Новелла Поднося вино. Глава 121. Лянъи

Хай Лянъи не желал, чтобы после завершения заседания двора его поддерживал кто-либо. Кун Цю и остальные знали, что Старейшина Секретариата был человеком сильного духа и не любил выглядеть слабым, поэтому осмеливались лишь следовать за ним позади, наблюдая, как он ковыляет в одиночестве и медленно движется вперёд.

Его чиновничье одеяние, освещённое последними лучами вечерней зари, походило на шрам, сливающийся с этим сиянием. В прошлом году в это же время он вёл за собой сотни чиновников на аудиенцию — какое внушительное, полное духа зрелище это было тогда! Но сейчас ни следа той воли и того духа на нём не осталось.

Хай Лянъи дошёл до конца и остановился. Он медленно обернулся, чтобы взглянуть на чиновников на ступенях, а затем на последние остатки заката над загнутыми карнизами Зала Минли.

— Темнеет, — мягко произнес Хай Лянъи. — Осторожнее на обратном пути.

Почему-то в этот момент Кун Цю почувствовал приступ страха. Он шагнул вперёд с намерением поддержать Хай Лянъи под руки. Сдавленно от волнения он воскликнул:

— Учитель!

Хай Лянъи махнул ему рукой, развернулся и направился к дворцовым воротам.

Потомок внука князя Яня, рождённый от наложницы, был последней линией обороны Хай Лянъи. Он смотрел, как это заходящее солнце скрывается за зданиями. Его охватило чувство бессилия. Он понимал, что означало восхождение на престол отпрыска клана Хань. Он сражался в этой битве тридцать лет, и его неуклонное стремление к миру ни разу не увенчалось победой.

Он мог изо всех сил пытаться воспламенить себя, бросив свои старые кости в жаркое пламя, и надеяться, что брызги искр смогут осветить безмолвное ночное небо. Бесконечная ночь опустилась на Дачжоу, и он, казалось, был единственным оставшимся факелом. Но по сей день он всё ещё не мог заставить себя признать, что Ци Хуэйлянь и другие, некогда разделявшие ту же цель, несмотря на разные пути, потерпели неудачу.
Он наблюдал, как эти гении угасали, словно падающие звезды, один за другим, оставляя его самого ничтожным, как всегда.

Тридцать лет назад Хай Лянъи не заботился об успехе или неудаче. Тридцать лет спустя Хай Лянъи был выжжен и истощён. Медленно, но верно он шёл своим путём и пытался удержать Ци Хуэйляня, который, применяя крайние, радикальные меры, мчался вперёд. Но у него это не получилось. Никто не знал, что ночь, когда весь Восточный Дворец был уничтожен, стала самым мучительным моментом в жизни Хай Лянъи.

Уже стемнело. К тому времени, когда Хай Лянъи добрался до дворцовых ворот, он тяжело дышал. Он приподнял рукава, чтобы вытереть пот, и увидел Яо Вэньюя, стоявшего у паланкина и ожидавшего его. Яо Вэньюй подошёл, чтобы помочь ему подняться. Хай Лянъи занял своё место, и как только Яо Вэньюй собрался опустить занавеску, Хай Лянъи сказал ему:

— Юаньчжо, на душе у меня груз, который ещё не снят. Отправляйся завтра от моего имени в Учэн, а вещи собери сегодня ночью.

◈ ◈ ◈

Спустя несколько дней, во время утреннего доклада, Вдовствующая императрица разрешила Хай Лянъи не стоять. Но чем больше таких знаков вежливости и уважения она ему оказывала, тем яснее становилось, что её недовольство Хай Лянъи нарастало. Причина была в том, что в эти дни цензоры из Главного контрольного управления действовали как один, обрушив на Хань Чэна целую серию яростных обвинений. Требования официально проверить ребёнка из клана Хань достигли небывалого накала, и эта накатывающая волна, окружавшая Хай Лянъи, вынуждала Вдовствующую императрицу идти на уступки.

Вдовствующей императрице не спалось ни днём, ни ночью, а её колебания ставили Хань Чэна в отчаянное положение. Постепенно Хань Чэну стало ясно, что Вдовствующая императрица пытается использовать конфликт, чтобы уничтожить его. Если только он не выдержит тяжести ноши и погибнет под голосами осуждения, Вдовствующая императрица сможет немедленно возвести на трон ребёнка из клана Хань и устранить саму возможность того, что Хань Чэн узурпирует власть. Тогда она могла бы сосредоточиться на противостоянии с людьми из скромных семей: будь то отстранение Хай Лянъи или замена других главных министров Великого секретариата — всё это удалось бы осуществить куда легче, чем сейчас.

Хань Чэн не желал просто так сдаваться и отдавать свою власть другим на блюдечке с голубой каёмочкой. Даже если ему придётся терпеть, он должен был заставить Хай Лянъи страдать!

— Положение сейчас нестабильно. Либэй на северо-востоке смотрит на нас, как тигр на добычу, а Чжунбо на востоке начинает проявлять признаки волнения. Неужели у нас не будет нового императора только потому что Поднебесная пойдёт на поводу у Старейшины секретариата, из-за которого Великий секретариат откладывает вопрос о наследнике? — Рот Хань Чэна уже покрылся волдырями от словесной баталии, которая длилась несколько дней подряд. Он вдруг резко взмахнул рукавом и сказал: — На мой взгляд, Старейшина секретариата сплачивает свою клику, чтобы помешать императорскому двору назначить наследника престола. Его намерения достойны осуждения!

— Вы клевещете на меня! — Строго отчитал его Цэнь Юй в качестве главы цензоров. — Мы обсуждаем вопрос о назначении наследника престола уже несколько дней подряд, а командующий упорно отказывается официально проверить подлинность императорского наследника. Так кто же здесь пытается саботировать назначение наследника? Раньше императорский двор пользовался поддержкой народа. Если бы не настойчивость командующего в том, чтобы окружить Хоу Динду, Сяо Чие и захватить его, разве оказался бы Цюйду в таком затруднительном положении?! Если уж искать виновного, то основную ответственность понесёте именно вы!

— Ну что ж! — Хань Чэн усмехнулся и ткнул пальцем в Цэнь Юя. — Сяо Чие убил покойного императора. Как командующий Императорской гвардией и Главнокомандующий Восьми великих дивизий, я имею полное право разобраться с этим человеком! Вы говорите, что я поступил неправильно, а это значит, что вы считаете, что он поступил правильно, убив прошлого императора! Вы в хороших отношениях с Сяо Чие и Шэнь Цзэчуанем. Цэнь Сюнъи, неужели Министерство юстиции при расследовании не учло вашу связь с этим делом? Кун Божань, вы же истинные друзья, ученики одного учителя. Я, Хань Чэн, вам искренне завидую!

Гнев залил лицо Кун Цю. Он сказал:

— Какой вздор ты несёшь? Мы всё ещё расследуем, убил ли Сяо Чие покойного императора на самом деле. Если принимать твои слова за чистую монету без доказательств, тогда нам лучше и вовсе упразднить Министерство юстиции! К тому же, разве ты сам не присутствовал на нашей частной встрече? Ты тоже изрядно хлебнул вина!

Хань Чэн ответил:

— Я служу в Императорской гвардии. Быть всегда настороже и вести записи — моя обязанность. Если я не появлюсь, когда высшие чиновники собираются на частную встречу, то как же я смогу точно знать, о чём говорилось? Я уже поручил кому-то подробно записать всё, что обсуждалось той ночью, для Её Величества. Моя совесть чиста! А вот осмелитесь ли вы?

Пань Сянцзе, которому когда-то помог Сяо Чие, боялся быть втянутым и потому в последнее время держался в тени при дворе. Сейчас власть была у Хань Чэна, и Пань Сянцзе во всём ему поддакивал. Видя, как они снова спорят, его губы шевелились, и он сделал несколько робких шагов назад, не осмеливаясь вступить в разговор. Он решил отсиживаться в стороне, как черепаха в панцире.

Постепенно несколько сторон увлеклись взаимными словесными атаками. Цэнь Юй превзошёл всех в красноречии. Он так яростно обрушился на Хань Чэна, что тот, даже стараясь сдержаться, кипел от ярости: рука, которой он указывал на Цэнь Юя, дрожала. Но всё же сохраняя ясность ума, он вдруг опустился на колени и разрыдался, словно решил пойти ва-банк.

— Ваше Величество! — Хань Чэн распростёрся ниц на полу и горько зарыдал. — Ваше Величество! Сердце вашего подданного чисто и ясно, как луна! Моя вина в том, что я окружил Сяо Чие, чтобы схватить его. Моя вина и в том, что покойного императора убили. И теперь даже в том, что у нас нет наследника престола, тоже моя вина! Как чиновник, я готов умереть за своего государя и принять его наказание! Если есть вина — то вся она на мне! Будь то казнь меня одного или всей моей семьи — я приму любой приговор, который вынесет мой господин!

Кун Цю счёл этого человека поистине бесстыдным. Он тут же поднял руки, чтобы снять свою шапку вуша, и сказал:

— Мне стыдно быть одного ранга с подобным подлецом! Если подлинность императорского наследника не будет официально проверена, то я, Кун Божань, лучше сложу с себя полномочия!

Вдовствующая императрица резко поднялась на ноги, откинула жемчужную занавеску и холодным взглядом окинула их одного за другим, прежде чем остановиться на Хань Чэне:

— Мы обсуждаем государственные дела на императорском суде, о чём же ты плачешь? Поднимись!

Затем она взглянула на Кун Цю:

— Ты член Великого секретариата, можно сказать, заместитель Старейшины. Ты тот, кто ведает делами государства. Ты то и дело используешь отставку как тактику давления. Ты что, пытаешься запугать меня, чтобы я уступила, или же ищешь похвалы таким образом? С тех пор как я встала, чтобы действовать от имени Сына Неба, мне приходится советоваться с Великим секретариатом по всем вопросам досконально, независимо от их важности, так что же тут такого необъяснимого, что ты вынужден на каждом шагу напирать?!

Все сановники опустились на колени.

— Наши предки установили правило, что гарем не может вмешиваться в политику. Я раз за разом переступала границы и мне уже стыдно смотреть в глаза предкам. Цзяньхэн так внезапно скончался. Если бы не ваши неоднократные мольбы, разве согласилась бы я вновь выйти в этот зал, чтобы взять на себя государственные дела? Сейчас у нас нет императора, и я всего лишь вдова, у которой нет сына… — Горячие слёзы навернулись у неё на глазах, когда она дошла до этого места. — Разве позволил бы мне император Гуанчэн терпеть такие обиды, будь он жив?!

Хань Чэн, казалось, был так растроган глубокой любовью императора и императрицы, что, простёршись ниц, закрыл лицо и зарыдал:

— Этот подданный никогда не сталкивался с таким обращением даже при императоре Гуанчэне! Я прекрасно осознаю, что человек невежественный и ограниченный. Я всего лишь солдат. Не смею равняться с чиновниками из Великого секретариата, тем более — соперничать с Великим секретарём! Лишь благодаря непоколебимой преданности и глубокой любви к клану Ли я осмелился вернуть императорского наследника ко двору. Великий секретарь, зачем же доводить дело до такого предела?!

Хань Чэн неоднократно нагнетал обстановку против Хай Лянъи. Кун Цю кипел от сдерживаемого гнева. С трудом он произнёс:

— Ваше Величество… Небо свидетель о сердце и помыслах Великого секретаря. Назначение наследного принца — отнюдь не маловажный вопрос. Ныне мы окружены трудностями. Дачжоу переживает критический момент выживания. Если не действовать осмотрительно, боюсь, в будущем бедам не будет конца…

— Это мне тоже понятно. Потому я и созывала чиновников все эти дни для детального обсуждения, — оправившись, произнесла Вдовствующая императрица. — Все потомки императора Гуанчэна уже ушли из жизни, и теперь мы не можем даже найти наследного принца. Чем тяжелее кризис, тем сплочённее мы должны быть. Хань Чэн, предъяви личное письмо императора Гуанчэна, чтобы мы могли его официально проверить!

Откуда же у Хань Чэна могло взяться письмо о передаче ребёнка на попечение? Он тянул время, отказываясь предъявить его, лишь чтобы проверить, кто выстоит дольше — Хай Лянъи или Вдовствующая императрица. Стоило Хай Лянъи уступить, а чиновникам из простых семей разойтись, как стремление Вдовствующей императрицы управлять страной стало бы неудержимым. Тогда ей пришлось бы возвести на трон ребёнка из клана Хань. А он стал бы истинным опекуном наследника. Золотой век клана Хань был бы у него на ладони. Понимая, что Вдовствующая императрица хочет загнать его в угол, он зарыдал ещё громче.

Хань Чэн бил себя в грудь:

— Чиновники сомневаются в моей преданности — так уж лучше дайте мне умереть! Брат мой родной, младший брат по прямой линии! Он до сих пор остаётся заложником в Цычжоу — и всё ради поимки Сяо Чие! Я потерял глаз за покойного императора, принял три удара клинка за императора Гуанчэна! Неужели я — мелкий, ограниченный человек, готовый обмануть весь мир ради корысти?!

Круг спора сводился к «корысти». Плач и проклятия наполнили императорский зал. Больше никто не заикался о потомке князя Янь. Кун Цю оставался на коленях, но сердце его уже оледенело.

Хай Лянъи не проронил ни слова за весь день. Опираясь на подлокотники кресла, он вдруг поднялся. Бесчисленные взгляды устремились на него. Чиновники из простых семей надеялись, что Великий секретарь переломит ход событий и вновь возьмёт бразды правления в свои руки. Чиновники из знатных кланов молчали, выжидая удобный момент. Все сосредоточились на Хай Лянъи — точно так же, как в былые времена.

Хай Лянъи закашлялся. Его исхудалая рука дрожала, когда он прикрыл платком кровь. Сглотнув, он медленно окинул взглядом зал, все эти лица. Наконец, взгляд его упал на Вдовствующую императрицу.

— В те времена, когда клан Ли правил Поднебесной, потребовались годы сражений, чтобы объединить империю. За последнюю сотню лет поколения чиновников Дачжоу без исключения отдавали все силы двору, не щадя себя. Хотя стены Цюйду эпохи правления Юнъи обветшали, их стойкость не поколеблена, а дух живёт. В начале правления Юнъи Ци Хуэйлянь из Юйчжоу блестяще сдал все три уровня имперских экзаменов, и с тех пор императорская академия расцвела. Хотя три наставника из клана Яо были знатного рода, они отстаивали свободу слова и привлекали выдающиеся таланты. Большинство учёных из простых семей, служащих ныне при дворе, поступили на службу именно в ту эпоху.

Кун Цю опустил голову. Воспоминания о прошлом заставили его задыхаться от слёз:

— Но возрождение эпохи Юнъи оказалось лишь вспышкой. Прошло лишь десять лет — и император Гуанчэн заболел. Знатные кланы вновь расцвели, а предрассудки о происхождении раскололи императорскую академию. От Юнъи до правления Сяньдэ ни один учёный из простого рода не вошёл в придворные круги. Нынешний двор — вотчина знатных кланов.

Пань Сянцзе смущённо молчал, склонившись в поклоне.

Хань Чэн хотел что-то сказать, но Хай Лянъи внезапно возвысил голос:

— При Сяньдэ казна опустела! Я требовал у Хуа Сицяня отчётов, но он, сговорившись с чиновниками из знатных кланов — министрами ведомств, — раз за разом уходил от ответа! В тот же год Цзюэси постиг голод, повсюду царили запустение и отчаяние. Я вновь принуждал Хуа Сицяня предоставить отчёты — и вновь он уклонился! Вскоре войска Чжунбо потерпели поражение, а амбары шести префектур опустели за ночь после битвы! До сих пор Хуа Сицянь не дал внятных объяснений! Его ли это вина? Или вина всех вас, усугубивших проблему?!

Испуганный Пань Сянцзе поспешил ответить:

— Суд по судебному надзору уже рассмотрел...

— С тех пор как я, Хай Жэньши, вернулся ко двору, я не устаю напоминать: необходимо официально проверить происхождение наследника из клана Хань! Хань Чэн медлит, до сих пор отказывается предъявить письмо о передаче ребёнка. Мне не оставалось выбора — я велел Великому секретариату изучить императорские реестры и подал меморандум Её Величеству с предложением назначить наследником потомка князя Янь из Хуайчжоу. Тщетно!

Вдовствующая императрица отшатнулась от страсти в его голосе. Жемчужная занавеска с грохотом опустилась на её плечи, пока она смотрела на Хай Лянъи в оцепенении.

Хай Лянъи пылал. Гнев, копившийся тридцать лет, вспыхнул с такой силой, что дух его воспламенился вновь, потрясая весь зал. Он провозгласил:

— Упадок государства — вина Великого секретаря! Я всю жизнь увещевал правителя — мне нечего бояться! Если при жизни мои слова тщетны, то сегодня я обращусь к Дачжоу со смертью! Наследника назначить можно, но ребёнка из клана Хань — никогда! Наследника можно назначить…

Не успели присутствующие моргнуть, как рукава Хай Лянъи взметнулись подхваченные ветром, словно горящие листья перед глазами толпы. Раздался оглушительный удар. Кровь брызнула.

Мёртвая тишина воцарилась в зале. Вдовствующую императрицу пробрал холод, она едва не рухнула. Её взгляд, преодолевая ужас, скользнул по кровавым брызгам к телу Хай Лянъи. Через мгновение зал взорвался криками. Кун Цю пополз на коленях, подхватывая Хай Лянъи.

— Жэньши... — голос императрицы дрожал. — Зачем... зачем же так?..

Этот удар окончательно перекрыл Хань Чэну путь к отступлению: Хай Лянъи своей смертью призвал гнев всех учёных Поднебесной. Юноша из клана Хань никогда не взойдёт на трон. Кто посмеет стать изгоем, тот навеки будет врагом учёного сословия. Даже сам Хань Чэн окаменел; ему и в снах не могло присниться, что Хай Лянъи пойдёт на такое.

С лицом, залитым кровью, Хай Лянъи устремил взгляд в недосягаемую высоту потолка.

Всю жизнь он искал стабильности, но в последний миг он выбрал крайность. Он стал восходящим солнцем Дачжоу, полыхающим во тьме. Журавль на его груди, уже окрашенный алым, вздымался с последними судорожными вздохами. Он судорожно сжал руку Кун Цю.

— Божань... — прошептал Хай Лянъи. — ...я... сделал всё, что мог.

✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление