В этой жизни — только друзья! Экстра 3. Часть 1. Кан Чжихан

Отчаянно пытаясь затолкать Нам Сону в ванную, я вышел и увидел заправленную с утра кровать. Вид белого постельного белья напомнил мне о его теле, и я осознал, что нахожусь не в своем уме. Пожалуй, сегодня нельзя позволять Нам Сону спать на кровати — и я тут же притащил из гостиной один стул. Решил, что если стульев будет два, то уж он как-нибудь сядет на стул, а не на кровать.

Возможно, из-за его постоянных жалоб на гусениц, у меня возникла иллюзия, что у меня по груди ползет гусеница. Я грубо потер футболку, но ничего не вышло — лишь несчастная грудь покраснела, а щекочущее ощущение никуда не делось.

Нам Сону ушел домой, но то, что он оставил после себя, снова витало в комнате. На этот раз это был не запах, а голос. Не знаю, почему то, как я просто объяснил решение одной задачи по английскому, так врезалось в память, но тот разговор, когда он говорил со мной как будто ругая, постоянно всплывал в голове. И следующий за ним диалог тоже.

Вопрос о том, был ли его давний возлюбленный мужчиной, вырвался совершенно невольно. Но в тот миг, когда на его всегда безмятежном лице промелькнула растерянность, я интуитивно понял — да, мужчиной.

Меня не тошнило от мысли, что он встречался с мужчиной. Хоть он и смотрелся хорошо с девушкой, но представить его рядом с парнем тоже не составляло труда. Больше мне было любопытно другое.

«Но это действительно не для меня. Быть столько лет с одним человеком».

С кем же он так долго встречался?

С большой вероятностью… похоже, с кем-то старше. Нам Сону, который относился к взрослому ученику третьего класса старшей школы как к ребенку, вряд ли бы стал встречаться с ровесником. Раз он сказал, что его идеал — высокий, значит, тот, наверное, тоже был высоким.

А насколько высоким должен быть человек, чтобы Нам Сону счел его «высоким»? Выше меня? Но если они так долго встречались, то сначала дружили, а потом кто-то признался? Кто сделал первый шаг? Нам Сону? И что он сказал? А когда встречаешься, что обычно делают вдвоем?

В тот момент, когда я осознал, как далеко зашли мои мысли, расползающиеся как акварельная краска, мне стало до смешного нелепо. И еще нелепее был тот образ, что внезапно всплыл следом за этими мыслями. Белый силуэт в душевой кабинке и ощущение кожи, от прикосновения к которой пальцы непроизвольно сжались, хотя я лишь слегка дотронулся. Когда этот образ снова всплыл перед глазами, я резко сел.

Блуждающий в пустоте взгляд переместился на часы на стене. Казалось, я полежал совсем недолго, а уже была глубокая ночь. Чтобы сделать домашнее задание, которое дал мне Нам Сону в школе, нужно было поспать.

Я снова лег и натянул одеяло на лицо, и видения, мерцавшие в поле зрения, словно рассеялись. Я сознательно закрыл глаза и отрезал себя от мыслей. Я пытался силой заставить себя уснуть и принялся считать овец, которых никогда в жизни не считал, и голос Нам Сону, что не собирался исчезать у изголовья кровати, постепенно стал нечетким.

Но вторжение продолжалось даже во сне.

Нам Сону сидел в комнате в том же виде, что и днем. На его нытье: «Почему нельзя лечь на кровать?» — я сказал: «Не ложись в той одежде, в которой был на улице». Тогда он, словно поняв, снял рубашку школьной формы. Потом забрался на кровать и спросил, нужно ли снять и футболку под ней.

Я не ответил, и тогда Нам Сону изобразил загадочную улыбку и начал снимать одежду слой за слоем. Каждый раз, когда одежда падала на пол, его едва уловимый мыльный аромат становился гуще. И потом…

Неловкость, которую я испытал, проснувшись, было невозможно выразить словами. Я тупо уставился на простыню, и тут меня внезапно охватил ослепительно белый образ, витавший всю ночь. Я резко встал, умылся холодной водой и первым делом постирал постельное белье. Я подумал, что хорошо, что дома никого не было.

А потом сразу же вышел и поехал на мотоцикле. Только примерно через два часа, остыв, я смог поехать в школу.

В тот день я не собирался звать Нам Сону к себе. Я не сумасшедший, чтобы впускать его в комнату. Но после уроков Нам Сону как ни в чем не бывало пришел ко мне домой и начал хныкать, чтобы я позволил ему полежать на кровати. Совершенно безбашенный.

Чтобы остановить сцену, самовольно прокручивающуюся в голове, я включил кондиционер на полную мощность, и Нам Сону шмыгнул носом. Тогда мне представилось его лицо, плачущее и шмыгающее носом, и учиться стало совершенно невозможно. Слова Нам Сону о том, что я должен быть благодарен ему за помощь с учебой во время экзаменов, в тот день совсем не находили отклика.

Более того, Нам Сону с видом полного неведения сосал мороженое. Каждый раз, когда его губы шевелились, длинная палочка мороженого исчезала во рту, а его щеки, покрытые пушком, раздувались и сдувались.

И почему именно мороженое, блядь… 

Я кое-как поднял взгляд и увидел его опущенные глаза и густые ресницы, покрывавшие их. Я и раньше знал, что для парня у него длинные ресницы, но я не мог отвести взгляд от того, как они трепетали каждый раз, когда он моргал.

— Что? Хочешь откусить?

Я смотрел на его бледное лицо, думая лишь о том, чтобы выгнать его, как вдруг Нам Сону протянул мне то, что только что облизывал. Растаявшее мороженое, которое помещалось в его маленьком рту, было из тех, на которые я обычно и смотреть не стал бы. Хотя, поскольку Нам Сону ел его так охотно, я заказал целую коробку, но, попробовав один раз, сразу же выбросил.

Однако мороженое, которое протянул Нам Сону, было не таким на вкус, как я помнил. В отличие от того времени, когда я не чувствовал никакого вкуса, сейчас сладкий вкус, заполнивший рот, заставил меня непроизвольно сморщиться.

— Вкусно, правда? Цвет, конечно, как у желудя, немного странный, но когда начинаешь есть, понимаешь, что лучше мороженого нет.

Сказав так, Нам Сону облизал тыльную сторону руки. Его ярко-красный язык слегка коснулся нижней губы и исчез, и тогда я увидел, как кадык под ней двинулся. Так я откусил еще раз от мороженого, которое меня совсем не интересовало.

Пока холод проникал в рот, казалось, что бесполезные мысли утихают. Липкая сладость, оставшаяся во рту, уже не ощущалась в тех местах, которых не касался рот Нам Сону, но я механически продолжал откусывать и глотать.

— …Эй. Хватит, ешь.

В тот момент на его белое запястье упала коричневая жидкость. Я молча смотрел, как она стекает, оставляя прозрачный след, и вдруг меня осенила мысль. Разве он не облизал то, что упало на его руку? Значит, и это тоже можно лизнуть.

Конечно, я не стал делать ничего подобного на самом деле. Чтобы прогнать глупые мысли, я включил кондиционер на полную мощность. И уже было все равно, если Нам Сону снова шмыгнет носом. Показалось, что нужно умыться холодной водой или что-то в этом роде, поэтому, передав Нам Сону салфетки, я зашел в ванную. Но когда я вышел из комнаты, Нам Сону уже без слов ушел домой.

Я оставил пропущенный звонок и написал сообщение, но телефон молчал до следующего утра. В этом не было ничего необычного. Вообще, Нам Сону не любит общаться, поэтому часто бывало, что он видел сообщение, но игнорировал его. Однако поведение, которое он продемонстрировал на следующий день в школе, было совершенно определенным.

Он избегал меня. Меня.

Нам Сону покидал свое место сразу после звонка и исчезал куда-то на каждой перемене. И это было не все. Если наши взгляды случайно встречались, он быстро отводил глаза, и после этого почти никогда не смотрел в мою сторону.

Я уставился на его пустое место, которое оставалось таким до самого начала уроков, и размышлял. Он что, пронюхал? Догадался, какие фантазии я о нем строил? Я перебирал в памяти, не выдал ли я себя как-то, но никаких догадок не было. Кроме того, если бы он узнал о таком по своему характеру, он должен был бы не избегать меня, а устроить скандал с руганью.

Тогда почему?

Уже завтра начинались каникулы. Дни, когда мы могли видеться в классе без всякой причины, заканчивались сегодня. С мыслью, что так оставлять нельзя, я схватил Нам Сону, который пытался сбежать сразу после окончания занятий. Как и ожидалось, Нам Сону даже не смотрел в глаза, и его холодный голос заставил меня ощутить возникшую стену — это не просто избегание.

У Нам Сону всегда была эта стена. Я не мог сказать, что не знал о ней. Его умение соблюдать границы было даже тем, чего я хотел, и исходящее от этого равнодушие было комфортным. Но сейчас это было очень неприятно.

— Я ждал тебя. Это ты ничего не сказал.

Меня бесило, что он до конца так и не посмотрел на меня. Его уходящая спина, словно говорящая, что он сказал все, что хотел, его фигура, уходящая не оборачиваясь — в тот момент, когда это отпечаталось на сетчатке глаза, что-то болезненно сдавило горло.

В уме я понимал, что сейчас не лучшее время для разговора. Что лучше сначала дать друг другу время. Но почему-то казалось, что нельзя отпускать Нам Сону вот так. Снаружи лил проливной дождь, все было расплывчатым, как в тумане, и Нам Сону, шедший туда, казалось, вот-вот исчезнет.

У меня не было времени размышлять о причине этой ненормальной тревоги. Я отшвырнул зонт Нам Сону, и только тогда он обернулся.

— Как ты до сих пор прожил с таким характером?

Я на мгновение застыл, увидев незнакомую едкую улыбку, но это было лучше, чем если бы он, как раньше, не смотрел на меня. Нам Сону продолжал злиться. Незнакомое выражение лица и незнакомый голос явно изливали гнев, но почему-то я чувствовал тоску. Даже просто смотреть на то, как он злится, было радостью.

Почему я испытываю такие чувства только к Нам Сону? Чтобы найти ответ, я пристально смотрел на Нам Сону, но его промокший под дождем, растрепанный вид вызывал лишь мысли о том, что он прозрачный, влажный и красивый, как несколькими днями ранее в ванной. Прежде чем я мог определить эти незнакомые чувства, мое тело двигалось само.

— Ты сейчас что, что сделал, зачем...

Побелевший было Нам Сону покраснел. Не розовый цвет, просвечивавший на локтях из-под школьной формы, а его лицо пылало, как ярко-красная спелая хурма, готовое вот-вот лопнуть.

В глазах Нам Сону читалось не презрение. Его влажные глазные яблоки, казалось, скорее просили повторить еще раз. Я знал, что это безумная мысль, но в тот миг, когда я увидел, как его зрачки мелко дрожат, я уверился. Дрожь Нам Сону, смятение, полное растерянности, подожгло меня.

Я знал, что его нежная кожа краснеет от малейшего усилия, но не мог остановить себя от того, чтобы сжать сильнее. Пушок на затылке, что умещался в моей ладони, встал дыбом и щекотал ладонь. Эта частая и влажная текстура была похожа на губы, и я притянул его губы еще ближе.

⟹ Следующая глава

⟹ Предыдущая глава

Оглавление