РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ ФИЛИПА ЗИМБАРДО «ЭФФЕКТ ЛЮЦИФЕРА. ПОЧЕМУ ХОРОШИЕ ЛЮДИ ПРЕВРАЩАЮТСЯ В ЗЛОДЕЕВ»

Что ж за год? Что ни начинаю читать, обязательно сталкиваюсь с темами проявления человеческого зла и расчеловечивания. Так и веру в человека потерять недолго. Но не дождетесь! Знать врага в лицо — значить получить рычаги управления своей собственной жизнью.

Книга, открытая передо мной, оказалась страшной. Одно дело, когда читаешь об ужасах потусторонних злых сил, другое — когда монстрами становятся реальные люди и реальность сама по себе. Куда страшнее понимать, что человеческое зло системно и, время от времени, оно повторяется. Наконец, невыносимо жутко становится от понимания, что в определенных обстоятельствах никто не застрахован от того, чтобы стать злодеем. И вот когда «Никто» превращается в «Я», голова просто идёт кругом.

Пока мы не попали в ситуацию, когда видим, как один человек в отношении другого ведёт себя неподобающе, мы говорим: «Я? Что вы? Я бы НИКОГДА так не поступил». Но реальность выглядит иначе. Большинство людей при определенных обстоятельствах рискуют стать исчадиями ада. Об этом красноречиво говорят эксперименты, описанные в книге. Но обо всем по порядку.

К «Эффекту Люцифера» я присматривался давно, но решение принял после того, как увидел интервью А. Г. Асмолова по проблеме расчеловечивания. И он там книгу рекомендовал. Решился, в общем — книга немаленькая.

Основной вопрос, который ставится в книге — почему обычные люди при определенных обстоятельствах творят зло? Объяснения может быть два.

Первое, классическое. Обычно принято искать причину в изъянах конкретного человека, или, как говорит Зимбардо, в «ложке дёгтя».

Второе, которого придерживается сам автор. Зимбардо ищет причины в социально-психологических факторах — ситуации и создавшей её системе. В то же время индивидуальные параметры не сбрасываются со счетов, потому как испытуемые реагируют на те или иные воздействия не совсем одинаково.

Структура книги ветвистая: издание состоит из 16 глав и бесчисленного числа подзаголовков. Сначала Зимбардо детально рассказывает о ходе Стендфордского тюремного эксперимента и сделанных по его итогам выводах; затем обращается к другим исследованиям социальных факторов, приводящих к насилию; после рассказывает о том, как проявляются обнаруженные закономерности в действительности — описывет инцидент в скандально известной тюрьме Абу-Грейб; далее в поиске истоков зла устанавливает виновных — систему и её творцов, над которыми вершит суд; а под занавес размышляет о героизме.

1. Стэндфордский тюремный эксперимент (СТЭ)

Зимбардо собрал для эксперимента испытуемых — молодых людей, студентов и аспирантов. Все они прошли процедуру психологической диагностики и интервью, в ходе которых было установлено, что их личностные показатели находятся в границах нормы среднестатистического представителя среднего класса США. Физически и психически участники эксперимента были здоровы.

Затем испытуемых случайным образом разделили на две группы:

Охранники — они должны были следить за порядком в смоделированной тюрьме, однако им запрещалось применять физическое насилие

Заключенные — те, кто на добровольной основе соглашался лишиться на 2 недели свободы и быть потенциально угнетенным, терпеть тюремные условия

Исследовательской группе удалось воссоздать условия настоящей тюрьмы. В ходе эксперимента к заключенным приглашались их родственники для свиданий, приходил тюремный священник, заседала комиссия по условно-досрочному освобождению. На территории тюрьмы был оборудован карцер.

Уже в первые дни начались стычки заключенных и охранников. Победу одержали последние. Вскоре надзиратели дошли в своих издевательствах до такой степени, что двухнедельный эксперимент пришлось остановить на утро шестого дня.

Главный урок Стэнфордского тюремного эксперимента состоит в том, что Ситуация имеет значение. Большинство привыкло считать, что личностная предрасположенность важнее ситуации. Объясняя то или иное поведение, часто мы переоцениваем личностные факторы и недооцениваем влияние ситуации.

Не обходится и без протяжного скрипа защитных механизмов. Например, рационализация помогает найти выход из противоречия между ценностями человека и не соответствующим им поведением, а интеллектуализация — избежать своих чувств. Действиям придается новый удобный смысл, а враждебная группировка деперсонализируется. Естественно, стандартные социальные факторы — давление группы и конформизм — также присутствуют.

Ситуацию создает Система. Она обеспечивает узаконенную поддержку, власть и ресурсы. Система определяет этику и сопутствующую идеологию, как объясняющую необходимость процессов, правил и ролей, так и оправдывающую поведение официальной власти.

2. Другие исследования

Итак, в ходе СТЭ Зимбардо получил интересные данные. Но пока они не могли претендовать на закономерность. Неизвестно, с чем тогда столкнулись исследователи — единичным случаем или закономерностью. Эксперимент должен быть воспроизводимым, т. е. если бы ученые решили повторить СТЭ, они должны были бы прийти к аналогичным результатам. Но, как и следовало, предполагать, исследование Зимбардо вызвало большой резонанс, и ему не суждено было повторить опыт. Зато эксперимент был воспроизведен другими исследовательскими группами в Австралии и США. Результаты оказались близкими, что доказало — СТЭ описывает социально-психологические закономерности, а его выводы не были случайными.

Зимбардо расширяет гипотезу и обращается к смежным исследованиям, посвященным изучению власти ситуации. Среди социальных мотивов были рассмотрены:

• конформизм (эксперимент С. Аша),
• подчинение авторитету (эксперименты С. Милгрэма и его последователей),
• идеология (эксперименты Р. Джонса, Дж. Элиот, эксперимент в кампусе Маноа),
• анонимность (эксперименты Зимбардо),
• дегуманизация (эксперимент А. Бандуры),
• зло бездействия (эксперимент «Добрый самаритянин»).

В дополнение к собранному эмпирическому опыту Зимбардо обращается к историческим свидетельствам. Ряд событий, произошедших в разные периоды XX века, репрезентуются найденными в ходе СТЭ инсайтами. Примеров много: действия батальона 101 в оккупированной нацистами Польше, пытки в Бразилии в 1960-70х гг., действия нью-йоркских коммандос, секта джонсианцев, антропологические исследования Р. Уотсона, случай Китти Дженовезе и другие.

В общем, в книге изложен богатый материал по теме. Выводы из приведенных исследований и анализа событий сравниваются с итогами СТЭ. Зимбардо с помощью найденных фактов методично и подкрепляет свои тезисы. Один из случаев, произошедших в реальности и не так давно, ученый описывает очень подробно. Благодаря участию в качестве приглашённого научного консультанта, Зимбардо получил возможность в деталях описать найденные им закономерности уже в условиях реальной тюрьмы. Место действия — оккупированный армией США Ирак, начало 2000-х гг.

3. Абу-Грейб

Тюрьма Абу-Грейб известна тем, что именно там всплыли вопиющие факты насилия и дегуманизации. Ещё при Саддаме она стала символом угнетения граждан, и, с оккупацией, ничего не изменилось. Бастилия не была разрушена, у неё просто сменился хозяин.

В этой печально известной тюрьме была собрана выдающаяся коллекция преступлений против человечества. Заключенных избивали, морили голодом, травили собаками, заставляли стоять в одной позе, искушали нарушением религиозных обетов, нагими водили по коридору в собачьем ошейнике, заставляли мастурбировать и заниматься оральным сексом.Не говоря уже об обмане, манипулировании и т. п.

Весь ужас ситуации состоит в бессмысленности всего этого шабаша. Такое чудовищное насилие не просто не было оправданным, оно было крайне неэффективным. Всего 2% заключенных передавали более или менее ценную информацию, да и та часто была устаревшей.

Солдаты американской армии находились в ситуации, когда любой человек мог оказаться потенциальным убийцей — удар мог прийти откуда угодно. В ситуации тотального страха они действовали на опережение — сами становились монстрами. Власть ситуации распространялась и на мучителей, и на их жертв, создавая, как в СТЭ, ощущение безвыходности. Патовость ситуации заставляла находить все более чудовищные способы насилия.

Если бы не отвага одного из американских солдат, об этих преступлениях никто и не узнал бы. Кто знает, о скольких таких ужасах молчат сегодня? Когда информация о пытках просочилась и была предана огласке, высшее командование США сначала было пыталось замять эту историю, но, когда этого не вышло сделать, инициировало несколько расследований. В конечном счёте, на роль козлов отпущения были назначены несколько тюремщиков. Они были объявлены «ложкой дёгтя» среди воинов света армии добра, вопиющим отклонением, порицаемым официальной властью.

Зимбардо подробно анализирует условия, в которых служили надзиратели, действия всех акторов, участвующих в пытках заключенных и ситуативные факторы. Учёный всячески подчёркивает, что это не снимает ответственности с тюремщиков. Подробный анализ ситуации побуждает искать истоки, которые привели к ужасам Абу-Грейб. Очевидно, что иракская тюрьма не была единственным местом вопиющих военных преступлений, а значит, причина не может быть только в «ложке дёгтя». Если проблема системная, значит корни нужно искать в самой Системе.

Зимбардо проводит свое расследование, в ходе которого устанавливает причину в действиях администрации президента Буша. Выяснилось, что военное командование не только не препятствовало, но и способствовало пыткам. На уровне вице-президента была пересмотрена доктрина использования противных человечеству методов, рекомендовано применение таковых, и об этом есть соответствующий документ. Всё это подавалось под соусом интересов национальной безопасности, чтобы получить чрезвычайные полномочия для «борьбы» с терроризмом. Зимбардо — смелый человек, не побоявшийся вынести обвинительный приговор первым лицам государства: министру обороны Дональду Рамсфельду, директору ЦРУ Джорджу Тенету, генералам Рикардо Санчесу и Джеффри Миллеру, вице-президенту Дику Чейни и президенту Джорджу Бушу.

4. Система

Но если так, то какие мотивы творцов этой системы? Неужто Джордж Буш возомнил себя богом? Установлен, правда, факт, что он считал себя выше закона — как европейские монархи. Ещё бы немного, и, вероятно, стоило бы ему уподобиться Королю-солнцу, сказавшему: «Государство — это я!». Но власть никогда не принадлежит одному человеку. Обычно за ним стоят интересы совершенно определённой группы лиц. Не знаю, можно ли сегодня кого-то удивить сообщением, что политика — это конкуренция группировок элит между собой в борьбе за выгоды. На этом, видимо, основан мировой порядок. О том, справедливый он или нет, сейчас, речи не идёт. Власть — это элита общества, которая действует, исходя из собственных выгод. Избранные властители действуют опосредованно, конструируя системы.

Зимбардо ходит вокруг да около, так и не раскрывая природу власти, что, вероятно оправдано — тема достаточно широкая. Но всё же автор обмолвливается о некоторых составляющих Системы, из которых понятны методы создания ситуации.

1. Создание образа врага.

Чудесно эта тема раскрыта в антиутопии Оруэлла «1984». Помните минутки ненависти? Враг позволяет сплотиться вокруг действующей власти, укрепив её. Он — мишень, а это значит, что усилиям общества и государства можно задать направление, убедив граждан в исходящей от врага опасности. Такие манипуляции производятся, исходя из интересов элит, а не каждой отдельной личности. Таким образом можно сделать людей максимально управляемым.

«Образ врага», внешнего или внутреннего, насыщается эмоциями — страхом, ужасом, и обычные люди начинают чувствовать себя в опасности. Отчётливее рисуется картина — а представьте, что будет, когда мы окажемся в его руках? Тогда страх становится ненавистью, и люди готовы поддержать любое решение власть имущих, только бы они уничтожили этого ужасного бесчеловечного и абстрактного «злодея».

2. Отсюда вытекает ещё одна ниточка, за которую можно дёргать — чувство безопасности.

Как поступить в ситуации явной угрозы, может быть, сильно преувеличенной? На этот вопрос элита подсказывает готовое (и единственное!) решение — изменить общественный договор. Отказ от «незначительного» права или «маленькой» свободы позволит всех спасти. Так, шаг за шагом, и президент Буш, до смерти запугавший своих граждан террористами, получил чрезвычайные полномочия, которых хватило для вторжения в Ирак и Афганистан.

3. Конструирование культуры подчинения.

Особенно это заметно на уровне предприятия. Когда тейлоризм добрался до сферы услуг, владельцы бизнеса предпочли сделать из человека функцию. Не всегда человека можно заменить машиной, но можно сделать из человека то, что Фромм назвал «конформностью автомата».

Стоит обратить внимание, что Рейтер акцентирует внимание именно на закусочных фаст-фуда. Социолог Джордж Ритцер ввёл в науку понятие «макдональдизации», описывая процесс распространения ресторанов быстрого питания во всём мире. Однако вместе с распространением бизнеса происходит распространение функциональных принципов, на которых основывается «МакДак», на организацию всей социальной жизни, способствуя её дальнейшей рационализации. Властителям мира становится не нужен активный, думающий человек, а значит он перестает представлять всякую ценность. Парадигма общества свободных, творчески развитых личностей лишь декларируется, а независимое мышление, индивидуальность становятся привилегией.

Можно и дальше развивать мысль. Этим, например, объясняется консерватизм продуктов массовой культуры. Кино снимается по принципу — что точно принесёт деньги, а не новых смелых идей. Индустрия предпочитает не рисковать и эксплуатировать уже заезженную, но по-прежнему покупаемую пластинку. Вероятно, отсюда такое огромное число ремейков.

4. Тотальные институты

Функция идёт рука об руку с дисфункцией. Всегда будут люди, которые будут выключены из Системы. Носителей девиации нужно или интегрировать в Систему, или изолировать. Возникают социальные институты, нацеленные на контроль членов общества, оказавшихся за бортом. В случае нарушения установленных правил, выключенные из системы люди становятся заключёнными тюрем и поселенцами других тотальных институтов. Парадокс в том, что тюрьмы на деле оказываются бесполезными и даже вредными.

Такая недвусмысленная статистика должна побудить искать решения, альтернативные лишению свободы. Но много ли таких проектов в мире? Очевидная неэффективность тюрем парадоксальными образом сосуществуют с их востребованностью. Тотальные институты — системы наказания, демонстрирующие, какие последствия ожидают человека, не вписавшегося в «общепринятые» (часто на деле — навязанные) нормы и правила.

5. Надежда есть

Если власть ситуации может побуждать к вопиющим преступлениям против человечества, то также верно, что существуют Ситуации и Системы, способствующие героическим поступкам. Зимбардо приводит типологию героев, которая, на мой взгляд, сильно сырая. Впрочем, автор и сам этого не отрицает.

Важное замечание делает автор, когда говорит, что герой не может быть назначен. Это псевдогерои, используемые для пропаганды. Часто их героизм высосан из пальца.

В понимании Зимбардо герой — это не обязательно нечто выдающееся, что-то из ряда вон. Герой не обязательно должен жертвовать здоровьем и жизнью, и не обязательно героический поступок представляет собой нечто вроде сиюминутного рефлекса. Долгое обдумывание, взвешивание за и против с последующим риском ухудшить качество жизни в настоящем или будущем, также является актом героизма. Критерии совсем в другом.

В большинстве случаев люди, неоднократно совершавшие героические поступки, не считают себя героями. Так же как банально зло, банален героизм. А значит героем может быть каждый из нас, если система будет создавать условия для этого.

Этот контекст обнаруживает социальную функцию фильмов и комиксов о супергероях. С одной стороны, они показывают пример — можно быть справедливым как Капитан Америка, ловким, как Человек-паук или несгибаемым как Бэтмен. Вроде бы таким образом киноискусство воспитывает в нас с вами добродетели. Кажись, позитивизмом пахнуло, ибо герой должен быть песенно звонок и прянично сладок. Но все супергерои, так или иначе — калька с Супермэна (привет старику Ницше), потому что обладают супер-способностью. Когда супергерои сталкиваются со злом, происходит мобилизация этих самых выдающихся черт.

Давайте задумаемся над посылом.

Первое

В отличие от супергероев, злодеи очень часто «не супер». Они - люди, но очень умные и обладающие выдающимися талантами. Их трансформация, в отличие от рафинированного героя, была вполне себе человеческой — сумасшествие, психологическая травма, хорошая адаптация или ассимиляция или осознанный выбор социально неодобряемых ценностей. В большинстве своем злодеи весьма человечны, куда человечнее супер-героев. Есть исключения типа «Чёрного плаща», где злодеи сплошь мутанты, а герой — обычный мститель в маске, да и тот — селезень. Когда же герои оказываются вдруг смертными и реально могут умереть, у зрителя рвётся шаблон. Так было в первые сезоны «Игры престолов» - каждый мог погибнуть.

Второе.

Не является ли супергерой объектом, на который запросто можно свалить ответственность за бездействие? Ну вот убивают на наших глазах слабого, так давайте дружно пройдём мимо. У нас же нет супер-способности. Супер-герои монополизировали право бороться с преступностью, творить добро и вершить справедливость. Культура, созданная комиксами и фильмами, стала отчуждать социальную активность обычных людей, сделав их пассивными зрителями, чей удел — восхищение и рукоплескание.

Теория героизма Зимбардо, будь она сколь угодно сырой, очень важна. Она определяет любого из нас как потенциально активного и социально ответственного. Она же говорит о важности солидарности. Нам надо помнить, что ни один человек не является островом, а потому взаимопомощь является одним из наиболее человеческих качеств. Зимбардо прав лишь наполовину, говоря, что героизм социоцентричен. Героический поступок совершается для другого, но в том числе и во имя своих ценностей, неразрывно связанных с личностью. Правильнее бы сказать, что героический поступок над-личностнен.

Конечно, всё, что есть в книге, охватить очень сложно. О наиболее важных, ключевых вещах, мне, кажется, удалось рассказать. Тема зла не закрыта, власть Ситуаций и Систем, по-прежнему, имеет решающее значение. К сожалению в нашем несовершенном мире творцы систем остаются во власти того, что в Средневековье назвали бы Cupiditas — неуемного стремления к богатству или к власти над другими.