Поднося вино. Глава 234. Ничтожный человек*

Дождевые капли барабанили по карнизам, словно продолжение настроения Шэнь Цзэчуаня. Он мог открыто устраивать сотни представлений, потакая своим желаниям перед Сяо Чие, но с трудом переносил эту откровенность в слова. Он был красноречивейшим оратором в этом мире — и одновременно самым косноязычным.

— Когда-то я отдал эту жизнь Наставнику, ибо в мире не осталось дома, который я мог бы назвать своим. А-Е, когда я впервые стоял перед залами Цюйду, то видел дверь в свою судьбу. Стоило переступить порог — и Дуаньчжоу переставал быть моей родиной. Я знал, что старший брат исчезнет в моих снах, и знал, что никто в этом мире никогда не простит меня.

Шэнь Цзэчуань никогда не сражался на поле боя против врагов и не восседал в императорском дворе где-то вдали. Он был обычным человеком, лицом к лицу встретившимся с саблями, и именно поэтому вопли шести префектур каждую ночь звучали в его ушах, а кровавая резня в воронке преследовала его разум. Он стоял на коленях в снежном вихре, бушевавшем над пропастью, и пережил разлуку смертью. За одну ночь он стал врагом всего мира.

Он ничего не совершил.

Но он был виновен, и имя его греха — Шэнь Цзэчуань.

Шэнь Цзэчуань наблюдал, как кавалерия Бяньша вырезала Дуаньчжоу. Сорок тысяч человек давили на его спину, пригвождая к земле, и то, что он выжил, навеки оставило его в плену. Его борьба была ничтожна. Его мучительные крики ничего не значили перед сорока тысячами трупов.

Шэнь Цзэчуань не мог жить дальше.

В этой шахматной партии он был ничтожным человеком. Его боль — лишь клубок пыли, поднятый кашлем игроков. Когда он это понял, то потерял смысл «жить». Цзи Ган велел ему продолжать жить, но герои и подхалимы все еще рвали друг друга на части. Жить дальше — значит однажды снова стать пешкой. Тащить жалкое существование, лишь чтобы дождаться смерти и войти в следующий цикл перерождений.

В заброшенном храме Чжао Цзуй Ци Хуэйлянь поднял руки, словно безумец, и закричал, взывая к наследному принцу, но в этом мире наследного принца больше не существовало. Разве лишь законные кровные линии знатных кланов могли стать руками, держащими мир под контролем? Разве лишь рожденные в славе и благородстве гордецы небес достойны обладать силой, способной поднять бурю? Если так, то все бесчисленные простые люди мира — не что иное, как кости мертвецов у подножия ступеней! Они — покоренные, созданные для того, чтобы их топтали, обезличенные, не чувствующие боли, и безмолвные, не смеющие стонать в муках. Они — никто!

— В чем мы провинились?

Ци Хуэйлянь выкрикнул эти слова с неутолимой скорбью.

В чем же, в чем мы провинились?!

Шэнь Цзэчуань как-то прижал Сяо Чие к стене в грязном переулке, сорвав с него маску терпения, и задал тот же вопрос, голос его дрожал.

— Ты и я… в чем мы провинились?

Если жизнь была грехом, это значило, что Небо пригнуло его голову, заставляя стоять на коленях в пыли и оставаться никем. Но Шэнь Цзэчуань встретил Ци Хуэйляня. Он видел, как Великий наставник притворялся безумцем, и слышал, как одинокий ворон издавал жалобный крик. Его загнали на край пропасти. Если он не найдет в себе смелости сжечь мосты и биться насмерть, то придется ступить на путь, уготованный Небом, и снова убить себя.

«Я — Ци Хуэйлянь из Ючжоу. Я учил наследного принца. А теперь научу тебя всему, что постиг за жизнь… Хорошо?»

Шэнь Цзэчуань увидел путь к жизни. Это была не только дорога, где можно стоять на коленях, задыхаясь, но и та, где можно подняться на ноги. Разве победа гарантирована лишь потому, что ты рожден потомком знатного клана? Момент, когда Ци Хуэйлянь опустился на колени, стал переломным. Он разрушил ту стену гораздо раньше всех, даже Шэнь Цзэчуаня.

Ци Хуэйлянь был наставком императора; он учил лишь тех, кто шел к этому положению. Он протянул руку Шэнь Цзэчуаню не только из-за того, что загнал себя в тупик, но и потому, что это был самый безумный замысел Великого наставника.

«Если Наставник передаст свои знания, я убью за него его давних врагов.»

Ненависть Шэнь Цзэчуаня была разбросана по всему Цюйду, словно тусклые, размытые огни бесчисленных обид. Именно Ци Хуэйлянь собрал их воедино словом «враг».

Спокойная орхидея, растущая на каменных ступенях. Безграничен горизонт лодки, пересекающей море страданий.

Ци Хуэйлянь выковал Шэнь Ланьчжоу и втолкнул острого, как клинок, Шэнь Цзэчуаня обратно в ножны, стремясь стереть всю ту ненависть к самому себе, что питала Шэнь Цзэчуаня и заставляла цепляться за жизнь. Он хотел указать Шэнь Цзэчуаню путь, чтобы тот увидел себя настоящего.

Сюэ Сючжуо не совершил ошибки; он просто опоздал. Ци Хуэйлянь уже давно обрел собственного Наследного принца.

Дождевая вода стекала с карнизов. Шэнь Цзэчуань замолчал, произнеся эти слова. Он прижался лицом к спине Сяо Чие, точно так же, как Сяо Чие когда-то уткнулся в подушку.

Шэнь Цзэчуань не ценил свою жизнь; смерть вовсе не пугала его. Копыта тех, кто рвется к власти, не станут щадить никого. Обетованные земли мира воздвигнуты на острых клинках. Если он умрет, это лишь докажет, что Шэнь Цзэчуань проиграл в борьбе за трон.

Его это не волновало.

«Разве отрубленная рука будет болеть?»

Шэнь Цзэчуань мог узнать ответ, лишь позволив себя ранить.

Ци Хуэйлянь не сумел привязать его. Он был клинком без рукояти, который проливал кровь при малейшем прикосновении. Никто в мире, кроме него самого, не мог им владеть. Он отринул все ради своей цели — «свободы».

Он обрел свободу, убив Цзи Лэя.

Это впервые заставило Ци Хуэйляня осознать: он выковал Шэнь Цзэчуаня, но не сумел удержать его в ножнах. Все, чему научился Шэнь Цзэчуань, — наносить смертельные удары без единого звука. Тогда же он впервые познал плотское наслаждение, когда израненное, искалеченное тело ощутило радость бытия — ту самую радость «жизни». Он даже не понял, что это стало прелюдией к возвращению клинка в ножны.

Свирепый ветер из Либэя развеял кошмары Шэнь Цзэчуаня. Сяо Чие агрессивно вторгся в его сердце, подчинив его себе. Его сильные, мощные руки заглушили весь шум. В самых глубинах этой трясины он ворвался, чтобы уловить аромат этого сокровища.

Ненасытный волк.

— Наставник вернул мне эту жизнь, А-Е, — Шэнь Цзэчуань растаял под знакомым запахом и прижался щекой к спине Сяо Чие, словно молодой волчонок, ищущий по следу. — А-Е…

Сяо Чие поднял руку, чтобы удержать Шэнь Цзэчуаня, и полуобернулся, чтобы посмотреть ему в глаза.

Шэнь Цзэчуань открыл глаза, и в них не было и намека на шутку. Он притянул лицо Сяо Чие ближе и сказал:

— Я твой, даже в смерти. И ты мой тоже.

Наконец он показал свою острую и безжалостную сторону.

— Я убью любого, кто захочет отнять тебя у меня.

Даже Повелитель Преисподней не сможет этого сделать.

Сначала Шэнь Цзэчуань думал, что дорожит не жизнью, а Сяо Чие. Постепенно он понял: порезанный палец будет болеть, но боль чувствовал не палец, а Сяо Чие. Жить было трудно, но в процессе жизни он находил все больше причин жить. Он был продолжением жизни Цзи Му, Ци Хуэйляня, Чжунбо и всех «ничтожных людей» в этом непостоянном, бурном шторме — все они существовали и жили через него.

— Я хочу дожить с тобой до седин, — Шэнь Цзэчуань нежно поцеловал висок Сяо Чие. — В месте, недоступном никому.

Сяо Чие схватил руку Шэнь Цзэчуаня и развернулся, чтобы обнять его. Затем, прикрыв ладонями щеки Шэнь Цзэчуаня, приблизился, чтобы рассмотреть.

— Устал от пути? — тихо спросил Шэнь Цзэчуань.

— Нет, — Сяо Чие погладил щеки Шэнь Цзэчуаня. — Я переживаю дни, думая о тебе.

✧ Следующая глава✧
--------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление