В этой жизни — только друзья! Глава 48

Как и сказал Кан Чжихан. На детской площадке, в час заката, Кан Чжихан произнес те самые слова: «Пока ты не бросишь меня первым, нам не придется расстаться». Глядя сейчас в его такие же черные и ясные глаза, Нам Сону с горечью подумал про себя:

И на этот раз это я произношу эти слова.

Так много всего отличалось от того времени. Кан Чжихан смотрел прямо в глаза, а не в сторону, и вместо притворного безразличия он протягивал красочный букет. Но было кое-что еще более заметно отличавшееся.

Тогда горло не царапало так сильно, когда произносил слова о расставании. Не подступала тошнота, от которой, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. Не кололо острой болью под ложечкой, словно воткнули шип.

— Что ты сказал?

Кан Чжихан сморщился и рассмеялся, словно услышал нечто странное. Увидев его лицо, полное уверенности, что он ослышался, Нам Сону повторил:

— Давай расстанемся.

Это было заявлением и самому себе. Глядя на это выражение лица, он говорил это своему слабому «я», которого тошнило, словно от укачивания.

Кан Чжихан больше не смеялся.

— Почему?

Ответов на вопрос «почему» он подготовил несколько. Чтобы сосредоточиться на учебе. Чтобы уехать за границу к родителям. Или просто потому, что ты мне разонравился. Придумывая их, он сам горько усмехался. Причины расставания не могли быть такими ничтожными.

Поначалу он думал, что делает это исключительно ради Кан Чжихана. Я беспокоюсь о Чжихане, который останется один после моей смерти. Я не хочу, чтобы он пережил потерю близкого человека дважды. Он утешал себя, что расставание — это путь ради Чжихана.

Но вскоре он понял, что это противоречие. Расстаться ради другого? Нам Сону хорошо знал, что он не настолько великодушен. Причина расставания с Кан Чжиханом была не в Чжихане, а в нем самом.

Его чувства к Чжихану раздулись до такой степени, что стали невыносимы, и казалось лучше просто взорвать их, прежде чем унестись в пустоту. Парить в воздухе, не касаясь земли ногами, — это и была сама тревога, никогда не зная, когда он может упасть.

Короче говоря, он убегал от страха. Приняв эту эгоистичную и жалкую правду, он почувствовал облегчение.

Нет смысла смотреть фильм до конца, если уже знаешь развязку.

— Отвечай.

— …

— Почему мы должны расстаться?

Потому что я так сильно тебя люблю, что мне страшно.

Такой дурацкий ответ он не мог произнести. В расставании нельзя было оставлять ни капли сожаления или возможности. Поэтому он просто вернул самый чистый и безответственный ответ.

— Разве нужна причина?

— Что?

— Потому что я хочу расстаться.

Ведь на вопрос, почему я тебе нравлюсь, ты тоже ответил «просто так». Так что просто прими это.

С этой эгоистичной мыслью он посмотрел на него.

От такой наглости Кан Чжихан иронично усмехнулся. Он долго смотрел на Нам Сону, а затем холодно спросил:

— Ты ждал, чтобы сказать это?

Бутоны цветов, смотревшие в небо, теперь были опущены к земле. Пока он смотрел, как несколько лепестков падают на снег, Кан Чжихан понизил голос, словно требуя ответа:

— Чтобы сказать нечто подобное?

— Да. Мне нужно уходить.

— Куда? Мы еще не закончили разговор.

Кан Чжихан резко приблизился, словно не оставляя ни малейшего пути к отступлению. Даже на таком близком, почти угрожающем расстоянии, Нам Сону не дрогнул и смотрел ему прямо в лицо. Его лицо, лишенное какого-либо оттенка, как бледная кожа, казалось не просто бесчувственным, а бездушным.

Лицо Кан Чжихана медленно исказилось. Выражение, застывшее с трещиной, казалось шатким, словно разобьется от малейшего прикосновения.

— …Потому что я тебе мешаю?

Если подумать, в этой жизни всегда Чжихан первым нарушал молчание. Нам Сону видел, как его собственный образ из прошлого накладывается на нынешнего Кан Чжихана — всегда говорящий первым, чтобы разрядить неловкое молчание, чтобы услышать голос другого хоть немного больше, чтобы взгляд другого задержался на нем хоть на мгновение дольше.

—  Если из-за вступительных экзаменов, я позабочусь, чтобы не мешать. Можешь мне даже не звонить. Я могу подождать.

Нам Сону крепко зажмурился. Он скорее надеялся, что Чжихан разозлится, как раньше, он не хотел видеть его таким.

— Или дело в Ким Джэу? Что этот ублюдок сказал тебе тогда?

Несмотря на ответ, что причина не нужна, Кан Чжихан продолжал искать ее. Казалось, он не остановится, пока не услышит убедительную причину. Когда Нам Сону поднял тяжелые веки, Чжихан на мгновение показался двойным, а затем слился в одного.

… Меня тошнит.

Его голос, окрашенный усталостью, прозвучал как вздох:

— Я же сказал, хочу расстаться. Почему ты не понимаешь слов?

— Вот я и спрашиваю, почему ты хочешь расстаться.

— Почему ты такой бестолковый? Из-за тебя я завалил выпускные экзамены, и мне даже противно на тебя смотреть. Теперь тебе ясно?

Когда он выпалил это, Кан Чжихан заметно напрягся. Он крепко сжал губы, словно потеряв дар речи, но затем произнес уверенным голосом:

— Не ври.

— …

— Ты же не такой человек.

Это была уверенность в Нам Сону. Даже если возникало недопонимание, в глазах Кан Чжихана отражалась непоколебимая вера в то, кем был Нам Сону как личность. В тот миг, когда он встретился с этими черными как смоль глазами, такими глубокими, что он не мог постичь их дна, Нам Сону почувствовал, как внутри него что-то ломается. Он отчаянно опустил взгляд.

Земля теперь была ровно покрыта снегом. Снежинки осели на упавших лепестках цветов. Лепестки, несмотря на падение, казалось, таяли снег, словно впитывали его. Как будто бунтовали против снега, который все пытался их скрыть.

От прикосновения руки, стряхивающей снег с плеча, навернулись слезы. Лучше бы он оставил снег лежать, но Чжихан был по-прежнему ненужно теплым даже в момент расставания.

Несколько раз сглотнув, Нам Сону произнес самую подлую ложь.

— Я уезжаю в Финляндию.

Выражение лица Кан Чжихана быстро потемнело. Увидев намек на то, что он в какой-то мере ожидал этого, стало ясно, что он действительно зациклился на том телефонном разговоре с родителями Нам Сону.

—  …Ты говорил, что не поедешь.

— Прости. Обстоятельства изменились.

Рука, лежавшая на плече, сжалась сильнее. Под безмолвным давлением посмотри в глаза и скажи Нам Сону медленно поднял голову. Чжихан поймал его взгляд и спросил:

— Когда ты вернешься?

— Не знаю. Может, через несколько лет?

— Ничего.

Когда Нам Сону посмотрел на него вопросительно, Кан Чжихан попытался улыбнуться.

— Я же сказал. Я могу ждать.

— …

— Я буду приезжать на каждых каникулах. Говорят, в университете каникулы длинные.

— Говори нормально.

— Почему это ненормально? Разве мы должны расставаться только из-за того, что далеко?

Казалось, Чжихан считал Финляндию чем-то вроде пригорода. Делая вид, что не замечает тревоги за натянутой улыбкой, Нам Сону поправил его:

— Нет. Мы действительно расстаемся.

— Я не могу расстаться.

Ответ последовал без малейшего колебания. В этой, казалось бы, бесконечной перепалке Нам Сону тихо вздохнул.

— Кан Чжихан. Помнишь? Я еще не использовал свое право на желание.

Когда он напомнил о договоре, заключенном на сентябрьских пробных экзаменах, лицо Чжихана стало растерянным. Это было ужасно подло, но выбора не было. Раз он упорствует, отказываясь расставаться, то и ему придется упереться так же.

— …И это твое желание? — язвительно спросил Кан Чжихан.

Он понимал, как должны были прозвучать для него эти слова — не «давай расстанемся», а «пожалуйста, давай расстанемся». Нам Сону нарочито устало вздохнул, и Чжихан сжал кулак. Прекрасно упакованный букет уже был измят и помят внутри.

— Ты.

Когда Нам Сону снова поднял глаза на голос, прозвучавший как выдох, он задержал дыхание.

— Ты действительно жесток.

Красные, налитые кровью глаза смотрели на него, полные слез, готовых вот-вот упасть. В тот миг, когда он увидел зрачки, выражавшие не столько обиду, сколько боль, по иронии, в его собственных глазах стало горячо.

— Ты вообще не хочешь меня видеть?

Нам Сону сильно прикусил нежную кожу внутренней стороны губы. Нельзя было давать слабину. Сейчас нужно было быть еще решительнее. Чтобы все чувства отвалились разом.

— Наверное, так и есть.

— …

— Честно говоря, твоя реакция сейчас… немного чрезмерна. Мы ведь встречались не так уж долго, и я, честно говоря, не понимаю, почему ты так себя ведешь.

Кан Чжихан был еще молод. Сейчас ему кажется, что мир рушится, но когда он встретит больше людей, то поймет, как узок был его мир. Нужно было оборвать эту связь как можно скорее, чтобы он запомнил меня лишь как мимолетную встречу.

— Так бывает поначалу, позже ты и сам поймешь. Жизнь устроена так, что иногда неизбежны такие расставания.

— Не говори так.

Кан Чжихан был в таком состоянии, что невозможно было понять, злится он или умоляет. Нам Сону стало так не по себе, что он хотел уйти немедленно. Поэтому он, в конце концов, выпалил подлую фразу:

— Не веди себя как ребенок.

Сказать «не веди себя как ребенок» всего лишь девятнадцатилетнему парню!Когда-то он жалел Чжихана, что тот слишком рано повзрослел, а теперь сам говорит такую чушь. Он чувствовал себя настоящим отбросом.

Когда он отверг всю искренность этой одной фразой, Кан Чжихан больше ничего не сказал. Увидев его горькую усмешку, Нам Сону почувствовал, как его сердце немного облегчилось.

Это лицо было лучше, чем то, что было раньше.

⟹ Следующая глава

⟹ Предыдущая глава

Оглавление