В этой жизни — только друзья! Глава 56
ТГК переводчика --> BL Place
— Ну, слышал, операция прошла хорошо, экстубацию провели сразу же… Зрачки реагируют, гидроцефалии нет… И возраст молодой, так что прогноз по всем пунктам хороший. Поэтому, как я понял, его перевели в общую палату…
Значит, слова о том, что операция прошла успешно, не были ложью. Силы покинули Чжихана. Все было так, как и говорил Ли Минсу. Нам Сону находился в таком состоянии, что проснуться прямо сейчас для него не было бы чем-то из ряда вон выходящим.
— …Тогда почему же он не просыпается.
Этот бормочущий вопрос, больше похожий на разговор с самим собой, заставил Ли Минсу опустить голову, будто он совершил преступление.
— Это, конечно, не нам решать… но вы же и сами знаете, хён. Нет области более непокоренной, чем мозг. Вообще-то… Хм, я все думал, стоит ли вам это говорить… Но, кажется, все же стоит. — Он, изучая лицо Кан Чжихана, немного помедлил, но затем заговорил: — Он сказал, что странно, что пациент не просыпается. Профессор Пак, я имею в виду.
Профессор Пак, которого знал Кан Чжихан, не был человеком, говорившим о чем-то неопределенном.
— Он сказал, что пациент, кажется, утратил волю… будто отказывается просыпаться… Или что-то в этом роде… Точно, что же он сказал… Ах!
— Он сказал: «Кажется, он выбрал не просыпаться».
Этого не могло быть. Нам Сону не был настолько слаб, чтобы выбрать смерть. Хотя у него и была чувствительная, ранимая сторона из-за своей душевности, его стержень был тверже и крепче, чем у кого бы то ни было.
Но через несколько секунд Чжихан понял, что упускает что-то.
Ранимый, но крепкий. Если поменять порядок слов в предложении, получалось: крепкий, но ранимый.
— Это действительно очень деликатно — говорить такое членам семьи… Ведь сами понимаете. Говорить такое людям, которые ждут, когда он проснется. Поэтому я и подумал, не было ли у него чего-то… психологически тяжелого перед аварией?
— Родственники только и твердят, что такого не может быть… Но ведь по-настоящему тяжелые вещи обычно не рассказывают семье. Особенно если это проблемы с деньгами или с возлюбленным.
— Пусть даже объективно это не было чем-то грандиозным, кто знает. Страдание ведь всегда субъективно. А в бессознательном состоянии человек, так или иначе, становится более уязвимым, и я, сколько ни думал, все свожу к какому-то недавнему поводу… Хён?
Но ведь Нам Сону, когда говорил о расставании, улыбался.
…Или нет? Теперь то лицо стало расплывчатым. Лицо, которое он видел у входа, казалось, выглядело немного печальным. Нет… нет, это же был не настоящий Нам Сону. Это была лишь галлюцинация, увиденная в тот миг безумия, когда он остался один в опустевшем доме. Настоящий Нам Сону ушел, улыбаясь с облегчением. Не оглянувшись ни разу.
На мгновение он допустил глупую ошибку. Подумал, что, мол, из-за расставания с таким ничтожеством, как он, Сону так тяжело, что он не просыпается.
Дело было не в том, что Нам Сону тяжело из-за расставания с Кан Чжиханом. Он устал от того долгого времени, что провел с человеком по имени Кан Чжихан.
Вот почему он выбрал не просыпаться.
— Эм… Простите. Но я подумал, что раз уж вы как старший… Хён? Хён, вы же не такой человек.
Что значит «такой человек»? — Кан Чжихан криво усмехнулся. Он мог представить, к какому типу людей относил его младший коллега «человека по имени Кан Чжихан». Человек, близкий к машине, который, невзирая на рыдания или падения в обморок родственников пациента, говорит о наихудшем сценарии, призывая смотреть правде в глаза. И вот такой человек вдруг плачет — вот почему у него такое выражение лица.
Мысль вытереть лицо не приходила. Он уже знал по недавнему опыту: слезы высохнут сами. Значит, незачем их стирать. Кан Чжихан прошел мимо замершего в замешательстве Ли Минсу и вышел в коридор.
В палате был виден силуэт спины матери Нам Сону. Похоже, она заступила на «дежурство», пока он был без сил. Он долго смотрел на нее, с ее добрым лицом, так похожим на лицо Сону, как она без умолку разговаривала с сыном, а затем развернулся и ушел.
Он больше не был уверен, что оставаться рядом с Нам Сону — это то, что нужно самому Нам Сону. Но он не мог просто наблюдать за ним издалека, пока тот не просыпался.
Нелепо, но в тот момент ему пришла на ум маленькая подвеска.
Он любил и уважал мать, но не верил в те нелепые истории, которые она любила рассказывать. Он не считал ее работу бессмысленной. Он знал, что иногда людям нужны суеверия, и что у них нет другого утешения. Просто разница между ними и им заключалась в том, знаешь ли ты, что суеверия не могут изменить реальность, или не знаешь.
Он верил в медицину больше, чем в молитвы, доверял вероятности больше, чем желаниям. Чем больше пациентов он спасал собственными руками, тем крепче становилась эта вера, подобно неприступной крепости.
Но сейчас эти руки ничего не могли сделать.
Поэтому он и подумал, что нужно найти оставленное матерью ожерелье.
Он вышел из здания и поймал такси. Это был его первый глоток уличного воздуха за несколько дней, но он ничего не почувствовал. Глядя на быстро меняющийся пейзаж за окном машины, Кан Чжихан осторожно вспомнил историю, которую рассказывала его мать.
«Слышал ли ты о законе Джули?»
Это были первые слова матери после долгой операции.
Последний класс старшей школы. Тогда он знал только, как бездумно зарабатывать деньги, и подрабатывал до поздней ночи. Он выбрал доставку не только из-за высокой оплаты, но и потому, что ему нравилось это ощущение — мчаться навстречу ветру.
Даже накануне пробного экзамена он поехал прямо на работу, не заезжая домой. Не зная, что его мать лежит без сознания одна дома. Момент, когда он обнаружил мать, упавшую в гостиной, был до сих пор незабываем.
После того дня состояние матери резко ухудшилось. Но сама она, напротив, казалась спокойной. Более того, она выглядела отрешенной, словно человек, что-то понявший.
С этим непостижимым выражением лица она и сказала это — знает ли он закон Джули? Когда он, проснувшись, вдруг спросил, что это за чепуха, последовал ответ, который он слышал уже до боли знакомо:
«Говорят, это закон, по которому все, чего страстно желаешь, сбывается».
«Говорят, это правда. Раз ты мне никогда не веришь, я немного изучила вопрос, и такой закон действительно существует. Как думаешь, почему он называется законом? Потому что он настоящий».
Тогда он рассердился. Его бесило, что человек, который был на грани смерти, несет такую чушь. Лишь позже он подумал, что, возможно, его мать тогда предчувствовала свою смерть. Потому что она рассказала похожую историю накануне того дня, когда закрыла глаза навсегда.
Такси незаметно прибыло к его дому. Попросив водителя подождать, так как он скоро вернется, Чжихан получил вежливый кивок в ответ.
Дом был в хаосе. Дверца холодильника была открыта, а пол был завален рассыпанными таблетками. Мысль убрать не приходила. Причина, по которой он вошел в это пустое пространство, куда не хотелось ступать, была только одна.
Ожерелье было в чемодане. Раскрыв футляр для украшений среди вороха беспорядочно сваленных вещей, он увидел белую подвеску в форме бабочки.
Белая бабочка. Мать особенно любила белых бабочек из всех. Хотя причиной была нелепая — мол, это души умерших, — но после смерти матери он начал немного верить и в эту нелепость.
«Если прилетит белая бабочка, встреть ее радушно. Это я пришла к тебе поздороваться».
Потому что в день, когда он провожал мать, он действительно увидел белую бабочку. Когда он завороженно смотрел на бабочку, кружившую рядом, Нам Сону спросил его, нравятся ли ему бабочки? Он покачал головой. И рассказал ему ту же нелепую легенду.
Нам Сону не стал насмехаться. Серьезно кивнув, он тихо уставился на бабочку. Тот, кто ужасно не любил насекомых, с того дня, завидев белую бабочку, сияя, звал его, говоря: «Мама пришла проведать тебя». Если они были далеко друг от друга, он присылал видео. Воспоминания о голосе Нам Сону в тех видео, обращавшегося к его матери, заставляли его улыбаться.
Конечно, белая бабочка была лишь символом скорби, а суеверие оставалось суеверием.
Но сейчас ему было нужно это суеверие. И отчаянно.
Накануне своей смерти мать передала ему это ожерелье, которое всегда носила.
«Мама всегда тебе говорила, правда? Что если очень сильно чего-то пожелать, это сбудется».
«Поверь мне сейчас. Только тогда я смогу спокойно отдать тебе это и уйти».
Он интуитивно почувствовал, что это их последний разговор, поэтому крепко сжал губы и стал слушать.
«Я тоже получила его от своей мамы. Помнишь, как она тогда важничала? Говорила, что это вещь, ценность которой ничем не измерить. Я думала, там бриллианты или что-то в этом роде».
Но то, что последовало из уст матери, было историей нелепее всех суеверий, что он когда-либо слышал.
«Мама сказала вот что: когда придет последний миг жизни, если крепко сжать это и подумать о времени, в которое хочешь вернуться… Только один раз можно вернуться в то время».
Сказав это, мать тихо улыбнулась. Поэтому он без лишних слов принял ожерелье и спросил, почему она не использует его сама, а отдает ему.
«У меня тоже были моменты, в которые хотелось вернуться. Но я не стану. Если я вернусь во время до встречи с твоим отцом, я не смогу встретить своего сына».
«Потому что ты возвращаешься, сохраняя все воспоминания настоящего».
Он счел это абсурдной историей, поэтому тот последний разговор, как и ожерелье, был просто убран на хранение и забыт.
Оглавление
Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык