Новелла Поднося вино. Глава 101.  Сокровище

Шэнь Цзэчуань в храме Чжао Цзуй воспринял всю мудрость, накопленную Ци Хуэйлянем за жизнь. Шесть лет назад, когда он преклонил колени у ног Ци Хуэйляня, он уже знал, какой путь изберёт. Болью и тревогой закалял он тело и дух. Он наивно полагал, что сможет сбросить оковы благородных кланов, полагаясь лишь на противовесы власти.

Но он потерпел неудачу.

Шэнь Цзэчуань смотрел вперед. Шепчущие воды реки текли подобно жизни, погрузившейся во тьму, неспособной повернуть назад и мерцавшей лишь отражением звёздного неба. Он медленно раскрыл маленький бамбуковый веер, затем так же медленно сложил его. Он сказал:

— Я покинул Цюйду, но всё ещё в клетке. Это наказание мне за мои авантюры. Я должен как можно скорее найти новый выход. Учитель доверил мне все свои жизненные убеждения. Я когда-то обещал ему дойти до конца в этой битве за него. Мы терпели всё в прошлом, потому что Цюйду, казалось, ещё не достиг точки невозврата. Но теперь я понял: он давно клонится к упадку, как солнце, садящееся за западными холмами.

Ци Хуэйлянь кричал о гниющей империи под проливным дождем, и всё же его воздетые руки, казалось, тщетно пытались удержать рушащийся особняк*. Он избрал путь, совершенно отличный от пути Хай Лянъи, но оба зажгли один и тот же факел. В последний миг своей жизни, всегда горевшей ради клана Ли, он отвернулся от наследного принца, за которого прежде не мог отпустить, и выбрал Шэнь Цзэчуаня – человека низкого происхождения.
Оба ученика Ци Хуэйляня были, как говорят простолюдины, небо и земля, словно облака и грязь. Наследный принц был прямым потомком клана Ли и, казалось, родился, чтобы быть мудрым государем. Ци Хуэйлянь думал, что они смогут создать новый мир, ибо они были в этом мире бесспорными законными потомками прямой линии. Но он потерпел неудачу. Затем он нашёл Шэнь Цзэчуаня в грязи. Шэнь Цзэчуаня, чья мать была низкого происхождения, а отец потерпел поражение в битве. Шэнь Цзэчуаня, не являвшегося прямым потомком. Ци Хуэйлянь выбрал такого Шэнь Цзэчуаня. Это был отказ от его пожизненного убеждения. Это было заявление, что он больше не склоняется перед тем, что уготовила им родословная. Он хотел, чтобы такой Шэнь Цзэчуань пронзил эту жалкую, гниющую империю.

— Я перестал терпеть, — Шэнь Цзэчуань положил веер на колено и слегка повернулся, чтобы взглянуть на Сяо Чие. — Я изберу иной способ борьбы. Я хочу остаться в Чжунбо. Ты однажды сказал Таньтаю Ху: «Позор нашей нации ещё не смыт, а месть наших семей ещё не свершена». Верно, Цэань, позор, который претерпел Чжунбо, должен быть смыт в самом Чжунбо. Вот чего я хочу. Однажды мы поскачем под небом Либэя, и это будет, когда я стану достаточно силён и могущественен. Двух миллионов недостаточно, чтобы жениться на волчонке князя Либэя. Такой свадебный подарок недостоин моего Сяо Цэаня. Но если я буду в Чжунбо, я однажды стану твоим нерушимым щитом.

Бурдюк с водой упал на землю, брызги разлетелись по земле и попали на край халата Сяо Чие, промочив его. Под мягким покрывалом лунного света Сяо Чие внезапно схватил руку Шэнь Цзэчуаня и обнял его.
Спустя долгое время хриплый голос Сяо Чие прозвучал у самого уха Шэнь Цзэчуаня, прильнув к нему:

— Я подставлю тебе свою спину, а ты подставишь мне свою грудь. Мы не можем друг без друга. Я выберу тебе лучшего коня в Либэе. Мы построим дом на границе Чжунбо и Либэя и будем встречаться там каждый месяц — это обязательно. Чтобы жениться на мне, двух миллионов и правда недостаточно; я хочу улыбку Ланьчжоу, которую и за тысячу золотых не купить.

Шэнь Цзэчуань поднял руки, чтобы прикрыть спину Сяо Чие — чтобы обнять этот пленящий аромат. Сяо Чие был ветром, мчащимся через луг, чтобы штурмовать и вторгаться в бурлящую реку в сердце Шэнь Цзэчуаня, позволяя ему вновь вкусить сладость любви. Потеряв Дуаньчжоу и учителя, у него осталось не так много. В конце концов, ему пришлось шагнуть через ту пропасть непостижимой глубины, чтобы стать крепостью для того, что осталось от этих сокровищ.

◈ ◈ ◈

Чжоу Гуй, глава префектуры Цычжоу, в последние дни был занят служебными делами. Он слышал, что императорская армия уже миновала Даньчэн и движется в сторону Цычжоу. Из-за этого он ворочался в постели, не сомкнув глаз всю ночь.

Советник Чжоу Гуя был человеком из префектуры Дэнчжоу в Чжунбо. Его звали Кун Лин, и когда-то он учился вместе с Чжоу Гуем. Он приготовил вино и велел повару сделать несколько освежающих холодных закусок, а теперь сидел, скрестив ноги, на веранде дворика напротив Чжоу Гуя за столом, чтобы выпить и поболтать. С китайского дерева софоры во дворе сыпались белые цветы, распространяя освежающий, сладкий аромат.

— В эти несколько дней я не могу спать, — сказал Чжоу Гуй, сжимая винный бокал.

Кун Лин сидел непринужденно. Он взял закуску, съел её и глотнул острого вина, прежде чем сказать:

— Знаю. Бандиты в Дуньчжоу уже собрались в немалую группировку, и их силы нельзя недооценивать. У нас нет солдат и лошадей; нам не по силам их спровоцировать. Но так уж вышло, что в прошлом году у нас был богатый урожай. Атаман этих разбойников, Лэй Чанмин, положил глаз на наши зернохранилища в Цычжоу.

— Всё зерно отдано бронекавалерии Либэя в качестве военных провизий. Зернохранилища Цычжоу теперь пусты. Я написал письмо главе префектуры Дуньчжоу. Но, как ты знаешь, он марионетка, которую поддерживает Лэй Чанмин. Как он посмеет вступаться за нас перед Лэй Чанмином? Я действительно молча страдаю, — Чжоу Гуй не мог даже проглотить глоток вина. — А ещё этот Второй молодой господин Либэя, который взбунтовался и бежал из столицы. Двадцать тысяч солдат императорской армии вот-вот подойдут к нашим городским воротам. Чэнфэн*, я в безвыходном положении. Я не могу их пропустить, но и отказать им в проходе тоже не могу.

Кун Лин положил палочки для еды и сказал:

— Если Либэй взбунтуется, Цычжоу, зажатый посередине, долго колебаться не сможет. Ты должен принять решение как можно скорее.

— Решать не мне, — уныло вздохнул Чжоу Гуй. — На этот раз нас действительно приперли к стене: волки спереди, а тигры сзади. Мы не можем позволить себе обидеть и Либэй, и Цюйду, а тут еще Лэй Чанмин на подхвате, который смотрит на нас вожделенно, словно тигр на добычу.

Кун Лин сорвал цветок софоры и бросил его в вино.

— Лэй Чанмин — бандит. Рано или поздно его осадят и уничтожат. Но у Шести префектур свои дела, они не могут объединиться для подавления бандитов. Неизвестно, когда Императорский двор тоже пришлет людей. Видя, как Лэй Чанмин день ото дня становится все наглее и важничает, он уже стал местным деспотом Чжунбо. Беспокоиться тут бесполезно.

— Шесть лет назад, когда кавалерия Бяньша ворвалась на наши земли, Дуаньчжоу и Дуньчжоу первыми приняли на себя удар и превратились в пустоши, где «Белые кости обнажены в полях, на тысячу ли не слышно пения петухов*». Разорение войны превратило эти тысячи ли плодородных пахотных земель в заброшенные поля. Кто теперь согласится идти служить солдатом в гарнизонный отряд? — Чжоу Гуй посмотрел на дворик и поднял руку, указывая вокруг для Куна Лина. — Цычжоу смог сохранить силы и ресурсы только потому, что бронекавалерия Либэя пришла на выручку с молниеносной скоростью. Я всегда помнил эту добрую волю, поэтому у меня нет никаких претензий по поводу общих планов снабжения армии на этот раз. Но замышлять убийство императора — такое тяжкое преступление, что я не могу сделать вид, будто не знаю о нём, даже если захочу. Меньше чем через месяц Лэй Чанмин непременно придет требовать зерно и деньги, а Сяо Чие как раз окажется в Цычжоу. Я очень боюсь, что случится беда, когда эти два злых духа встретятся друг с другом. Это и вправду то, что называется «пришла беда — отворяй ворота»!

Кун Лин выпил вино, и вдруг его осенило. Он сказал:

— Сяо Чие ведёт в Цычжоу двадцать тысяч обученных солдат императорской армии. Разве это не наши «солдаты»? Если он лично возьмёт командование, даже самому Лэй Чанмину придется соизмерять свои силы!

— Императорская армия круглый год оставалась в Цюйду. Когда они видели настоящее поле боя? Лэй Чанмин разгромил гарнизонные батальоны в двух префектурах — Дуаньчжоу и Дуньчжоу, и он не боится даже кавалерии Бяньша. Его козырь — сплочённость людей под его началом. Более того, он отлично знает рельеф Чжунбо. Даже если дело дойдёт до схватки, Сяо Чие не обязательно окажется ему по зубам, — поспешно замахал рукой Чжоу Гуй. — К тому же, этот Второй молодой господин Сяо ещё достаточно молод. Он не так уж много сражений провёл, за его спиной стоят отец и старший брат. Если с ним что-то случится в Цычжоу, я не смогу ответить перед Либэем.

Кун Лин погладил свою козлиную бородку и сказал:

— Сяо Чие снискал немалые заслуги, помогая императору Тяньчэну взойти на престол. То, что Императорская армия готова следовать за ним после его мятежа и бегства из Цюйду, говорит о его способности вести войска. Иначе кто согласился бы рисковать головами, бежать с ним так далеко? Однако, лучше один раз увидеть. Когда он прибудет, мы встретимся и по-настоящему прощупаем его.

— Я слышал, он не из лёгких в общении, — вот что беспокоило Чжоу Гуя. — Да и в Цюйду он пробыл долго. Если он начнёт вести себя как молодой господин из богатой семьи, тогда мне придётся срочно придумать способ спровадить его. Мы не можем позволить ему устроить здесь беспорядки!

◈ ◈ ◈

Спустя несколько дней, как и ожидалось, Императорская армия прибыла к стенам города Цычжоу. Чжоу Гуй не осмелился пропустить их напрямую и лишь открыл ворота, чтобы приветствовать Сяо Чие и Шэнь Цзэчуаня внутри. Он давно велел своим людям приготовить банкет, но Сяо Чие отказался, сославшись на то, что они измотаны непрерывным путём. Вместо этого он попросил Чжоу Гуя приготовить стол простых домашних блюд, чтобы «вспомнить былое».

О какой былой встрече может идти речь? — подумал Чжоу Гуй. — Мы никогда не встречались прежде, лишь переписывались. Видимо, он ищет возможность для серьёзных переговоров.

Шэнь Цзэчуань переоделся и встал за ширмой в комнате, глядя во двор через окно. Двор был полон ухоженных цветов и деревьев; предположительно, это была резиденция, специально предназначенная для приема гостей. Яркий аромат цветущей софоры витал в воздухе, бодря каждого, кто его вдыхал.

Сяо Чие вошел позже. Он всё ещё снимал свою дорожную одежду. Расстегнув половину застёжек, он наклонился над верхом ширмы, чтобы взглянуть на Шэнь Цзэчуаня за ней:

— Хорошо видно сквозь ширму? — спросил он.

Шэнь Цзэчуань видел, как легко ширма прогнулась под его весом, и подумал, что этот человек действительно высок. Он ответил:

— Лишь когда видишь что-то словно сквозь сон или иллюзию, оно трогает сердце. Увидев ясно, потеряешь чарующую неясность.

Расстёгнутая одежда Сяо Чие обнажила половину груди. Последний слой ткани небрежно свисал на нем, и сквозь ширму смутно угадывались очертания крепких мышц. Он всё ещё нависал над ширмой. После отъезда из Цюйду он больше не носил парадный венец, но даже растрёпанные волосы не могли скрыть его ослепительную стать. Казалось, чем ближе он был к Либэю, тем ярче проявлялся его необузданный и беззаботный нрав.

— Какой бесстыдник, — произнес Шэнь Цзэчуань, шагнув ближе. Он поднял руку, обхватил затылок Сяо Чие и, высоко запрокинув голову, поцеловал его.

Сяо Чие схватил Шэнь Цзэчуаня за подбородок и, пользуясь тем, что тот ниже, приподнял его.

— Взгляни хорошенько, — Сяо Чие смотрел на сияющие, влажные губы Шэнь Цзэчуаня. — Разве это не чарует?

Шэнь Цзэчуань лизнул влагу на своих губах, отчего они стали ещё алее и соблазнительнее.

— Всё ещё чего-то не хватает, — сказал он.

— Пятьсот таэлей за эту ночь, — Сяо Чие приблизился и прошептал. — Гарантия полного удовлетворения*.

— Боюсь, мое хрупкое тело не выдержит, — Шэнь Цзэчуань слегка отклонился. Его кончики пальцев жадно скользнули вниз по груди Сяо Чие, разделённые с его телом лишь тонкой тканью ширмы.

— Не принижай себя, — взгляд Сяо Чие стал опасным. — Ланьчжоу.

Шэнь Цзэчуань убрал руку:

— Когда мы входили ранее, я заметил рядом с Чжоу Гуем ещё одного человека. Кто он?

— Не узнал, — Сяо Чие ловко переодевался. — Должно быть, советник Чжоу Гуя. Узнаем позже, за трапезой.

— Раз он не пропустил нас сразу, значит, у него остались сомнения, — Шэнь Цзэчуань наблюдал, как Сяо Чие выходит из-за ширмы, затем вновь перевел взгляд во двор. — Когда будем обсуждать это вечером, ты не должен...

Сяо Чие внезапно подхватил Шэнь Цзэчуаня за талию, провернулся и прижал его к стене у окна. Прижав его, он страстно поцеловал. Шэнь Цзэчуань обвил руками тело Сяо Чие. Эти внезапные, неожиданные поцелуи опьяняли и сбивали дыхание.

— Не злоупотребляй властью, чтобы притеснять их, — выражение лица Сяо Чие было серьезным. — Я знаю. Поступлю, как говорит моя жена.

Шэнь Цзэчуань всё ещё переводил дух. Сяо Чие поправил воротник Шэнь Цзэчуаня, затем отодвинул его чёрные как смоль волосы и ущипнул за правое ухо.

— Хочу поскорее повесить здесь серьгу и выгравировать на ней моё имя — Сяо Цэань.

✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление