Поднося вино. Глава 225. Противник
ТГК переводчика --> BL Place
Отдельная благодарность редактору PoRampo ❤️❤️❤️
Фэнцюань встал на колени у кушетки и лично попробовал лекарство, которое собиралась принять Ли Цзяньтин.
Лицо Ли Цзяньтин было бледным, а на висках выступил холодный пот, она лежала на кушетке и дрожала. Она была укрыта одеялом, но выглядела так, будто ее под ним раздавили. Слабые хрипы и рыдания вырывались из ее горла вместе с сильными позывами к дыханию.
Императорский лекарь, находившийся во дворце, не посмел небрежно отнестись к диагнозу. Сквозь опущенные занавески он снова и снова измерял пульс Ли Цзяньтин, время от времени вытирал пот и повторял рецепт тем, кто находился рядом с ним.
Кун Цю дважды сталкивался с подобной ситуацией с Хай Лянъи, но с тех пор, как он стал главным, это случилось впервые. Его руки, спрятанные под рукавами, были покрыты испариной, и даже когда пот попал ему в глаза, он не смел моргнуть.
Если единственный Наследник скончается.
Кун Цю не смел и думать о последствиях. Он с усилием закрыл глаза и вспомнил тот ливень во время инцидента с общественными канавами. Насколько же сильной должна была быть решимость Хай Лянъи, чтобы произнести такие слова.
Кун Цю не мог не стиснуть зубы.
Если бы только Учитель все еще был рядом.
Кун Цю настолько растерялся, что его даже переполняло чувство бессилия, когда он слушал срывающийся голос Наследника.
Ли Цзяньтин влили в горло лечебный отвар. Ее глаза все еще двигались под закрытыми веками. Казалось, что ее сковал кошмарный сон. Фэнцюань простоял на коленях целый день. В промежутках, когда дворцовые служанки по бокам отходили, он набирался смелости и осторожно расчесывал влажные волосы Ли Цзяньтин, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица.
Жертвами этой игры становились не только невинные прохожие, попавшие под перекрестный огонь. Независимо от того, выживет Наследник или нет, дворцовые служанки и евнухи, обслуживающие Наследника в ее дворце, уже были обречены на смерть.
Фэнцюань должен был найти выход в этой критической ситуации. У него еще оставались незавершенные дела, Ли Цзяньтин не должна была умереть.
— Ваше Высочество... — Фэнцюань тихонько позвал Ли Цзяньтин шепотом. Из-за близкого расстояния он увидел даже крошечную дырочку в мочке уха Ли Цзяньтин.
— Ваше Высочество с трудом выбралось из дома удовольствий и находится всего в шаге от императорского трона. Если вы сейчас падете духом, то потерпите неудачу на последнем рубеже, когда успех будет уже совсем близко... Ваше Высочество!
Ли Цзяньтин как будто не слышала его. Ее пальцы крепко вцепились в постельное белье. Может, она и лежала в этом изысканном великолепии, но ее разум все еще был заперт в самом отвратительном борделе мира.
В горле Ли Цзяньтин застыл всхлип — так она молила о пощаде, когда ее били.
Небеса сыграли с ней злую шутку, даровав ей такую личность, но позволив ей родиться девочкой. Звяканье сережек слилось с грохотом опрокидываемых столов и стульев. Она падала среди них бесчисленное количество раз, ее тащили за волосы перед этими отвратительными мужчинами.
Сянъюнь была хорошей сводницей. Она знала, как извлечь максимум пользы из своих девушек.
Линьтин была девочкой, удочеренной Сянъюнь, но она не была особенной, ведь Сянъюнь усыновила множество детей. Сянъюнь поднимала их головы за подбородок, чтобы внимательно рассмотреть, и с этого момента определялась траектория их дальнейшего пути.
Линьтин была хорошенькой, но не вызывала симпатии. Когда Сянъюнь разглядывала ее, то находила эти глаза удивительно неприятными.
— Ты очень красивая, но в то же время слишком свирепая, — Сянъюнь постучала по своей трубке. — Надо бы ослепить эти глаза. Тогда ее взгляд был бы затуманенным, и мужчины чувствовали бы к ней жалость.
Линьтин была худенькой и маленькой. Сянъюнь давала ей еду и не ослепила глаза, за что Линьтин была очень благодарна Сянъюнь. Каждый день она наблюдала за мужчинами, которые входили и выходили из поместья Сянъюнь, чтобы куртизанки в борделе ублажали их. У нее не было хозяина. Вместо этого она целыми днями бегала босиком по коридорам, подавая куртизанкам чай и воду, наблюдая за тем, как они наносят румяна и духи.
Девушки действительно так приятно пахнут.
Линьтин стояла на коленях у двери, положив руки на ковер, и украдкой, как маленький щенок, принюхивалась к ароматам внутри. Она наблюдала за тем, как пышные, сладострастные тела натягивают на себя наряды из шелка и атласа, как длинные и тонкие пальцы надевают браслеты из золота и нефрита. Она также слушала, как эти куртизанки говорят своими сладкими, нежными голосами, похожими на приятные трели иволги. Они очаровывали ее, заставляя тосковать по миру женщин.
Накинув на плечи роскошную разноцветную шаль, Сянъюнь остановилась рядом с Линьтин, похожую на колышущуюся на ветру ивовую ветвь. Она выпила вина, и на ее лице появился тонкий блеск, когда она мечтательно захихикала и наклонилась, чтобы погладить Линьтин по лицу.
— Щеночек... Вот, мамочка* наденет тебе сережку.
П.п.: 妈妈 ( māma ) - 1) мама, мать 干妈妈 приёмная мать 2) тётушка, Вы (вежливое обращение к старшей по возрасту женщине) 3) содержательница (хозяйка) публичного дома; старшая проститутка; прост. бандерша, сутенёрша.
Жемчужина, свисавшая с золотой нити, холодно скользнула по контуру уха Линьтин и упала на ковер. Линьтин в оцепенении уставилась на Сянъюнь. Сянъюнь, уже выпрямившись, рассмеялась, уходя.
— У госпожи сегодня важный гость.
Куртизанка, сидевшая внутри, бросила в шкатулку шпильку красного цвета. Она выглядела так, словно не могла удержать спиртное, и продолжала:
— Второй молодой господин князя Либэя.
Из внутренней комнаты раздался хор хихикающих голосов.
Линьтин не знала, кто такой князь Либэя, как не знала она и того, кто такой Второй молодой господин. Она осторожно взяла жемчужную серьгу и тихонько сжала ее в руке.
Вечером в борделе должны были подавать напитки. Линьтин вошла вслед за служанками и увидела принца Чу, откинувшегося на кушетку. Он был настолько пьян, что бормотал какую-то чушь. Сюда же были приглашены молодые господа нескольких знатных семей, но Сянъюнь не обращала на них внимания. Она скромно сидела рядом с креслом человека, настолько чопорного и правильного, что походила на прекрасную даму из знатной семьи.
Сяо Чие был одет в темно-синюю форму, но такой наряд не мог умерить его легкомыслие. Похоже, он тоже выпил вина и сидел, положив руки на стул, и играл в кости с молодым господином.
Линьтин стояла в сторонке и разливала вино для высокопоставленных гостей, и так продолжалось полвечера, пока все за столом не напились. Ли Цзяньхэна все время тянуло к Сянъюнь, уговаривая выпить, а Сяо Чие, казалось, играл до упаду, хотя ни разу не прикоснулся к куртизанкам на пиру.
Напившись вина, Ли Цзяньхэн указал на Сяо Чие и сказал Сянъюнь:
— Это мой... приятель! Сын князя... князя Либэя... Он был на поле боя… — он отрыгнул и нахально захихикал. — Цэань — настоящий... мужчина.
Сяо Чие разразился искренним смехом. Он опустил длинные пальцы, чтобы бросить кости в сосуд с вином*, и сказал с пренебрежением и непринужденностью:
— Поле боя воняет до небес. Разве может быть так же комфортно, как лежать в объятиях прекрасных женщин? Этот Второй молодой господин упьется здесь до пьяного оцепенения.
П.п.: 金樽里 ( Jīn zūn lǐ ) – золотая или бронзовая чаша для распития вина. Цзиньцзун (jinzun) — китайское слово , обозначающее древний китайский сосуд для вина. Оно происходит из стихотворения «Возвращение в деревню» .
Ли Цзяньхэн подтолкнул Сянъюнь. Рука Сяо Чие соскользнула, и он бросился ловить падающий золотой сосуд. Вслед за этим Сянъюнь упала в объятия другого. Они пили до рвоты, а когда наконец улеглись отдохнуть, в комнате начался полный беспредел.
Под звуки храпа Линьтин вспомнила о сережке, которую все еще держала в ладони. Увидев во внутренней комнате угол зеркала, она встала на цыпочки и тихонько поднесла серьгу к мочке уха в зеркале.
Жемчужина покачивалась среди тонких прядей ее волос, сияя ярким светом.
Линьтин как раз размышляла об этом, как вдруг услышала звук опрокидываемого вина, который так ее напугал, что она поспешно убрала руку. Приглядевшись, она поняла, что Второй молодой господин из Либэя все еще не спит.
Сяо Чие ни на кого не смотрел. Он находился в самом центре всего этого ослепительного великолепия и в то же время казался отстраненным от всего этого. Он не направился в комнату и не попросил куртизанок сопровождать его. Его рука по-прежнему висела на стуле, и он с пронзительным выражением лица и трезвым взглядом смотрел из открытого окна в сторону Либэя.
Линьтин вышла за дверь и вытерла испачканную потом серьгу. Она спрятала ее от чужих глаз, поближе к телу, и спала, пряча ее под одеждой. Спустя некоторое время Сянъюнь вспомнила о выброшенной серьге.
Она позвала к себе Линьтин. Накладывая макияж перед зеркалом, она обернулась и вдруг улыбнулась:
Ли Цзяньтин вырвало всем лекарственным отваром, попавшим ей в горло. Дворцовые служанки принесли чистую горячую воду, и Фэнцюань прополоскал в ней носовой платок, чтобы вытереть Ли Цзяньтин. Мир перед полубессознательной Ли Цзяньтин был как в тумане. Она чувствовала, как горячий платок протирает ее виски, а капли воды стекают по ним, как слезы.
Наследник не носил серьги, а вот Линьтин носила.
— Скот... — вырвался между зубов Ли Цзяньтин мучительный голос.
Красивая золотая нить серьги, которую носила Линьтин, текла среди ее слез. Она пыталась вырваться, но ее снова и снова тянули назад. Она плакала и кричала, прижимая к себе голову, от ударов которой на лбу появлялись синяки.
Линьтин всхлипывала, ее поднятое лицо было мокрым от пота и слез. Она смотрела на закрытую дверь, пытаясь найти там хоть какой-то проблеск надежды.
— Госпожа... — хрипло кричала Линьтин. — Пощадите меня...
В ответ раздался лишь звук пощечины.
Дрожащие пальцы Ли Цзяньтин сжимали постель до тех пор, пока она не смялась. Ее грудь неистово вздымалась. В этих бесконечных стенаниях она узнала себя.
Она была домашним скотом. С самого момента рождения ее превратили в жертву, брошенную в самом грязном месте мира, где она в конце концов оказалась заперта в этой узкой и тесной комнате. Сквозь щель она поняла, что все, что она видела в прошлом, было лишь иллюзией. Ни одна из тех девушек не избежала подобной участи. Все они были... скотами, отданными на милость других.
Линьтин подняла руку и впилась в щель сломанными ногтями.
Это тело было таким тошнотворным!
Линьтин, как сумасшедшая, царапала щель и завыла сквозь полоски крови:
— Госпожа... — с яростной ненавистью произнесла она, — убейте меня!
Если она сможет жить как человек.
Линьтин прижалась лбом к земле, плача и смеясь над лежащей на земле серьгой.
Она убьет себя, снимет этот слой кожи и плоти и отбросит все, что связано с тем, что она девушка. Она бы сражалась, разрывая врагов клыками, и вернула себе то, что принадлежало ей по праву!
Фэнцюань не мог не повысить голос, когда увидел, что Ли Цзяньтин снова рвет.
Императорский лекарь во внешней комнате уже встал. Сердце Кун Цю замерло, и он, пошатываясь, сделал несколько поспешных шагов назад. Цэнь Юй поддержал его.
— Если... — Кун Цю не мог заставить себя сказать это.
Дверная занавеска с шумом поднялась. Дыхание Сюэ Сючжуо все еще было неровным. Он услышал движение во внутренней комнате и понял, что Кун Цю не успел сказать. Однако он не был врачом, способным совершать чудесные исцеления, и был слишком бессилен в этом отношении.
Атмосфера во дворце была настолько тяжелой и мрачной, что придворные не осмеливались даже громко дышать. Дворцовые служанки входили и выходили, неся в руках лекарства. Фэнцюань продолжал кормить Ли Цзяньтин одним лекарством за другим. Ли Цзяньтин что-то бормотала про себя. Не слыша ее слов, Фэнцюань мог лишь опуститься на колени и прижать голову к губам Ли Цзяньтин.
— Все усилия были напрасны… — губы Ли Цзяньтин задрожали. — Последнее препятствие…
В полумраке опущенного покрывала глаза Фэнцюаня заливал пот. Он прикрыл губы и тихо сказал:
— Ваше Высочество — настоящий феникс* этого мира. Если вы сможете выстоять и пережить все это, вы обязательно сможете превратить несчастья в благословения!
П.п.: 凰 ( huáng ) - сущ. миф. феникс (самка). Феникс относится к императрице, так же как дракон относится к императору.
Дыхание Ли Цзяньтин участилось, как будто она наконец услышала слова Фэнцюаня. Хрипы и рыдания в ее горле постепенно стихли. Лекарственный отвар вливали ей в горло, и она захлебывалась, выкашливая его через рот и нос. Дворцовых служанок охватила такая паника, что они распростерлись на земле и разрыдались. Не обращая внимания на остальных, Фэнцюань дежурил у кровати и снова кормил Наследника лекарством.
Лян Цюйшань, который все еще следил за тюремной камерой, был охвачен тревогой. Он допил целый котелок чая и встал снаружи в ожидании новостей. Звезды ярко сияли над его головой, но он был слишком занят, чтобы любоваться лунным светом во дворе, потому что услышал бурные шаги, доносившиеся со стороны двора.
— Что это?! — Лян Цюйшань не удержался и сделал два шага, увидев, что во двор вошли Восемь великих учебных дивизий.
Человек во главе поднял свой жетон и сказал:
— В ордере Министерства юстиции четко указано арестовать Пань Сянцзе, а вы осмелились злоупотребить своим положением ради личных интересов. Наш наместник Хань ведет это дело по приказу Вдовствующей императрицы, так что освободите его немедленно!
Лян Цюйшань знал, что это критический момент. Отпустив Хань Чэна, они не смогут удержать Пань Сянцзе и Пань Линя, поэтому он стиснул зубы, расправил плечи и поднял голову.
— Я здесь по приказу Наследника и Старейшины секретариата, чтобы расследовать дело Хань Чэна. Без распоряжения Наследника и Старейшины секретариата я его не отпущу!
Мужчина приблизился к нему на несколько шагов.
— Наследник? Нынешняя правительница мира — Вдовствующая императрица!
Лян Цюйшань в ужасе посмотрел на него. Увидев, что Восемь великих учебных дивизий угрожающе надвигаются на него, он отступил назад.
— Что вы собираетесь делать...
— Шпионы из Чжунбо проникли в Цюйду. Мы опечатали городские ворота, — мужчина повесил свой жетон обратно на пояс. — Естественно, мы должны провести тщательный обыск. Обыщите двор!
Все представители Восьми великих учебных дивизий были вооружены клинками, так что «обыск» явно был не таким простым делом, как казалось. Лян Цюйшань понял это мгновенно. Дело Даньчэна загоняло Вдовствующую императрицу в такое безвыходное положение, что она была вынуждена пойти на отчаянные меры, как загнанная в угол собака прыгает на стену; она больше не могла терпеть и мириться с ними.
— Я... назначенный чиновник императорского двора... — Лян Цюйшань шаг за шагом отступал перед острыми лезвиями клинков.
Чиновники трех министерств, которым также было поручено рассматривать это дело, тоже отступили. Все они были гражданскими чиновниками, как же они могли противостоять такому запугиванию? Прошлый опыт, полученный в охотничьих угодьях Наньлин во времена правления Сяньдэ, вновь преследовал чиновников, и они уже предчувствовали, что назревает буря.
— Главнокомандующая Ци все еще в Цюйду, а вы осмеливаетесь пренебрегать законом, — Лян Цюйшань, уже отступивший ко входу в тюрьму, блефовал. — Солдаты Цидуна, явитесь немедленно!
Солдаты Восьми великих учебных дивизий, стоявшие у входа, быстро выхватили клинки и с тревогой и скептицизмом осмотрели окрестности. Все гвардейцы Ци Жуйинь были закалены в боях, а за городом стояли тысячи гарнизонных войск Цидуна. Восемь великих учебных дивизий просто хотели воспользоваться случаем, пока Наследник тяжело болен, чтобы получить преимущество и убить этих придворных под предлогом того, что они шпионы из Чжунбо. С наступлением дня войска гарнизона Цидуна были бы бессильны спасти ситуацию, даже если бы ворвались в город.
Лян Цюйшань воспользовался случаем, чтобы отступить в тюрьму, и затянуть цепь на двери изнутри. Раскинув руки в стороны, он оттолкнул стоявших за ним чиновников, и все в панике побежали внутрь.
Клинки Восьми великих учебных дивизий впились в цепь и с такой силой надавили на дверь, что она с шумом захлопнулась.
Мужчина со злобной улыбкой сказал через дверь:
— Проклятый ублюдок! Думаешь, заперев дверь, ты в безопасности? Разожгите огонь!
Пань Сянцзе, находившийся в глубине тюрьмы, в панике воскликнул:
— Стойте! Не поджигайте! Командир Хань все еще здесь. Вы не можете сжечь нас всех!
Лян Цюйшань поднял масляную лампу и продолжил:
— Эти два продажных чиновника заслуживают того, чтобы их сожгли заживо! Однако пламя привлечет внимание гарнизона, который находится за городом, и когда он ворвется в город, то именно вы, мятежники, будете убиты!
Мужчина снаружи вытащил клинок из трещины с мрачным и неуверенным выражением лица. Вдовствующая императрица действительно отдала приказ не оповещать гарнизонные войска Цидуна за пределами города. Жизнь Наследника висела на волоске. Он прикинул время и решил, что раз из дворца до сих пор нет никаких вестей, то, скорее всего, Наследник уже мертв. Таким образом он успокоился, и выражение его лица немного просветлело.
— Ваше Превосходительство Лян, — он поднял руку, приглашая отряд обойти вокруг. — Сейчас вы служите в Министерстве доходов, где целыми днями видите, как в дом ввозятся и вывозятся блестящие деньги, и все же вы живете в обветшалом дворике. Зачем так поступать с собой? Лучше воспользуйтесь возможностью и перейдите на нашу сторону, где пастбища зеленее, а будущее светлее.
Сердце Лян Цюйшаня заколотилось. С удовольствием потянув время, он сказал собеседнику:
— С тем небольшим жалованьем, которое у меня есть, я вполне могу жить в захудалом дворике.
— Только когда у тебя за спиной растет большое дерево, ты можешь расслабиться в тени, — этот человек был доверенным помощником Хань Чэна. Вышагивая, он неторопливо продолжил:
— На улице бушует буря. Сколько еще дней спокойствия осталось в Цюйду? Служите хорошему хозяину, как только сможете. Только тогда вы сможете и впредь служить императорскому двору.
— Мы не ходим одними и теми же путями. Сын Неба — вот кому мы присягаем на верность. То есть Дачжоу — империи клана Ли. Если мы перейдем к кому-то другому, разве это не будет подрывом этики и добродетели*?
П.п.: 纲常 ( gāngcháng ) - устои и правила (сокр. три устоя и пять незыблемых правил) т. е. три основных этических отношения общественного порядка (включая отношения между правителем и его подданным) и пять постоянных добродетелей в конфуцианстве.
Масляная лампа в руке Лян Цюйшаня почти догорела. Он продолжил:
— Я бы посоветовал вам сложить клинок и покаяться. Сейчас еще не поздно увидеть ошибки своего пути. Когда Наследник взойдет на трон, она еще вспомнит о твоей заслуге.
— В таком случае можешь отправляться в ад вместе с Наследником.
Как только он это сказал, Лян Цюйшань услышал, как выбили маленькое металлическое окошко на стене. Восемь великих учебных дивизий бросили внутрь дымящийся пучок соломы. Дым мгновенно заполнил внутреннее пространство тюрьмы, и чиновники задыхались, закрывая рот рукавом и кашляя со слезами на глазах.
Пань Сянцзе был еще больше уверен, что Вдовствующая императрица хочет его убить. С кандалами на руках он держался за решетку и кричал под звуки кашля:
— Чуншэнь, Чуншэнь, открой, кхе-кхе, открой дверь!
Хань Чэн тоже проснулся от испуга. Он опрокинул стоявший на столе чайник и намочил рукава, чтобы закрыть нос и рот.
Лян Цюйшань задыхался до такой степени, что едва мог твердо стоять на ногах. Стоявшие позади него чиновники опрокинули стол и стулья. Все находившийся в тюрьме спотыкались, на мгновение задержав дыхание, а затем взобрались на стол и стулья, чтобы прижаться к металлическому окну в попытке отдышаться. Как только их головы появились в поле зрения, солдаты Восьми великих учебных дивизий, ожидавшие снаружи, вонзили в них свои клинки, чтобы заколоть.
— Ты — чиновник низшего звена из дела об общественных канавах, который впоследствии получил повышение, — сказал мужчина. — А Шэнь Цзэчуань был императорским телохранителем, который в то время спустился вниз, чтобы работать вместе с Министерством доходов, так что, похоже, ты — величайший шпион, которого Чжунбо подбросил в Цюйду. Вице-министр Пань поручил вам расследовать это дело, а вы, в сговоре с Сюэ Яньцином, подделали бухгалтерские книги, чтобы подставить вице-министра Паня и бросить его в тюрьму. Вы сделали это, чтобы замутить воду в Цюйду, я прав?!
Лян Цюйшань действительно получил повышение от Шэнь Цзэчуаня, но он никак не был связан с Чжунбо. Независимо от того, какое положение он занимал в Цзюэси или Хэчжоу, он действовал по правилам. Он ни разу не переписывался с Шэнь Цзэчуанем. Поэтому, услышав от собеседника такие слова, он сразу же отмахнулся:
Этот дым и впрямь должен был их убить. Пань Сянцзе уже начал колотить в дверь, умоляя и кашляя:
— Чуншэнь, открой скорее дверь!
Не выдержал не только Пань Сянцзе, не выдержали и чиновники рядом с Лян Цюйшанем. Все оказались в тупике, застряв между дьяволом и синим морем. Если в ближайшее время ситуация не изменится к лучшему, они задохнутся.
Несколько надзирателей потянули за цепи. Не в силах вовремя остановить их, Лян Цюйшань наблюдал за тем, как дверь тюрьмы широко распахнулась, и люди вокруг него засуетились, пытаясь выбраться наружу. Они натолкнулись на него, заставив споткнуться, но не успел он вскрикнуть, как услышал леденящие кровь крики выбежавших чиновников, которых на месте обезглавливали солдаты Восьми великих учебных дивизий.
— Безумец... — Лян Цюйшань прижался к стене и закрыл лицо руками. — Вы сошли с ума!
В этот момент он получил сильный удар по спине: кто-то сзади повалил его на землю.
Хань Чэн плюнул в Лян Цюйшаня, снова прикрыл нос и рот и сказал приглушенным голосом:
— Это вы, банда мятежников, подвергнетесь сегодня чистке!
Ветки во дворе зашелестели, ветер поднял разбросанные по земле страницы бухгалтерских книг и разбросал их во все стороны. Черные сапоги Хань Чэна сломали кисть, на которую он наступил. Он отшвырнул в сторону труп и смахнул пыль и пепел со своего халата, от которого несло дымом и кровью.
Лян Цюйшаня подняли на ноги, прижав к его шее клинки. Его шляпа уша* давно свалилась, а волосы были в беспорядке. Тяжело дыша, он сказал:
— Даже если Вдовствующая императрица убьет Наследника, эта империя не будет принадлежать ей… Вы, кучка вероломных придворных, разрушающие вековой фундамент семьи Ли…
П.п.: 乌纱帽 ( wūshāmào ) — Шляпа уша, или черная газовая шляпа, — головной убор чиновников династии Мин, представляющий собой черную шляпу с двумя крыльями из тонких овальных досок по бокам.
Он был настолько переполнен горем и печалью, что на мгновение не смог продолжать.
Лян Цюйшань уже думал, что сегодня он точно встретит своего создателя, но ветер неожиданно и внезапно принес с собой стремительный свист. Затем на горизонте забрезжил солнечный свет, и золотые глазурованные плитки дворца Цюйду мгновенно заблестели. Ци Жуйинь пришпорила коня и, взмахнув копытами, распахнула ворота во двор. Запрягая коня, она подняла поясной жетон власти.
— Я здесь по приказу Наследника, — она посмотрела на Хань Чэна, когда копыта ее лошади опустились на землю, — чтобы проконтролировать обыск города войсками Столичного командования.
Хань Чэн не поверил ей. Он фальшиво улыбнулся и сказал:
— Жизнь Наследника находится под неминуемой угрозой. Как бы она могла отдать вам приказ? Я знаю, что вы хотите спасти их, но вы не должны подделывать приказы Наследника.
Ци Жуйинь достала из рукава приказ о развертывании и бросила его в руки Хань Чэна.
Хань Чэн взглянул на корявую надпись красными чернилами на документе — это явно был приказ, который кто-то утвердил, держась за руку Наследника. На мгновение он замолчал, обдумывая ситуацию в Цюйду. Городские ворота уже были оцеплены, а в Восьми великих учебных дивизиях все еще оставалось двадцать тысяч человек. Ци Жуйинь отправилась в столицу налегке, и в пути ее сопровождали всего две тясячи солдат из гарнизона.
Если бы он сделал ход прямо сейчас, у них все еще оставался бы шанс выйти победителями.
— Перед тем как отправиться в путь, — Ци Жуйинь наклонилась, и ее украшение вучжу плавно покачивалось в воздухе, — я специально распорядилась, чтобы мой старый отец прислал кого-нибудь за мной, если я не вернусь через полмесяца.
Хань Чэн зажал приказ о командировании между кончиками пальцев и посмотрел в глаза Ци Жуйинь.
— Главнокомандующая Ци однажды сказала то же самое в охотничьих угодьях Наньлин.
— Моя голова мне не принадлежит, — Ци Жуйинь улыбнулась. — Я должна быть осторожна.
— Тогда Вдовствующая императрица отстояла свои позиции, чтобы выполнить желание главнокомандующей Ци, — Хань Чэн притворно улыбнулся, засовывая приказ о командировании в рукав. — Как она могла подумать, что все так закончится... Ну и ладно.
Лян Цюйшань опустился на землю. Он поднял шляпу ушу и поклонился Ци Жуйинь.
— Мы должны благодарить главнокомандующую Ци за ее предусмотрительность. Иначе сегодня была бы кровавая бойня!
Ци Жуйинь ничего не сказала, наблюдая за отступлением Хань Чэна. Только когда Восемь великих учебных дивизий тоже отступили, она убрала руку, сжимавшую Чжуцзю.
Какая у нее могла быть предусмотрительность? Она просто пугала Хань Чэна.
Сердце Ци Жуйинь слегка опустилось. Двадцатитысячное войско Столичного командования было действительно сложным вопросом. Вдовствующая императрица решилась на такой поступок только потому, что была уверена: они не станут предпринимать никаких действий, чтобы не попасть под перекрестный огонь; она знала, что они не посмеют рисковать жизнью Ли Цзяньтин.
Дыхание Ли Цзяньтин уже стабилизировалось. Все евнухи и служанки в ее дворце были собраны и отправлены в тюрьму. Отравление Наследника было отнюдь не пустяковым делом. При всех мерах предосторожности, принятых Сюэ Сючжуо, ему все равно не удалось уберечься от Вдовствующей императрицы. Внутренний дворец был для него недосягаемым местом.
Кун Цю сказал за пределами дворца:
— Все эти евнухи узколобы и недальновидны. Они осмелились бы покуситься на жизни Сына Неба, если бы сами терпели унижения перед господином и были подстрекаемы другими. Этот инцидент должен быть тщательно расследован, а виновные — сурово наказаны, как только они во всем признаются.
Кун Цю раньше управлял Министерством юстиции, и он не ладил с Пань Жугуем и остальными евнухами. Под влиянием Хай Лянъи он до глубины души возненавидел евнухов. Допив крепкий чай, он обратился к Сюэ Сючжуо:
— Раз уж воров поймали с добычей в деле Даньчэна, то после повторного обследования полей пройдитесь по книгам и проверьте шесть министерств. Посмотрим, сколько людей в этом замешано!
У Сюэ Сючжуо поднялось настроение. Он понял, что Кун Цю намеревается полностью свести счеты с благородными кланами, и кивнул головой в знак согласия.
Цэнь Юй, стоявший в стороне, казалось, хотел что-то сказать. Но в итоге он так и не высказался.
Занавес только-только опустился над битвой в Цюйду, когда Шэнь Цзэчуань, находившийся далеко в Дуаньчжоу, получил новости.
Сегодня в небе ярко светило солнце. Дин Тао и Ли Сюн сидели на веранде под крыльцом, бросая в лужицы воды обгрызенные фруктовые косточки. Фэй Шэн не мог освободить руки, так как держал миску с лекарством, поэтому Цяо Тянья поднял их прямо за воротники.
— Я уже полдня сижу здесь и наблюдаю, — Цяо Тянья наморщил лоб. — Разве тебе уже не семнадцать или восемнадцать лет, Тао-эр? Почему ты выглядишь так, будто тебе еще предстоит отучиться от молока?
Фруктовая кожура, все еще остававшаяся во рту Дин Тао, была настолько терпкой, что он нахмурился. Он ответил с самоуверенностью человека, который не виноват:
— Никто из вас не посылает меня на задания, поэтому я могу только сидеть здесь и перекусывать семечками.
— Грызть семечки, — поддакнул Ли Сюн.
Цяо Тянья дал каждому из них по пинку и приказал поторопиться и собрать все косточки. Сам он стоял под карнизом и наблюдал. К нему приблизился охранник, чтобы передать несколько слов. Он обернулся и увидел, что Шэнь Цзэчуань пьет лекарство, а Яо Вэньюй разговаривает, поэтому кивнул охраннику головой, давая добро.
Вскоре в дом радостно вошел Янь Хэжу. Он носил разные одежды каждый день, но все они были расшиты слитками и медными монетами, которые так ярко блестели, что он напоминал павлина, гордо поднявшего голову, когда он проходил через двор.
— Приветствую вас, главнокомандующий Цяо. Поздравляю вас с повышением.
Янь Хэжу обхватил руками золотые счеты и поднялся по ступенькам. Он повернул голову, чтобы заглянуть внутрь, и прошептал:
— Как поживает Фуцзюнь в последнее время?
Фэй Шэн как раз вышел с пустой чашей в руках. Он посмотрел на Янь Хэжу с холодной отрешенностью и сказал:
— Когда зайдете и встретитесь с ним, вы все узнаете, не так ли? Поторопитесь. Фуцзюнь ждет.
У Янь Хэжу сразу же появились ямочки. Поднимаясь по лестнице, он сказал:
— Конечно, я должен с ним встретиться. Я очень скучаю, если не увижу его хотя бы один день.
Он улыбнулся Фэй Шэну, расправил плечи и прошел мимо Фэй Шэна на расстоянии вытянутой руки, после чего с шумом ворвался внутрь.
— Фуцзюнь! — радушно воскликнул Янь Хэжу. — Я с нетерпением ждал встречи с...
Выражение глаз Шэнь Цзэчуаня, казалось, было немного ледяным, когда он смотрел на Янь Хэжу со своего места возле окна, заставляя Янь Хэжу проглотить свои слова. Янь Хэжу тихонько попятился назад и испуганно спросил:
Яо Вэньюй, сидя за столом, пил чай и не смотрел на него, даже когда услышал его.
Шэнь Цзэчуань слегка приподнял свой складной веер и сказал:
Как Янь Хэжу осмелится сесть? Сегодня он пришел сюда, чтобы извиниться и признать ошибку в своих действиях. Он тут же придвинул стул и жестом попросил Шэнь Цзэчуаня сесть первым.
Наступил полдень. Неизвестная птица, сидящая среди ветвей, прерывисто щебетала. На улице стало немного теплее — самое время для сна. Шэнь Цзэчуань проигнорировал вкрадчивые попытки Янь Хэжу и встал у окна, слегка прикрыв глаза. Тонкий ветерок трепал его щеки, агатовая серьга незаметно покачивалась, как рябь на волнах под весенними лучами.
Янь Хэжу не видел ничего прекрасного в этой сцене; все, что он мог видеть, — это ужасающее выражение в глазах главы префектуры, настолько пугающее в его молчании, что Янь Хэжу едва мог устоять на ногах.
Этого человека зовут Шэнь Цзэчуань.
Янь Хэжу изо всех сил старался отвлечься от своих мыслей и внутренне недовольно бурчал себе под нос.
Как только страх перед ним укоренился, все стали бы считать этого красавца лезвием. Чем больше на него смотрели, тем больше боялись... Это было совершенно непонятно!
— Я слышал, что Цюйду сейчас исследует поля в Даньчэне, — пальцы Шэнь Цзэчуаня упирались в складной веер. — Вы слышали какие-нибудь новости об этом?
Янь Хэжу пришел подготовленным; он знал, что глава префектуры ждет от него самостоятельного ответа за свои действия. Он сразу же начал:
— Конечно, слышал. Как я мог не знать? Фуцзюнь, зернохранилища в тех восьми городах — это все блеф. Они заставили меня продать зерно на гору Луо и в Фаньчжоу. Разбойники все любят их покупать, — на этом месте он сделал короткую паузу, словно не понимая, о чем идет речь. — Разве Цай Юй не рассказывал вам об этом?
Конечно, Цай Юй ничего не говорил. Цай Юй выполнял всю ручную работу в Чачжоу для Янь Хэжу, так откуда ему знать, откуда взялось зерно, которое он обрабатывал каждый год? Янь Хэжу ни словом не обмолвился об этом и лишь отмахнулся от него, сказав, что каждый раз это было зерно из амбара Хэчжоу. Цай Юю нужны были только деньги, поэтому он не стал докапываться до сути.
Во всяком случае, свалить всю вину на мертвых не будет ошибкой!
Даже если бы Шэнь Цзэчуань был всемогущ, он не смог бы воскресить Цай Юя из мертвых.
— Это также было упущением с моей стороны. Я забыл уведомить Фуцзюня об этом, — притворно сказал Янь Хэжу. — Накажите меня, господин. Я не думал, что это дело имеет большое значение.
Теперь, когда он так выразился, это действительно было похоже на правду. В любом случае они занимались делами на востоке и не собирались перепродавать зерно в будущем, так что следовало перевернуть страницу с прошлыми делами. Но если копнуть глубже, это уже не имело никакого смысла. Шэнь Цзэчуаня в Чжунбо пытался понизить цену на зерно, которую поднял Янь Хэжу. Поскольку беженцы из восьми городов бежали в Чжунбо, Шэнь Цзэчуань должен был оценить излишки запасов восьми городов, прежде чем конкурировать с ними.
Шэнь Цзэчуань, казалось, что-то обдумывал. Он откинул голову назад и продолжил смотреть в окно.
— Вы вывезли зерно и опустошили амбары восьми городов. Поскольку вопрос с полями для простолюдинов не может быть решен до этого года, восемь городов и Цюйду могут заказывать зерно только у Цзюэси, Хэчжоу и Хуайчжоу. Получается, что вы все это время держали их спасательный круг в своих руках.
Янь Хэжу показалось, что Шэнь Цзэчуань похвалил его, но он не осмелился ответить, потому что Шэнь Цзэчуань действительно был хитрым. Кто знает, не поджидает ли он его, чтобы тот попал в ловушку. Янь Хэжу ответил:
— Я стал новым человеком после того, как последовал за Фуцзюнем. Я больше не занимаюсь подобными делами, и они давно забыли обо мне.
— В прошлом вы смогли получить зерно у Цзюэси, скрыв это от Цзян Циншаня. В отличие от ситуации в восьми городах, вы рассчитывали на Си Хунсюаня.
На край окна приземлился жук. Шэнь Цзэчуань наблюдал за тем, как он уворачивается то тут, то там от его складного веера, и продолжил:
— Это пришло мне в голову совсем недавно. Си Хунсюань тоже перепродавал государственное зерно. Если бы вы оба случайно столкнулись в Цзюэси, как бы он вас терпел?
Си Хунсюань был законным сыном знатной семьи. Более того, он имел свои денежные хранилища в качестве поручительства, поэтому нередко его очень ценили в официальных кругах. Янь Хэжу было слишком трудно пробиться в общественную торговлю зерном в Цзюэси. Чтобы получить шанс на успех, ему нужно было прибегнуть к нетрадиционному методу. Шэнь Цзэчуань, изучив список имен в Дуньчжоу, понял, что все чиновники, которых подкупил Янь Хэжу, были мошенниками, которые раньше перепродавали государственное зерно и медную руду вместе с Си Хунсюанем. Янь Хэжу шел следом за Си Хунсюанем, собирая все, что попадалось под руку, но это не могло наполнить его желудок, поэтому он залез в амбары восьми городов.
— Это просто совпадение, — Янь Хэжу усмехнулся. — Этот толстяк Си Второй так крепко держал власть над Цзюэси благодаря своим денежным хранилищам, что мне оставалось только искать альтернативный выход.
Восемь крупных семей хотели уравнять шансы между собой, поэтому, естественно, они не позволили бы Си Хунсюаню проглотить эту сумму прибыли; семья Си и так была достаточно богата, чтобы набивать свои карманы. В семье Янь из Хэчжоу все было наоборот. Янь Хэжу был молод, и в его семье не было никого, кто служил бы при императорском дворе. Знатным кланам было проще простого держать его в подчинении. Но этот парень был настолько хитер, что сколотил немалое состояние в качестве посредника, а те гроши, на которые ему было наплевать, бросал благородным семьям. Таким образом, знатные семьи по-прежнему считали, что получили прибыль.
После того как Янь Хэжу закончил говорить, в зале воцарилась тишина. Янь Хэжу, казалось, не замечал, как под молчанием Шэнь Цзэчуаня проносится убийственный поток, и продолжал, заложив руки за спину:
— В конце концов, Фуцзюнь тоже рад, что все так получилось, да? Сюэ Сючжуо настолько порочен, что хочет заново обследовать поля восьми городов. Мне даже не нужно делать никаких расчетов, чтобы понять, что они не смогут восполнить задолженность по налогам с земель. Когда они окажутся загнанными в угол, это будет битва на собачьих правах, и когда придет время, Фуцзюнь сможет без труда справиться с Цюйду.
Шэнь Цзэчуань слегка отклонился в сторону и снова посмотрел на Янь Хэжу. Он мягко сказал:
— Значит, я должен благодарить тебя?
У Янь Хэжу волосы встали дыбом. Его ямочки сошли, когда он встретил взгляд Шэнь Цзэчуаня и ответил:
— И на этом все закончилось? — спросил Шэнь Цзэчуань.
Янь Хэжу захотелось рассмеяться, но он не решился. Он знал это. Шэнь Цзэчуань хотел воспользоваться случаем, чтобы выманить у него деньги.
Янь Хэжу внутренне недовольно поморщился.
Сколько серебра Шэнь Цзэчуань последовательно отобрал у него после седьмого месяца прошлого года? Конечно, торговый путь был ценен, но Янь Хэжу смотрел еще дальше. Он знал, что может заработать больше. Если не брать в расчет зерновое дело, которое Шэнь Цзэчуань пустил на самотек... зерно, которое нужно было перевезти в Цидун в этом году, было настоящим источником дохода. А тут еще новый порт, который они строили в Цзюэси... Шэнь Цзэчуань и впрямь решил обобрать его до нитки!
Но у него тоже был способ отбиться.
— В прошлом году я слышал, что Второй молодой господин искал достопочтенного мастера Идэна. По совпадению, мои люди взяли его в Хэчжоу в прошлом месяце. В этот раз я мчался без остановки, чтобы сообщить об этом Второму молодому господину.
Янь Хэжу щелкнул бусинами на своем золотом абакусе.
— Так нужен он Фуцзюню или нет?
Шэнь Цзэчуань слегка приподнял голову, посмотрел на Янь Хэжу и начал тихо смеяться.
✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧
Оглавление
Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык