Новелла Поднося вино. Глава 75. Ночная поездка

Юй Сяоцай приподнял полу своего халата и уже собирался присесть, когда Сяо Чие уронил свою винную чашу. Хань Чэн, оказавшийся рядом, испачкал халат. Юй Сяоцай отложил карты и пошел за платком, чтобы Хань Чэн мог вытереться. Цэнь Юй все еще щурился на свои карты, когда вино брызнуло на него. Он поспешно попытался увернуться, что вызвало громкий смех у Кун Цю.

Хань Чэн дернул свой халат и сказал Сяо Чие:

— Фудзюнь, вы перепили; у вас уже и руки дрожат!

Сяо Чие поднял руку в извинении и сказал:

— Прошу прощения. Завтра велю доставить вам замену в качестве компенсации.

— Не стоит. Да что стоят одни халаты-то? — Как Хань Чэн мог всерьез позволить Сяо Чие компенсировать ущерб? Он даже не посмел нахмуриться, сказав с улыбкой:

— Сочтём эту чашу тостом от Фудзюнь!

Шэнь Цзэчуань уже убрал ногу. Он наклонился, поднял карту с пола. Кладя ее на стол, он услышал смех Сяо Чие. Остаточное тепло на его лодыжке, которую сжал Сяо Чие, становилось все жарче среди этого смеха.

Кун Цю был уже пьян. Он выглядел совершенно не так, как обычно в суде, стуча палочками по фарфоровой чашке и распевая невнятные слова в одиночку среди хаотичной атмосферы.

Цэнь Юй, видя, как Кун Цю затевает столь неприличный и неприглядный переполох, дернул его за рукав и сказал:

— Божань! Хватит петь. Пошли домой спать! Послезавтра тебе еще предстоит судить Си Хунсюаня!

Кун Цю поднял чашку, стуча по ней всё веселее и сказал:

— Помню я это. Я веду его дело!

Цэнь Юй не мог удержать его и сказал:

— Слава богу, это я пригласил тебя сегодня на пир, а то тебя уж точно бы отстранили за столь дерзкое и несдержанное поведение.

— Ладно уж, пусть отстраняют! — сказал Кун Цю. — Пусть отстраняют! У имперских цензоров должна быть смелость говорить.

— Верно, хорошо сказано! — Хань Чэн тоже рассмеялся. — До весны на нас навалили такую гору работы, что и дышать едва успевали. Сколько раз нам удавалось повеселиться от души? Пусть уж он насладится вволю!

— Пора сворачиваться. Если устроим шум слишком поздно ночью, Старейшина секретариата на нас рассердится. — Сяо Чие поднялся на ноги и крикнул Чэнь Яну:

— Отвези Его Превосходительство Кун обратно в моём экипаже!

Слуги сгрудились вокруг, и Чэнь Ян помог Кун Цю выйти за дверь. Цэнь Юй вытер пот со лба и сказал оставшимся:

— Вы не знаете, но Божань тоже был когда-то человеком необыкновенным и необузданным, но так как Старейшина секретариата особенно строг к сдержанности и соблюдению приличий, он его приструнил и выдрессировал. Не стоит пить слишком много этого вина. Почему бы всем не подождать минутку, пока я велю повару сварить суп, чтобы протрезветь? Выпейте его перед уходом!

— Я как раз подумал о лапше с овощами из вашей резиденции! — Хань Чэн отбросил церемонии. — В мою добавьте уксуса. Выпью перед уходом.

Шэнь Цзэчуань поклонился и сказал:

— Завтра утром в императорской тюрьме еще срочные дела, поэтому я не задержусь. Всем приятного аппетита. Если позволит время в будущем, приглашу вас в ответ.

Хань Чэн знал, что тот в последнее время действительно занят, и сказал ему:

— Когда вы ранее занимали пост судьи Южной тюрьмы, военные мастера зорко за вами следили. Теперь, когда вы переведены в Северную тюрьму, вам уже не нужно метаться между двумя концами, пока не утонете в делах. Подчинённые помнят вашу доброту к ним и, естественно, не станут создавать лишних трудностей.

Шэнь Цзэчуань издал согласный звук. Цэнь Юй настаивал на том, чтобы проводить его. Шэнь Цзэчуаню было неудобно отказываться, и они вышли за дверь вместе. Снаружи лил сильный дождь, и все было окутано густым туманом. Поток свежего воздуха на лицах развеял винный жар в телах, заставив почувствовать себя гораздо бодрее.

Цэнь Юй проводил Шэнь Цзэчуаня вниз по лестнице и сказал:

— Чтобы найти время прийти сегодня на пир, вы, должно быть, отложили кучу дел.

— Не совсем. Срочные дела, требующие решения, были уже завершены и закрыты до сегодняшнего дня, — с улыбкой ответил Шэнь Цзэчуань.

Цэнь Юй кивнул:

— Это хорошо. Служебные задания нельзя задерживать.

Цэнь Юй сопровождал его до самых ворот, а затем велел кому-то подать ему зонт и фонарь. Он искренне ценил талант Шэнь Цзэчуаня, но жаль, что тот служил в Императорской страже.

Наконец Цэнь Юй сказал:

— Все дела в Императорской тюрьме — важные дела, в которые даже Три Судебные Палаты не могут вмешиваться. Можно сказать, что заняв этот пост вы совершили стремительный взлёт, поэтому вам необходимо говорить осмотрительно и действовать осторожно. Часто говорят, что близость к императору опасна, как лежание рядом с тигром. Те, кто умеет вести дела в присутствии императора, все от природы умны и сообразительны. Но вам не стоит слишком беспокоиться о своем положении, ведь вы уже считаетесь человеком, достигшим успеха в юности. Впереди у вас ещё много времени и долгий путь, поэтому помните: не нужно ни о чём тревожиться, кроме своих служебных заданий. Хоу Динду тоже не мелочный человек. Вам неизбежно придется работать вместе над поручениями в будущем. Сегодня вином было совершено примирение*. Даже если вы не станете с ним родственными душами, всё же лучше быть друзьями, которые могут присматривать друг за другом, чем приходить в ярость при каждой встрече. Ланьчжоу, я ценю ваш талант и надеюсь, что вы будете усердно трудиться и добьётесь успеха в своей карьере!

Цэнь Юй излил душу с такой искренностью, что Шэнь Цзэчуань был совершенно покорен. Он поклонился, и Цэнь Юй снова помог ему подняться, сказав:

— Дорога скользкая в дождливую ночь. Осторожнее в пути. Можете идти.
Шэнь Цзэчуань накинул белоснежную меховую накидку, дарованную ему Ли Цзяньхэном, и попрощался с Цэнь Юем. Он не сел в паланкин, а позволил Цяо Тянья держать над ним зонт, и господин со слугой шагнули в дождь.
Они шли по улице недолго, когда позади раздался стук копыт. Цяо Тянья стряхнул дождевую воду и отошел в сторону. Как и ожидалось, он увидел Сяо Чие верхом на коне, мчавшегося к ним во весь опор.

— Как раз вовремя. Я бы...

Цяо Тянья даже не успел договорить, как Сяо Чие наклонился, подхватил Шэнь Цзэчуаня и умчался с ним. Брызги из-под копыт обдали Цяо Тянья с ног до головы. Он развел руки и медленно закончил:

— ... хотел выпить шаоцзю*.

Сяо Чие был крепко сложен. Даже с Шэнь Цзэчуанем на руках он не испытывал неудобств. Именно так, обняв Шэнь Цзэчуаня, он легко умчался на своем коне. Грудь, к которой прижимался Шэнь Цзэчуань, была твердой и мускулистой, словно несокрушимая железная стена из серебра.

Лан Тао Сюэ Цзинь понёсся сквозь дождь, как молния, прорезающая кромешную темень дождливой ночи. Конь ступал в бесчисленные лужи, вздымая брызги, и мчался прямиком к городским воротам.

— Кто это скачет на коне в такой поздний час?! — Крикнул стражник наверху стены, поднимая фонарь.

Сяо Чие натянул плащ, укрыв под ним Шэнь Цзэчуаня, и поднял свою верительную бирку.

— Открывайте ворота.
— Намес... Хоу! — Командир караула на стене немедленно отдал честь, затем замахал руками, скомандовав:

— Быстро, открывайте ворота!

Ворота с грохотом распахнулись, и Лан Тао Сюэ Цзинь помчался наружу. Под хлёсткий свист ночного ветра конь скакал всё быстрее, а круживший кречет Мэн вынырнул из дождя и устремился вслед.

Шэнь Цзэчуань держался за конскую гриву и сказал:

— Слишком далеко уезжать нельзя. Завтра утром...

Сяо Чие схватил Шэнь Цзэчуаня за подбородок, притянул к себе и наклонил голову для поцелуя. Шэнь Цзэчуань не был искусным наездником, и, кроме Сяо Чие, ему не за что было ухватиться, пока они мчались, словно вихрь. Одной рукой он упирался в подрагивающую спину коня, другой вцепился в тело Сяо Чие, и смотреть на дорогу перед собой было невозможно. Частый дождь заливал глаза, пока они целовались.
Они не виделись семь или восемь дней.

Сяо Чие крепко обнял Шэнь Цзэчуаня одной рукой, прижав его к своей груди, и стал целовать спускаясь по щеке к шее.

Одежды Шэнь Цзэчуаня пришли в беспорядок. Официальный халат под белой меховой накидкой был слегка растянут. Когда он поднял глаза, перед ним была лишь угольно-черная дождливая ночь. Капли дождя стекали по изгибам его тела за воротник, пропитывая одежду и даже его самого. Его ладони мяли халат Сяо Чие, пока тот заставлял его задыхаться от поцелуев.

Дождь лил всё сильнее и громче, а они, словно волны, вымывающие снег с горловины одежды, мчались сквозь ночную слепоту. Позади дорога скрылась в долгой ночи. Конь был как одинокая лодка, везущая ворующих радость*.

Шэнь Цзэчуань закрыл глаза, покорно принимая всё, дрожащий, мокрый от липкой влаги. Сяо Чие не проронил ни слова; копыта бились о грязь, дорога была плохая, и от нескольких особенно резких толчков из Шэнь Цзэчуаня вырывались стоны.

Сяо Чие тоже покрылся испариной; хмель подстегивал его, и в этом безумном упоении он прижимал к себе Шэнь Цзэчуаня, заставляя каждый толчок попадать в самую цель. Вино разожгло его сильнее обычного, каждое движение было выверено так, что Шэнь Цзэчуань не мог ни сопротивляться, ни сбежать.

— Ну что, хорошо тебе было тереться? — Сяо Чие, видя, что тот близок, сжал его руку, прижимая в свои объятия.

Прижатый к нему, Шэнь Цзэчуань промычал:

— М-м-м…

Сяо Чие сказал:

— В следующий раз три в нужном месте.

Сяо Чие погладил мочку уха Шэнь Цзэчуаня и закрепил на ней что-то. Он откинул промокшие пряди волос и поцеловал ее.

Запрокинув шею, Шэнь Цзэчуань почувствовал, как качается нефрит. Ошеломленный, он потрогал серьгу, несколько раз пытался заговорить, но дыхание сбивалось. В весеннем приливе он смотрел на Сяо Чие со смесью понимания и непонимания.

Сяо Чие добил последние остатки своей нежности.

Было поистине дурно, что после стужи весенние дни снова теплели, ведь это сезон для утех. Подлецы все любят утехи. Пока они были вместе, они могли устроить бурю на ровном месте. Двусмысленный огонек во взглядах при встрече, мурашки по спине — всё это так щекотало нервы, что им не терпелось спровоцировать другого сорвать маску приличия. Никто не ведал о разврате, творившемся под их официальными мантиями.

Пока рядом никого не было, они показывали свое истинное лицо.

✧ Следующая глава✧
---------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление

Бонус для тех кто долистал до конца. хихи