Поднося вино. Глава 229. Пань Линь

Гу Цзинь получил письмо из Дуаньчжоу, находясь на горе Луо. В тот момент он как раз собирался сесть на коня, чтобы продолжить путь. Прочитав послание, его лицо приняло сложное выражение, и он повернулся к Хо Линъюню, который переводил лошадей:

— Это письмо господин написал прямо перед твоим отъездом?

Хо Линъюнь, поправляя поводья своей лошади, кивнул и открутил крышку походной фляги, сделав глоток.

— Он написал его прошлой ночью.

Гу Цзинь убрал письмо за пазуху и достал другое, передавая его Хо Линъюню.

— Это от Второго молодого господина для Фуцзюня… Что именно сказали императорские телохранители, осматривавшие повозку?

— Ямэнь Хэчжоу так яростно преследовал, что извозчик загнал себя в безвыходное положение. Когда он поехал по разрушенной тропе для верховой езды, карета рухнула в канаву, — Хо Линъюнь повесил флягу обратно и аккуратно спрятал письмо Сяо Чие за пазуху. — Несколько человек спустились к воде и искали четыре часа. Выживших нет.

Выражение лица Гу Цзиня постепенно потемнело. Он прибыл сюда по приказу присматривать за Почтенным мастером Идэном вместо Сяо Чие, но не ожидал, что мастер исчезнет так внезапно. Гу Цзинь застыл на месте, в замешательстве пробормотав себе под нос:

— Что Почтенный мастер делал в Хэчжоу?

— Разве это место не его родной дом? — Хо Линъюнь, скакавший всю ночь, был пропитан запахом пота. — Судя по словам Янь Хэжу, Почтенный мастер скончался от болезни. Если он предчувствовал конец, то, наверное, хотел в последний раз увидеть родные места.

— Когда почтенный мастер ушел от мирской жизни, он порвал все связи с семьей. Из родственников остались лишь дальние, не кровные братья. — Тут Гу Цзинь вспомнил о Дацзине и добавил: — Кроме того, мастер согласился вернуться в Дацзин в этом году. Если бы он не рассчитывал прожить долго, то сначала исполнил бы обещание.

Хо Линъюнь никогда ранее не общался с Почтенным мастером Идэном. Взглянув на восходящее солнце, он сказал:

— Я отдохнул достаточно. Пора в путь.

Гу Цзинь отвел свою лошадь в сторону, уступая дорогу. Развернув коня, Хо Линъюнь бросил на прощание:

— Когда доберешься до зоны боевых действий, передай Второму молодому господину: Тантай Ху тоже хочет испытать свои новые клинки.

Гу Цзинь не ответил на это, но произнес:

— Скажи Лао Ху, пусть сам пишет письмо Второму молодому господину. Я не возвращаюсь, — он стряхнул грязь с подошв сапог, вскочил в седло и указал кнутом в противоположную сторону. — Я направляюсь в Хэчжоу.

◈ ◈ ◈

Под карнизом толпились лекари, безмолвные, словно цикады зимой, не смея поднять шума. Понимая, что здесь не место для обсуждений, Фэй Шэн поспешно направил лекарей в соседнее помещение.

Кун Лин не стал беспокоить отдых Юаньчжо, последовав за Фэй Шэном.

— Что сказали лекари?

Фэй Шэн бросил взгляд на неподвижные бамбуковые шторы и жестом отвел Кун Лина в сторону.

— Все они боятся. Их рецепты не сравнятся с теми, что выписывали императорские лекари. Никто не решается увеличить дозу или силу лекарств.

Кун Лин, хоть и был человеком начитанным, в медицине не разбирался. На мгновение он застыл, ошеломленный.

— Тогда...

Фэй Шэн тоже не мог дать точного ответа. Раньше все надежды возлагались на Почтенного мастера Идэна, но ход Янь Хэжу застал их врасплох. Избегая щекотливых тем, он сказал:

— Фуцзюнь прошлой ночью написал Гэ Цинцину, чтобы тот искал врачей в тринадцати городах Цзюэси. Они смогут прибыть в Дуаньчжоу после шестого месяца.

