Новелла Поднося вино. Глава 37. Огнестрельное оружие

Мир перед Шэнь Цзэчуанем померк; он оказался теперь гораздо ближе к Сяо Чие. Он услышал, как Сяо Чие сказал:

— Значит, дело действительно в запахе на мне. Он слишком резкий.

Шэнь Цзэчуань сменил тему и спросил:

— Ты что добавил огнестрельное оружие* в арсенал Императорской армии?

— Бронзовая пищаль, — Сяо Чие поднес палец к кончику носа Шэнь Цзэчуаня, чтобы тот мог вдохнуть запах. — Он смешался с ароматом на тебе, поэтому я сразу не смог его распознать.

— На мне нет никакого аромата, — кончик носа Шэнь Цзэчуаня слегка дрогнул. Он сказал:

— Ты ограбил военный арсенал Восьми великих учебных дивизий?

Огнестрельное оружие находилось под строгим контролем императорского двора. После усовершенствования первоначальной конструкции из бамбуковой трубки в бронзовую версию оно стало снаряжением батальона Чуньцюань Восьми великих учебных дивизий. Это оружие было смертоносным, но им было трудно управлять. Снаряды имели ограниченную дальность, и на перезарядку уходило время. Однако задачей Восьми великих учебных дивизий была охрана Цюйду, и в стычках с другими дело доходило в основном до уличных боев. Использовать пищаль по назначению, раскрывая весь ее потенциал, было не только сложно, но она и становилась обузой. Именно поэтому Восемь великих учебных дивизий не стали популяризировать ее использование, предпочтя отложить в сторону. Только во время ежегодных учений на военном полигоне они доставали ее для применения.

Она могла не подходить Восьми великим учебным дивизиям, но была очень подходящей для Бронекавалерии Либэя. Бронекавалерия Либэя состояла из тяжелой кавалерии, с очень небольшим количеством пехоты и легкой кавалерии*. Они предпочитали лобовую атаку, которая обрушивалась, как чудовищный вал. В прежние годы Дачжоу создала кавалерийский гарнизон у перевала Луося. Чтобы противостоять высокой скорости Кавалерии Бяньша, они не жалели средств на закупку лошадей и пытались создать собственную конюшню для кавалерии Дачжоу. Однако все лошади, присланные племенами Бяньша, часто были некондиционными скакунами в их собственных племенах, тогда как их собственные лошади были настоящими боевыми конями, сражавшимися со стаями диких волков у подножия гор Хунъянь. В сочетании с палашами и крепкими воинами они были непобедимы повсюду, куда бы ни направлялись.

Именно поэтому Сяо Фансюй создал Бронекавалерию Либэя, состоящую из тяжелобронированных всадников и лошадей. Они образовали живую стену из металла на северо-западе, так что стремительным атакам Кавалерии Бяньша не было никакой возможности прорваться сквозь эту стальную преграду.

Северо-запад представлял собой обширную, безбрежную степь. Если бы Бронекавалерия Либэя могла быть оснащена огнестрельным оружием, то дальнобойные атаки Кавалерии Бяньша превратились бы в преимущество Бронекавалерии Либэя. Дальнобойные атаки оставляли бы достаточно времени для перезарядки пищалей. К моменту подхода кавалерии противника они уже оказались бы в зоне поражения оружия.

Для Либэя это было все равно что придать тигру крылья — просто усилить их мощь и силу.

— Даже без Си Гуаня Восемь великих учебных дивизий остаются Восемью великими учебными дивизиями, — Сяо Чие шагнул ближе и толкнул Шэнь Цзэчуаня грудью вперед. — О каком ограблении военного арсенала может идти речь? Просто сменился хозяин. Не беспокойся. Я всего лишь взял это, чтобы поиграть.

Шэнь Цзэчуань сделал несколько шагов, словно ему действительно было все равно, и сказал:

— Разве ты не мог просто снять одеяло и пройти?

— Дни коротки, ночи длинны. Почему бы не держать свечу для неспешной прогулки*? — Сяо Чие улыбнулся. — Хочешь поиграть со мной?

— Раз оно получено не открыто и честно, то безопаснее его спрятать, — Шэнь Цзэчуань приподнял одеяло и выбрался наружу. — Шляешься по Цюйду, смердя порохом. Тебе повезло, что сейчас середина ночи.

— Не имеет значения, даже если бы был день, — Сяо Чие зажал подушку под мышкой и высоко поднял одну руку, придерживая одеяло, пока шел. Он скользнул взглядом по карнизу веранды. — Кому неизвестно, что я, Сяо Цэань, люблю играть? Даже если я держу пищаль, то тоже только чтобы пострелять по птицам.

Он сделал особый акцент на слове «птицам», отчего Дин Тао и Гу Цзинь, распластавшиеся сверху, синхронно содрогнулись.

Войдя в комнату, Сяо Чие швырнул одеяло и подушку на свою кровать, скинул сапоги за два-три движения и шагнул через ковер из овечьей шерсти, намереваясь принять ванну. Он уже снял половину одежды, когда высунул верхнюю часть тела из-за занавески.

— Ты уже мылся?

Шэнь Цзэчуань прополоскал рот и сказал:

— Да.

Тогда Сяо Чие быстро помылся сам. Когда он вышел, вытирая воду на затылке, то увидел, что Шэнь Цзэчуань уже лег, повернувшись к нему спиной. Сяо Чие посмотрел на плотно прикрытый затылок Шэнь Цзэчуаня, затем небрежно вытер волосы и задул лампу.

Шэнь Цзэчуань слушал, как Сяо Чие сел на тахту и открыл ларец в поисках чего-то.

— Ланьчжоу, — Сяо Чие закрыл ларец и спросил:

— Ты спишь?

Шэнь Цзэчуань ответил без выражения:

— Да.

— Сегодня Суд по судебному надзору вызвал множество врачей. Но они не осмелились тревожить Императорскую медицинскую академию. Что ты сделал с Цзи Лэем?

— Хочешь послушать страшные истории поздней ночью?

— Завтра утром они будут допрашивать стражников императорской тюрьмы.

Шэнь Цзэчуань не знал, смог бы Хай Лянъи стерпеть такое, но он знал, что Сюэ Сючжо — смог. Сюэ Сючжо уже получил нужные ему признания, так что Цзи Лэй теперь бесполезен. Этот беспорядок создал Шэнь Цзэчуань, но он даже не думал его устранять, потому что убирать его должны были Сюэ Сючжо и Си Хунсюань.

Дойдя до этой мысли, Шэнь Цзэчуань сказал:

— Я шел по самому краю. Даже если они начнут расследование…

Сяо Чие лег, затем внезапно сел и сказал:

— Вытри мне волосы.

Шэнь Цзэчуань закрыл глаза, притворяясь спящим.
Сяо Чие сказал:

— Хватит притворяться. Давай быстрее.

— Ланьчжоу.

— Шэнь Ланьчжоу.

Кровать внезапно прогнулась. Шэнь Цзэчуань широко распахнул глаза. Его одеяло уже стащили. Сяо Чие втиснулся за его спину и уткнулся мокрой головой в спину Шэнь Цзэчуаня, мгновенно промочив ее насквозь.

Оттягивая одеяло, Шэнь Цзэчуань сказал:

— Сяо Эр, тебе что, три года?!

— Примерно, — лениво ответил Сяо Чие. — Разве ты уже не заснул? Продолжай.

Чем дольше Шэнь Цзэчуань лежал, тем мокрее становился. Холодные волосы прилипли к нему. А следом за ним — Сяо Чие, от которого пахло так же, как от платка прошлой ночью.

Шэнь Цзэчуань открыл глаза и сказал:

— Моя одежда мокрая.

Никто не ответил.
Шэнь Цзэчуань сказал:

— Хватит притворяться спящим.

— Сяо Эр.

Шэнь Цзэчуань приподнялся на локтях и произнес в темноте:

— Сяо Цэань, ты — придурок.

Придурок, в виде уступки, сунул ему сухой платок, затем повернулся к нему спиной и стал ждать.

◈ ◈ ◈

Дин Тао, съежившись от холода на крыше, сказал:

— Так холодно даже в снег — зима, боюсь, будет трудной.

Гу Цзинь протянул ему мешок для вина и, потирая руки, промолвил:

— Мы уже две ночи на посту. Завтра утром должна быть смена.

Дин Тао сделал глоток вина, что немного согрело его. Засунув руки в рукава, он тоже лёг и, глядя на ночное небо, произнёс:

— И сегодня ночью ничего не произошло.

— Задача сложная, а путь долгий, — прикрыл винный мешок* Гу Цзинь. Его уши вдруг дрогнули, и он перевернулся на живот. Глаза метались в беспросветной тьме, словно у сокола.

На ветру донесся едва слышный хруст снега под чьей-то ногой. Гу Цзинь действовал решительно: перевернул ладонь и метнул летающий клинок. Он прошептал:

— Северо-западный угол!

Дин Тао резко подскочил, перелетел через крышу и молниеносным движением руки рубанул в темноту.

Черные одежды в ночи колыхались, как волны, а человек, который пришел, был подобен призраку, прятавшемуся в тенях и пытавшемуся скрыться. Проворный Дин Тао перегнулся через карниз, повиснув вниз головой. Не ожидал он, что прямо в лицо ему полетят стальные иглы. Рукоятью кисти в руке он с глухим стуком отбил иглы. Когда же он вновь взглянул, незнакомец уже исчез.

Дин Тао бесшумно приземлился на землю. Его циньгун был столь превосходен, что даже на тонком снегу не осталось следов.

Гу Цзинь осматривал местность с крыши:

— Исключительное боевое мастерство. Умудрился ускользнуть от моих глаз. Таоцзы*, ты узнал кто это был?

Дин Тао подобрал стальные иглы с галереи и, зажав их между пальцами, внимательно изучил. За считанные мгновения он многое понял:

— Тонкие как волос, пропитаны змеиным ядом. Это не изделие Цюйду, а заморская штучка с порта Юнцюань из Тринадцати городов Цзюэси. Его циньгун отменный, а умение скрывать дыхание — редкостное. Хотя при нём не было меча, скорее всего, он из Императорской стражи.

Он аккуратно убрал иглы в свой бамбуковый футляр и перекувыркнулся обратно на крышу.

— Императорская стража отозвала кучу чиновников. Специалистов четвёртого ранга* и ниже — раз-два и обчёлся, — сказал Гу Цзинь. — Кому сейчас охота шнырять вокруг нашей княжеской усадьбы?

— Трудно сказать, — Дин Тао с опаской потрогал грудь. — Чуть мою книгу не проткнул.

Гу Цзинь отхлебнул вина, погружённый в раздумья.

Дин Тао сел по-турецки и зашептал:

— Эта книга со мной много лет. Мало того — сама жена наследного принца вручила мне ее. Даже когда я бился с теми лысыми бандитами Бяньша, её ни разу не протыкали. Это было опасно, действительно опасно. А в ней ещё столько всего записано. Знаешь? У моего батюшки книгу украли, когда перерезали ему горло. Господи. Там же всё важное зафиксировано. Я тогда за ней гнался — чуть сам не помер. Цзинь-гэ, скажу тебе: мужик должен дневник вести, а то к старости память дырявая станет. Вот как у тебя. Целый день вино жрёшь — глядишь, к сорока годам и не вспомнишь, сколько денег припрятал. Может, скажешь? Я запишу и за тебя помнить буду...

Гу Цзинь заткнул уши ватой и погрузился в медитацию.

На следующий день Шэнь Цзэчуань проснулся первым.

Он не выспался. Сяо Чие, прижавшись к нему сзади, не давал ему покоя, и они оба всю ночь боролись, перетягивая одеяло. К тому же Шэнь Цзэчуань не мог уснуть с таким громилой рядом.

Сяо Чие лежал без движения в глубоком сне, обняв подушку.

Шэнь Цзэчуань ждал, когда тот проснётся. Но дождался кое-чего другого.

Твердый бугорок упирался ему в ягодицы. Полный силы. Горячий и явственный. Температура на кровати поднималась. Неизвестно, пробудил ли Сяо Чие жар или собственная твёрдость. Так или иначе, он выругался хриплым голосом и одним плавным движением сел.

Сяо Чие швырнул подушку прочь. Он бросил взгляд на Шэнь Цзэчуаня и увидел, что тот тоже смотрит на него. Схватившись за собственные волосы, он протянул руку, накрыл Шэнь Цзэчуаня одеялом — запрещая тому смотреть — затем вскочил с постели и босиком направился прямиком в купальню.

Чэнь Ян ждал снаружи, прислушиваясь к звукам, когда увидел выходящего Шэнь Цзэчуаня. Не зная, что сказать, оба мужчины замерли лицом к лицу. Но Шэнь Цзэчуань лишь естественным жестом указал в сторону купальни и удалился.

К моменту, когда Сяо Чие вынырнул, он уже был полностью в ясном уме. Он слегка позавтракал, слушая рассказ Чэнь Яна о ночном нарушителе.

— Императорская стража? — Сяо Чие на мгновение задумался. — Он пришёл не за мной. Скорее всего, тот, кто следит за Шэнь Ланьчжоу.

— Тогда это человек Вдовствующей императрицы, — заключил Чэнь Ян. — Но сейчас кадров не хватает. Откуда в Императорской страже взяться такому мастеру?

— Воды Императорской стражи глубоки... — Сяо Чие поднялся. — Я выдвигаюсь на утреннее заседание. Обсудим подробнее по возвращении.

◈ ◈ ◈

После окончания заседания двора Ли Цзяньхэн, держа в руках грелку, сидел в Зале Минли и наблюдал, как чиновники расходятся по своим местам. Он тревожно спросил:

— … так значит, приговор вынесен?

Сюэ Сючжо преклонил колено и ответил:

— Отвечаю Вашему Величеству: Цзи Лэй полностью признал свою вину в намерении поднять мятеж на охотничьих угодьях Наньлинь. Доказательства против него теперь неопровержимы. Суд по пересмотру судебных решений работал над приведением признания в порядок всю прошлую ночь, и оно было представлено Вашему Величеству Старейшиной секретариата Хай Лянъи. За полмесяца до и после дела фракции Хуа, Три судебных управления неоднократно проводили совместные разбирательства. Два заместителя командующего и четыре помощника командующего императорской стражи во главе с Цзи Лэем все приговорены к немедленной казни через отсечение головы, а судья и сопровождающие командиры батальонов на охотничьих угодьях Наньлинь все приговорены к тюремному заключению в ожидании казни.

— Раз приговор вынесен, то всё в порядке, — сказал Ли Цзяньхэн. — Вы потрудились, Старейшина секретариата. Вам нежелательно долго стоять. Кто-нибудь уступите ему место.

После того как Хай Лянъи сел, Ли Цзяньхэн продолжил:

— Подлинно отвратительно, что клан Хуа вступил в сговор с евнухами и Императорской стражей, чтобы замыслить мятеж! Пань Жугуй, как держащий кисть директор Управления церемоний, жаден до власти и богатства. Он злодей, не заслуживающий прощения. Этого человека нельзя держать под стражей в ожидании казни; его следует обезглавить немедленно! Слова, которые Старейшина секретариата говорил мне прежде, не давали мне спать по ночам. Подумав об этом долго, я решил, что отныне буду усердно трудиться для процветания государства.
Хай Лянъи тут же поднялся, чтобы снова поклониться.

Ли Цзяньхэн поспешно поднял руки и сказал:

— Садитесь, Старейшина секретариата, прошу вас, садитесь. Сейчас есть множество дел, в которых мне потребуется совет Старейшины секретариата. В будущем я надеюсь, что все будут работать как один, чтобы помогать мне. Если вам есть что сказать, вы можете смело высказать своё мнение здесь.

Сюэ Сючжо с удивлением поднял взгляд, но выражение его лица оставалось невозмутимым. Он преклонил колено вместе с прочими чиновниками слева и справа от него и одобрил решение.
Ли Цзяньхэн взволнованно жестом велел всем подняться. Поговорив еще немного, он отпустил их, пригласив остаться только Старейшину секретариата Хая, чтобы разделить с ним трапезу.

Сяо Чие как раз оказался рядом с Сюэ Сючжо, когда тот выходил.

Сюэ Сючжо сказал:

— Интересно, что же Господин наместник сказал Его Величеству? Не иначе как Его Величество пожелал проявить такое уважение к мудрецам.

— Его Величество молод и полон сил. Как раз время проявить свою мощь. Даже если бы я ничего не говорил, он всё равно поступил бы так по собственной воле, — ответил Сяо Чие. — Суд по пересмотру судебных решений в эти дни был занят. Господину Яньцину пришлось нелегко.

— Естественно заботиться обо всех делах, относящихся к своей должности; это мой долг, — проговорил Сюэ Сючжо, взглянул на Сяо Чие и добавил с улыбкой:

— Слышал, Господин наместник усердно наведывается в эти дни на гору Фэн. Неужели там есть что-то занятное?
Сяо Чие тоже улыбнулся:

— Первый снег на горе Фэн не имеет себе равных в мире, да и несколько оленей недавно видели. Подумываю поохотиться пару заездов для забавы. Если у вас есть время, не хотите ли вместе съездить, взглянуть?

Сюэ Сючжо слегка махнул рукой:

— Я всего лишь слабый ученый. Что мне знать об охоте? Не хотелось бы омрачать настроение Господина наместника.

Оба мужчины разошлись у входа во дворец. Сяо Чие смотрел, как тот удаляется вдаль, и улыбка, бывшая на его лице прежде, поблекла.

Чэнь Ян ожидал у конного экипажа. Он дождался, пока Сяо Чие подойдёт, поднял занавеску для него и в то же время сказал:

— Господин наместник, почтенный Шифу уже отбыл в Цюйду.

Сяо Чие кивнул.

Чэнь Ян колебался мгновение, затем продолжил:

— Наш человек в Суде по пересмотру судебных решений передал: Цзи Лэй мёртв.

Сяо Чие спросил:

— Как он умер?
Чэнь Ян поднял руки, жестикулируя, и понизив голос, сказал:

— С живого содрали кожу, так что он выглядел ни человеком, ни призраком. Он был на грани смерти прошлой ночью, но Сюэ Сючжо поддерживал в нём последний вздох, пока признание не было представлено Его Величеству. Только тогда он позволил ему испустить дух.

Сяо Чие молча сел.

Чэнь Ян сказал:

— Цзи Лэй допрашивал Шэнь Цзэчуаня в Императорской тюрьме пять лет назад и приказал Фэнцюаню публично унизить его «жарким из осла». Теперь Шэнь Цзэчуань отплатил той же монетой и тоже превратил Цзи Лэя в… Мстительная натура этого человека очевидна. Господин наместник, между ним и нами тоже вражда. Слишком опасно позволять ему оставаться рядом с нами сейчас.

Сяо Чие вращал костяное кольцо на большом пальце и не отвечал.

✧ Следующая глава✧
----------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление