Поднося вино
July 6

Новелла Поднося вино. Глава 62. Семейное прошлое

ТГК переводчика --> BL Place
Отдельная благодарность редакторам MaryChepkasova, Mlndyingsun, PoRampo
❤️❤️❤️

Ли Цзяньхэн никогда не говорил с другими о своей родной матери, потому что эта тема была для него больным местом. Его родная мать из клана Юэ не имела титула императорской наложницы и была всего лишь низкорожденной дворцовой служанкой. В официальных записях её фамилия была небрежно указана как «Юэ», и это была вся имеющаяся о ней информация.

Когда Ли Цзяньхэн был ещё в пелёнках, родная мать императора Сяньдэ, госпожа Лу, забрала его в свои покои, но лишь кормила и одевала. Его нынешняя необразованность и отсутствие навыков были следствием того, что о нём просто забыли, когда пришло время начинать учёбу.

Впоследствии всё своё время он проводил, играя с евнухами.

У него не было матери-императорской наложницы, только нянька.

Его нянька была любовницей личного евнуха, служившего императору Сяньдэ. Она была снобкой и обращалась с Ли Цзяньхэном жестоко. Каждый день она наряжала его до состояния полной презентабельности, однако он часто просыпался ночью голодным. Ли Цзяньхэн однажды рассказал об этом своему старшему брату, и император Сяньдэ впал в ярость на своего личного евнуха. Евнух затем вернулся и стал ругать и бить няньку. Со следующего дня нянька стала относиться к Ли Цзяньхэну с холодным презрением и подавала ему холодную еду. Она никогда его не била, но её язык был настолько острым и колючим, что Ли Цзяньхэн больше не осмеливался жаловаться кому-либо. Прежде чем он научился говорить как следует, он уже знал целую уйму вульгарных слов.

Его нянька говорила ему, что его родная мать была дворцовой дешёвкой. Из-за тайной беременности, ставшей результатом запретной связи, бывшая госпожа дворца держала её взаперти для «выздоровления». Хотя и говорилось «выздоровление», она годами не выходила из покоев и была смертельно больна. Она даже продолжала лелеять тщетную надежду получить шанс увидеть своего сына и поговорить с ним.

Когда Ли Цзяньхэну было пять лет, император Гуанчэн пришёл в покои госпожи Лу проверить успехи будущего императора Сяньдэ, Ли Цзяньюня, в учёбе. Во время разговора император Гуанчэн увидел Ли Цзяньхэна, игравшего со сверчками с другими, и позвал его к себе. Это была их первая встреча отца и сына.

Император Гуанчэн спросил его о некоторых текстах.

Ли Цзяньхэн крепко сжимал сверчка в руках и не смел смотреть на императора Гуанчэна. Он не мог говорить красноречиво, часто запинался и не понимал, о чём его спрашивали.

Император Гуанчэн счёл его глупым. Ли Цзяньхэну уже исполнилось пять лет, а он всё ещё не мог внятно выражаться, не имел ни капли достоинства и казался робким. В нём не было и следа ауры царственного отпрыска.

Ли Цзяньхэн очень хотел поговорить с императором Гуанчэном, но боялся. Он не считал этого человека своим отцом и даже расплакался во время долгого допроса. Это вызвало у императора Гуанчэна полнейшее презрение. И эта первая встреча стала для них последней. Только когда император Гуанчэн ушёл, Ли Цзяньхэн понял, что нечаянно раздавил сверчка в своей руке насмерть.

Ли Цзяньюнь считал этого младшего брата никчёмным. Тогда его здоровье ещё было крепким, и он, как принц, следующий за наследным принцем, пользовался наибольшим расположением. Он пожалел Ли Цзяньхэна, поэтому упросил императора Гуанчэна и начал брать Ли Цзяньхэна с собой на занятия.

Ли Цзяньхэн познакомился со своими братьями, но все они жили в роскоши. Он постепенно осознал, что они не были ему братьями. Они насмехались над ним; они говорили о церемониях и приличиях; они заставляли его кланяться им. Ли Цзяньхэн не понимал. Ему не нужно было падать на колени и бить поклоны братьям при встрече, но именно этому они его учили. Когда он делал это, ни один евнух или дворцовая служанка не подходили помочь ему подняться.

Только когда рядом были наследный принц и Ли Цзяньюнь, все вели себя с братской нежностью, словно кровные братья. Ли Цзяньхэн не проронил бы об этом ни слова, да и рассказать было некому. Постепенно он перестал приходить на учёбу вовремя. Он начал хитрить с Ли Цзяньюнем, притворяясь больным и отсыпаясь — не ходил, если мог этого избежать. Ли Цзяньюнь счёл Ли Цзяньхэна безнадёжным случаем, которого нельзя ни научить, ни исправить. Впоследствии он тоже сдался.

Был случай, когда Ли Цзяньхэн пролез вслед за евнухом в собачью нору. Он протиснулся сквозь неё, а евнухи, прикрыв рты, хихикали над ним. Они давали ему сладости из Императорской пекарни. Он был словно щенок, ищущий еду, которого удалось уговорить вилять хвостом за несколько растаявших конфет. Через эту собачью нору он получил много еды, которую никогда раньше не пробовал, и через ту же собачью нору он увидел свою мать.

Ли Цзяньхэн не узнал госпожу Юэ.

Евнух подстрекал Ли Цзяньхэна, называя Юэ «дряхлой калекой», поэтому Ли Цзяньхэн плюнул в неё и назвал её так же. Госпожа Юэ прислонилась к стене, плача и глядя на него. Ли Цзяньхэн счёл эту женщину странной. То, как она смотрела на него, вызывало у него мурашки по коже и такой дискомфорт, что даже ему самому захотелось плакать.

По возвращении нянька снова отругала Ли Цзяньхэна. Когда же он захотел в туалет среди ночи, то услышал, как нянька тайно встречается с тем самым евнухом, что подстрекал его ругаться. Он попался им на глаза, когда случайно задел ночной горшок, уже справив нужду.

Нянька боялась, что Ли Цзяньхэн на них донесёт, поэтому после той ночи завалила его сладостями и больше не ругала, а, наоборот, обращалась с ним так, будто целыми днями жаждала прижать к себе и приласкать. Конфет было много видов, и одна из них называлась «Тигровый глаз». Их выдавали понемногу каждый день, и Ли Цзяньхэн не мог заставить себя их съесть; вместо этого он каждый день ходил за Ли Цзяньюнем и отдавал их ему. Но с того самого года здоровье Ли Цзяньюня начало ухудшаться, пока он не заболел так сильно, что даже не мог посещать занятия.
Госпожа Лу проверила еду и напитки в покоях, но её расследование ничего не дало. Каждую ночь она рыдала у постели Ли Цзяньюня. Придворные лекари сновали туда-сюда, но Ли Цзяньюню не становилось лучше.

Нянька перестала давать Ли Цзяньхэну конфеты. Ли Цзяньхэн поднял шум, требуя свои сладости, и тогда нянька сказала ему, что та самая дряхлая калека из Восточных покоев, на которую он ругался, хочет донести на него, чтобы ему снова запретили есть конфеты. Ли Цзяньхэн всё думал о тигровых глазах, и потому возненавидел ту больную женщину. Нянька также сказала, что если Ли Цзяньхэн хочет снова есть конфеты, он должен пожаловаться госпоже Лу и сказать ей, что те прежние сладости дала больная женщина.

Ли Цзяньхэн не осмелился сказать госпоже Лу, поэтому тайно рассказал Ли Цзяньюню. Ли Цзяньюнь посмотрел на него с лежака, и в тот миг Ли Цзяньхэн почувствовал, что его старший брат похож на отца.

Ли Цзяньхэна разбудили ночью. Нянька вывела его наружу, где из главного зала доносились хлюпающие звуки. Из-за свисавшей занавески он видел лишь размытые силуэты людей. Ли Цзяньюнь, лежавший на лежаке в накинутой накидке, подозвал его.

Ли Цзяньхэн подбежал.

Та больная женщина была полуголой, её голову с силой прижимали к помойному ведру. Снова и снова её окунали в него. Она захлёбывалась, выплёвывая воду, но вода снова заливалась в нос и рот. Её ногти превратились в кровавую кашу от безумных царапаний.

Ли Цзяньюнь держал Ли Цзяньхэна и молчал. Зрелище испугало Ли Цзяньхэна, и он много раз оглядывался на Ли Цзяньюня. Но на лице Ли Цзяньюня не было улыбки, и потому Ли Цзяньхэн тоже не смел улыбнуться.

Когда женщину в очередной раз погрузили в ведро, раздался булькающий звук. Она в агонии скребла ногтями по ведру, её тощие пальцы впивались в деревянную стружку, и грязь забивалась в расщеплённые ногти.

Ли Цзяньхэн посмотрел на нее, но не мог отчетливо вспомнить ее лицо. Однако булькающий звук застрял в его памяти. Нянька была высокой и здоровой женщиной. Ли Цзяньхэн не любил ее. Все женщины, которых ему впоследствии подбирали, были либо миниатюрными, либо болезненными.

Ли Цзяньхэн также не любил воду; он находил ее грязной.

После той ночи нянька относилась к нему хорошо. Ли Цзяньюнь тоже относился к нему хорошо. Просто больше никто не упоминал о его учебе, и Ли Цзяньюнь больше не заставлял его практиковаться в каллиграфии. Ли Цзяньюнь даже приставил евнухов играть с ним. Ли Цзяньхэн был совершенно свободен. Он играл целыми днями до тех пор, пока не засыпал. Когда он подрос и должен был переехать в отдельную резиденцию, Ли Цзяньюнь прислал в его усадьбу довольно много красивых женщин. Как только Ли Цзяньхэн распробовал их и понял удовольствие от наслаждения прекрасными женщинами, он вышел из-под контроля.

Так продолжалось много лет спустя.

Ли Цзяньхэн узнал, что той болезненной женщиной была госпожа Юэ.

— Моя мать — нынешняя Вдовствующая императрица! — Ли Цзяньхэн дрожал. Казалось, он говорил это Си Хунсюаню и одновременно обращался к самому себе, бормоча эти слова снова и снова, словно безумец.

Си Хунсюань всхлипнул и слушал, как Ли Цзяньхэн твердит свое. Он не смог сдержать усмешку и сказал:

— Ваше Величество, чтобы все так думали, почести, воздаваемые Вдовствующей императрице, должны быть достаточными. А сейчас Вдовствующая императрица… — он втянул воздух от боли и продолжил: — …как раз не имеет сына!

Ли Цзяньхэн почувствовал колющую боль в груди, задыхаясь. Он беспорядочно вытер пальцами слезы и сказал:

— Я… я* знаю!

П.п.: Первое «я», которое Ли Цзяньхэн использует для обозначения себя, — это более распространенное «我», прежде чем он исправил его на «朕», что является императорским термином для «я», используемым исключительно императором.

— Не думаю, что вы знаете, — сказал Си Хунсюань.

Ли Цзяньхэн сказал:

— Кто дал тебе смелость… так разговаривать со мной здесь?

— Слова умирающего всегда идут от сердца, — изо рта Си Хунсюаня сочилась кровь. Он сплюнул еще несколько раз и сказал:

— Если мы с вами сегодня не выберемся отсюда, то не будет ни правителя, ни подданного; мы будем всего лишь крысами в яме, ожидающими, когда захлебнемся в воде! Что вы за император? Когда Сяо Второй подсаживал вас на драконовый трон ранее, вы заискивали перед ним, как перед прародителем! Вы забыли? Вы изначально его господин. Рисковать жизнью ради вашего спасения — это то, что он должен делать! Какая логика в том, чтобы родители были благодарны своим сыновьям и внукам? Это благодаря бронекавалерии Либэя каждый из мужчин клана Сяо теперь пользуется таким престижем и властью. О такой нелепости и слыхом не слыхали несколько десятилетий назад, когда во главе стоял Император Гуанчэн! Мне становится по-настоящему страшно, когда я смотрю на вас! Каково это — быть императором в такой степени? Вы даже не так беззаботны и счастливы, как я был во времена, когда крутился среди солеварен как императорский купец. Если вы собираетесь оставаться на этой должности и терпеть такие мелкие унижения, вам лучше сегодня утонуть здесь вместе со мной.

Си Хунсюань поморщился от боли, вызванной долгой речью, и сделал паузу, чтобы перевести дух. Слушая всхлипы Ли Цзяньхэна, он вдруг и сам начал захлебываться рыданиями.

— Ваше Величество… — Си Хунсюань излил душу:

— Моя мать была женщиной из Циньчжоу. Низкого происхождения. Она смогла завоевать благосклонность моего отца лишь потому, что ее старик заработал немного денег, опираясь на наставления покойной госпожи Яо. Посмотрите на меня. Я второй законнорожденный сын, но вместо того, чтобы жить как человек, влачу собачье существование у себя же дома. Как вы думаете, почему я в восемнадцать лет осмелился отправиться вниз к морю Сюй и выпрашивать пропитание среди ветров и волн? Все потому, что мои родители были пристрастны и вручили это огромное семейное состояние моему старшему брату! Позже я попал в катастрофу на море. С подорванным здоровьем мне пришлось полгода восстанавливаться в Циньчжоу. Видите, до чего я ужасно растолстел? Все от тех укрепляющих снадобий, что я поглощал тогда, чтобы сохранить жизнь. Уродливо, да? Ха-ха! Но до травмы я тоже был красавцем в Циньчжоу. Перед отплытием я встретил женщину, которую очень любил. Мы были помолвлены, прежде чем я отправился в море. Но когда я вернулся, она уже вышла замуж за другого — стала моей дорогой невесткой. Какой же прекрасный старший брат у меня, этот Си Гуань! Услышав о моих трудностях, он даже позаботился о моей женщине. Где еще найдешь такого замечательного старшего брата? Буду благодарить его всю жизнь!

Си Хунсюань плакал и смеялся одновременно, говоря это в темном, сыром и тесном месте.

— Я, черт возьми, буду благодарить его всю жизнь! Ваше Величество, кто в этом мире не несчастен? Разве вы готовы позволить мне стать Великим секретарем, держащим в руках и двор, и простой народ, потому что вы меня жалеете? Вы жалеете Сяо Второго! И позволили ему на время стать невероятно популярным Наместником в Цюйду. Но кто пожалеет вас? Если бы Сяо Второй был искренен с вами, разве позволил бы он Сяо Цзимину сказать те слова у вас на глазах? Разве это не просто злоупотребление властью и издевательство?! А теперь посмотрите на этого Шэня Восьмого, которому посчастливилось иметь Шэнь Вэя своим стариком. Разве императорская тюрьма — такое уж веселое место? В пятнадцать лет он попал в лапы Цзи Лэя, и его так хлестали и сдирали кожу, будто он кувыркался в самом аду. Сейчас он, может, и на свободе, но посмотрите — он явно превратился в призрака. Все в мире несчастны. Если жалеть каждого из них, то как же быть императором? Как говорится, каждый за себя, а черт последнего заберет — человек должен в первую очередь заботиться о своих интересах. Ваше Величество, не слушайте всех этих болтливых людей, которые толкуют о низком происхождении своих матерей и тому подобном. Ваша фамилия — Ли, а моя — Си. Для нас этого достаточно! Люди рождаются, чтобы быть разделенными на высших и низших, подлых и благородных! Все эти риторические вопросы*, намекающие, что никто не рожден правящим классом — лишь для того, чтобы подстрекать и сбивать с толку дураков. Если никто не следует правилам, откуда тогда возьмутся страны и государства? Ваше имя — Ли Цзяньхэн, и поэтому вы рождены выше него, Сяо Чие. Чего вам бояться, даже если клан Сяо посмеет замышлять недоброе? Именно вы владеете сердцами и умами всех простолюдинов в мире. Какими бы ни были их маневры, они все — предатели и мятежники! Кто в мире посмеет ослушаться, если вы поднимете руку и призовете? Вот что значит Сын Неба!

П.п.: 王侯将相,宁有种乎 риторический вопрос; Есть ли кто-то, кто рождается, чтобы быть королем, князем, генералом или министром? Разве короли и дворяне получают свой высокий статус по праву рождения? (= Каждый человек, независимо от рождения, может стать чем-то великим, если приложит усилия).

— Вот что значит Сын Неба!

Ли Цзяньхэн счел эти слова такими воодушевляющими и просветляющими, что его словно озарило. Впервые в этой мокрой и грязной провалившейся яме он осознал, кто он есть. В какой-то момент слезы уже текли у него по лицу. Он вспомнил все, что произошло в прошлом, чувствуя, будто прожил жизнь напрасно.

Не желая упускать эту возможность, Си Хунсюань собрался с силами и продолжил напряженным голосом:

— Они смеются над вами за необразованность и трусость? Кто в этом мире не боится смерти?! Они могут говорить что угодно, когда клинок не приставлен к их шее. Но когда он приставлен — девять из десяти обмочатся от страха! Вы император, а не ремесленник! Что касается вопросов учения — студенты Императорской академии сами дадут ответы. А государственные дела — разве не для того существует Великий секретариат? Разве не он должен обсуждать дела за вас и давать советы? Вы Император. Вы Император!

— Я император… — Ли Цзяньхэн испытывал то жар, то холод, дрожа и повторяя:

— Ты прав. Я император.

Си Хунсюань ловко уловил момент. Видя, что он почти добился своего, он с облегчением вздохнул.

Чертова дерзость того, кто посмел подстроить обвал в Павильоне Оухуа! Со зданием, обрушившимся и затопленным, все улики были бы смыты. Без зацепок в расследовании вина легла бы прямо на голову Си Хунсюаня. Если бы он не сумел удержать Ли Цзяньхэна в своих руках, то даже одного лишь импичмента от Канцелярии цензоров после того, как он выбрался бы отсюда, хватило бы, чтобы с него живьем кожу содрали. Можно было проститься с его недавно назначенной должностью секретаря Управления аттестаций при Министерстве доходов. Было даже возможно, что Хай Лянъи казнит его из-за этого инцидента.

В этой грязной воде Си Хунсюань мысленно перебирал свою сеть связей. Он не хотел умирать и не хотел быть сосланным. Ему было нелегко оттолкнуть Си Гуаня и взобраться на эту позицию, а также встретить такого редкого «доброго господина», как Ли Цзяньхэн. Он должен был выжить.

Поторопитесь.

Губы его побелели от потери крови, и Си Хунсюань молча сказал себе.

— Сюэ Сючжо, Хай Лянъи, Шэнь Цзэчуань, да хоть сам Сяо Чие! Кто бы это ни был — пусть поторопится и вытащит его отсюда. Ли Цзяньхэн не должен умереть здесь. Если он умрет — все прошлые усилия пойдут прахом.

Си Хунсюань уже собирался закрыть глаза, как вдруг сверху раздался громкий грохот. Вслед за ним с шумом посыпались обломки разрушенной стены. Вонючая вода хлынула с новой силой, а в ливне смешались разные голоса.

Си Хунсюань чуть не заплакал от радости. Он услышал, как Ли Цзяньхэна поднимают наверх. Затем под одновременные крики императорской стражи с него сдвинули тяжёлые обломки, придавившие его.

Вонючая вода уже доходила Си Хунсюаню до пояса. Он пошевелил руками и закричал:

— Спасите! Спас…

Сяо Чие смотрел на него сверху. Ливень хлестал по нему, и Си Хунсюань вдруг почувствовал, как внутри него поднялся холод. Даже когда вода поднялась до его груди, Сяо Чие всё ещё не выглядел так, будто собирался его вытаскивать.

— Сяо Второй… — Си Хунсюань с ненавистью выговорил слова. Вода стремительно накрыла его с головой. Он изо всех сил барахтался, захлёбываясь мерзкой жижей и отчаянно борясь за жизнь.

К тому времени, как Си Хунсюаня вытащили, он уже наглотался столько, что весь его рот пропитался зловонием. Сяо Чие поднял его, и тот вцепился пальцами в его руки, жалко вытягивая шею и хрипло задыхаясь:

— Сука твою мать!

Сяо Чие перевернул его и вдавил в грязь. Си Хунсюань царапал землю, пока ил забивал ему рот и нос. От удушья он рвал и метался изо всех сил, но не мог сдвинуть железные руки Сяо Чие ни на йоту.

Сяо Чие хотел его убить, но не мог держать под водой до конца. Люди позади ещё не отошли полностью, а Ли Цзяньхэн, когда его выносили, был в сознании.

Сяо Чие поднял его за воротник и наклонился, зловеще прошипев:

— Повтори.

Следующая глава
---------------------
Предыдущая глава

Оглавление

Вы можете помочь нам в покупке глав или же просто отблагодарить переводчиков тут, либо через телеграм ⟹ тык