Поднося вино
June 16

Новелла Поднося вино. Глава 42.Цветы красной сливы

ТГК переводчика --> BL Place
Отдельная благодарность редакторам MaryChepkasova, Mlndyingsun, PoRampo
❤️❤️❤️


Сяо Чие назначил дату пира перед Праздником ста чиновников. Чэнь Ян отправился доставить приглашение, но принять его пришел Гэ Цинцин.

— Ланьчжоу в последнее время постоянно при императоре. У него нет свободного времени, так что я приму это от его имени, — Гэ Цинцин убрал приглашение. Закончив обмен обычными вежливостями с Чэнь Яном, он сказал:

— Императорская армия сейчас, похоже, на коне. Наверное, заместитель командира Чэнь тоже занят?

— Наместник каждый день усердно трудится над официальными документами. Для нас, тех, кто следует за ним и служит ему, не может быть и речи о занятости, — Чэнь Ян отхлебнул чаю и сказал:

— Гэ-сюн на этот раз получил благословение из несчастья и наконец-то получил повышение до судьи*. Ваше будущее светлое. Это действительно впечатляет.

П.п.: 镇抚 Судья императорской тюрьмы, который специализировался на применении пыток для подавления коррумпированных чиновников. Во времена династии Мин существовали Южная и Северная тюрьмы (镇抚司), подчинявшиеся императорским телохранителям. Южная тюрьма отвечала за толкование военных законов и управление военными мастерами, в то время как Северная тюрьма отвечала за дела, порученные императором.

Оба притворялись учтивыми, разговаривая друг с другом любезно и изо всех сил стараясь не уронить лицо. В последнее время между Императорской стражей и Императорской армией возникали трения, что привело к некоторым разногласиям. Теперь они дошли до того, что ненавидели друг друга при встрече.

Только когда его чашку заменили на свежую порцию чая, Чэнь Ян поднялся, чтобы попрощаться.

Гэ Цинцин проводил его, а Шэнь Цзэчуань, находившийся внутри, приподнял занавес и вышел.

— Это приглашение пришло в неподходящий момент, — Гэ Цинцин передал ему приглашение. — Ты действительно пойдешь?

— А почему бы и нет? — Шэнь Цзэчуань открыл приглашение и увидел сильный, смелый почерк Сяо Чие.

— Сяо Эр в эти дни набирает обороты, сдерживая Императорскую стражу. Наши миссии постоянно перехватывает Императорская армия. Более того, он пользуется доверием и благосклонностью Императора. Если бы он решил что-то сделать прямо сейчас… — голос Гэ Цинцина затих.

— То, чего он хочет, не может быть более очевидным. — Шэнь Цзэчуань закрыл приглашение. — Он хочет подавить Императорскую стражу и превратить Цюйду в территорию под своим контролем, чтобы Его Величеству оставалось опираться только на его Императорскую армию. Как и следовало ожидать, он еще нанесет Императорской страже несколько ударов.

— Именно так. Сейчас брать дядю Цзи на пир слишком рискованно, — сказал Гэ Цинцин.

Шэнь Цзэчуань небрежно бросил приглашение на стол:

— Здесь замешан Цзо Цяньцю. Он не станет устраивать ловушку.

Гэ Цинцин всё ещё не чувствовал себя спокойно.

Рана на губе Шэнь Цзэчуаня зажила. Накинув плащ, он сказал:

— Я ненадолго выйду.

Шэнь Цзэчуань шагал сквозь снег. Снегопад сегодня был несильным, но ветер — порывистым. Он добрался до улицы Дунлун и направился к павильону Оухуа, что стоял напротив павильона Сянъюнь.

Си Хунсюань недавно сочинил несколько классических ши*. Мелодии по нотам передали куртизанкам с улицы Дунлун для исполнения, и неожиданно это вылилось в грандиозное представление. Лучше всего было то, что он приказал выдолбить пространство под сценой павильона Оухуа и заполнить его полыми медными кувшинами с широким горлом, сверху прикрыв их лишь деревянным настилом. Параллельно он приобрёл новую партию девушек из Цзюэси. После долгих тренировок он закрепил у них на лодыжках колокольчики, так что когда они танцевали на сцене в деревянных башмаках, отбивая ритм, звон колокольчиков резонировал в медных кувшинах, что было неземным и прекрасным звуком.

П.п.: 词 Ci, тип классической китайской поэзии.

Сейчас на сцене как раз исполняли ши Си Хунсюаня. Облокотившись на кресло из ротанга на третьем этаже, он сжимал складной веер и слушал с закрытыми глазами. Служанка в простых носках бесшумно ступала по шерстяному ковру. Став на колени за нитями бус, она тихо произнесла:

— Второй господин, гость прибыл.

Не открывая глаз, Си Хунсюань щёлкнул веером.

Служанка поднялась, приподняла занавес для Шэнь Цзэчуаня.

Шэнь Цзэчуань вошел и увидел еще одну девушку, стоявшую на коленях у ног Си Хунсюаня и массировавшую ему ноги.

— Пригласи молодого господина Шэня присесть, — Си Хунсюань всё так же отбивал такт, сосредоточенный на пении.

Девушка на коленях подползла и попыталась помочь Шэнь Цзэчуаню снять обувь. Тот поднял руку, останавливая её, и сел в кресло.

Лишь когда мелодия смолкла, Си Хунсюань приподнялся. Отхлебнув чаю, он указал на девушку веером:

— Она новая. Чистая, невинная.

Шэнь Цзэчуань не удостоил её взглядом.

Си Хунсюань рассмеялся. Глядя на гостя, сказал:

— Неужели ты и вправду спутался с Сяо Эр? Что, собрался хранить для него целомудрие?

Волосы на висках Шэнь Цзэчуаня казались пропитанными тушью, а в тепле комнаты его черты выглядели отрешённо-неприступными. Он произнес:

— Раз уж позвал меня сюда, хватит болтать вздор.

Си Хунсюань распахнул складной веер. Его тучное тело едва помещалось в ротанговом кресле.

— Мы же приятели. Вижу, как тебе нелегко быть рядом с Сяо Эр, вот и позвал развеяться. Если уж говорить о том, кто достоин жалости, то ты, Шэнь Ланьчжоу, вне конкуренции. Сяо Эр в своё время пнул тебя и оставил с хронической болезнью, сделав слабым и немощным. А теперь ты ещё и вынужден разыгрывать с ним близость. Он твой злой рок.

— Совершенно верно, — Шэнь Цзэчуань не стал уходить от темы. Он выглядел покорным судьбе. — Он настоящий подлец.

— Но, как я вижу, он явно не собирается оставлять Императорской страже ни малейшей лазейки, — продолжил Си Хунсюань. — Ланьчжоу, похоже, твои постельные уговоры на него не подействовали.

— Ты такой романтик, — Шэнь Цзэчуань принял теплый платок, который подала девушка, чтобы вытереть руки. Легкая улыбка тронула уголки его глаз, и та холодная отрешенность, с которой он вошел, бесследно растаяла, подсознательно окрасив его привычное выражение лица. — Ты мечтал о своей дорогой невестке с таким упорством и постоянством. Переспав с ней однажды, ты настолько пристрастился, что полюбил ее до безумия. Но то, что было между мной и Сяо Эр — всего лишь ночь утех. Разве это можно назвать любовью?

— Значит, ты говоришь... — Си Хунсюань взял палочки, — что это просто мимолетная страсть?

— Даже мимолетная страсть — это искусство, — сказал Шэнь Цзэчуань. — Все однажды попадают в чью-то постель, каждый из нас удовлетворил свою потребность. Когда веселье закончилось, всё кончилось. Если будешь думать об этом каждый день, это уже не будет чистой мимолетностью, верно?

Си Хунсюань хлопнул в ладоши и громко рассмеялся:

— Ну и ну! Вот это Ланьчжоу! Я-то боялся, что он держит тебя за яйца, и ты забудешь, что мы с тобой в одной лодке. Вот, вот. Попробуй это блюдо. Это дикие травы, доставленные экстренным путем из Циньчжоу. Такого добра даже в Императорской кухне не найти.

Оба принялись пробовать блюда.

Си Хунсюань сказал:

— Этот Сяо Эр и вправду не промах. Раньше на него никто не обращал внимания, а потом он показал свою истинную силу на Осенней охоте. Теперь ему уже не скрыться, вот он и несется напролом, игнорируя все преграды. Он взял под контроль военные дела восьми великих городов, но ключевые посты раздал своим преданным людям. В итоге ни у одного из Восьми великих кланов нет реальной власти. А его притворство так безупречно, что никто не может подкопаться. Скажи-ка. Разве это не бесит? Разве не ненавистно?

Шэнь Цзэчуань заметил на столе блюдо с нарезанными огурцами, но не притронулся к нему. Он сказал:

— Сяо Эр сжёг все мосты на охотничьих угодьях Наньлинь. Он поставил всё на то, что Его Величество вспомнит их дружбу и отпустит его. Но эта надежда была тщетной, подобно тому как черпать воду решетом. Более того, в итоге он оказался под пристальным надзором Шести Министерств. Он не может повернуть время вспять, поэтому ему оставалось лишь обеспечить, чтобы реальная военная власть в Цюйду оставалась в его руках. По сравнению с Восемью учебными дивизиями, Императорская гвардия — как светлячки перед луной*. Они полезны, но не настолько. Ему было непросто наконец получить преимущество. Естественно, он не упустит эту возможность.

П.п.: 流萤与皓月 (liú yíng yǔ hào yuè) — выражение, в котором 流萤 символизирует тусклый свет светлячков, а 皓月 — яркое сияние полной луны. Образно противопоставляет ничтожное и великое. В 93-й главе романа «Троецарствие» Ло Гуаньчжуна встречается фраза: «Неужели вы и вправду думаете, что светлячки в трухлявой соломе могут сравниться с блеском луны?»

Си Хунсюань отхлебнул из чашки и сказал:

— Раньше в Двадцати четырех управлениях был ещё Пань Жугуй, и Восточное отделение так или иначе могло его поставить на место. Но теперь, когда Пань Жугуй мертв, Восточное отделение тоже пришло в упадок. Что ж, действительно, в таком большом Цюйду не найдется никого, кто сможет одолеть его, Сяо Цэаня! В последние дни я не в фаворе у Его Величества. Его Величество теперь слушает Хай Лянъи, вознамерившись стать мудрым правителем золотого века. Он больше не так охотно играет со мной.

Шэнь Цзэчуань доел свою порцию и сказал неторопливо:

— Человек, проживший более двадцати лет, уже имеет устоявшийся характер. Если всего несколько слов могут заставить его исправиться, тогда больше ничего в этом мире не будет сложным.

Палочки Си Хунсюаня замерли. Он спросил:

— Ты имеешь в виду…

— Хай Лянъи — настоящий благородный муж, — сказал Шэнь Цзэчуань, отложив палочки. — Он как кристально чистая вода. А встретившись с нынешним императором, это всё равно что вода, попавшая в кипящее масло — рано или поздно вспыхнет и брызнет во все стороны. Сюэ Сючжо уже достиг такой высоты, разве он не хочет подняться ещё выше. Великий секретариат, разве не так? Не то чтобы он не был достоин. То, чего сейчас как раз не хватает Центральному аппарату, — это талантов.

Си Хунсюань молча обдумывал.

Шэнь Цзэчуань сказал:

— Теперь, когда перед нами внешние враги, как Восемь великих кланов могут всё ещё оставаться разобщенными и действовать каждый по-своему? Ты уже стал главой клана Си. Как говорится, удача приходит и уходит. Теперь, когда возможность в пределах досягаемости, не говори, что собираешься её упустить?

Си Хунсюань отложил палочки. Он вытер пот платком и, глядя на Шэнь Цзэчуаня, спросил:

— Ты хочешь, чтобы я связался с Восемью великими кланами и объединил их усилия против Сяо Эр?

Шэнь Цзэчуань сказал:

— Сяо Эр — лишь один из них. В наши дни гражданские служащие в фаворе. Следовательно, Императорская академия, похоже, на подъеме. В течение нескольких лет сыновья простолюдинов, выходцы из низов, один за другим начнут поступать на государственную службу. Когда это случится, что станет со всеми драгоценными сынками Восьми великих кланов, привыкшими бездельничать? Если бедные придут к власти, приведя к появлению новых дворян, тогда, Второй молодой господин*, Восемь великих кланов перестанут быть восемью великими кланами.

П.п.: Относится ко Второму молодому мастеру клана Си.

Си Хунсюань сказал:

— Даже так… эта проблема слишком колючая. Если отбросить всё остальное, этот Яо Вэньюй никогда не согласится. Он ученик Хай Лянъи, тот, кого Хай Лянъи лично наставляет. За эти годы он объездил весь свет ради учёбы и познакомился с бесчисленными талантами и мудрецами. Он определенно не вступит с нами в союз.

Шэнь Цзэчуань с улыбкой сказал:

— Восемь великих кланов — это всего лишь восемь великих кланов. Нет причины, чтобы это были только эти восемь кланов. Если клан Яо не подходит, просто замените его другим.

Си Хунсюань больше не ел. Он отодвинул стул и стал ходить по комнате. Через некоторое время он посмотрел на Шэнь Цзэчуаня.

— Но есть ли у тебя способ удержать Сяо Эр? Если он хочет защищать Императора, то не будет просто сидеть сложа руки. Меня не беспокоит, если бы речь шла только о нём одном. Но за ним стоит бронекавалерия Либэя. Пока рядом Сяо Цзимин, к Сяо Цэаню нельзя прикоснуться, ему нельзя навредить. С ним слишком сложно иметь дело!

— Сяо Цзимин грозен, но вся его сила и влияние находятся на границе, — Шэнь Цзэчуань подпер голову. Его глаза в тени разглядеть было невозможно. Он сделал последний толчок в сторону Си Хунсюаня. — Цюйду — твоё место. Как говорится, Сильный дракон не одолеет местную змею*. Способов хоть отбавляй, если ты хочешь, чтобы Сяо Эр увяз по уши в собственных делах и не мог вмешиваться.

П.п.: 强龙压不过地头蛇 Тот, кто обладает большой силой, не может победить местного злодея на его собственной территории.

Си Хунсюань был так погружен в раздумья, что не заметил, что Шэнь Цзэчуань сказал «твоё», а не «наше». Он спросил:

— Какие способы?

Шэнь Цзэчуань беззвучно рассмеялся и сказал:

— Влияние Сяо Эр целиком зависит от доверия Его Величества. Они много лет были закадычными друзьями, за их спинами — дни веселья и выпивки. Более того, Сяо Эр спас ему жизнь. Так что пока действительно ничего не поделаешь. Но такие вещи, как дружба, подобны осенней росе на ветках. Она исчезнет, если оставить её сушиться под палящим солнцем.

Си Хунсюань смотрел на Шэнь Цзэчуаня. Он вспомнил Цзи Лэя в ту дождливую ночь, и все те горы деликатесов и диких овощей, что он проглотил ранее, забурлили у него в животе. Он изо всех сил взял себя в руки, чтобы ничего не выдать выражением лица, и сказал с улыбкой:

— Раз уж ты всё продумал, тогда скажи мне.

После ухода Шэнь Цзэчуаня Си Хунсюань откинулся на плетёном кресле и велел слугам убрать со стола. Ему было тяжело переворачиваться, поэтому ему требовалась помощь. Без видимой причины он почувствовал тревожную духоту и велел открыть окна.

Сюэ Сючжо вышел из-за перегородки. Си Хунсюань сокрушённо заметил:

— Ты ведь тоже слышал? К счастью, он родился сыном Шэнь Вэя. Если бы он пришёл к власти, с ним было бы ещё труднее справиться, чем с Сяо Эр.

— Чтобы использовать человека, нужно найти правильный подход, — Сюэ Сючжо налил чаю. — В этом мире нет никого, у кого не было бы желаний и потребностей. У Шэнь Ланьчжоу тоже есть слабости. Пока мы держим их в руках, даже самая свирепая собака не страшна.

— Но мы не можем найти его слабости, — Си Хунсюань постучал веером по центру лба. — Посмотри, как он бессердечен по отношению к Сяо Эр. Совершенно очевидно, что он отвернулся от него, едва слез с постели. Унижения и лесть не действуют на таких злодеев. Его даже нельзя запугать.

Сюэ Сючжо отхлебнул чаю, улыбнулся и сказал мягким, утонченным тоном:

— К чему спешить? Просто делай, как он говорит. Успех или неудача — всё это беда для Сяо Эр. Когда придет время, он сам обнаружит свои истинные мотивы.

Шэнь Цзэчуань направился вниз, но не спешил уходить. Хозяйка поприветствовала его. Она знала лишь, что он почетный гость Си Хунсюаня, поэтому стала заискивать:

— На что господин смотрит? Смотреть — это ведь не то, что попробовать их лично.

Шэнь Цзэчуань окинул взглядом роскошно одетых куртизанок и спросил:

— У вас есть куртизанки-мужчины?

Хозяйка повернулась и сказала человеку позади:

— Проводите этого господина наверх и пришлите несколько чистеньких, нежных мальчиков прислуживать ему.

Шэнь Цзэчуань посидел в комнате недолго, прежде чем вошли трое юношей. Он бегло оглядел их; все были аккуратно причесаны.

Хозяйка была проницательна и умела выбирать по внешности. Осмотрев все здание, она не нашла никого, кто был бы прекраснее Шэнь Цзэчуаня, поэтому пошла на нестандартный ход, прислав юношей с нежными чертами лица.

Юноши шагнули вперед, чтобы снять с Шэнь Цзэчуаня обувь, но он слегка отвел ноги; тогда они опустились на колени и не смели больше двигаться.

Шэнь Цзэчуань смотрел в окно. Через некоторое время он сказал:

— Раздевайтесь.

Трое послушно сбросили одежду. Шэнь Цзэчуань смотрел на их бледные плечи, когда они были наполовину раздеты, но от начала и до конца его сердце оставалось спокойным, как стоячая вода. Затем он посмотрел на их руки; каждая выглядела как девичья рука, будто они вели изнеженную жизнь.

На их руках не было мозолей. И они не носили колец на больших пальцах.

Шэнь Цзэчуань медленно выдохнул и поднялся на ноги. Даже не потрудившись объявить об уходе, он распахнул дверь и вышел, оставив троих юношей в недоумении переглядываться.

Дин Тао следовал за Шэнь Цзэчуанем. Увидев, что тот наконец вышел из павильона Оухуа, он тщательно записал заметку в маленькую книжку, теперь помятую от того, что он её сжимал. Закончив запись, он увидел, что Шэнь Цзэчуань растворился в толпе. Дин Тао не посмел проявить небрежность, торопливо бросился за Шэнь Цзэчуанем и последовал за ним на безопасном расстоянии.

Шэнь Цзэчуань шел не так уж быстро, однако в одно мгновение исчез.

Дин Тао ахнул от удивления и поспешил вперед, но его путь преградил высокий крепкий мужчина в бамбуковой шляпе. Едва приблизившись, он понял — перед ним человек, искушённый в боевых искусствах!

Вокруг было не протолкнуться. Дин Тао не хотел причинять вред прохожим, поэтому сдержался и не стал действовать. Это позволило Шэнь Цзэчуаню оторваться от него. Он сжал кулак от досады, но затем почувствовал что-то знакомое в том высоком крепком мужчине.

Как только стемнело, снег усилился.

Высокий крепкий мужчина, придерживая бамбуковую шляпу, прошел некоторое расстояние. Но, повернув за угол, он вошел в тупик.

Шэнь Цзэчуань стоял позади него и окинул его взглядом. Он сказал:

— Ты следишь за мной полмесяца. Что тебе нужно?

Мужчина опустил шляпу еще ниже, но рассмеялся:

— Как проницательно. Не думал, что ты заметил это так рано.

— Твоё искусство сокрытия дыхания превосходно, — сказал Шэнь Цзэчуань. — Разве не ты сам учил меня некоторым приемам? Ты исчезаешь бесследно, едва выйдя из тюрьмы, чтобы заставить их преследовать тебя за пределами Цюйду. Ты действительно приложил немало усилий.

Мужчина приподнял бамбуковую шляпу, открыв лицо со щетиной. Цяо Тянья сдул прядь волос со лба и сказал:

— Ты мог бы заманить меня в винную лавку. Неужели нам надо разговаривать здесь?

— Кроликов сложно поймать, — Шэнь Цзэчуань посмотрел на него. — Мне называть тебя Цяо Тянья? Или Сунъюэ?

— Как вам угодно, — ответил Цяо Тянья. — Назовите меня Цяо Тянья, и мы будем знакомыми. Назовите меня Сунъюэ, и вы станете моим господином.

— Ваше превосходительство судья — человек способный, — сказал Шэнь Цзэчуань. — Как же вы пришли к тому, чтобы склониться и подчиниться моему учителю?

— Что я могу поделать? — Цяо Тянья хмыкнул — Я обязан жизнью Великому наставнику Ци, и должен расплачиваться, трудясь как вол или лошадь для него всю оставшуюся жизнь.

— Значит, причина, по которой всё прошло гладко на охотничьих угодьях той ночью… — Шэнь Цзэчуань сделал паузу. — … была в твоей помощи.

— Признав вас господином, значит, я действую по вашим указаниям, — сказал Цяо Тянья. — Вы изначально хотели убить принца Чу той ночью, но не ожидали, что Сяо Эр окажется настолько дерзким, что сунет его прямо перед Императорской стражей, чтобы обмануть их и заставить гоняться за призраком. Однако вы сообразительны. Вы смогли даже воспользоваться возможностью, чтобы протянуть руку помощи Сяо Эр.

— Это весь мой скромный талант, — ответил Шэнь Цзэчуань.

Цяо Тянья отряхнул снег с плеча.

— Отныне я буду следовать за вами, господин. Если в будущем будет мясо, не забудьте дать мне миску бульона. Я гораздо менее прихотлив в содержании, чем те охранники Сяо Эр.

— Дин Тао молод, — Шэнь Цзэчуань мимоходом швырнул ему кошелек. — Чэнь Ян и Гу Цзинь — вот крепкие орешки.

Цяо Тянья поймал деньги.

— Вы так хорошо раскусили Сяо Эр. А он всё ещё думает о том, как вы спасли ему жизнь.

Шэнь Цзэчуань усмехнулся:

— Ты правда хочешь последовать за ним, да?

— Я охранник с непоколебимой преданностью, — невинно поднял руки Цяо Тянья. — Если Сяо Эр захочет купить меня за тысячу золотых, я, естественно, пойду за него и в огонь, и в воду*.

П.п.: 赴汤蹈火 пройти через огонь и воду; храбро встретить опасности и смерть.

Шэнь Цзэчуань сказал:

— Жаль, что вокруг него уже тесно. Разве останется там место для тебя?

— Мой молодой господин… — Цяо Тянья склонил голову и подмигнул. — … обладает поистине острым языком.

Шэнь Цзэчуань принял вид «вы мне льстите».

— Но это… — Цяо Тянья осклабился. — … применимо к нам обоим.

◈ ◈ ◈

Восемь дней спустя Шэнь Цзэчуань и Цзи Ган прибыли, как и планировалось.

Дин Тао явно уже успел пожаловаться. Гу Цзинь, сегодня не пивший, стоял у входа. Завидев вдалеке Цяо Тянья, следовавшего за Шэнь Цзэчуанем, Дин Тао тут же встал на цыпочки и прошептал:

— Цзинь-гэ, это он! Тот самый!

Чэнь Ян проводил Шэнь Цзэчуаня и Цзи Гана внутрь. Цяо Тянья, естественно, должен был остаться снаружи. Но самоосознания у него не хватило: шаг, уже занесённый за порог, преградил Гу Цзинь.

— Слышал, недавно ты перегородил дорогу этому юнцу, — Гу Цзинь остро взглянул на бамбуковую шляпу. — Разве герой станет обижать ребёнка?

Дин Тао фыркнул с праведным гневом и передразнил:

— Разве герой?!

Цяо Тянья расхохотался. Сдернул шляпу обратным движением руки и, нагло ухмыляясь, сказал:

— Разве не на пиршество пожаловали нынче? К чему же тогда распри? Впервые вижу этого маленького братца. Брат, не ошибся ли ты?

Дин Тао вскрикнул от возмущения:

— Как смеешь?! Не спутаю тебя ни с кем!

Гу Цзинь остановил Дин Тао и шагнул к Цяо Тянья.

Двое почти одинакового роста сошлись лицом к лицу, едва не касаясь друг друга.

— Сегодня не подходящее время, — произнёс Гу Цзинь. — Давай договоримся о встрече позже.

— Я занят, — Цяо Тянья дёрнул за прядь волос надо лбом и вызывающе улыбнулся. — У Господина служу лишь я один. Откуда же возьмётся досуг забавляться воспитанием младшего братца?

Гу Цзинь холодно сплюнул:

— Назови имя. Впредь поводов встретиться будет предостаточно.

— Сей ничтожный слуга — Цяо Юэюэ. — Цяо Тянья постучал двумя пальцами по виску Дин Тао. — Также известен как Сяосунсун*.

П.п.: Сяо в слове Сяосун означает «маленький», так что «маленький Сунсун». Здесь он упрощает свое имя.

Чэнь Ян тем временем проводил Шэнь Цзэчуаня и Цзи Гана вглубь усадьбы. Двор был просторен. Пройдя крытую галерею чаошоу и арку в виде луны, они очутились перед изысканным видом: весь внутренний двор утопал в цветущих красных сливах.

Под деревом их ожидал Сяо Чие. Взгляды его и Шэнь Цзэчуаня встретились на миг, но прежде, чем это мимолётное чувство успело передаться, оба отвели глаза.

Сяо Чие вышел навстречу Цзи Гану и с улыбкой произнёс:

— Прошу простить, что не встретил шишу у ворот несмотря на то, что вы проделали путь в снегах. Вино и яства готовы. Шифу давно ждёт вас внутри.

Цзи Ган взглянул на него и остановил церемонный поклон:

— Твой учитель порвал с кланом Цзи более двадцати лет назад, и твои боевые искусства ныне обрели собственный стиль. Раз школы наши различны, излишняя учтивость ни к чему.

Сяо Чие ответил:

— Истоки искусств наших едины, а значит, школа — одна. Лишь благодаря основам Кулачного Стиля клана Цзи я смог постичь смешение боевых искусств разных школ. Давно слышал о славе шишу и преклоняюсь пред ней. Потому сей поклон — неизбежен.

Сяо Чие почтительно склонился и проводил Цзи Гана внутрь. Не забыв повернуть голову, он добавил Шэнь Цзэчуаню:

— С Ланьчжоу мы тоже давно не виделись.

Шэнь Цзэчуань шагнул следом и улыбнулся:

— Ныне шисюн обрёл могущество и влияние. Дел, верно, невпроворот.

— Мы — одной школы боевых искусств, — нейтрально отозвался Сяо Чие. — Как бы ни был занят, для тебя время найду.

— Как же можно из-за меня пренебрегать обязанностями? — Шэнь Цзэчуань покачал головой. — В последнее время дни мои проходят в праздности, и то лишь благодаря заботам шисюна.

— Пожалуйста, — Сяо Чие приподнял занавеску. — Если желаешь заняться делом — обращайся ко мне. Кровать в моем доме всегда убрана* и в твоем распоряжении!

П.п.: 扫榻以待 буквально, подмести кушетку, чтобы подождать, т.е. привести себя в порядок в ожидании гостей. Кушетка (榻) - это длинная и узкая деревянная кушетка, которая также выполняет функцию кровати.

При слове «кровать» у Шэнь Цзэчуаня свело затылок. На местах былых укусов будто тлел жар, столь обжигающий, что улыбка его померкла.

Цзо Цяньцю предстал в широкополом халате с косым воротом, седина убрана в пучок. Ни учёным мужем, ни грозным генералом не выглядел он. Хотя старше Цзи Гана на годы, казался моложе. Разве что отрешённостью от мирской суеты — отсюда и слухи в уличных кругах, будто постригся в монахи.

Цзо Цяньцю обернулся — и встретился взглядом с Цзи Ганом.

Тот стоял в простой стёганой куртке поверх короткого холщового халата. Смотрел на него лицом изуродованным. Миг — и прошлое нахлынуло. Юношеский смех и возгласы отозвались в ушах, но предстал ему уже седой старец.

Тишину прервал Сяо Чие:

— Пусть оба наставника здесь трапезничают, а мы с Ланьчжоу подождём снаружи.

— Чуань-эр, запахнись теплее, — Цзи Ган, внезапно осиротевший, повернулся к Шэнь Цзэчуаню. — Замёрзнешь — заходи.

Шэнь Цзэчуань кивнул.

— А-Е, присмотри за шиди, — произнёс Цзо Цяньцю.

Сяо Чие улыбнулся в знак согласия, и оба удалились.

Снаружи стоял мороз, ночь выдалась на редкость ясной.

Шэнь Цзэчуань спустился по ступеням — перед ним расстилалась чаща алых слив. Среди деревьев вился мостик. Весь двор дышал утончённостью, столь несвойственной Сяо Чие.

— Усадьбу выкупил на серебро клана Яо, — Сяо Чие, казалось, читал его мысли. Встав позади, он раздвинул ветви слив, обнажив прозрачный ручей. — Красиво. И до безобразия дорого.

— И всё же расстался с деньгами, — не оборачиваясь, заметил Шэнь Цзэчуань.

Сяо Чие лёгко толкнул его грудью в спину, прикрыл ладонью его макушку. Приник к уху и бросил небрежно:

— Снег покрыл цветы красной сливы. Благоухание окутало Ланьчжоу. Улыбка его стоит тысячи золотых.

— Наверняка и штаны заложил, — Шэнь Цзэчуань наконец медленно улыбнулся.

— Потратился, да. Но Яо Вэньюй уступил за бесценок, — Сяо Чие сделал паузу. — Зато ты бежал проворно. Изрядно потрудился, избегая меня.

— Не избегал, — Шэнь Цзэчуань отвёл его ладонь. — Но разве есть дела, требующие личного обсуждения?

Сяо Чие усмехнулся с лёгкой жестокостью:

— Неужели спать со Вторым Молодым Господином было так неприятно?

Шэнь Цзэчуань отступил на шаг, разорвав контакт, и устремил на Сяо Чие безмолвный изучающий взгляд.

Под звёздным небом, украшенным цветами сливы, оба наконец с пронзительной ясностью осознали кое-что.

Сяо Чие понял: то, что он схватил той ночью, было водой. Утечёт — и не вернётся. Шэнь Цзэчуань не испытывал ни капли сожаления. После безумия, в котором они грызли и рвали друг друга, тот тлеющий жар канул в ночи. В экстазе, когда Шэнь Цзэчуань запрокидывал шею, он вовсе не вплавил в память образ Сяо Цэаня.

И вновь Сяо Чие отчётливо осознал:

Лишь он один пал жертвой похоти той ночью.

— Предупреждал же, — Шэнь Цзэчуань прижал ветку сливы, чарующе обращаясь к Сяо Чие. — Лучше не кусать этот затылок.

— Удовольствие в постели... — беззаботная ухмылка тронула губы Сяо Чие. — ...это не то с чем я справлюсь один.

— Главное различие между нами — желание. Ты им пропитан. Скрываешь дикие амбиции, но тщетно. Затылок — лишь мелкая невзгода. Ты цепляешься за меня, жаждешь сопротивляться, победить... но вновь проигрываешь похоти. Но Цэань, — Шэнь Цзэчуань сорвал сливовый цветок, оторвал лепесток, поднёс к губам. — Я не испытываю желания. Так как же ты сможешь противостоять мне?

Сяо Чие шагнул вперёд, схватил руку Шэня с цветком. Наклонился, прижался опасно близко, дышал ему в лицо:

— Что такое один раз? Этого не достаточно, давай проведем еще несколько раундов. Куртизанок из Павильона Оухуа не трогал, к мальчикам тоже не смел прикоснуться. Прикидываешься безгрешным мудрецом. Но ведь это не я так задыхался и нежно стонал той ночью.

Он притянул руку Шэня к своим губам, прижался с угрозой, усмехнулся:

— Похоти проиграл — признаю. Но если ты такой стойкий, зачем же спровоцировал бурю под одеялом со мной*? Шэнь Ланьчжоу, ты куда больше меня боишься пасть жертвой желания, не так ли?

П.п.: 云雨 дословно тучи и дождь; литературный термин для занятия любовью, полового акта.

Ниже небольшой комикс к этой главе от @红鹤鸣冬

Следующая глава
---------------------
Предыдущая глава

Оглавление

Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык