Ритуальное пространство: утисета
Переводчик: L. S.
В дополнение к подобным структурам из источников про колдуний, практиковавших сейд, можно понять, исходя из пространственного контекста, что у них отсутствует магический инструментарий. Эта концепция утисеты, «высиживания», судя по всему представляла собой некого рода ночную медитацию, при которой возможно было что-либо узнать или войти в контакт с другими мирами (Strömbäck 1935: 127–36; Hermann Pálsson 1997: ch. 8). Она упоминается в 28 строфе «Прорицания вельвы», а именно:
Ein sat hón uti
Одна сидела она снаружи[a]
После этого колдунья получила новую информацию, озарение.
Практика упоминается в древнескандинавских текстах, и снова в контексте с войной. Классический пример, интересным образом приведенный Снорри в соответствии с поздними представлениями, содержится в саге о Хаконе Широкоплечем. В 1161 году норвежский король Хакон готовился к решающей битве, и его приемная мать Гуннхильд велела женщине по имени Тордис Бородуля[b] «высидеть», дабы обеспечить ему победу. Она сказала, что такой исход будет только при условии, если бой состоится ночью. Подобное можно найти также в Саге об оркнейцах (Orkneyinga saga, 65):
…hann var forn mjog ok hafði jafnan úti setið.
…о приближенном ярла Оркнейских островов говорится, что он был приверженцем старых традиций и много ночей провел под открытым небом.[c]
Подобное встречается и в древневерхненемецком: hlīodarsazzo, «сидение дабы услышать» (cf. Meissner 1917). Человек «высиживал», зачастую на перекрестках или под виселицами, если там были тела казненных (de Vries 1957: §236). В каком-то смысле ясно, что утисета характеризует способность Одина разговаривать с повешенными, которая упоминалась в 12-ом заклинании Ljóðatal в 157-ой строфе «Ховамола»[d] и в «Саге об Инглингах» (7) и отражено в ряде его имен. Это, должно быть, тот самый valgaldr из снов Бальдра (4), — «заклинающее мертвецов»[e], — с помощью которого бог будит мертвую вёльву у ворот Нифльхейма, дабы она дала ответы на его вопросы; и с помощью которого то же делает Свипдаг в «Заклинании Гроа» (1).
Пусть это характерное свойство Одина, в начале XIII века была широко распространена вера в то, что утисета представляет собой смертоносную практику; в тот период Бишоп Бьярни Кольбейнссон с Оркнейских островов начинает «Драпу о йомсвикингах» (Jómsvíkingadráp, 2) так:
Varkak fróðr und forsum,
fórk aldrigi at goldrum,
hefkak…
ollunis namk eigi
Yggjar feng und hanga
Я не стал мудрым под бегущей водой,
Я никогда не отдавался гальдру,
Я никогда…
Нисколько не взял я из того, что Игг (Один; из поэзии) получил у повешенного[f]
Наряду с достижением мудрости и вдохновения, утисета включает в себя то, что, по сути, представляет собой призвание чего-либо, и это мы неоднократно увидим при рассмотрении других составляющих комплекса сейда. В Средневековой Норвегии были законы Гулатинга, запрещающие языческие практики, а именно:
útisetu at vekia troll upp, at fremia heiðni með því
все гадатели и все вызыватели троллей, тем самым служащие язычеству[g]
Возможно, Тордис из Саги о Хаконе Широкоплечем совершает подобные магические операции с целью того, чтобы Хакон одержал победу (как в случае с Торгерд Хёльгабруд [Þorgerðr Holgabrúðr], упоминаемой в шестой главне).
Примечания переводчика
*Непосредственно само описание из «Саги об Эйрике Рыжем» (пер. М. И. Стеблин-Каменского):
Когда она пришла вечером с человеком, высланным ей навстречу, она была так одета: на ней был синий плащ, завязанный спереди ремешками и отороченный самоцветными камушками до самого подола. На шее у нее были стеклянные бусы, а на голове — черная смушковая шапка, подбитая белым кошачьим мехом. В руке она держала посох с набалдашником, оправленным желтой медью и усаженным самоцветными камушками. Пояс у нее был из трута, а на поясе висел большой кошель, в котором она хранила зелья, нужные для ворожбы. Она была обута в мохнатые башмаки из телячьей кожи, и на них были длинные и крепкие ремешки с большими пряжками из желтой меди. На руках у нее были перчатки из кошачьего меха, белые и мохнатые изнутри.
a. Как раз подстрочный пер. Татьяны Михалевой. «Сидела не в доме». — пер. В. Г. Тихомирова; «Одна я была». — пер. С. Свириденко; «Одна осталась». — пер. Е. М. Мелетинского; у А. И. Корсуна же было «Она колдовала тайно однажды», что прекрасно подчеркивает момент со «скрытностью» при подобного рода практике.
b. Пер. М. И. Стеблин-Каменского.
c. Здесь приведен перевод с английского перевода Нила Прайса, однако есть еще русскоязычный перевод Георгия Усрулова самой саги (тоже с английского), котором есть две цитаты, при комбинации которых можно получить приведенную в тексте: «Он [Свейн] владел древними тайными знаниями и провел много ночей, разговаривая с духами» и «...но Свейн Кушак провел ночь под открытым небом, как он это обычно делал». Полный оригинальный текст саги для дальнейших уточнений мне найти не удалось.
d. «Ховамол» — это и есть «Речи высокого», а Ljóðatal — это последняя их часть, содержащая описание магических навыков Одина.
e. А. И. Корсун и С. Свириденко переводят это слово просто как «заклинание», что в целом разумно, так как из контекста ясно, что оно применялось по отношению к мертвой вёльве. Однако, судя по всему, Прайс делает акцент на том, что valgaldr означает данное конкретное заклинание для подъема мертвецов, а не «заклинание» в целом, что разумно, т. к. val- как раз и переводится «…мертвых, павших», например, одно из имен Одина Valfǫðr — «отец павших».
f. К сожалению, я не нашла перевода этого куска, так что предлагаю свой кое-какой вариант с английского перевода Нила Прайса.
g. Пер. М. В. Панкратовой. Тут все же следует сказать, что часть, указанная у Прайса, не совпадает «по номеру» с той, перевод которой я прилагаю. Тут важно обратить внимание на этот отрывок на оригинальном языке, что здесь упомянуто ничто иное как утисета. Дословно это будет переводиться так: «утисета, используемая для вызова троллей, есть язычество по сути своей» (с англ.), «утисета, троллей пробуждающая, происходит [вытекает] из язычества» (корявая попытка прямиком с древнисл.)