Но как пережить эти три месяца?

Фэй Шэн не смел говорить опрометчиво. Он и сам был на нервах, наблюдая за метаниями лекарей прошлой ночью. Яо Вэньюй всегда заставлял себя держаться. Еще в Цычжоу он истощил силы, успокаивая ученых, перешедших на сторону Шэнь Цзэчуаня. Одновременно он ночи напролет обсуждал с Кун Лином и другими устройство управлений шести префектур. Затем переезд из Цычжоу в Дуаньчжоу... С прибытием сюда его болезнь лишь усугубилась.

Кун Лин замер на мгновение, затем произнес серьезно:

— Подожди. Я доложу Фуцзюню. Он не спал всю ночь и до сих пор ждет вестей в зале.

— Тогда уговори и моего господина, — Фэй Шэн, все еще потрясенный видом Яо Вэньюя, кашлявшего кровью, сделал шаг вслед. — Вчера я узнал, что Почтенного мастера не стало. Господин в подавленном состоянии, вдобавок к тревоге за советника Юаньчжо. Следите, чтобы он не заболел. Здесь Цяо Тянья и я — ничего серьезного не случится.

Кун Лин поспешно подтвердил и, подобрав полы халата, покинул двор. Когда он прибыл во двор Шэнь Цзэчуаня, то увидел главу префектуры, стоящего под карнизом и слушающего Дин Тао.

Увидев Кун Лина, Шэнь Цзэчуань кивком головы дал знак Дин Тао замолчать. С того инцидента в Дуньчжоу Дин Тао стал очень послушным. Он немедленно замолчал и отошел в сторону, уступая дорогу Кун Лину.

Кун Лин тщательно подбирал слова.

— Он только что уснул, и сейчас в его дворе готовят лекарство. Цяо Тянья дежурит рядом, так что Фуцзюню не стоит слишком беспокоиться.

Во дворе царили мир и тишина. Шэнь Цзэчуань спустился со ступеней и спросил:

— Ни один из лекарей не дал определенного ответа?

Кун Лин заметил недовольное выражение лица Шэнь Цзэчуаня и последовал за ним.

— Эти лекари все из глубинки. Они никогда не видели такого человека, как Юаньчжо, поэтому, естественно, не смеют обманывать нас обычными рецептами. Они также очень осторожны в речах, но все готовы сделать все возможное. Никто не посмеет халатно отнестись.

Будучи проницательным человеком, Шэнь Цзэчуань понял из слов Кун Лина, что никто из этих лекарей не сможет вылечить Юаньчжо. Все, на что они осмеливались, — это ухаживать за ним, обеспечивая покой и питание, и стараться избегать рисков.

— Пошлите еще одно срочное письмо Юй Сяоцзаю, — Шэнь Цзэчуань остановился. — Скажите ему обращать внимание на лекарей в различных префектурах во время инспекционных поездок. Всех, кого найдет, отправить в Дуаньчжоу. Возьмите плату за работу лекарей из моей личной казны. Выдавайте все необходимое.

Кун Лин тоже остановился. Увидев, что стражник с другого конца подошел передать письмо, он не стал больше шуметь, чтобы не отвлекать Шэнь Цзэчуаня от чтения.

Шэнь Цзэчуань перевернул письмо и увидел личную печать Гэ Цинцина. Он вскрыл его, прочел и передал Кун Лину со словами:

— Война в Цюйду закончилась.

Кун Лин немного почитал.

— Сейчас главнокомандующая Ци не испытывает недостатка в провианте. Ей не хватает знатного ранга и титула. Вдовствующая императрица отчетливо понимает это, но все еще упорно пытается принуждать ее. В итоге это лишь помогает Сюэ Яньцину.

— Тот, кто оседлал тигра, не может слезть — у нее нет пути к отступлению, — сказал Шэнь Цзэчуань. — В глубине души она хочет использовать Ци Жуйинь, но у нее действительно нет больше козырей. Если дело дойдет до схватки, никто не сможет победить двадцатитысячные войска столичного командования Хань Чэна.

Шэнь Цзэчуань изначально говорил о стратегии «подружиться с дальним, чтобы атаковать ближнего»*, но ситуация давно переменилась. Цюйду явно изнемогал. На востоке, где он противостоял Чжунбо и Либэю, в случае кризиса можно было рассчитывать лишь на Восемь великих учебных дивизий. А скандал с землями простолюдинов в Даньчэне, раздутый до небес, лишил их какой-либо обороноспособности. Ци Жуйинь стала последней надеждой, за которую цеплялся Цюйду.

Кун Лин слегка ахнул, дочитав письмо.

— Пань Сянцзе и Пань Линь мертвы.

— Нынешний противник Вдовствующей императрицы — Сюэ Сючжуо, — Шэнь Цзэчуань взглянул на хмурое небо, готовое пролиться дождем. — Разве могла она выйти из этой схватки невредимой?

◈ ◈ ◈

В Цюйду шел дождь — начинался сезон дождей.

Великий секретариат хотел привлечь Хань Чэна к ответственности. Но Хань Чэн упорно твердил, что чиновники, убитые Восемью великими учебными дивизиями в тюрьмах, были шпионами из Чжунбо. Обе стороны развязали словесную войну при дворе, и именно тогда пришло известие о смерти Пань Сянцзе.

Тут Лян Цюйшань вспомнил, как в тот день, запертый в глубине тюрьмы, Пань Сянцзе кричал о помощи, но никто не обратил на него внимания. Все тогда были поглощены взаимной враждой, а Пань Сянцзе задохнулся от дыма в своей камере. Его смерть обнаружили лишь когда надзиратели убирали камеры.

— Пань Линь был тем, кто раскрыл информацию о зернохранилищах, — заявил Сюэ Сючжуо в Зале Минли. — Он же передал текущие детальные отчеты Министерства финансов. Его преступление не настолько ужасно, чтобы заслуживать смерти.

Цэнь Юй, сожалея о случившемся с Пань Линем, кивнул:

— Это не значит, что его следует оправдать. Правосудие нельзя искажать, но можно смягчить милосердием. Наказание необходимо, ибо закон нельзя нарушать, но можно проявить снисхождение, учитывая обстоятельства.

Кун Цю, немного подумав, просмотрел признательные показания, представленные Министерством юстиции:

— Хотя Пань Линь сознался, это произошло лишь после того, как двор начал расследование. Он стал соучастником преступления еще в те дни, когда в учетных записях начали возникать проблемы. Смертной казни можно избежать, но наказания — нет.

Великий секретариат в итоге постановил лишить Пань Линя должности, понизить в статусе и сослать в Хуайчжоу. Однако, поскольку дело Даньчэна оставалось временно неразрешенным, Пань Линь вынужден был оставаться на почтовой станции в ожидании вызова.

В отличие от потомков поколения Пань Сянцзе, Пань Линь учился, чтобы стать чиновником, и считал себя ученым. Он был немного высокомерен, поэтому не ладил с Сюэ Старшим и другими. Но теперь, из молодого господина знатного клана он превратился в простолюдина, виновного в преступлении, да еще и потерял отца. Резкая перемена в положении семьи усугубила его тяготы на станции, где с ним обращались холодно, подсовывая лишь объедки.

Сюэ Старший когда-то спорил с Пань Линем на пиру в честь возвышения Сяо Чие, но, следуя духу примирения, специально принес деликатесы, чтобы навестить Пань Линя, надеясь похоронить старые обиды перед расставанием.

Служащий станции провел Сюэ Старшего внутрь. Увидев тесную комнатушку, тот спросил:

— Разве здесь живет Пань Чэнчжи? Он же законный наследник клана Пань и вице-министр Министерства финансов… Как вы могли поселить его здесь?

Служащий, открывая дверь ключом, льстиво ответил:

— Разве имущество клана Пань не конфисковано? Он преступник, и так распорядился двор. Мы, мелкие сошки, разве посмеем ослушаться? — Он распахнул дверь и предупредил: — Ваша светлость, не задерживайтесь надолго. Иначе Министерство юстиции спросит с нас!

Худощавое тело Сюэ Старшего сгорбилось, когда он вытянул шею, заглядывая в дверь. В комнате, залитой дождем и сыростью, у окна сидел Пань Линь.

Пань Линь был мокр с головы до ног — плащ, сапоги. На нем все та же тюремная одежда, лицо покрыто щетиной. Он выглядел изможденным до крайности.

Сюэ Старший, неся в руках коробку с едой, шагнул в комнату и тихо окликнул:

— Чэнчжи… Я пришел повидаться.

Пань Линь медленно повернул к нему взгляд и после долгой паузы произнес:

— Садись.

Сюэ Старший поставил коробку на стол и присел на краешек стула. Оглядевшись, он промолвил:

— Хоть ты и… Я потом поговорю с ними. Хоть в другую комнату перевести.

Глаза Пань Линя покраснели. Сидя под протекающей крышей, весь промокший, он казался потерянным.

Сюэ Старший беспокойно ерзал. Чтобы разрядить напряжение, он заговорил первым:

— Я пришел не… не насмехаться. Ты отправляешься в Хуайчжоу, так далеко… После этого мы… больше не увидимся. Я хотел попрощаться…

Пань Линь оставался безучастным.

Внезапно Сюэ Старшего охватила грусть. Они оба были законными наследниками знатных родов. Как же они, законнорожденные, докатились до такого? Слезы навернулись на глаза, и, с трудом сдерживаясь, он продолжил:

— Чэнчжи… О том споре на пиру в честь хоу… Прости. Я слышал, ты отпустил Юаньчжо… Я… Я восхищаюсь. У тебя есть талант, но семья тебя погубила. Великий Секретариат пощадил тебя, ибо ценит способности. В Хуайчжоу у тебя еще будет шанс проявить себя…

Но даже сам Сюэ Сюи не верил своим словам. Все они были людьми, чье существование зависело от семей. С таким грандиозным скандалом вокруг поземельных налогов Пань Линь стал изгоем, и в Хуайчжоу его ждало лишь презрение.

Помолчав, Пань Линь произнес:

— Пинцзин.

Пинцзин было вежливым именем Сюэ Сюи, как и Яньцин он получил это имя от Старого мастера Сюэ. Тот торопливо откликнулся:

— А?

— Когда я стал вице-министром Министерства финансов и получил доступ к бухгалтерским книгам, я долго колебался, но так и не передал их Старейшине секретариата Хаю. Я прислуживал тиграм, потворствуя злу, и обрек народ восьми городов на страдания. Моя смерть не вызывает сожалений, и оправдываться мне нечем. Буря в Цюйду бушует годами, но теперь есть Сюэ Яньцин, — Пань Линь смотрел на Сюэ Сюи, словно видел в нем себя прежнего, еще полного надежд, — славе Восьми городов пришел конец.

Сюэ Пинцзин услышал оглушительный удар грома, озаривший Цюйду вспышкой. Он ждал, что Пань Линь даст ему совет, но тот лишь сказал:

— Тебе пора уходить.

Сюэ Пинцзин подтолкнул коробку с едой:

— Я принес немного еды… — он замолчал, просидев в молчании, пока дождь не усилился, а служащий не начал торопить его уйти.

Поднявшись, Сюэ Пинцзин поклонился на прощание. Пань Линь встал, поправил одежду и ответил тем же.

Сюэ Пинцзин не смел оглянуться, блуждая по коридорам. Пань Линь, слушая затихающие шаги, сел за стол. Он не притронулся к еде, взял кисть и аккуратно вывел: «Признание».

Это письмо предназначалось не двору, а Пань Сянцзе — прощальное слово сына отцу. Пань Линь писал долго, словно не смея встретиться с отцом взглядом. Опустив кисть, он заплакал, привел себя в порядок и лег на рваную циновку, аккуратно расправив одежду.

Больше он не открыл глаз.

✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление