Новелла Поднося вино. Глава 48. Воспользоваться планом

Ли Цзяньхэну снился кошмар.

Ему приснилась та дождливая ночь на охотничьих угодьях Наньлинь, где ветви хлестали его по лицу, пока он, закрыв голову, судорожно уворачивался.

Лошадь, под ним, неслась галопом. Ли Цзяньхэн в страхе хотел ухватиться за поводья, но Сяо Чие внезапно развернулся и схватил его за воротник, чтобы сбросить с коня.

— Цэань, спаси меня! — взмолился Ли Цзяньхэн, упав на землю и опустившись на колени. — Цэань, Цэань! Мы же братья! Не оставляй меня здесь!

Выражение лица Сяо Чие под вспышками молний и раскатами грома было суровым. Он холодно бросил ему:

— Оглуши его и утащи!

Ли Цзяньхэн, с соплями и слезами на лице, смотрел, как к нему приближается Чэнь Ян. Он не смог сдержать страха, попятился назад, размахивая руками, и заорал:

— Я… Я Император! Как вы смеете обращаться со мной так?!

Спина Ли Цзяньхэна наткнулась на кого-то. Он обернулся и увидел позади склонившегося Императора Сяньдэ, схватившего его за запястье. Он тут же закричал:

— Старший брат-император! Старший брат-император, спаси меня!

Император Сяньдэ усилил хватку, его пальцы впились в плоть Ли Цзяньхэна. Он кашлянул кровью и ледяным голосом произнес:

— Тот, кто спасет тебя сегодня, завтра сможет убить! Понимаешь?!

Ли Цзяньхэн мучительно рванулся, но не смог высвободить руку. Дождь сверху внезапно превратился в капли чего-то липкого. Ли Цзяньхэн коснулся их. Его ладонь стала влажной от крови. Он поднял голову, и из темноты с глухим стуком свалилась голова.

С невероятным приливом сил Ли Цзяньхэн вырвался и вытолкнул себя из руки Императора Сяньдэ. Задыхаясь, он выполз из грязи, дрожа, отшвырнул ногой человеческую голову в сторону и, рыдая, закричал на черные тени вокруг:

— Я Император! Я… Я Сын Неба! Кто хочет меня убить? Кто?!

— Ваше Величество, — кто-то тихо позвал его. — Ваше Величество.

Ли Цзяньхэн резко открыл глаза. Он бессмысленно уставился на золотой потолок и пробормотал:

— Кто хочет меня убить… Кто хочет меня убить…

Вдовствующая Императрица платком вытерла пот со лба Ли Цзяньхэна, наклонилась и сказала:

— Цзяньхэн, матушка здесь!

Цзяньхэн!

Горечь охватила Ли Цзяньхэна. Его родная мать рано умерла, а Император Гуанчэн ни разу не взглянул на него с вниманием. За все годы его распутной жизни никто никогда не называл его Цзяньхэн.
— Императрица-мать… — Ли Цзяньхэн захлебнулся рыданиями и закричал: — Матушка!

Вдовствующая Императрица слегка отвернулась, словно вытирая слезы, и сказала:

— Ты был без сознания всю ночь. Я очень боялась. Если тебе еще где-то больно, ты должен сказать мне.

Ли Цзяньхэн посмотрел на Вдовствующую Императрицу и заметил, что она все еще одета в парадные одеяния со вчерашнего вечера. Видимо, она провела здесь всю ночь, наблюдая за ним. Ли Цзяньхэн тут же приподнялся и увидел седину на ее висках. Ее глаза были слегка красными, и она выглядела гораздо более изможденной.

Ли Цзяньхэну стало тепло на душе. Он вытер глаза, взял Вдовствующую Императрицу за руки и сказал:

— Простите, что заставил Матушку волноваться. Со мной все в порядке.

Хай Лянъи стоял на коленях снаружи, он тоже не спал всю ночь. Услышав внутри звуки разговора, он понял, что Ли Цзяньхэн уже пришел в себя, и невольно почувствовал облегчение.

Через мгновение служанки вошли неслышными шагами, чтобы прислужить Ли Цзяньхэну и помочь ему умыться. Вдовствующая Императрица лично взяла чашу с лекарством, сама попробовала его и стала поить Ли Цзяньхэна.

Ли Цзяньхэн допил лекарство. Он все еще выглядел не очень хорошо, но цвет лица был куда лучше, чем прошлой ночью. Он надел сапоги, вышел и увидел все еще стоящего на коленях Хай Лянъи. Тронутый до глубины души, он шагнул вперед, чтобы помочь Хай Лянъи подняться, и сказал:

— Старейшина Секретариата, со мной все в порядке!

Хай Лянъи едва смог подняться. Ли Цзяньхэн не хотел, чтобы тот продолжал дежурить, и потому отпустил его вместе со всеми высокопоставленными чиновниками, стоявшими на коленях снаружи, оставив при себе лишь Кун Цю, Цэнь Юя и Фу Линье, которые расследовали происшествие всю ночь.

— Что выяснили? — нетерпеливо спросил Ли Цзяньхэн. — Министр Кун, говорите скорее.

Кун Цю совершил коутоу и ответил:

— Министерство юстиции расследовало всю ночь. Наши изыскания показывают, что евнух-убийца носил имя Гуйшэн. Его направила Фулин — дворцовая служащая Императорской службы продовольствия — для исполнения обязанностей дегустатора блюд на Пиршестве ста чиновников.

— Дворцовая служащая? — удивился Ли Цзяньхэн. — С чего бы этой служащей вредить мне?

Кун Цю ответил:

— Причина неизвестна.

Ли Цзяньхэн тревожно спросил:

— Вы не выяснили этого, расследуя целую ночь?

Кун Цю переглянулся с двумя другими мужчинами. Помолчав, он сказал:

— Ваше Величество не ведает, но Фулин, зная, что не избежит закона, уже приняла яд, чтобы лишиться дара речи. Ныне она ожидает наказания.

Ли Цзяньхэн внезапно понял. Он сказал:

— Она — служащая во дворце. Зачем ей такое? Должно быть, она боится, что под пытками может проболтаться, вот и приняла яд, чтобы стать немой! За всем этим непременно стоит подстрекатель!

Кун Цю снова заговорил:

— Ваше Величество мудр. Я и двое моих коллег из Управления по контролю за доходами думаем так же. Посему мы копнули глубже в прошлое этой женщины и обнаружили, что у нее все еще есть престарелая мать, проживающая в глухом переулке на улице Дунлун. Хотя ее жилище и мало, это не то, что может позволить себе простая служащая Императорского дворца. Сей ничтожный слуга продолжил расследование и выяснил, что дом действительно купила не она сама. Вместо этого посредник по жилью с улицы Дунлун позволил ей поселиться там в долг под проценты.

Ли Цзяньхэн был хорошо знаком с улицей Дунлун, и слова Кун Цю мгновенно пробудили в нем сомнения. Он сказал:

— Раз в семье лишь она и ее мать-вдова, то, скорее всего, у нее нет ничего ценного, что можно было бы оставить в залог за дом.

Кун Цю сказал:

— Именно так. Я нахожу в этом деле множество сомнительных моментов, потому призвал посредника на допрос и узнал, что тот предоставил ей дом в долг из-за Императорской стражи.

Сердце Ли Цзяньхэна екнуло. Напряженный, он сделал паузу, прежде чем спросить:

— Какое отношение к этому имеет Императорская стража?

Кун Цю ответил:

— Именно это и сказал посреднику Юань Лю — судья шестого ранга* из Судебного управления Императорской стражи. Хотя Юань Лю и Фулин не помолвлены, давно ходят слухи об их тайной связи.

Ли Цзяньхэн внезапно вскочил и спросил:

— Знает ли об этом Наместник Сяо?

Кун Цю знал, что тот в хороших отношениях с Сяо Чие. Он не мог понять, хочет ли император защитить Сяо Чие или замыслил что-то иное, потому мог лишь ответить правдиво:

— Наместник заявил, что не ведает об этом деле.

Ли Цзяньхэн застыл на месте. Его лицо несколько раз менялось, прежде чем он наконец произнес:

— ... В Императорской страже много людей. Логично, что он об этом не знает. Пока не разглашайте и не распространяйтесь об этом деле. Можете удалиться. Призовите Хань Чэна и Шэнь Цзэчуаня! Я хочу их наградить!

◈ ◈ ◈

Стоя на затвердевшем снегу, Сяо Чие пинком распахнул дверь тюрьмы для пыток. Тюремный страж внутри уже был извещен о его прибытии и поспешно провел Сяо Чие внутрь.
Фулин, которой было всего двадцать три года, была заперта здесь. Из-за пыток она теперь сидела неподвижно на соломе, с растрепанной прической.

Сяо Чие переступил порог темницы. Чэнь Ян снял для него плащ. Он был так высок и внушителен, что один его вид заставил Фулин задрожать от страха, едва он шагнул за дверь.

Сяо Чие был на самом деле очень статен. Он излучал сложную ауру, смесь легкомыслия и свирепости. В результате он мог быть как непринужденным молодым господином, так и леденящим взгляд повелителем Асуры*. Он менял маски свободно, и, поменявшись, даже его осанка менялась, чтобы соответствовать моменту.

Прямо сейчас он был знатным молодым господином, просто проезжавшим мимо этого места.
Сяо Чие сначала окинул взглядом камеру. Он слегка наклонился, чтобы заглянуть в узкое окошко, и увидел, что снаружи по-прежнему возвышались тюремные стены. Он не смог сдержать разочарования. Отведя взгляд, он снова выпрямился, затем повернул голову и опустил глаза на Фулин, сидевшую на полу.

Фулин прижалась к стене, чувствуя, будто в этих глазах читалось врожденное презрение.

— Дворцовая служащая из Управления Императорской кухни, — произнес Сяо Чие.
Фулин не подняла головы и лишь уставилась на его сапоги.

Чэнь Ян принес стул для Сяо Чие. Тот сел, поставил ногу на колено и посмотрел на макушку Фулин.

— У Юань Лю есть жена и наложницы, но он все же рискнул приостановкой своего поясного жетона, чтобы обеспечить тебе жилье. Насколько же ты прекрасна, что его можно было уговорить пожертвовать собственной жизнью? Подними голову. Дай посмотреть.

Фулин съежилась и не ответила.

Сяо Чие откинулся на спинку стула и сказал:

— Он тебе в отцы годится, а ты всё равно согласна? Стать дворцовой служащей — это не то же самое, что стать дворцовой служанкой. Когда тебя отпустят, тебя смогут выдать за потомка приличной семьи. Юань Лю — незначительный чиновник шестого ранга, да еще и военный грубиян. У него нет ни богатства, ни влияния. Ты что, слепая или так влюблена, что выбрала именно его?

Тюремная камера погрузилась в тишину.

— Давай пока не о Юань Лю. Чем ты могла принудить Гуйшэна к покушению? Денег у тебя тоже нет. Значит, подстрекатель был другой. Ты теперь немая, козёл отпущения, чья судьба предрешена заранее. Твой господин — искусный кукловод: выжал из таких, как ты, всё что можно и выбросил. Живи ты или умри — мне до этого дела нет. Но раз ты втянула в эту грязь меня, Сяо Цэаня, — Сяо Чие усмехнулся, — то думаешь, умрёшь так просто? Не выйдет, барышня.

Чэнь Ян обернулся и кивнул тюремному стражнику позади. Раздался лязг цепей и кандалов — выволокли перемазанного с ног до головы Юань Лю.

Юань Лю пошатнулся к Фулин и взорвался:

— Стерва! И это ты меня подставила?!

Фулин задрожала и поползла вдоль стены в другую сторону. Юань Лю ухватился за её лодыжку, голос его стал мрачным:

— Кем я тебе был? Я так хорошо к тебе относился, а ты мне вот так отплатила!

Фулин, которую стащили назад, залилась беззвучными слезами. Она пнула Юань Лю и издала хриплый, горловой вопль.

Юань Лю дёрнул её:

— Когда твоя старуха-мать при смерти болела, я на спине нёс её к врачу! Я давал тебе всё, что ты хотела! Ты не только меня обманула — ты всю мою семью с собой на тот свет хочешь утащить! Подлая тварь!

Кандалы звякнули, Чэнь Ян оттащил обезумевшего Юань Лю. Тот всё ещё тянулся к ней руками, лицо его исказилось от ярости:

— Я тебе этого не прощу! Не прощу, даже если приду к тебе призраком!

Сяо Чие вновь посмотрел в узкое окошко. Сидя, он видел лишь клочок неба размером с квадратный цунь*. Сегодня снега не было — лишь блёклые облака клубились в вышине. Разворачивавшаяся перед ним драма ненависти и мести не трогала его.

Юань Лю, рыдая в три ручья, опустился на пятки. Потом пополз к Сяо Чие и, кланяясь в ноги, взмолился:

— Ваша светлость, Ваша светлость! Пощадите! Простите в этот раз! Я вас умоляю! Меня чары опутали, страсть ослепила! Я готов вам служить вьючным животным, отработать эту милость!

Сяо Чие посмотрел на него:

— Не в моей руке твоя жизнь. Хватит ко мне приставать, иди к ней умоляй. Кланяйся ей ради всех твоих стариков и детей. Сочти это расплатой за долг перед жёнами и сыновьями, которым ты изменил ради мимолётной похоти.

Юань Лю повернулся к Фулин, умоляя и кланяясь:

— Отпусти меня! Неужели не можешь отпустить?! Я не при чём в этом деле! Умоляю тебя! Умоляю! Вся моя семья, восемь человек — я не хочу, чтобы они все здесь погибли!

Фулин лила слёзы, но не смотрела на него.

Слёзы Юань Лю вдруг тоже хлынули потоком. Охваченный настоящим ужасом, он бил поклоны до крови на лбу.

— Фулин… Одна ночь супружества — сто дней благодарности… Пусть мы и не поженились, но чувства за эти годы — они же были! Умоляю, не взваливай это на меня! Я буду твоим сыном, твоим внуком в следующей жизни! Отпусти меня! Я хотел отдать тот дом твоей старухе-матери, чтобы почтить её… Как ты посмела… — Он захлебнулся рыданиями, но продолжил: — Как посмела взять его… и поставить на кон жизни всей моей семьи?! Да у тебя что, сердца нет?!

Фулин хрипло выдавила что-то, с гримасой боли, и тоже поклонилась Юань Лю. Её губы беззвучно шевелились, явно формируя слова «прости».

Юань Лю пополз на коленях вперёд и схватил Фулин за руки. Кровь стекала по его лбу, пока он рыдал:

— Не нужны мне твои поклоны! Объясни всё толком! Я не хочу умирать… Фулин! Не губи меня…

Наблюдая за этим, Сяо Чие произнёс:

— За покушение не полагается смертная казнь. Хочешь умереть — умирай. Жаль только старуху-мать: в её годы ещё и пытки терпеть. Разве не знаешь, что за место Императорская тюрьма? С живого кожу сдерут — всё возможно, коль попадёт в руки телохранителей.

Фулин подняла голову и плакала.

Сяо Чие продолжил:

— Разве твой господин не предупредил? Я позабочусь, чтобы это дело не закрыли быстро. Каждый день задержки — новый день наказания. Для тебя. Для него. Для твоей матери. Можешь терпеть пытки, пока я не буду удовлетворён. Тогда и попрощаемся.

Фулин рыдала, полная ненависти к нему.

Сяо Чие оставался неподвижен, лишь смотрел на неё:

— Разве не говорят: «Бьешь собаку — смотри, кто хозяин»? Коль укусила меня, Сяо Цэаня, тогда пострадаем все вместе. Буду стегать, пока кожа не слезет, а мясо не порвётся. Пока не захочешь умереть, но не сможешь. Посмотрим, кто первым сдастся. Чэнь Ян, притащи её старуху-мать.

Чэнь Ян ответил и вышел за тюремную дверь.

Фулин внезапно вскрикнула, но её горло было уже повреждено, и крик прозвучал как вопль зверя в смертельной отчаянной схватке. Она рванулась к Сяо Чие, рухнула на пол и стала выцарапывать иероглифы пальцами.

Сяо Чие наклонился и смотрел некоторое время, прежде чем сказать:

— Дай ей бумагу и кисть. Хочу, чтобы это было зафиксировано чёрным по белому.

◈ ◈ ◈

Фулин была уведена Чэнь Яном для подписания признания, оставив в тюремной камере лишь Сяо Чие и Юань Лю. Увидев, что Сяо Чие собирается уходить, Юань Лю тут же ухватился за край его халата.

— На-наместник! — пролепетал Юань Лю. — Теперь же всё хорошо… Значит ли это, что я могу…
Накидывая плащ, Сяо Чие обернулся и спросил:

— Когда ты вступил в должность судьи в Судебном управлении?

Юань Лю поспешно показал на пальцах и ответил:

— На третий год после назначения Наместника.

Сяо Чие сказал:

— Если так, то ты мой человек.

Юань Лю в панике закивал:

— Я человек Наместника!

Сяо Чие, не спавший всю ночь, чувствовал теперь досаду. Он схватился за ножны клинка и оттолкнул руку Юань Лю.

— У моих людей не хватило бы влияния, чтобы заставить работорговцев с улицы Дунлун отпускать им товар в кредит. Все вновь купленные Императорской армией поместья должны быть зарегистрированы, но ты этого не сделал. Помимо этой резиденции, у тебя есть еще земли за городом. Неплохо устроился для судьи шестого ранга. Неужели ты правда не знаешь, кто тебя кормит?

Слезы и сопли потекли ручьем, когда Юань Лю разрыдался.

— Меня обманули. Не стоило мне алчно тянуться к этим крохам! Наместник, Наместник! Но я не предавал Императорскую армию…

Сяо Чие слегка размял затекшую шею. Не удостоив его взглядом, он спросил:

— Сколько лет твоему сыну?

— Че-четыре года…

— Я позабочусь о нем за тебя. — Без тени эмоций произнес Сяо Чие. — Прикончи себя после завершения этого дела.

Едва дверь камеры захлопнулась, Юань Лю безвольно рухнул на пол.

Сяо Чие шагнул в темный и сырой тюремный коридор. Под звуки рыданий позади он принял из рук Чэнь Яна признательные показания. Едва он ступил за главные ворота тюрьмы, как увидел спешащего Гу Цзиня.

— Господин, — сказал Гу Цзинь. — Мать Фулин мертва.

Чэнь Ян нахмурился:

— К счастью, господин не поехал во дворец этим утром. Иначе у Фулин не осталось бы причин признаться, и мы не получили бы этих показаний.

— Пачка бумаги. — Сяо Чие пролистал признание при свете. — Фулин даже лица другого не видела. Одним этим никого не поймать.

Чэнь Ян сказал:

— По крайней мере, Императорская армия теперь вне подозрений. Господин, поедете во дворец представить это Его Величеству?

Сяо Чие взглянул на него:

— С чего бы Императорской армии быть вне подозрений?

Чэнь Ян и Гу Цзинь остолбенели.

Сяо Чие усмехнулся:

— Если уж я зверь в клетке, то должен вести себя как окружённый врагами. Они так спешат вылить на меня ушат помоев*. Этого мало. Я не только приму эту грязь прямо в лицо, но и вываляюсь в грязи. Чем грязнее, тем лучше. Пусть клевещут на меня, чтобы сплотиться в единый фронт и предстать героями, одурачившими публику. Если уж наместника Императорской армии можно так запросто растоптать, то Его Величеству, нужно стать подозрительным и испуганным, когда придёт в себя. С кланом Хуа недавно покончили, кто посмеет стать новой фракцией — сам напросится на смерть.

✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление