Новелла Поднося вино. Глава 9. Повышение.

С конца года многие прохожие на улицах Цюйду носили Ноэ*, сделанные из чёрной золочёной бумаги. По мере приближения праздника Чжэндань* простой народ старался готовить дома сладости и варёное мясо. Дворец начал закупать ингредиенты для «Пира Десяти Тысяч Чиновников» за полмесяца вперёд. Все из Управления императорских пиршеств были заняты беготнёй, однако евнухи всё равно успевали набивать карманы.

— Когда чиновники извне въезжают в столицу, им неизбежно приходится платить «ледяное уважение*» столичным чиновникам, — шурша страницами книги, проговорил Сяо Чие. — Но Пань Жугуй настолько впечатляет, что составил такой чёткий список: только если они выложат деньги по его списку, их оставят в покое.

— И это лишь мелкие монетки* в начале года, — Лу Гуанбай смахнул пенку с чая. — Давай-ка я тебе расскажу. Деньги, которые младший евнух под началом Пань Жугуя получает за год, превышают двухлетнее жалованье командира пограничного гарнизона. Дачжоу ежегодно использует войска, и каждый раз, когда Министерство финансов просит нас выдвинуть армию, им приходится умолять и уговаривать нас. Но после битвы мы превращаемся в ублюдков, требующих выплат.

— Хозяева положения те, у кого деньги, — усмехнулся Сяо Чие.

— Когда мы спасали императора перед новым годом, войска Либэя шли сквозь снег. Люди и кони устали, а ремонт снаряжения Бронированной конницы нужно завершить до начала весны. Мы слишком долго должны мастерским. Всё требует денег, — Чжао Хуэй мысленно подсчитывал и сказал:

— Перед въездом в Цюйду войска Либэя, занятые земледельческими работами*, конвертировали годовой урожай зерна в деньги. Каждый день мы считаем каждую копейку и экономим каждую. Супруга наследного принца даже не смеет покупать дорогую одежду для резиденции на праздники. Деньги, которые собрал дворцовый евнух вроде Пань Жугуя, уже превысили общую сумму налогов Дуаньчжоу. Инспектирующие цензоры важничают, когда их отправляют в регионы. Но что с того? В Цюйду они даже пикнуть не смеют!

— Что поделать, мы бедны, — вздохнул Лу Гуанбай. — Каждый год приходится волноваться о деньгах. Цзимин на этот раз совершил поездку в столицу, поэтому Министерство финансов не посмело затягивать и давно подало запрос в Великий Секретариат. Пань Жугуй тоже вёл себя прилично и одобрил его. Средства должны быть переданы до его отъезда из столицы.

— У нас есть мой Старший Брат. — Сяо Чие отложил книгу и посмотрел на Лу Гуанбая. — Но что ты собираешься делать?

— Его Величество отказался принять меня. — сказал Лу Гуанбай. — Клан Лу непопулярен в Цюйду. Восемь великих кланов всегда считали нас дикарями с пустыни, а клан Хуа даже не удостаивает нас взглядом. Но даже если ты посоветуешь мне выразить «уважение» Пань Жугую, у меня нет денег. У нас дома такая бедность, что едва хватает на еду. Другие регионы могут обрабатывать земли для своих войск — это хоть какая-то мера в случае нужды. Но в Бяньцзюнь на мили вокруг только жёлтый песок. Даже если захотим пахать, полей нет. В этот раз мы отправили войска в поход, и все расходы на провиант для людей и лошадей покрыли из личных сбережений Главнокомандующей Ци. Говоря прямо, это всё благодаря её пониманию и сочувствию. Иначе мои войска не прошли бы дальше Сторожевой Башни Тяньфэй. Но сколько денег может быть у Главнокомандующей Ци? Она использует остатки собственного приданого, оставленного Старой Императорской Наложницей! Её личные войска уже на грани продажи собственных штанов! Министерство финансов каждый день играет со мной в тайцзи*. Халатность, говорите? Они откладывают мои расчёты и отказываются выделять средства, считая, что такой деревенщина, как я, ничего не сможет поделать.

Лу Гуанбай в редком порыве гнева вышел из себя. Он не мог сдержаться. Бяньцзюнь защищал границы пустыни, и их гарнизонные войска, кроме Либэя, чаще всех сталкивались с Конницей Бяньша. Они работали до изнеможения круглый год, метались повсюду, чтобы выжить под ударами сабель. Едва высыпались и никогда не ели досыта. Цюйду давил на него, а Князь Бяньша давно стал известным нищим среди правителей. Его клан никогда не сохранял наград, дарованных им, — всё конвертировали в деньги и тратили на военные нужды.

Когда Сяо Цзимин полностью оделся, служанки покинули комнату шеренгой, оставив только четверых. Сяо Цзимин поднял чашку и отхлебнул чаю. Неспешно произнёс:

— В этом году удачное время — «Пир Десяти Тысяч Чиновников на Чжэндань». Ци Жуйинь уже должна быть здесь, верно?

— Верно, — кивнул Лу Гуанбай. — Сначала я волновался, но потом подумал: пусть тянут время. Если задержат дело до входа Главнокомандующей в столицу, тогда пусть держатся.

— Сейчас она самая влиятельная в Цюйду, — сказал Сяо Цзимин. — Даже местные бандиты-ростовщики* вынуждены считаться с ней. Старый долг можно вернуть, но нельзя вечно полагаться только на неё. Бяньцзюнь важен. Судя по вчерашним разговорам, Министерство финансов снова потребует от тебя набора солдат в этом году.

Лу Гуанбай погладил край чашки и произнёс:

— Вербовать? Даже не думай. Все теперь боятся смерти после происшествия с Шестью Префектурами Чжунбо. Беспокоятся, что княжество Бяньцзюнь проткнут Двенадцать Племён Бяньша, и даже считают, что моих двадцати тысяч войск и коней недостаточно. Дело в том, что солдат мы набрать можем, но есть ли у нас деньги, чтобы их оплатить? Я не в состоянии их кормить и обучать. Не сделаю этого, даже если в этом году к горлу приставят клинок.

Сяо Чие резко выпрямился и сказал:

— Верно. Раньше Министерство финансов быстрее всех выделяло военные средства и провиант для Шести Префектур Чжунбо. На этот раз люди погибли, так что вопрос с деньгами можно отложить. Но где зерно? Кавалерия Бяньша не смогла унести столько зерна при бегстве.

Остальные трое мужчин уставились на него.

Лу Гуанбай произнёс:

— Глупый парень, хватит ломать над этим голову. Зерно вернули и использовали, чтобы покрыть задолженность по жалованию за прошлый год для Тринадцати Городов Цзюэси. Разве не догадываешься, почему Министерство финансов уклонилось от вопроса? В последние годы Восемь Великих Кланов превратились в Восемь великих учебных дивизий, их снаряжение и бюджеты — лучшие в Дачжоу. Все эти деньги берутся прямиком из налогов. Подумай — сумма в два миллиона. Любой человек поймёт, насколько безумен этот счёт. Но ни Вдовствующая императрица, ни старший министр канцелярии Хуа Сицянь не стали разбираться. Кто же в Министерстве финансов посмеет поднять этот вопрос? Государственная казна опустошена этой частью средств. В прошлом году Тринадцать Городов Цзюэси поразило нашествие саранчи, и в тот год действительно не собрали ни зёрнышка. Так откуда взять деньги на помощь пострадавшим? Всё благодаря губернатору провинции Цзян Циншаню, который издал безапелляционный приказ чиновникам всех рангов в префектуре выпустить свои частные запасы зерна для помощи жертвам бедствия. Благодаря этому Цзян Циншан спас сотни тысяч простолюдинов, но сам навлёк ненависть чиновников Цзюэси. Перед Новым годом я слышал, что сборщики долгов даже блокировали вход в его дом. Он — высокопоставленный провинциальный чиновник второго ранга, а его восьмидесятилетняя мать до сих пор ткёт, чтобы расплатиться с долгами! Это было бы смертельным приговором, если бы Цюйду так и не выделил денег. В итоге старший министр канцелярии Хай Лянъи подал доклад и полмесяца спорил с Великим Секретариатом и Пань Жугуем, едва восполнив недостачу.

Чжао Хуэй не выдержал:

— Эти люди твердят, что бедны, но суммы взяток — все огромные. А те, кто действительно трудится, ходят по лезвию ножа, затягивая пояса. Может, нам и не стоило приезжать в Цюйду в этот раз. Сердце разрывается.

За окном падал снег, но внутри дома не было праздничной атмосферы. Проблемы копились одна за другой, и все новые виды Цюйду были словно туман, скользящий по поверхности. Его рана ещё не зажила, но её продолжали прикрывать, даже когда гной замарал всю землю. Снег выпал как раз вовремя, чтобы так прекрасно всё скрыть, что можно притвориться, будто ничего не замечаешь. Все могли жить вместе в этом дурацком раю, словно пьяные.

◈ ◈ ◈

Посреди ночи Пань Жугуй сидел на кушетке с закрытыми глазами. Естественно окрашенный бумажный цветок лежал рядом с его рукой, чтобы он мог вытереть руки после медитации. Сяо-Фуцзы даже не смел дышать громко, держа в руках футляр с кистью и почтительно ожидая на подножии.

Через час Пань Жугуй выдохнул и открыл глаза. Сяо-Фуцзы тут же подал ему кисть. Нахмурившись от сосредоточенности, Пань Жугуй написал несколько иероглифов на ладони.

Сяо-Фуцзы подольстился:

— Наш Предок становится всё мудрее после недавних наставлений Его Величества! Этим утром ваш ничтожный внук даже узрел слабый след пурпурного облака, восходящего ввысь!

Пань Жугуй вытер руки и спросил:

— Знаешь ли, почему тебе так и не удалось войти в Управление церемоний?

Сяо-Фуцзы ответил:

— Предок благоволит ко мне.

— Благоволение — одно. — Пань Жугуй бросил бумажный цветок в грудь Сяо-Фуцзы, — Неумение читать обстановку — другое. Его Величество пребывает в просветлении два года, но пурпурное сияние так и не явилось. Я всего лишь раб. Как могу вознестись первым? Разве это не переступание границ?

Сяо-Фуцзы подал Пань Жугую горячий чай. Угодливо улыбнувшись, он произнёс:

— Предок — мой господин, а значит, Предок — моё Небо. Видеть Предка в медитации — всё равно что лицезреть нисхождение Великого Верховного Старца* в мир смертных! Как смел бы я помышлять о чём-то ином?

— Хм. — Пань Жугуй прополоскал рот, — Эту твою почтительность можно назвать отдельным искусством.

Сяо-Фуцзы хихикнул, придвинувшись к его ногам:

— В канун Праздника Чжэндань я обязан проявить сыновью почтительность к Предку. Готовясь к торжеству перед Новым годом, я узрел в усадьбе принца Чу несравненную красавицу! Навёл справки. Его Величеству она всё равно не пригодится, так что куда важнее преподнести её вам в знак моей преданности.

Пань Жугуй сказал:

— Насколько же она прекрасна? Сравнима ли с Третьей госпожой Хуа? К тому же, разве это не женщина принца Чу? При его властном нраве вряд ли он легко с ней расстанется.

Сяо-Фуцзы возразил:

— Как бы ни был высокороден принц Чу, разве может он превзойти Его Величество? Сам император не изрёк ни слова, так не подобает ли мне преподнести её Предку? К тому же, не тревожьтесь: все приготовления завершу до начала весны. Когда настанет время, её счастьем станет уже сам факт, что вы удостоите её взглядом — вне зависимости от вашего решения.

Пань Жугуй отставил чашку чая и сказал:

— Не спеши. Я не алчен и не сластолюбив. Раз уж ты заговорил о принце Чу, как поживает тот, кто схож с ним нравом, господин-бездельник Второй молодой господин Сяо?

Сяо-Фуцзы, массируя бедро Пань Жугуя, ответил:

— Хех! Предок, этот Второй молодой господин Сяо и впрямь легенда. С первой же ночи в столице он пирует с компанией! Ничем путным не занят, кроме кутежей. Принц Чу и его окружение обожают с ним веселиться. Птицы одного полёта и правда сбиваются в стаи!

— Что ж… но он всё же член клана Сяо. Его Величество определил его в Императорскую стражу — слишком близко к себе. Это меня тревожит. — Пань Жугуй задумался на мгновение, затем внезапно усмехнулся: — Придумал идеальное место, чтобы его сослать. Подай мои туфли. Я отправляюсь в Минли служить Его Величеству!

◈ ◈ ◈

На следующий день, во время Праздника Чжэндань, состоялся «Пир десяти тысяч чиновников». Застолье проходило без особых событий, и когда пир уже подходил к концу, все услышали голос императора Сяньдэ:

— А-Е, тебе комфортно в Цюйду все эти дни?

Сяо Чие перестал чистить мандарин и ответил:

— Отвечаю Вашему Величеству: комфортно.

Император Сяньдэ повернулся к Сяо Цзимину и произнёс:

— Я размышлял. Держать А-Е в Императорской страже — пустая трата таланта. Он добрый юноша, побывавший на поле боя. Удерживать его при себе — несправедливо. Как насчёт этого? Пусть А-Е перейдёт в Императорскую армию. Наместником Императорской армии раньше был Си Гуань, но теперь он управляет Восемью великими учебными дивизиями и загружен по уши. Пусть А-Е займёт его место.

Лу Гуанбай тут же нахмурился.

По крайней мере, Императорская стража несла службу при особе императора. Если что-то случится, Его Величество не сможет закрыть на это глаза. Но что пользы от Императорской армии? Ныне это всего лишь посыльные Цюйду. Разве это награда? Как это вообще можно считать наградой?!

Лу Гуанбай уже собирался встать, когда заметил, что Сяо Чие уже склонился в благодарственном поклоне.

— Наместник звучит внушительно, словно главнокомандующий. — Сяо Чие усмехнулся легкомысленно. — Благодарю Ваше Величество!

Старший министр канцелярии Хуа Сицянь громко рассмеялся:

— Его Величество мудр! Наследный принц, вот вам юный герой в становлении!

Звуки поздравлений поднимались и опадали, словно прилив во время пира. Сяо Цзимин улыбался и молчал, глядя на Сяо Чие.

Лу Гуанбай выпил вино и, опустив голову, сказал Чжао Хуэю рядом:

—…Такое распоряжение явно смертный приговор, направленный в сердце Цзимина.

После окончания пира Сяо Чие бесследно исчез.

Его шумная компания друзей хотела поздравить его с повышением. Поэтому он повёл их пить. Когда они вышли после попойки в полночь, все шатались на ногах.

Принц Чу, Ли Цзяньхэн, был на несколько лет старше Сяо Чие. Он был настоящим сорванцом. Перед тем как сесть в паланкин, он даже дёрнул за рукав Сяо Чие и сказал в пьяном угаре:

— Какой ты способный! Императорская армия, хм. Тебе не нужно заботиться о патрулях или обороне. Работа очень спокойная, а зарплату всё равно получаешь. Деньги есть, а жизнь на кон ставить не надо. Все лучшие вещи в мире достались тебе! Наверное, тайно злорадствуешь!

Сяо Чие тоже улыбнулся; даже ехидной улыбкой. Он ответил:

— Верно. Поэтому я не теряю времени и зову тебя выпить. Вместе мы будем буйствовать в Цюйду!

— Точно, точно! — Ли Цзяньхэн энергично хлопнул Сяо Чие по плечу. — Вот это дух! Приходи ко мне через несколько дней. Я велю… снова устроить праздник в твою честь…

Сяо Чие наблюдал, как паланкин удаляется вдаль, затем вскочил на коня. Это был потомок диких лошадей, которого он лично объездил у подножия хребта Хунъянь. Стремительный и отважный скакун, весь чёрный, кроме белого пятна на груди.

Сяо Чие хлопнул коня, направляя его вперёд. Слуги лавок по обеим сторонам улицы собирались зажечь фонари, чтобы проводить его. Он поднял руку и приказал:

— Погасите. Не освещайте.

Слуги лавок переглянулись, но ослушаться не посмели. Фонари погасли один за другим, пока на дороге не остался лишь тусклый свет морозной луны и ледяного снега.

Сяо Чие свистнул, и кречет спикировал из ночной тьмы под вой ветра. Затем он ударил коня, чтобы подстегнуть его. Конь под седлом фыркнул, выпустив клубы пара, и рванул вперёд.

Сильный ветер яростно атаковал Сяо Чие, рассеивая жар от выпитого. Во тьме он походил на загнанного зверя, несущегося в бешеном галопе. Стук копыт превратился в грохот столкновений. Он мчался по пустынным улицам. Тьма сорвала с его лица улыбку, оставив лишь холодное и одинокое молчание.

Конь скакал неизвестно сколько времени, когда Сяо Чие внезапно свалился с него. Он тяжело рухнул в сугроб и на мгновение замер, опустив голову.

Лошадь подняла копыта и протопала вокруг него, прежде чем опустить голову, чтобы толкнуть его. Кречет оставался на спине лошади и склонил голову, искоса наблюдая за ним.
Сяо Чие вытерпел мгновение, затем оперся на руки и вырвал. Спустя долгое время он поднялся и прислонился к стене. Костяное кольцо на большом пальце оказалось слишком свободным и где-то свалилось. Он стал искать его в снегу, но тут услышал чей-то шёпот неподалёку:

— Кто здесь?
Сяо Чие проигнорировал вопрос.

Командир отряда императорской стражи нащупал фонарь, чтобы осветить его, и произнёс:

— Как вы смеете… Ваше превосходительство?

Сяо Чие повернул голову и спросил:

— Знаешь меня?

Командир отряда честно покачал головой:

— Не знаю, кем из господ вы являетесь…

— Я твой старший брат. — Сяо Чие швырнул запачканный плащ и опустил взгляд, продолжая искать кольцо. С раздражением пробормотал сквозь зубы:

— Дай фонарь. И проваливай.

Командир отряда осторожно приблизился:

— Вы ведь Второй молодой господин? Мы только что получили приказ. Ещё темно, расследование начинать рано. Можете вернуться завтра…

Сяо Чие протянул руку, и командир передал ему фонарь. Сяо Чие спросил:

— Что это за место?

Командир отряда почтительно ответил:

— Окраина Цюйду. Храм Чжао Цзуй.

Сяо Чие сказал:

— Можешь идти.

Командир отряда уже собрался уходить, когда услышал голос Сяо Чие:

— Шэнь Цзэчуань здесь? За этой стеной?

— Верно. — Командир занервничал ещё сильнее. — Он содержится под…

— Выведи его сюда.

Ошеломлённый командир поспешно возразил:

— Как можно?! Даже если вы наместник, такое недопустимо! Его Величество император строго приказал…

Сяо Чие поднял фонарь и произнёс:

— В императорской страже последнее слово за мной.

Командир робко пробормотал:

— Не убивайте, не убивайте…

— Блядь, я велю ему выйти и спеть мне песню! — Сяо Чие внезапно швырнул фонарь в сторону. Свет мгновенно погас. Он стоял в темноте, взгляд его стал зловещим.

✧ Следующая глава✧
------------------
✧ Предыдущая глава✧

Оглавление