Новелла Поднося вино. Глава 51. Главнокомандующая

Во мраке Сяо Чие большим пальцем стер следы вина в уголке губ:

— Пинок за поцелуй. Обоим воздалось по заслугам.

Шэнь Цзэчуань посмотрел на него.

Сяо Чие усмехнулся:

— Лошади разных мастей — не спутаешь. Разве не будешь ты и впредь попирать меня на людях? Давай же, наступай, Ланьчжоу. Я верну каждый долг с процентами.

Шэнь Цзэчуань лизнул языком прикушенное место и сказал:

— Такой возможности у тебя не будет каждый раз.

Сяо Чие шагнул ближе, полностью накрыв его своей тенью:

— Тебе не всегда удастся уйти.

С этими словами он протянул руку, сорвал цветок красной сливы рядом с Шэнь Цзэчуанем, раздавил лепестки и отправил алую кашицу в рот. Под его взглядом у Шэнь Цзэчуаня возникла иллюзия, будто он сам — как тот цветок красной сливы. В своей оценке Сяо Чие он мысленно добавил к «острому чутью» еще и «одержимость победой».

Шэнь Цзэчуань полагал, что желание одолеет Сяо Чие и заставит отступить после неудачи. Но поведение Сяо Чие превзошло его ожидания. Тот надменный характер ведал лишь яростный натиск. Любое отступление или уступка были лишь подготовкой к следующей, лучше продуманной атаке.

Он представлял подавляюще опасную угрозу.

— Зажгите лампы! — повернувшись, крикнул Сяо Чие.

Вскоре служанки вошли, вынесли ширму, убрали остатки еды, постелили циновку поверх ковра и заменили столик на большой квадратный чайный столик с ножками в форме лошадиных копыт. Чэнь Ян, переобувшись, вошел, положил на столик документы Императорской стражи и реестр личного состава, затем принял из рук служанки чайник и опустился на колени рядом, чтобы заварить чай для обоих.

В присутствии посторонних оба мужчины вновь облачились в роли безупречных господ, заняв свои места.

Шэнь Цзэчуань частично протрезвел. Ветер охладил его, помог избавиться от прежнего жара и опьянения. Лишь румянец на щеках остался, подчеркнутый мягким светом лампы, окутывавшим его фигуру. Даже Чэнь Ян не смел поднимать на него взгляд напрямую, боясь, что его взор оскорбит обоих — и Шэнь Цзэчуаня, и Сяо Чие, вызвав их недовольство.

Заваривая чай, Чэнь Ян размышлял: Недаром Таньтай Ху встревожен. Шэнь Ланьчжоу откровенно рожден с внешностью, способной погубить государство и обречь народ на бедствия. К тому же, у него такой нрав. Всякий, кто хоть немного близок с Господином, должен опасаться.

Что более всего любил Сяо Чие?

Укрощать коней и мучить кречетов! В процессе укрощения он не смыкал глаз, пока кречет не спал. Чем упорнее была дикая птица, тем больше внимания он ей уделял. Чем неукротимее, тем больше благоволил. В былые времена, сражаясь с кавалерией Бяньша, Сяо Чие мог затаиться так надолго именно из-за страсти к процессу приручения и подчинения. Он унаследовал от Сяо Фансюя жажду покорять и подчинять, далеко превосходящую обычную. В этом — его главное отличие от Сяо Цзимина.

Чэнь Ян подал чай обоим, слегка склонился и произнес:

— Если у господина будут распоряжения, прошу позвать меня.

Затем он поднялся и удалился, чтобы переобуться в сапоги и занять пост у дверей.

Гу Цзинь повиснув с крыши, швырнул Чэнь Яну бурдюк с вином и вопросительно взглянул, интересуясь обстановкой внутри.

Чэнь Ян медленно выдохнул:

— ...Все в порядке. Господин знает меру.

Дин Тао все еще обхватывал голову и бормотал:

— Я умру, умру, умру...

— Трудно сказать, — Цяо Тянья отгреб снег, доставая трубку, и рассмеялся. — В этот день в следующем году, братец, не забудь сжечь для него бумажные жертвенные деньги.

В этот момент Дин Тао чуть не расплакался. Он схватился за волосы, гневно уставился на них и заныл:

— Это все вы виноваты! Если бы вы не дрались, я бы не полез разнимать. Если бы не полез, то не свалился бы. Если бы не свалился, то не умер бы! Ненавижу вас обоих!

Цяо Тянья сосредоточенно высекал огонь кремнем, а Гу Цзинь, скрестив руки, задремал.

Дин Тао ненавидел их так сильно, что вытащил свою записную книжку и принялся яростно строчить, изливая всю ярость на страницы, кляня обоих как последних сволочей. Закончив, он вытер слезинки в уголках глаз, затем повернулся и продолжил изливать мысли, бьющие ключом.

Сменив чай, мужчины в покое продолжили обсуждение.

— Возвращаясь к теме, — сказал Сяо Чие, — ты говорил, что в Цюйду скрывается некто, способный манипулировать Восемью великими кланами. Я обдумал это и счел маловероятным.

Лекарственное вино так опалило горло Шэнь Цзэчуаня, что у него буквально дымилось в груди. Он выпил несколько чашек чая, прежде чем ответить:

— Ты считаешь это невозможным, потому что эффективно осуществить подобное слишком сложно.

— Именно, — кивнул Сяо Чие. — Оставим пока остальных. Даже сама Вдовствующая императрица не станет снисходить до повелений другого.

— А если она сама этого не осознаёт? — спросил Шэнь Цзэчуань. — Иногда, чтобы манипулировать ситуацией, не нужно отдавать приказы. Одним пальцем можно подтолкнуть «силы» в нужном направлении, и с этого многое изменится.

— Сначала тебе нужно доказать существование этого человека, — Сяо Чие внимательно посмотрел на него, — ...ты выглядишь так, будто тебе жарко.

Шэнь Цзэчуань приподнял пальцы, ослабляя застежку ворота. Застежка плавно высвободилась из петли, постепенно обнажая гладкую шею между пальцами, и остановилась у начала ключиц. Мелкие капельки пота скользнули по линии шеи в ложбинку, увлажнив кончики его пальцев.

— Хотя Си Хунсюань — открытая пешка, он очень важен. Он нужен, чтобы подтвердить, существует ли этот человек. Поэтому сейчас его нельзя снимать с доски, — Шэнь Цзэчуань сделал паузу. — Во всяком случае, ты не можешь его устранить. Он ни разу не показался в деле об этом покушении. Признание Фулин докажет лишь, что её принудили. А самый вероятный подозреваемый сейчас — это ты.

— Это ты предложил подставить меня, — Сяо Чие следил за исчезающей каплей пота.

— Ты теперь чиновник ближнего круга Сына Неба, обласканный самим Его Величеством. Если этот инцидент позволит сместить тебя с должности и отстранить от дел, Си Хунсюань не упустит шанса. Он непременно попытается захватить власть над Восемью великими тренировочными дивизиями. Только выманив их из нор, мы сможем яснее разглядеть, по кому бить. Кроме того, Его Величество тебе доверяет. Даже если он понизит тебя в должности, он не станет сразу и легко доверять другим. Через какое-то время он увидит, как стремительно растут могущество и спесь Восьми великих кланов, и поймёт, что его провели. Тогда он почувствует вину перед невинно пострадавшими и попытается загладить свою вину перед тобой, — кадык Шэнь Цзэчуаня скользнул вверх-вниз, когда он пил чай. — Полагаю, ты уже придумал контрмеры, прежде чем прийти ко мне.

— Ладно, сыграем, — Сяо Чие налил ему чаю. — Я просто побью тебя твоим же оружием и позволю вам всем потоптаться по мне.

— Это куда разумнее, чем сопротивляться сейчас, — сказал Шэнь Цзэчуань. — Чем больше ты будешь спешить очистить свое имя и доказать непричастность к этому делу, тем сильнее Его Величество заподозрит неладное.

— Я знаю Его Величество, — ответил Сяо Чие. — Он человек доверчивый и легко поддается убеждению. Он не выносит, когда его подстрекают, но и терпеть унижения тоже не станет. Я его товарищ, первый, кого он приблизил к себе после восшествия на престол. Для него я вроде как символ того, как он противостоит придворным. Зажатый и извне, и изнутри, я стал для него домашним скотом — тем, кого он загнал в загон и взрастил. По его мнению, мне не на кого опереться, и лишь с его поддержкой я могу удержать свою позицию. Если кто-то начнет против меня интриговать и тем самым сбросит меня вниз, он непременно почувствует, что наша судьба едина, как губы и зубы, что гибнут вместе*. Клан Хуа — его больное место и источник тревоги. Причина, по которой он спокоен, доверяя Хай Лянъи решение государственных дел, в том, что знает: Хай Лянъи не станет создавать клики или примыкать к политическим фракциям.

— Такой золотой возможности упускать нельзя, — Шэнь Цзэчуань подержал чашку, обдумывая, и продолжил. — В этот раз мы должны заставить Си Хунсюаня действовать.

— Должен тебя кое о чем предупредить, — Сяо Чие оперся локтем о стол и подозвал Шэнь Цзэчуаня жестом.

Шэнь Цзэчуань поставил чашку и наклонился.

Сяо Чие прошептал:

— Если не умеешь хорошо пить — не пей с другими. Не у каждого подлеца хватит силы воли, как у Второго молодого господина, чтобы отогнать посторонние мысли* и остаться перед тобой примерным, благонравным господином.

Шэнь Цзэчуань искоса взглянул на него и с ударением произнес:

— Но ведь и этот почтенный господин тоже изрядно о чем-то помышлял, не так ли?

Сяо Чие устремил на него взгляд:

— Стоит нам завтра утром переступить порог этой двери — мы с тобой становимся смертельными врагами. Раз уж враги лучше всех умеют ценить друг друга, разве не подобает мне думать о тебе?

Шэнь Цзэчуань ответил:

— Я о тебе не думаю.

Сяо Чие сказал:

— Все твои планы в последнее время не могут обойтись без меня. Боюсь, дело не в том, что ты не думаешь обо мне, а в том, что думаешь день и ночь.

— Как же так, тот пинок на Пиру чиновников тебя не пронял? — Шэнь Цзэчуань поднял руку, преграждая дыханию Сяо Чие путь к себе. — Должен был протрезвить Второго молодого господина.

Кончик носа Сяо Чие уперся в ладонь Шэнь Цзэчуаня. Он злобно уставился на него произнес:

— Как же жестоко, Ланьчжоу. Ты всячески дразнишь меня, прежде чем свести со мной счеты. А уж сведя счеты, возводишь всяческие защитные укрепления, чтобы от меня обороняться. Бессердечный злодей, ветреный мужчина.

Его взгляд заставил Шэнь Цзэчуаня слегка отвести глаза.

— …Сяо Эр, — сказал Шэнь Цзэчуань, — ты и вправду сильно пьян сегодня, да?

Сяо Чие внезапно отстранился и произнес:

— На утреннем заседании завтра непременно поднимут вопросы и станут возлагать вину. Кун Цю представит прежнее признание Фулин в неизменном виде. Тогда Главный надзорный приказ должен будет привлечь меня к ответственности за халатность при надзоре.

Ладонь Шэнь Цзэчуаня теперь была пуста. Он сказал:

— Даже если ты хочешь отступить, нельзя делать это слишком явно.

— Раз уж я угодил в жестокую осаду словесных и письменных обвинений, то наказание определит Его Величество, — ответил Сяо Чие.

— В лучшем случае тебя лишат жалованья на несколько месяцев. В худшем — отберут поясной жетон и заставят размышлять над ошибками. Наследный принц всё ещё в Цюйду. Все ещё должны считаться с ним, так что перегибать палку в критике тебя не станут.

— Время Дагэ в Цюйду очень ограничено, — Сяо Чие сделал паузу. — Как только меня накажут, не останется никого, кто смог бы остановить брак между Хуа Сянъи и Ци Шиюем.

— Союзу Ци и Хуа потребуется время, — Шэнь Цзэчуань задумался. — Нынешний главнокомандующий войсками командорства пяти областей Цидуна— Ци Чжуйинь. Пожалуй, можно начать с неё.

Сяо Чие о чём-то подумал и сказал:

— У меня есть идея.

Шэнь Цзэчуань спросил:

— Какая?

— В Министерстве обрядов хранятся старые брачные записи клана Хуа. Я велю кое-что слегка «приукрасить», а затем переписанную копию отправлю Ци Чжуйинь. Она не примет Хуа Сянъи с легкостью.

— В Дачжоу браки между дальними родственниками не табу; даже браки между двоюродными разрешены, — заметил Шэнь Цзэчуань. — Или Главнокомандующую Ци беспокоит что-то иное?

— Беспокоит, — пояснил Сяо Чие. — Как всем известно, Ци Шиюй — сластолюбец, и он собрал в своей резиденции по всему командорству пяти областей Цидун множество красавиц. Одна из них — его племянница. Несколько лет назад эта госпожа родила младенца, который появился на свет с изъяном, был болезненным и слабым. Ребёнок продержался лишь несколько дней, после чего его похоронили. С тех пор каждый раз, когда Ци Шиюй берёт наложницу, Ци Чжуйинь особенно опасается нарушения этого табу. Если между ними есть хоть капля кровного родства, пусть даже дальнего, Ци Чжуйинь не позволит женщине войти в семью.

— Но брак Хуа Сянъи с Ци Шиюем лично предписала сама Вдовствующая императрица, — возразил Шэнь Цзэчуань. — Сомневаюсь, что Главнокомандующая сможет помешать, даже если захочет.

— Раз уж она уже не может помешать, то ей остаётся лишь отступить и пойти на уступку, позволив Третьей Хуа выйти замуж, — в глазах Сяо Чие мелькнул холодок. — Но она не может позволить ей родить ребёнка. Хуа Сянъи выходит за Ци Шиюя в качестве законной жены, а значит, она станет полноправной госпожой Цидуна. Рождённый ею ребёнок будет законнорожденным и сможет претендовать на прямое наследование по линии Ци Чжуйинь. Ци Чжуйинь — женщина. Ей и вправду было нелегко все эти годы усмирять и удерживать под своим контролем войска командорства пяти областей Цидуна. Она истинно великий полководец, проливавший кровь. Но кто поручится, что никто не замышляет чего-то иного? Если Хуа Сянъи родит сына, Ци Чжуйинь неминуемо окажется втянута во внутреннюю борьбу за военную власть. Ей нужен повод, чтобы подавить Хуа Сянъи.

— Я слышал, что в клане Ци есть сыновья. Но Ци Шиюй упорно настоял на том, чтобы отдать Ци Чжуйинь пост Главнокомандующего войсками, — сказал Шэнь Цзэчуань. — Разве это не из-за признания её талантов?

— Именно так, — подтвердил Сяо Чие. — Ци Чжуйинь — дочь его первой законной жены, и она талантливый полководец, которого он лично обучал. Пока у него не было сыновей, он растил и относился к Ци Чжуйинь как к наследнику. Сыновья появились у него позже, но никто из них не мог с ней сравниться. В то время Цидун всё ещё воевал с Бяньша. Ци Шиюй был тяжело ранен и не мог командовать войсками. Они оказались в ловушке у восточных укреплённых лагерей Бяньша, и ни один из сыновей клана Ци не осмелился взять на себя командование. Это Ци Чжуйинь, взвалив меч на спину, поскакала ночью за подкреплением к войскам командорств Чицзюнь, Бяньцзюнь и гарнизона перевала Суотянь и привела их в бой. Затем, воспользовавшись ветром, она подожгла укреплённые лагеря Бяньша и сожгла их дотла. Это сражение принесло ей известность. Её называют «Ветром, несущимся по палящим равнинам» именно из-за того, как она повела солдат в тот бой, обнажив мечи и бросившись в огонь, чтобы вынести на спине Ци Шиюя. Ци Шиюй изначально колебался и был нерешителен. Но после этого случая он немедленно передал командную печать и отдал все войска пяти областей под начало Ци Чжуйинь.

— Назначение на пост Главнокомандующего требует одобрения Цюйду, — заметил Шэнь Цзэчуань. — Добиться этого было непросто.

Сяо Чие усмехнулся. Он коснулся костяного кольца на большом пальце и сказал:

— Ты никогда не догадаешься, что звание ей пожаловал не император Гуанчэн.

Шэнь Цзэчуань слегка склонил голову, слушая.

— Тогда, когда весть об этом достигла Цюйду, все партии выступили с осуждением. Поскольку Ци Чжуйинь была женщиной, Министерство войны усомнилось в достоверности её военных заслуг. Они подали петицию в Великий Секретариат с просьбой направить в Цидун Главного цензора Надзорного приказа и Императорских телохранителей для тщательного расследования. Видя, как распалилась толпа, император Гуанчэн отложил просьбу Цидуна и не утвердил назначение. Позже её военные заслуги были подтверждены, и Министерство обрядов представило доклад, разрешающий её назначение. Однако ей не позволили подняться на Юйлун*, предназначенный для военачальников, чтобы получить назначение. Она могла лишь преклонить колени и совершить почтенный поклон у ступеней зала Минли.

Сяо Чие сделал долгую паузу.

— Это Вдовствующая императрица, вопреки всем возражениям и препятствиям, позволила ей ступить на Юйлун, чтобы она могла открыто и честно получить титул Главнокомандующего войсками Цидуна.

✧ Следующая глава✧
--------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление