В этой жизни — только друзья! Глава 30
ТГК переводчика --> BL Place
Когда звуки шагов стихли, Нам Сону приподнял верхнюю часть тела. Смахнув прилипшие к затылку травинки, он посмотрел в ту сторону, куда ушел Кан Чжихан, и вдалеке мелькнула его спина.
«Кто бы мог подумать, даже на прогулку к Хангану с Кан Чжиханом довелось съездить».
В прошлой жизни Кан Чжихан терпеть не мог, когда Нам Сону садился за руль. Он говорил: «Если хочешь водить — води лучше мою», — и даже сделал для него дополнительный ключ, но машина Чжихана была квадратной и неуклюжей, как ящик, и Нам Сону она лично не нравилась. Машина, больше похожая на грузовик, не подходила для поездок на работу.
Он вспомнил затянувшуюся холодную войну, когда Чжихан поймал его на том, что тот не носит с собой тот самый ключ. Вспомнив то упрямое лицо, Нам Сону вдруг усмехнулся. Этот парень и тот парень — упрямство у них было одинаковое.
От звука вибрации взгляд Нам Сону упал вниз. Мобильный телефон Чжихана был в то время редкостью — смартфон. Сообщение от матери, всплывшее на экране, даже по первым словам дышало любовью. Нам Сону уставился на экран, а потом потянулся к телефону.
У него не было привычки подглядывать в чужие сообщения. Честное слово, это было простое, чистое любопытство. Например, как Чжихан его сохранил в контактах.
Имя контакта было пресным до безвкусицы. Может, потому что оно было слишком пресным, его пальцы сами собой задвигались. В телефоне с предустановленными приложениями взглянуть было не на что, кроме «Заметок».
Руководствуясь любопытством, он нажал на желтый значок заметок.
Заметок было немного: список не запоминающихся английских слов, конспект того, как когда-то в пристройке Нам Сону составлял для Чжихана план обучения, и текст, похожий на рецепт рисовых шариков с тунцом. Глядя на эти неожиданно безобидные заметки, он почувствовал себя отбросом за то, что подглядывает.
Но среди этих безобидных заметок была одна, выбивающаяся из общего ряда.
Перечисленные ниже действия казались словно выдранными откуда-то.
Нам Сону поспешно погасил экран и отшвырнул телефон подальше. Потом, словно ничего не произошло, плюхнулся обратно на землю.
Голубое небо, которое еще мгновение назад вызывало столько чувств, теперь даже не воспринималось глазами. Бессмысленно уставившись в пустоту, Нам Сону закрыл глаза, словно пытаясь отрезать поток ненужных мыслей.
Кажется, от того куска соли, съеденного ранее, во рту пересохло.
Сухой воздух обжигал кожу, казалось, она вот-вот треснет. От непонятной боли он с трудом приподнял веки и увидел ослепительно белый потолок.
Необъяснимое чувство дежавю заставило его медленно моргнуть.
Кап, кап, кап. Ритмичный звук капель по-прежнему наполнял безмолвное пространство.
Он потерял чувство времени. Это было похоже на чувство оторванности от реальности, парения, или будто он заглядывал в воспоминания, скрытые под сознанием.
С трудом опустив взгляд, он впервые увидел цвет в этом полностью белом мире. Предметы у окна поражали своей неестественной яркостью. Корзина с фруктами, ваза с цветами, рамка для фото… Все они так не подходили к этому стерильному пространству, что возникло чувство, будто он подглядывает за чужими вещами.
Теплый ветерок колыхнул волосы. Пряди, щекочущие кожу, были мягкими, будто он только что вышел из душа.
Это было странно. Он не мог пошевелиться, но почему-то не чувствовал ни малейшей липкости, будто только что помылся.
В пространстве, где время, казалось, остановилось, раздался внезапный шум.
Будто упал стул. Кто-то, похоже, поспешно поднялся. Звук был у изголовья, но голова не поворачивалась. Однако он ясно почувствовал, как ветерок колыхнул застывший воздух вокруг.
Вместе с этим ветерком чья-то рука крепко схватила его. Хватка была такой сильной, что все его ощущения сосредоточились на этом месте. Тепло ладони, обхватившей его руку, было чужим. Почему-то захотелось вырваться. Но иссохшие пальцы продолжали безостановочно гладить его тыльную сторону ладони. Отчаянно, словно это было все, что они могли сделать, и это сводило с ума.
У самого уха что-то загудело. Казалось, слышались слова, но то ли уши оглохли от недавнего шума, то ли звуки слились в назойливый гул, который только отдавался в ушах.
Он резко почувствовал усталость. Но в тот миг, когда в периферии зрения мелькнул расплывчатый силуэт, по всему телу, как плесень, расползлась реакция отторжения.
Не хочу, чтобы видели. Такая мысль мелькнула невольно. Глаза закрылись, словно стирая существование перед собой.
Тогда же нахлынула непостижимо глубокая тоска. Он не хотел оставаться здесь ни секунды.
Ощущения во всем теле отключались одно за другим, будто выбивало пробки. Чужеродное пространство и знакомый силуэт, монотонный звук аппаратуры сквозь назойливый гул, горячая вибрация, ощущаемая кожей, и… две руки, отчаянно сжимающие его, словно в молитве.
С этим сухим теплом как последним ощущением мир вновь погрузился во тьму.
Он чувствовал себя пылинкой, парящей в космосе. Казалось, он провел в этом ощущении довольно долгое время.
Что-то защекотало тыльную сторону ладони.
Что-то скользило по выпирающей косточке и поочередно сжимало и разжимало каждый палец. В отличие от той грубой и сухой хватки, это было щекочущее ощущение.
Когда он открыл глаза, небо по-прежнему было голубым. В легком оцепенении Нам Сону безучастно наблюдал за плывущими облаками. Казалось, он видел очень яркий сон, но ощущения, передаваемые этим местом сейчас, были более реальными, и почему-то он почувствовал облегчение.
Повернув голову, он увидел сидящего Кан Чжихана. Тот, положив руку на колено, возился с чужой рукой.
— Показалось, что тебе снится кошмар.
Черный взгляд, устремленный на руку, обратился к нему. Чжихан легко отпустил руку, которую держал.
— Когда я так делал младшему брату, ему становилось лучше.
Тот самый младший брат, которого так любил Чжихан, брат с большой разницей в возрасте. Но нигде в доме Чжихана нельзя было найти следов жизни маленького ребенка.
Раньше Нам Сону просто предполагал, что тот живет отдельно — может, из-за учебы за границей или развода родителей. Он считал, что раз это деликатная тема, то невежливо спрашивать. Из-за этой неуклюжей деликатности только сейчас он понял, кто был этим братом.
«Настоящая» семья министра, показанная в телепрограмме. И любимый поздний сын в этой семье. В отличие от того ребенка, на которого были направлены все прожекторы, Нам Сону представил Чжихана, росшего в тени, бесцветным. Его захлестнули гнев и отвращение к министру.
Но это были лишь мимолетные чувства. За быстро угасшими эмоциями осталась долгая, горечью пропитанная тяжесть. Особенно когда он вспоминал того ребенка, который получил любовь, предназначавшуюся ему, и Чжихана, который просто любил и лелеял этого ребенка. Горло, сглотнувшее множество слов, мелко дрожало.
— А ты не спрашиваешь, есть ли у меня брат.
В обычной ситуации он так и сделал бы. «О, значит, есть брат, живущий отдельно», — и прошел бы мимо. Зная себя хорошо, Нам Сону почему-то выдал ответ, показавшийся ему похожим на оправдание:
— Не знал, можно ли спрашивать.
Чжихан криво усмехнулся, прищурив один глаз. Возможно, потому, что он невольно подсмотрел в его семейные дела, это лицо не казалось просто улыбающимся. Вместо того чтобы отшутиться, как обычно, Нам Сону крепко сжал губы. И, в отличие от прошлой жизни, задал вопрос:
— Зачем ты тогда подрабатывал?
Тот вопрос, на который он не услышал ответа в день, когда их заперли в пристройке.
У Сону было свое правило. Если при первом вопросе человек показывал, что хочет избежать ответа, он не допытывался дальше. Это была его собственная форма такта. Предполагая, что на то должна быть причина, он больше никогда не поднимал связанные темы.
— Почему ты хочешь выбрать высокооплачиваемую специальность?
Но сейчас все было иначе. Казалось, нужно спросить. И, возможно, это была иллюзия, но ему показалось, что Чжихан ждет, чтобы его спросили.
Чжихан возился с пакетом, купленным, видимо, в магазине. В нем были знакомое мороженое и желейные конфеты в виде персиков. Перебирая упаковку уже растаявшего мороженого, Чжихан заговорил.
История семьи Чжихана, услышанная из его уст, была именно такой, как он и предполагал.
Министр не скупился на финансовую поддержку женщине, растившей его внебрачного сына. Но это было не ради сына, а ради самого министра. Чжихан сказал, что понял, что это были «деньги за молчание» под видом алиментов, когда осознал, что его биологический отец ни разу не пришел проведать его родную мать.
— Поэтому если тратить деньги, которые присылает тот человек…
Чжихан на мгновение замолчал. Можно было догадаться, что он хотел сказать дальше, даже не слыша этого.
Казалось бы, все рушится. Самоуважение, чувство справедливости, сомневающееся, действительно ли это ради блага его матери — все.
Позиция, дающая не просто экономическую состоятельность, но и социальный статус. Вот почему Чжихан выбрал профессию врача. Чтобы его мать не зависела от денег биологического отца, чтобы ни его мать, ни его самого не могли презирать — он старался изо всех сил.
После рассказа между ними повисло короткое молчание. Нам Сону изо всех сил старался не брать руку Чжихана. Тыча кончиками пальцев в невинную ладонь, он спросил:
— Ты же бросил подработку. Чем сейчас занимаешься?
Ему было неловко за те упреки «иди лучше учись», которые он делал, не зная обстоятельств. Но лицо Чжихана, казалось, ничего не выдавало, он лишь слегка улыбнулся.
— Сколько же может накопить старшеклассник?
Внезапно вспомнились слова Пак Гюхёна, сказанные на одной из попоек. Почему сейчас пришла на ум та пьяная жалоба, похожая на каприз: «Твоя забота похожа на безразличие»? И в ответ, как эхо, вертелись слова Чжихана «а разве не интересно?», словно песок, попавший в ботинок.
И поэтому Нам Сону решил впервые отбросить эту самую «деликатность».
Оглавление
Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык