжихан не называл родного отца уважительно «отец».
И в этот момент. Подбородок, что, казалось, слегка дрожал, начал трястись так сильно, что это было видно глазу. Кан Чжихан крепко сжал зубы и снова начал бормотать:
Растерянный Нам Сону протянул руку к его напряженной челюсти. Дрожь с лица передалась на его ладонь. Сколько бы он ни гладил его, пытаясь успокоить, дрожь под рукой не прекращалась.
Может, ему снится кошмар? Он только что смог заснуть — может, правильно будет разбудить его? Пока он раздумывал, что-то горячее упало на большой палец, который гладил его щеку.
— …Пожалуйста, дайте мне… еще хоть раз увидеть…
Кан Чжихан плакал. Он плакал. В тот миг, когда он увидел его невыразимо мучительное лицо, он понял, что нужно будить.
Он потряс его за плечо, но Кан Чжихан лишь морщился, не в силах открыть глаза. Сколько бы он ни тряс его сильнее вперед-назад, дрожь лишь спускалась на плечи.
Кан Чжихан начал часто и прерывисто дышать. Его тело, прежде расслабленно лежавшее, задеревенело, словно у человека в сильном напряжении, и он сжал оба кулака так сильно, что выступили вены, будто не в силах терпеть, не сжимая чего-то.
— Чжихан, Кан Чжихан. Проснись.
— Глаза, пожалуйста, ох… хоть что-нибудь… скажите…
Из него полился поток непонятных слов. Более того, он дышал слишком прерывисто. Словно у него паническая атака.
Разум Нам Сону опустел. Напуганный, он обхватил ладонями обе щеки Кан Чжихана. Он не мог понять, чья это дрожь в его руках — его собственная или Кан Чжихана.
И вдруг его запястье с силой схватили. Хватка была такой мощной, что не верилось, что это спящий человек. Уткнувшись лицом в его ладонь, Кан Чжихан задыхался.
— Скажите… на этот раз я… очень, я буду… лучше…
Его вид, бормочущий без конца лишь слова извинений, был словно он видел того Кан Чжихана, что резко поднялся в палате и искал его первым делом. И тогда ему стало ясно, кому адресованы все эти извинения. Глаза почему-то налились жаром. Стиснув зубы, Нам Сону шлепнул по его жалко дрожащим щекам.
Примерно на третий раз плотно сомкнутые глаза наконец открылись. Но зрачки в них по-прежнему были мутными. Глядя прямо в его испуганные глаза, Нам Сону твердо прошептал:
Он не знал, что тому снилось. Но каким бы ни было содержание кошмара, это был всего лишь сон. Произошло это или нет — это не реальность, а сон.
Кан Чжихан выдохнул прерывисто, словно человек, только что вытащенный из глубокой воды. Наблюдая, как в затуманенных зрачках постепенно проступает его собственное отражение, Нам Сону нежно погладил его распухшие щеки. В такт этому жесту дыхание Кан Чжихана тоже постепенно выравнивалось.
Оглавление
Полностью готовый перевод с экстрами на бусти ⟹ Тык