Новелла Поднося вино. Глава 46. Пир
ТГК переводчика --> BL Place
Отдельная благодарность редакторам MaryChepkasova, Mlndyingsun, PoRampo
❤️❤️❤️
Хуа Сянъи действительно была не старше Ци Чжуинь, а даже младше её на два года. Последние дни, она проводила в глубинах внутренних дворцов и сильно исхудала. Прозрение наступило, когда она увидела портрет Ци Шиюя на столе перед Вдовствующей императрицей.
Вдовствующая императрица взяла её за руку и сжимала её долгое время, прежде чем сказать:
— Хотя ты и стала молодой женой пожилого мужа, но Ци Шиюй — человек, который умеет заботиться.
Хуа Сянъи коснулась пурпурного дворцового халата и положила голову на колени Вдовствующей императрицы. Вдовствующая императрица гладила её длинные волосы и сказала:
— Не нужно чувствовать себя обиженной. Все дочери клана Хуа выходят замуж именно так. Через несколько лет после замужества ты станешь полноправной хозяйкой пяти округов Цидуна.
После того как благовония в дворцовом зале были зажжены, гофмейстерина Люсян молчаливым жестом велела всем служанкам и евнухам удалиться.
Хуа Сянъи улыбнулась и сказала:
— Мне просто тяжело расставаться с вами, тётя. Земли Цидуна так далеко; чтобы увидеть вас снова, мне придётся ждать целый год.
— Тёте тоже тяжело с тобой расставаться. — Вдовствующая императрица нежно обняла её. Хуа Сянъи прижалась к ней, как в детстве, слушая, как Вдовствующая императрица говорит. — Когда я выходила замуж за императора Гуанчэна, мне было всего пятнадцать. В том году, когда я покидала Дичэн, больше всего мне было жаль расставаться с качелями в нашем доме. Мне нравилось на них сидеть. С каждым взмахом на ветру я могла слышать шум за высокими стенами. Мама убеждала меня перебраться Императорский дворец Цюйду, обещая, что император построит для меня такие же качели — стоит лишь пожелать.
Хотя вдовствующая императрица была самой любимой женщиной императора Гуанчэна, подарки, преподносимые ей правителем, никак не соответствовали её истинным желаниям. Стоило ей ступить на землю Цюйду, как она обнаружила, что вся любовь, которой осыпал её муж, была лишь мимолётной, словно облака на небе. Ей приходилось бесконечно соперничать с бесчисленными женщинами гарема ради одного лишь мига радости.
В Цюйду нет ничего бесполезнее любви.
Вдовствующая императрица похлопала Хуа Сянъи по голове и сказала:
— С тех пор как я прибыла в Цюйду, тридцать семь лет пролетели в мгновение ока. И вот теперь моя маленькая племянница тоже выходит замуж. Я действительно постарела. В Цюйду я поняла: мужчины сильны в этом мире потому, что могут сдавать императорские экзамены, служить чиновниками и подниматься по рангам; они также могут скакать в бой на конях, сжимая копья. Нас же, женщин, заточают в женских покоях и учат добродетелям и заповедям. Сколько бы талантов и мудрости в тебе ни скрывалось, как бы страстно ты ни стремилась к знаниям, однажды наступит тот миг, когда тебя неизбежно выдадут замуж.
Глаза Вдовствующей императрицы были спокойны.
— Когда отец учил меня, он говорил, что в этом мире он и император будут небом над моей головой. Смешно до слёз. Стать императрицей — значит делить империю с императором наравне. Кто же может быть небом над моей головой? Никто! Мои братья дома — все никчёмные и бестолковые. Поколение за поколением клан Хуа может лишь выгодно выдавать дочерей замуж, чтобы поддерживать видимость процветающего рода; и нам не позволено проронить ни единой жалобы. Что это за родственные узы? Раз уж мир хочет разделять сильных и слабых, чтобы определить успех и поражение, то и я могу выйти победительницей.
Вдовствующая императрица провела рукой по вискам Хуа Сянъи.
— Запомни: на этот раз не Ци Шиюй выбрал тебя, а ты выбрала его. Я, возможно, потерплю поражение в будущем, но уж точно не сейчас. Моя племянница едет в Цидун не от безысходности, а чтобы выждать момент и приготовиться к действию. Что бы ни случилось в будущем, ты можешь вздыхать, но никогда не должна погружаться в самоуничижение и жалость к себе. В этой шахматной партии, где на кону весь мир, можно делать лишь ходы без сожалений. Раз нас окружила и выслеживает стая волков, и нет пути к отступлению, то будем сражаться с ними до конца.
Бамбуковая трубка в дворцовом зале слегка раскачивалась. Хуа Сянъи медленно сжала в ответ руку Вдовствующей императрицы.
— Я не забуду наставлений тёти.
Пир чиновников состоялся в ночь Юаньчунь*. Чиновники из провинций один за другим прибывали в столицу. В этом году стало гораздо меньше семейных пиров – все знали, что Хай Лянъи пристально за ними следит. Даже большое скопление людей могло быть расценено как свидетельство образования опасных союзов. Прошло не так много времени с тех пор, как Ли Цзяньхэн взошел на престол. Все хотели использовать Пир чиновников как возможность понаблюдать за своим новым правителем.
П.п.: 元春 Юаньчунь — первый день весны, первый день Китайского Нового года (по лунному календарю). Также известный как 元旦 Юаньдань.
Они все еще не понимали, куда дует ветер в Цюйду, поэтому все говорили и действовали с осторожностью. Лишь история с Хуа Третьей распространилась как лесной пожар, не оставив Ци Чжуинь места, куда бы выплеснуть свое недовольство.
В последние дни Сяо Чие все еще тайно расследовал дела Восьми великих кланов, но и эти разговоры вызвали его интерес. Именно тогда Сяо Цзимин приехал в столицу, и братья встретились в резиденции для беседы
— Клан Хуа хочет восстать из пепла. Каким бы распутником ни был старый командующий Ци, он не должен соглашаться на этот брак, — небрежно заметил Сяо Чие, перелистывая бумаги с отчётами о расходах бронированной кавалерии Либэя за текущий год.
— Трудно сказать, — Сяо Цзимин сидел за столом и просматривал военные документы.
Сяо Чие поднял глаза:
— Чем это выгодно его Цидуну?
Сяо Цзимин поставил свою подпись на документе и сказал:
— Ты ведь в Цюйду, и ты принял командование над Восемью великими дивизиями. Разве ты не проверял счета Восьми великих дивизий?
— Я смотрел счета, когда проводили чистку в Суде по пересмотру судебных решений. Излишки денег и военного снабжения Восьми великих дивизий в этом году были переданы Императорской армии, чтобы покрыть нехватку. Что не так?
Сяо Цзимин на мгновение задумался над документом:
— Когда Хуа Сицянь был еще жив, ежегодное жалованье и довольствие Восьми великих дивизий было в несколько раз выше, чем в командорстве Бяньцзюнь. Деньги, за которые Си Гуань не смог отчитаться – куда они могли уйти? Раз Хуа Сицянь мог вести двойную бухгалтерию по одному платежу, разве Вдовствующая императрица не могла вести еще одну счетную книгу? Деньги приходят и уходят как текущая вода, но проверка остается постоянной. Достаточно было заменить ревизора на своего человека и поставить его прямо под носом у Восьми великих дивизий, чтобы они могли каждый год писать отчетную книгу как им угодно. Имущество клана Хуа обыскали, а их владения конфисковали. Но кто посмеет тронуть личную казну Вдовствующей императрицы? Эти деньги теперь – приданое Хуа Сянъи. Будь то по официальным или личным причинам, Ци Шиюй должен соблазниться.
С недовольным видом Сяо Чие сказал:
— Нынешний главнокомандующий военными силами пяти округов Цидуна – Ци Чжуинь. Она не согласится на это.
— Даже так, — наконец посмотрел на Сяо Чие Сяо Цзимин, — она не сможет этому помешать.
Сяо Чие лег и немного подумал, прежде чем сказать:
— Все эти годы у клана Ци были довольно хорошие отношения с нами. Если Ци Шиюй действительно женится на Хуа Третьей, Либэй больше не будет союзником Цидуна.
— Это не так уж важно. Когда двенадцать племён Бяньша пойдут в наступление, всё равно придётся сражаться плечом к плечу, — ответил Сяо Цзимин. — Благодаря поддержке Хуа Третьей у гарнизонных войск пяти округов Цидуна будут деньги.
— Тогда пусть в будущем покупают коней у Либэя, — в глазах Сяо Чие мелькнул холодный, твёрдый блеск. — Как долго продержится личная казна Вдовствующей императрицы? Содержать двести тысяч солдат – вовсе не то же, что прокормить двадцать псов. Расходы на военные нужды поистине колоссальны. Это явно не то, что может потянуть один человек.
— Если у Вдовствующей императрицы будет клан Ци в помощниках, то тупиковая ситуация в Цюйду может быть прервана, — сказал Сяо Цзимин. — Как только власть вернётся в её руки, она сможет вернуть деньги.
— Этот брак не должен состояться.
— Выход ещё есть.
Сяо Чие посмотрел на него:
— Проще всего убить Хуа Третью.
Сяо Цзимин с удивлением взглянул на него:
— Ты и сейчас как бельмо на глазу у других. Восемь великих кланов только и ждут не дождутся, когда ты сделаешь ход.
— Сейчас ходят самые разные слухи. Если попытаться остановить это после нового года, будет уже слишком поздно.
Сяо Цзимин молча обдумал это. Через некоторое время он сказал:
— Если Вдовствующая императрица хочет устроить этот брак, то ей придётся показаться, и Пир чиновников — её единственная возможность. Это дело крайне важно. Хай Лянъи, вероятно, постарается этому помешать. Тогда неизбежны ожесточённые споры и противостояния.
— У клана Хуа три поколения дочерей выдавали замуж в Цидун. Если разобраться как следует, то Хуа Третья вполне может оказаться дальней кровной родственницей Ци Шиюю, — Сяо Чие отложил книгу и вдруг рассмеялся. — Нет… Я хочу, чтобы Хуа Третья оказалась дальней кровной родственницей Ци Шиюя. Этот брак не должен состояться.
Сяо Чие встал и распахнул дверь, позвав Чжао Хуэя.
— Сейчас Весенний праздник, — сказал Сяо Чие. — Ты ведь ещё не видел свою младшую сестру.
Чжао Хуэй посмотрел на Сяо Цзимина, который слабо улыбнулся.
Хань Чэн, новый главнокомандующий императорской стражи, был третьим законнорожденным сыном клана Хань, одного из Восьми великих кланов. Раньше он занимал пост заместителя командующего Восемью великими дивизиями. Во время Осенней Охоты в Наньлин он как раз был в отпуске. Он не последовал за Си Гуанем, но и не подчинился указаниям Вдовствующей императрицы. Ходили слухи, что он оказался в отъезде, когда Императорская армия постучала в его дверь. Благодаря этому он избежал осенней чистки*, обрушившейся на фракцию Хуа.
Но Шэнь Цзэчуань знал, что этот человек был подставной фигурой Сюэ Сючжо.
П.п.: 秋风 буквально осенний ветер, но также относится к мощной силе, которая быстро и легко сметает все гнилое или пришедшее в упадок. (秋风扫落叶)
Накануне Пира чиновников императорская стража улаживала вопросы распределения обязанностей. Согласно плану, Шэнь Цзэчуань должен был находиться перед Императором, поэтому получение поясного жетона не стало для него неожиданностью.
Хань Чэн лично доставил жетон Шэнь Цзэчуаню. Оба находились в канцелярии императорской стражи.
— Все готово, не хватает лишь восточного ветра*, — сказал он. — Когда придет время, я тоже буду рядом. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы Его Величеству был причинен вред.
П.п.: “万事妥当，只欠东风” — это классическая китайская идиома, буквально: «Всё готово, не хватает только восточного ветра.» т.е самого важного. Эта идиома происходит из романа «Троецарствие» (三国演义). Полководец 诸葛亮 (Чжугэ Лян) подготовил всё для масштабного сражения, но для успешной атаки с применением огня им нужен был восточный ветер, которого не было — и он буквально ждал ветра, чтобы начать наступление.
— Разумеется, — Шэнь Цзэчуань прикрепил жетон к поясу и с улыбкой добавил: — На этот раз мы будем полагаться на Ваше Превосходительство главнокомандующего.
Хань Чэн испытывал тревогу, но не мог ее выдать. Он лишь повторил:
— Если это дело провалится и вскроется, нам с вами не избежать смертного приговора за это преступление. Но если оно увенчается успехом, то императорская стража сможет урвать свой кусок пирога из рук Императорской армии. С этого момента всем нам будет жить хорошо, и наступят счастливые времена.
— Будьте спокойны, Ваше Превосходительство, — с серьезным выражением лица сказал Шэнь Цзэчуань. — Мы, братья, единодушны. Ничего не случится.
Видя, насколько тот спокоен и уверен в себе, Хань Чэн облегченно вздохнул.
Снаружи снег шел все крупнее. Даже к рассвету он так и не прекратился.
Перед Пиром Чиновников состоялась жертвенная церемония*. Императорская армия уже с раннего утра была настороже и готова к бою. Сяо Чие сегодня выглядел безупречно в своем придворном одеянии. Когда он проходил через дворцовые ворота, прямо перед ним неожиданно возник Хань Чэн. Едва успев обменяться вежливыми приветствиями, Сяо Чие заметил приближающегося Шэнь Цзэчуаня.
П.п.: 祭祀 приношение жертв богам или предкам.
— Левый дозор несет службу по защите императора, — Сяо Чие спросил Хань Чэна, глядя на Шэнь Цзэчуаня и делая вид, что не знаком с ним. — Почему же для личной охраны назначены телохранители в звании Командира отряда и ниже?
— Императорская стража сейчас реорганизована, и многие должности остаются вакантными, — Хань Чэн сказал и оглянулся. — Все отобранные — первоклассные мастера. Формально многие из них занимают низкие должности, поскольку сроки их официального продвижения по службе ещё не наступили.
Сяо Чие насторожился, заметив Шэнь Цзэчуаня. Но даже занимая чуть более высокую позицию относительно Императорской стражи, он не имел права отдавать распоряжения о замене её членов. Ведь каким бы сильным ни было влияние на Императорскую стражу, оба ведомства — сама Стража и Восточное управление — получали приказы непосредственно от самого Императора. Пока Ли Цзяньхэн ничего не говорил, любой, кто самовольно отдавал приказы, превышал бы свои полномочия.
Словно почувствовав мысли Сяо Чие, Шэнь Цзэчуань бросил на него многозначительный взгляд, полный скрытого смысла, который Сяо Чие никак не мог разгадать.
Впереди Слоновый двор уже вывел слонов. Ли Цзяньхэн вот-вот должен был выйти из зала. Не имея возможности задерживаться, Сяо Чие шагнул вперёд и удалился.
Это был первый раз, когда Ли Цзяньхэн держал в руках церемониальный меч. Он был таким тяжелым, что Ли Цзяньхэн едва мог его поднять. Ещё до того, как он вышел за дворцовые двери, он уже почувствовал, как болит шея под тяжестью головного убора императора. Коронационное облачение*, украшенное изображением солнца и луны на плечах и звёзд на спине*, окончательно преобразило его обычный весёлый и непринуждённый облик, добавив ему черты серьёзности и величественной осанки истинного повелителя.
П.п.: 冕服 Мянфу, коронационный наряд, является высшим уровнем официальной одежды, которую носили императоры и королевская семья на особых церемониальных мероприятиях, таких как коронация, утренняя аудиенция, родовые обряды, поклонение, новогодняя аудиенция и другие церемониальные мероприятия.
肩戴(挑)日月，背负星辰 «носить солнце и луну на плечах и нести звезды на спине». Солнце, луна и созвездия являются частью Двенадцати символов суверенитета на церемониальном одеянии императора, с солнцем и луной на каждом плече и звездами на спине или вокруг шеи, что позже стало устоявшимся стилем коронационного одеяния императора.
Ладони Ли Цзяньхэна вспотели. Он поднял меч перед собой и шагнул за порог.
По обе стороны стояли придворные слоны, покрытые красным бархатом и золотыми попонами. Различные чиновники кланялись и выкрикивали пожелания долголетия Императору. Ли Цзяньхэн стоял на вершине ступеней, и его расширившееся поле зрения охватывало панораму густых облаков на востоке, небеса и земли, укутанные бескрайним снежным покровом. Он стоял высоко, так высоко, что казалось, будто он сам в облаках. Оглушительные возгласы «Да здравствует Ваше Величество» резали уши. Сердцебиение Ли Цзяньхэна участилось. Приятное удивление постепенно разлилось по его лицу, когда его взгляд последовательно скользнул вниз от Хай Лянъи к Сяо Цзимину, ко всем живым существам в мире, склонившимся перед ним. Он был единственным и неповторимым верховным правителем!
Вот что значит быть Императором.
Ли Цзяньхэн невольно крепче сжал меч. В этом грандиозном представлении поклонов, воздаваемых ему, он почувствовал, будто обрёл силу и смелость, чтобы спорить с Небом. Это чувство было полной противоположностью ощущению от сидения в Императорском суде. Он впервые почувствовал трепет от поклонов со времен Осенней охоты.
Ли Цзяньхэн двинулся вдоль длинных ступеней и направился к церемониальной террасе. Он шёл очень-очень медленно, наслаждаясь каждым мгновением своего триумфального шествия.
Из десятков тысяч людей лишь Шэнь Цзэчуань медленно поднял голову. Он посмотрел вдоль высоких ступеней, мимо фигуры Ли Цзяньхэна, туда, где виднелост тёмное и мрачное небо среди танцующего снега.
Когда пир начался, Придворное управление развлечений принялось подавать яства, а за ним по пятам следовала Придворная винодельня, беспрестанно поднося вино. Ли Цзяньхэн любил сладкое, поэтому Придворная пекарня приготовила множество конфет «шелковое гнездо тигрового глаза».
Ли Цзяньхэн восседал на Драконьем троне; ниже него сидели Вдовствующая императрица и Хуа Сянъи, а за ними – только что пожалованная в императорские наложницы Муру. Шэнь Цзэчуань и Хань Чэн стояли у подножия ступеней напротив Императорской гвардии. Позади и справа от Шэнь Цзэчуаня стоял на коленях евнух из Управления императорской кухни. Каждое блюдо на столе Ли Цзяньхэна должно было быть вначале попробовано евнухом Управления императорской кухни.
Этой ночью Ли Цзяньхэн был в прекрасном расположении духа. Он раз за разом призывал всех присутствующих осушать свои кубки, а сам уже был изрядно пьян. Сидя наверху, он произнес:
— С тех пор как я взошел на трон, мне посчастливилось иметь рядом мудрых помощников. Имея рядом с собой столь добродетельного наставника, как Старейшина секретариата Хай, я не смею хоть на один день забыть о самосовершенствовании.
Стоило ему перебрать с вином, как он начал нести чушь.
— Я бесконечно благодарен Старейшине секретариата Хай и хотел бы почитать его как Второго отца* Двора. Такая честь и слава ранее никогда не выпадали на долю прежних Старейшин секретариата. Итак, я жалую Старейшине секретариата...
П.п.: 亚父 термин уважения к человеку, который является вторым после отца, т. е. как отец.
Как он мог произнести такие слова? От этой формулировки Хай Лянъи побледнел. Он уже вскочил с места в изумлении, собираясь опуститься на колени в знак протеста. В то же время Ли Цзяньхэн, икнув от вина, все еще размахивал рукой.
— Нет нужды Старейшине секретариата тревожиться. Это то, что я должен сделать...
— Я нахожу это неуместным, — сказала Вдовствующая императрица, взглянув на Хай Лянъи и сделав паузу. Казалось, она в тот самый миг разглядела потрясение Хай Лянъи. Повернувшись к Ли Цзяньхэну, она мягко произнесла: — Старейшина секретариата Хай – лидер, почитаемый всеми учёными мужами Поднебесной. Его характер суров и безупречен. С тех пор как он вошел во дворец, чтобы служить чиновником, руки его остаются незапятнанными. Он говорит прямо и решительно. Если Его Величество приравняет такого доверенного помощника ко Второму отцу, то хотя это и подчеркнёт великодушие Вашего Величества, потеряется изначальная суть Старейшины секретариата – обличать пороки времени ради общественного блага.
Видя кроткий вид Императрицы-матери, Ли Цзяньхэн рассмеялся:
— В древности Сян-ван* ценил человеческие отношения и почитал Фань Цзэна* как Второго отца. Сегодня я тоже хочу выразить свою признательность за помощь Старейшины секретариата и обращаться к нему как ко Второму отцу. Это звучит близко, и сам титул заставит меня задуматься о самосовершенствовании! Старейшина секретариата, Старейшина секретариата, так как насчет этого?
П.п.: 项王 Сян Ван, или король Сян, относится к Сян Юю, одному из мятежников, вызвавших падение династии Цинь, который стал самым могущественным военачальником, но в конце концов был побежден Лю Баном.
范增 Фань Цзэн, изначально советник дяди Сян Юя, Сян Ляна, а позже стал советником Сян Юя. Сян Юй с уважением обращался к Фань Цзэну как к своему «второму отцу» или Ифу.
Хай Лянъи, уже склонившийся в почтительном поклоне, сказал:
— Этого абсолютно нельзя делать!
Ли Цзяньхэна словно ледяной водой окатили. Эта сурово произнесенная фраза «нельзя делать» остудила его пыл и вызвала недовольство. Его выражение лица несколько раз изменилось, прежде чем он, в конце концов, выдавил улыбку и сказал:
— Это лишь обращение, чтобы мне быть ближе к Старейшине секретариата. Так какое это имеет значение?
— Ваше Величество — верховный правитель, что совершенно отличается от князя, запертого в углу! Этот старый подданный родился в горных хребтах Хэчжоу. Воистину я всего лишь невежественный и низкородный человек. Как могу я разделить обращение «отец» с мудрым Императором Гуанчэном?!
Изначальное намерение Ли Цзяньхэна состояло в том, чтобы завоевать сердца Хай Лянъи и всех ученых мужей Поднебесной. Он хотел этим подтвердить, что не является неучем, пренебрегающим знаниями. Но это было всё, что он почерпнул из немногих прочитанных книг. Откуда ему было знать, что простое обращение вызовет столь яростный отпор у Хай Лянъи? Сейчас отступать было уже поздно, он оказался в положении человека, оседлавшего тигра*. От этого он даже немного протрезвел.
П.п.: 骑虎难下, дословно: тот, кто едет на тигре, не может спешиться, т. е. не может отступить (или не может прекратить то, что делает).
Ли Цзяньхэн не мог заставить себя настаивать и окончательно опозориться, поэтому он решил прикинуться непонимающим и замять тему. Так он и сказал:
— Если Старейшина секретариата не желает, то забудем об этом…
— Моя мысль такова, — продолжил Хай Лянъи, — что те, кто внизу, станут подражать склонностям тех, кто наверху! Раз Ваше Величество создало сегодня вечером этот прецедент, то в будущем найдутся люди, которые попытаются ему последовать. Когда это случится, они станут сговариваться, образуя клики и фракции, препятствующие работе имперского двора, тем самым подвергая опасности всё государство. Прошёл лишь месяц с тех пор, как осела пыль по делу фракции Хуа. Прошлый опыт, если его не забывать, послужит руководством для будущего. Вашему Величеству поистине непозволительно пить до беспамятства сегодня!
Ли Цзяньхэн сжал винный кубок в руках и окинул взглядом толпу внизу. Только когда он увидел чиновников, опустивших головы и не смеющих смотреть на него прямо, его ярость немного улеглась. Он не мог взорваться на Хай Лянъи, но и признавать сегодняшние ошибки тоже не хотел. Он беспокойно сидел на своём Драконьем троне. Вкусив сладость всеобщего подчинения, как мог он добровольно подставить себя под порицание?
Глаза Ли Цзяньхэна уже налились кровью от сдерживаемых эмоций. Он выпил последний глоток вина и сказал:
— … Оставим этот вопрос. Помогите Старейшине секретариата вернуться на место.
Хай Лянъи понимал, что сегодняшний вечер — не время для увещеваний, но его прямолинейную натуру было трудно изменить.
— У меня ещё есть что сказать.
Ли Цзяньхэн сжал губы в тонкую линию и ничего не ответил.
В пиршественном зале воцарилась тишина. Не получив ответа, Хай Лянъи продолжал стоять на коленях на своём месте. Они зашли в тупик. Больше никто не притрагивался к палочкам для еды. Даже музыка духовых инструментов умолкла.
Сяо Чие отложил свои палочки на месте и громко рассмеялся:
— Меня восхищают отношения между Ли Цзяньхэном и Старейшиной секретариата. Так называемые мудрый правитель и добродетельный подданный — это именно то, о чём говорится в старинном изречении: государь и чиновники в согласии обсуждают государственные дела. Присутствие столь мудрого государя и стойкого чиновника в Дачжоу означает, что эпоха процветания непременно скоро снизойдёт на нас.
— Это благословение для чиновников, что Его Величество отстаивает свободу слова и восприимчив к критике, — Сюэ Сючжо поднял кубок для тоста. — Сегодня новогодний вечер. Почему бы не поднять тост за эту священную сцену?
Группа чиновников подняла кубки и хором произнесла поздравления.
Ли Цзяньхэн почувствовал некоторое успокоение среди звуков поздравлений и пожеланий. Увидев всё ещё стоящего на коленях Хай Лянъи, он не смог сдержать вздоха:
— Старейшина секретариата, прошу подняться.
Когда кризис миновал, Вдовствующая Императрица бросила короткий взгляд на Сяо Чие и произнесла:
— Говорят, заветное желание мужчины — создать семью и сделать карьеру. Есть ли у Цэаня подходящая девушка на примете для помолвки?
Взгляд Шэнь Цзэчуаня тоже устремился к Сяо Чие.
Сяо Чие улыбнулся без тени смущения и ответил:
— Отвечая Вашему Величеству, какая же из знатных дам Цюйду согласится выйти за меня замуж в моём нынешнем положении? К тому же, обзаводиться семьёй — не моё заветное желание.
Вдовствующая Императрица сказала:
— Наместник слишком скромен. Таких многообещающих и надёжных юношей в столице ныне с огнём не сыскать. С твоей внешностью красавицы будут заманивать тебя, даже когда ты будешь переходить мост на восточной улице. Наследный князь, если ты не подтолкнёшь его, потом может быть поздно.
Сяо Цзимин тоже улыбнулся и ответил:
— Мой почтенный отец дома считает, что его характер всё ещё непостоянен. Он боится, что может помешать более выгодному браку и разрушит жизнь из какой-нибудь знатной семьи.
Императрица-мать снова повернула голову в сторону и с улыбкой посмотрела на Ли Цзяньхэна:
— Погляди, никто из них ни капли не спешит. Когда князь Либэя был в этом возрасте, он уже три-четыре года как был женат.
Ли Цзяньхэн ещё не оправился от предыдущей ситуации и сейчас чувствовал себя несколько вялым. Не смея оставить реплику Императрицы-матери без ответа, он взглянул на Сяо Чие и ответил:
— Матушка, возможно, не знает, Цэань безрассуден по натуре. Обычная знатная дама из Цюйду не сможет с ним совладать.
— Нельзя так говорить и без причины откладывать его брак, — продолжила Вдовствующая Императрица. — Не обязательно, чтобы это была знатная дама из Цюйду. Я знаю, что дочь хоу Хэляня, княжна* уезда Чжаоюэ, ровесница Цэаня. Это хорошая пара.
П.п.: 郡主 княжна, дочь князя ; дочь наиледного принца или принца первого ранга.
Хоу Хэлянь был хоу Чуаньчэна. Он принадлежал к клану Фэй, одному из Восьми великих кланов. Вдовствующая императрица действительно назначила брак*, подобающий по статусу.
П.п.: 指婚 Брак (обычно королевского потомка), который решается императором. (т. е. когда император играет роль свахи).
Хоу Хэлянь Фэй Кунь немедленно поднял тост и взглянул в направлении Сяо Цзимина.
Сяо Чие думал, что Вдовствующая императрица заговорит о браке Хуа Сянъи на банкете. Он не ожидал, что на этот раз речь пойдет прямо о нём. Отказать наотрез было нельзя, но и жениться сгоряча, впопыхах, тоже было невозможно.
Ли Цзяньхэн тоже был застигнут врасплох. Ошеломлённый на мгновение, он посмотрел на Сяо Чие и заикаясь произнёс:
— Страна всё ещё в трауре. Боюсь, сейчас не самое подходящее время назначать брак.
— Обручиться — одно, а завершить брак — другое. В последнее время у нас не было хороших времён. Можно сначала заключить помолвку, а летом выбрать благоприятный день для проведения обряда соединения, — добавила Вдовствующая императрица с притворной нежностью. — Чжаоюэ и Сянъи — закадычные подруги. Было бы прекрасно, если бы они вышли замуж одновременно.
Она так и не проронила ни слова о том, за кого выйдет замуж Хуа Сянъи, а просто подтолкнула дочь Фэй Куня Чжаоюэ к Сяо Чие. Это ясно давало понять, что она считает брак Сяо Чие государственным делом, а брак Хуа Сянъи — личным.
Выражение лица Ци Чжуинь было суровым, но, что удивительно, она ничего не сказала.
Видя это, Лу Гуанбай понял, что дело плохо, и догадался, что Ци Шиюй уже дал своё согласие и велел Ци Чжуинь молчать. Однако жениться на дочери Фэй Куня Чжаоюэ было абсолютно неприемлемо. Если бы этот брак был решён, и Вдовствующая императрица повысила бы статус Чжаоюэ до принцессы, Сяо Чие женился бы на принцессе. Князь Дачжоу не имел реальной власти, обладая лишь номинальным титулом. Это лишило бы Сяо Чие его военной власти в Цюйду, которую он только что сумел заполучить.
Вино в горле Сяо Чие жгло, словно пламя. Он уже поднялся на ноги, но тут снова увидел улыбающуюся Вдовствующую императрицу.
— Наследный принц женат на дочери Лу Пинъяна, главы клана Лу из Командорства Бяньцзюнь в Цидуне. Вашему маленькому сыну сейчас около четырёх-пяти лет, верно?
— Внук-наследник уже четырехлетний, а генерал Лу до сих пор не женат. — Вдовствующая императрица взглянула в сторону Лу Гуанбая и добавила: — Бяньцзюнь — пустынный край. Генералу нелегко его охранять и защищать. Создав семью пораньше, он снимет одну из забот хоу Хэляня. Генерал Лу, как мне кажется, ровесник наследного принца. Что же? Разве создание семьи тоже не входит в стремления генерала?
Лу Гуанбай на мгновение растерялся.
Вдовствующая императрица продолжила:
— Нрав у Чжаоюэ живой и игривый. Честно говоря, Цэань действительно довольно безрассуден. А генерал, напротив, кажется куда более надежным. Цэань, как ты на это смотришь?
Если Сяо Чие не женится на дочери Фэй Куня Чжаоюэ, тогда жениться на ней придется Лу Гуанбаю. Эта головная боль, поданная на пиру, была как раз рассчитана на то, чтобы поставить их в безвыходное положение.
Сяо Чие уже отправил Чжао Хуэя подкупить кого-то из Министерства обрядов. Как только Её Величество сегодня вечером откроет рот, он должен был засвидетельствовать факт, что Хуа Сянъи — дальняя кровная родственница Ци Шиюя. При соблюдении всех церемоний и учитывая значительную разницу в возрасте, этот союз распался бы сам собой. Но Вдовствующая императрица вообще не собиралась давать ему шанс на контратаку. Кто бы мог подумать, что именно его брак станут обсуждать сегодня вечером?
Именно в этот момент Сяо Чие поймал взгляд Шэнь Цзэчуаня. Пока оба мужчины стояли под пристальными взглядами всех присутствующих, с этой колючей проблемой, давящей на них, их взгляды встретились лишь на кратчайшее мгновение.
Сяо Чие шагнул вперед и произнес:
Евнух из Службы императорских яств переносил блюда по поручению Императорской пекарни. Покорно отделив положенную для пробы порцию, он взял палочки и посмотрел на Ли Цзяньхэна, находившегося от него на расстоянии вытянутой руки.
Ли Цзяньхэн все еще колебался, хмурясь, пока слушал их противостояние. Почувствовав, что евнух рядом с ним не двигается, он бросил на него косой взгляд и спросил:
В мгновение ока евнух сжал золотые палочки и молниеносным движением руки ткнул ими прямо в шею Ли Цзяньхэна!
Всё произошло так внезапно, что у Ли Цзяньхэна не было даже времени среагировать. Он лишь беспомощно наблюдал, как остриё палочки летит к нему. Всё его тело окаменело, а в глазах застыл ужас. Он не мог пошевелить даже пальцами.
В тот миг, когда лица всех присутствующих побелели, Шэнь Цзэчуань уже выхватил Ян Шань Сюэ. Холодный блеск прямого клинка мелькнул в воздухе.
Горло Ли Цзяньхэна сжалось, и он закричал что есть мочи. Едва он это сделал, горячая алая кровь забрызгала перед и подол его одеяний. Ли Цзяньхэн вопил во весь голос:
Голова евнуха покатилась вперёд и упала на тело Ли Цзяньхэна. Тот вцепился в подлокотники драконьего трона. Под тяжёлым смрадом крови он увидел, как кто-то перехватил это безголовое тело, рухнувшее на него.
Шэнь Цзэчуань безучастно отбросил тело и скомандовал:
Гэ Цинцин немедленно обнажил меч. Снежно-белый блеск со свистом рассек воздух, когда гвардия императорской стражи встала перед Императорской армией неприступной твердыней, став главным щитом Ли Цзяньхэна.
Из-за спин гвардейцев Сяо Чие пришлось поднять взгляд, чтобы увидеть лицо Шэнь Цзэчуаня.
Хрупкое равновесие, которое они всегда сохраняли, было наконец разрушено в этот самый момент. Шэнь Цзэчуань смотрел на него свысока и бросил многозначительную улыбку. Взгляд оказался настолько тяжёлым, будто тяжело ступал по груди Сяо Чие.
✧ Следующая глава✧
-------------------
✧ Предыдущая глава✧
Оглавление
Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык