Новелла Поднося вино. Глава 32. Ночь в горах.

Густой, клубящийся туман, смешанный с барабанящим звуком дождя.

Шэнь Цзэчуань собирался войти и погрузиться в воду. Когда он наклонился, Сяо Чие, находившийся позади, отчетливо разглядел изгибы его талии и ягодиц, которые становились все заметнее с каждым движением.

Мускулы есть. Очень подтянутые.

Но он ни капли не походил на человека, практикующего боевые искусства. Потому что, как считал Сяо Чие, от него не исходило этой угрожающей ауры.

Шэнь Цзэчуань погрузился в воду. Его ноги, окоченевшие от промозглого дождя, постепенно согревались. Сяо Чие вошел в воду и устроился далеко от него, у противоположного края.

— Что ты так далеко устроился? — удивившись, спросил Шэнь Цзэчуань.

— Мне так нравится, — грубо сложив мокрый платок, Сяо Чие прикрыл им глаза и, больше не глядя на Шэнь Цзэчуаня, закинул руки за голову.

Но через мгновение Сяо Чие почувствовал, что это неудобно, поднял руку, стянул платок и уставился на Шэнь Цзэчуаня. Тому показалось, что Сяо Эр в этот момент очень напоминает своего кречета; казалось, он вот-вот бросится в атаку от малейшего толчка.

— Что хочешь разглядеть? — выражение лица Шэнь Цзэчуаня было теплым, как весенний ветер, а тон — как у человека, уговаривающего ребенка съесть засахаренные боярышники* на улице. — Скажи. Покажу.

Сяо Чие, не моргнув, согнул одну ногу и стянул единственное оставшееся полотенце с бедер.
— Я и так уже все потрогал ранее, — сказал он.

Шэнь Цзэчуань погрузился чуть глубже в воду, оставив на поверхности только пару глаз, смотрящих на Сяо Чие.

От этого взгляда Сяо Чие почувствовал еще большее раздражение.
— Чего? — спросил он.
Шэнь Цзэчуань обнажил нижнюю челюсть и ответил:

— Только что настроение было хорошее. Почему вдруг переменилось?

— Сейчас у меня настроение тоже вполне ничего, — сказал Сяо Чие. — В купальне можно помолчать; говорить необязательно... Можешь перестать так смотреть на меня снизу вверх?

Шэнь Цзэчуань медленно поднялся, и вода ручейками стекла по его груди. Его распущенные волосы расплескались по воде, словно тушь, пропитавшая ее. Казалось, будто среди этого тумана и воды выплывает цветок магнолии.

Сяо Чие не мог больше вынести этого.

Почему он подумал о «цветке»?

Он широко раскрытыми глазами смотрел, как Шэнь Цзэчуань приближается к нему. Он даже почувствовал запах Шэнь Цзэчуаня, когда тот сел рядом.

Не духи. Легкий, естественный аромат. Так и хочется вдохнуть глубже.

Сяо Чие убрал руки, закинутые за голову на бортик, и вдруг схватил одежду с вешалки. Он сунул всю ее в воду, чтобы прикрыть свою талию. Проделав это, он спокойно посмотрел на Шэнь Цзэчуаня и сказал:

— Чего? Удивлен? Боюсь, вид Второго Молодого Господина вызовет у тебя неприличные мысли, вот и прикрылся.

— Тогда благодарю тебя… — сказал Шэнь Цзэчуань с недовольным выражением лица.

Сяо Чие опустил взгляд и только тогда понял, что схваченная им одежда принадлежала Шэнь Цзэчуаню.

— …за то, что постирал за меня мою одежду, — продолжил Шэнь Цзэчуань. — Теперь мне придется просидеть здесь до завтра.

Неловкое молчание мгновенно повисло в воздухе, пока оба мужчины смотрели друг на друга. Снаружи завывал ветер посреди холодного и унылого осеннего дождя.

Спустя долгое время Сяо Чие произнес:

— Эта одежда все равно не высохнет, если ее оставить. Мэн может слетать позвать Чэнь Яна.
С этими словами он поднял голову и свистнул.

В горячем источнике на мгновение воцарилась тишина. Ни Лан Тао Сюэ Цзинь, ни Мэн не появились.

Сяо Чие свистнул снова.

Снаружи Мэн глубже уткнул голову под крыло и проигнорировал его. Такой сильный дождь — у него абсолютно не было желания вылетать и промокнуть.

Молчание казалось бесконечным.

В конце концов Шэнь Цзэчуань сказал:

— …Я выжму ее.
Сяо Чие придавил одежду ко дну и, сквозь зубы глядя на него, произнес:

— Погоди минутку!

◈ ◈ ◈

Оба мужчины провели ночь, застряв у горячих источников. К тому времени, как их одежда высохла, уже наступил час мао*. Шэнь Цзэчуань наконец-то надел свою одежду. Застёгивая пояс, он всё ещё ощущал на себе этот ненасытный взгляд хищника, высматривающего добычу. Но он ничего не сказал и сделал вид, что ничего не замечает.

Сяо Чие приподнял свисающую штору. Снаружи было ещё темно. Воздух был густым от горного тумана и запаха сырости после дождя. Спускаться с горы было неудобно – все каменные ступеньки покрылись тонким слоем льда.

Оба двинулись гуськом, один впереди, другой позади.

— Учебный полигон армии расположен на юго-западном склоне горы Фэн, — окинул взглядом местность сверху Шэнь Цзэчуань. — Хотя он очень близко к Цюйду, вид на него полностью перекрыт горой Фэн. Восемь великих учебных дивизий не будут патрулировать здесь. Твой выбор места действительно превосходен.

— Я бы не выбрал эту землю, если бы не гора Фэн, — Сяо Чие раздвинул ветви клёна и обернулся, показывая Шэнь Цзэчуаню пройти под его рукой.

Шэнь Цзэчуань прошёл под ней. Пейзаж перед ним внезапно открылся, все преграды растворились в тумане. Он мог отчётливо видеть учебный полигон Императорской армии. Там уже бегали строем подразделения.

— Императорская армия не предпринимала действий во время Осенней охоты, — оценивающе осмотрев полигон, произнёс Шэнь Цзэчуань. — Но я вижу, что они все полностью экипированы. Хуа Сицянь теперь мёртв. Как только после Осенней охоты завершится конфискация его имущества, Главное контрольное управление придёт за тобой.

Сяо Чие очевидно не мог содержать двадцать тысяч солдат Императорской армии на одно своё жалованье и не мог растрачивать военное довольствие и провиант бронекавалерии Либэя. Но судя по годовому бюджету, выделенному ему Министерством доходов до Осенней охоты, у Императорской армии явно не было денег, чтобы обустроиться в таком масштабе. Си Гуань умер, потому что «не смог дать объяснений». И вот теперь настал черёд потребовать ответов от Сяо Чие.

— Пусть приходят, — сказал Сяо Чие.

Относительно того, откуда взялись деньги, он больше не распространялся, и Шэнь Цзэчуань не стал расспрашивать.

Через некоторое время Сяо Чие сказал:

— Много поручений от Министерства работ, требующих физического труда, передавались на выполнение Императорской армии. Начиная с пяти лет назад, каждая сумма, выплаченная Императорской армии за задания, была чёрным по белому зафиксирована в бухгалтерских книгах. Даже если Главное контрольное управление займётся расследованием, они не смогут найти ничего предосудительного.

Именно по этой причине Сяо Чие стал печально известным сборщиком долгов в Министерстве доходов. Все они думали, что он выпрашивает деньги на женщин и вино. Они не знали, что на самом деле он годами копил средства и что единственной статьёй его расходов, которую можно было назвать расточительной, были деньги на вино. Ли Цзяньхэн, возможно, был бестолковым, но по отношению к своим приятелям проявлял щедрость. Каждый раз, когда он звал Сяо Чие на улицу Дунлун, именно он из собственного кармана оплачивал девиц и пиры для своей компании распутных друзей.

Ли Цзяньхэн жил за счёт казны, и у него не было главной жены, чтобы держать его в узде. Если у него кончались деньги, он просил их у дворца. Император Сяньдэ никогда не скупился на него, когда дело касалось трат. Даже если приходилось брать средства из собственной казны, он всё равно давал ему деньги. Так что Ли Цзяньхэн никогда не нуждался в средствах.

Сяо Чие так и не смог вернуться в Либэй, но он никогда не держал зла на Ли Цзяньхэна за это. Потому что он лучше кого бы то ни было знал, что Ли Цзяньхэн считал этих своих распутных друзей настоящими братьями.

Дойдя до этой мысли, Сяо Чие сказал:

— Причина, по которой Вдовствующая императрица спасла тебя, естественно, в том, что хочет использовать. Если всё спокойно, ты, возможно, мог бы неспешно подниматься по служебной лестнице в Императорской армии. Но бывший император внезапно начал сопротивляться. Вдовствующая императрица… Вдовствующая императрица ведь обращалась к тебе, не так ли?

Шэнь Цзэчуань встретился взглядом с Сяо Чие.

Он не мог уклониться. Ни на мгновение. У Сяо Чие было невероятно острое чутьё. Ему стоило проявить лишь тень вины — и Сяо Чие непременно бы это почувствовал.

Шэнь Цзэчуань ответил твёрдо:

— Никогда.

Холодный ветер промчался мимо них, взметнув полы их одежд.

Сяо Чие медленно выдохнул холодный воздух и беззаботно улыбнулся:

— Тогда тебе определенно повезло.

К тому времени, как они вернулись в Цюйду, уже рассвело. Сяо Чие сказал, сидя верхом на лошади:

— Мне нужно спешить на утреннее заседание*. Возвращайся первым.

Шэнь Цзэчуань кивнул и смотрел, как Сяо Чие пришпорил коня и уехал. Вернувшись в резиденцию, он не увидел Чэнь Яна. Вероятно, тот уже ушёл ждать Сяо Чие у дворцовых ворот.

Шэнь Цзэчуань достал восточную жемчужину из рукава и, зажав её между кончиками пальцев, стал разглядывать при тусклом свете. Но прежде, чем он успел снять полоску ткани, он замер.

Когда он раздевался, он положил восточную жемчужину в правый рукав. Но сейчас он достал восточную жемчужину из левого рукава.

Шэнь Цзэчуань легко цокнул языком и нахмурился.

◈ ◈ ◈

Сяо Чие прибыл ко дворцовым воротам, спешился и направился в семейную конную повозку, где быстро переоделся в служебный халат. Чэнь Ян приготовил и завтрак; каша была ещё горячей. Сяо Чие выпил миску.

— Я прошлой ночью ходил на военный полигон искать вас, но вас там не было, — Чэнь Ян преклонил колено у занавески и прошептал. — В Цюйду сейчас неспокойно. Когда вы выходите, с вами кто-то должен идти.
Сяо Чие отставил миску и сказал:

— Пусть кто-нибудь постоянно ведёт тщательное наблюдение за Шэнь Ланьчжоу.

Чэнь Ян подтвердил приказ:

— Вне его резиденции все наши люди. Стоит ему выйти — он точно не ускользнёт. Просто клан Хуа уже разбит, военачальник. Какую выгоду нам теперь принесёт пристальное наблюдение за ним?

Сяо Чие не ответил. Он выглядел неважно, медленно опустив глаза. Лишь когда Чэнь Ян упомянул утренний суд, он вытер руки чистым платком и сказал:

— Этот человек кажется мне непредсказуемым. Глядя на него сейчас, разве скажешь, что он хоть немного владеет боевыми искусствами?

Чэнь Ян ответил:

— Он выглядит явно слабее, чем когда вступал в императорскую стражу. Если бы вы, военачальник, не упомянули о его помощи во время Осенней охоты, я бы точно не смог сказать. Но если вы попросите Чжао Хуэя взглянуть, возможно, он что-то заметит.

— Чжао Хуэй виделся с ним лицом к лицу в прошлый его приезд в столицу и не заметил ничего странного, — сказал Сяо Чие. — Это его тело...

Его голос резко оборвался. Спустя некоторое время он продолжил:

— Немедленно отправь письмо в Либэй и попроси шифу приехать сюда.
Ошеломлённый, Чэнь Ян спросил:

— Вы хотите спросить...

— Какой бы метод он ни использовал, чтобы скрыть это, это точно не ускользнёт от глаз шифу, — Сяо Чие покрутил перстень на большом пальце и сказал бесстрастно. — Кроме того, есть... кое-что, о чём мне нужно поговорить с шифу.

◈ ◈ ◈

Ли Цзяньхэн сегодня отменил утренний дворцовый прием. Он еще не успел выспаться, как Шуанлу доложил, что Хай Лянъи стоит на коленях снаружи. Ли Цзяньхэн мгновенно проснулся, но Му Жу, лежавшая у него на руках, все еще спала. Он не мог сразу освободиться, поэтому лишь приподнялся и шепотом приказал Шуанлу:

— Иди! Отошли его.

Шуанлу вышел ненадолго, но вскоре вернулся, преклонив колени:

— Старший министр канцелярии говорит, что непременно должен видеть Ваше Величество. Этот раб сказал, что Ваше Величество еще отдыхает, но Старший министр канцелярии ответил, что будет ждать Ваше Величество на коленях.

Ли Цзяньхэн запаниковал. Му Жу только что проснулась в его объятиях, когда он поспешно стал уговаривать ее:

— Дорогая, одевайся скорее и иди завтракать во дворец Чэньмин с задней стороны! Мне нужно принять Старшего министра канцелярии!

Му Жу была хрупкой и нежной, с черными, словно водопад, волосами. На этот раз она не капризничала и не шумела, а покорно оделась. Закончив, она бросила на Ли Цзяньхэна соблазнительный взгляд, полный обожания, и помогла ему подняться, будто оказанная им честь была для нее невыносимой.

Ли Цзяньхэн обожал это ее выражение. Он удерживал ее руку, не желая отпускать, и страстно желал усадить ее к себе на колени во время аудиенции.

— В следующий раз, — расцеловал он ее несколько раз подряд. — В следующий раз я не велю тебе удаляться.

Он обнимал ее и говорил довольно долго. Лишь когда Шуанлу снова вошел, чтобы поторопить его, Ли Цзяньхэн неохотно отпустил Му Жу.

Хай Лянъи вошел с суровым выражением лица и совершил почтительный поклон.

Ли Цзяньхэн восседал на драконьем троне и произнес:

— Прошу подняться, Старший министр канцелярии. Прошу подняться поскорее.

Хай Лянъи оставался на месте и снова склонился в поклоне.

Не получив ответа, Ли Цзяньхэн беспомощно огляделся, чувствуя, как лицо его пылает. Он сдавленно кашлянул и промолвил:

— Эти дни я простудился, вот и хотел утром подольше понежиться в постели...

Хай Лянъи ответил:

— Этот старый подданный слышал, что Ваше Величество усердно проводит ночные приемы. Однако все поданные доклады остаются без ответа. Взвесив всё, я пришел лично предостеречь Ваше Величество. Ныне вы в расцвете сил и на пике могущества. Если Ваше Величество проявит усердие в управлении государством, то стоит лишь развеять прежнюю унылую атмосферу — и светлое процветающее будущее окажется близко как никогда.

Ли Цзяньхэн фальшиво рассмеялся:

— Пожалуй, так и есть...

— Но Ваше Величество пребывает в глубинах внутреннего дворца, окруженный кастрированными предателями! Если я стану потакать Вашим слабостям, то со временем Ваше Величество перестанет слышать добрые советы и окончательно отдалится от государственных дел! — Хай Лянъи говорил непоколебимо и твердо. — Мне известно, что евнух Шуанлу, лично прислуживающий вам, за взятки допустил возле Вашего Величества множество сомнительных и низких людей. Согласно дворцовым правилам, всякий, кто без императорского указа осмелится вводить во дворец посторонних, должен быть казнен палками!

Шуанлу с глухим стуком рухнул на колени, в ужасе глядя на Ли Цзяньхэна:

— Ваше Величество, Ваше Величество...

—Зал Минли — священное место высшей справедливости. Как можно допустить, чтобы евнухи устраивали здесь шум? — Хай Лянъи устремил взор на императора. — Ваше Величество!

Сердце Ли Цзяньхэна бешено колотилось. Он смотрел на сурового Хай Лянъи, вспоминая тот страшный вечер, когда едва не погиб. Ладони его вспотели, и он по-детски беспомощно вытер их о свое парадное одеяние. Он даже не смел вымолвить слово в ответ.

Стража у входа уже вошла, чтобы увести Шуанлу. Тот вскрикнул, волочась по полу:

— Ваше Величество! Ваше Величество!

— Его вина... — Ли Цзяньхэн смотрел на Шуанлу. — Его вина не заслуживает смерти...

— Ваше Величество, — непреклонно произнес Хай Лянъи. — Пань Жугуй создал клику евнухов и сговорился с Хуа Сицянем, сея хаос внутри и за пределами Цюйду! Ныне самое время вырвать зло с корнем, дабы предостеречь других! Более того, распутных обитательниц гарема, что соблазняют императора и пытаются влиять на него, также следует казнить палками!

Дрожа от страха, Ли Цзяньхэн пролепетал:

— Не посмею, не посмею! Имея столь добродетельного подданного, как Старший министр канцелярии, который ежедневно наставляет меня, как осмелюсь я своевольничать и бездельничать?! Прошу вас, не верьте этим беспочвенным слухам!

Но Хай Лянъи безжалостно продолжил:

— Нет дыма без огня. Ваше Величество, нельзя оставлять возле себя красавиц — они источники бед*!

Ли Цзяньхэн был по-настоящему испуган. Как он мог допустить смерть Му Жу? Он в панике поднялся, представляя жалкий и растерянный вид, и воскликнул:

— Старший министр канцелярии, я осознал свои ошибки! Шуанлу служил мне долгие годы... Давайте сегодня оставим это дело! Я непременно буду усердно заниматься государственными делами впредь!

Хай Лянъи совершил глубокий поклон, сохраняя видимость почтительности, но не уступая в принципиальности.

Ли Цзяньхэн, опираясь на стол, слушал доносящиеся снаружи звуки ударов. Удар за ударом, один за другим... Казалось, бьют его самого. Его взгляд, полный обиды и страха, устремился на Хай Лянъи.

Сяо Чие как раз подоспел к тому моменту, когда слуги омывали пол. У входа он увидел людей, вытирающих лужи. Под его ногами растекались кровавые следы. Алая кровь была настолько яркой, что вызывала ужас. Все евнухи Дворца Минли стояли на коленях снаружи; никто не смел поднять головы.

Сяо Чие широким шагом вошел внутрь. Ли Цзяньхэн сидел на драконьем троне, словно окаменевшее деревянное изваяние. Увидев Сяо Чие, император несколько мгновений смотрел на него пустым взглядом, а затем разразился громким рыданием.

Между всхлипами Ли Цзяньхэн принялся швырять предметы вокруг и кричать:

— Да какой же это я император?! Подумать только — указывают мне прямо в лицо и унижают подобным образом! Разве есть под небесами земля, не принадлежащая императору*?! Что плохого в том, что я оказываю милость женщине? Что в этом дурного?!

✧ Следующая глава✧
--------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление