ТОЛКИН И НЕНАСИЛИЕ
Сегодня же 25 марта, день падения Барад-дура. К дате нашелся текст неизвестного мне автора из Минска, очень содержательный.
"И тогда все воины Рохана грянули песню, охваченные радостью битвы, и пели, убивая, и звуки их пения, прекрасные и страшные, дошли до самого Города".
Властелин колец, Возвращение короля. Мой дословный перевод.
Для меня 25 марта - это не только День Воли и Благовещение, но и главная толкинистская дата, день уничтожения Кольца Власти. По всему миру это Tolkien Reading Day, когда публично читают и перечитывают тексты Профессора. В этот праздник вешаю свои мысли, которые накапливались в голове последние несколько месяцев и которые наконец дошли руки записать - о Толкине как поэте ненасилия.
Для эпиграфа я выбрал именно такую цитату, где автор предстаёт, наоборот, поэтом насилия и войны в самом изначальном, архаическом смысле. Шесть тысяч всадников Рохана лавиной мчатся на врагов с криком "Смерть!". Их короля, который скачет впереди как раз навстречу своей смерти, Толкин сравнивает с архангелом-охотником Оромэ - это один из редчайших случаев, когда во "Властелине колец" упоминаются создавшие мир боги-валары. В общем, это и есть "Погоня", белорусам должно быть всё понятно, тем более что один из самых близких исторических прообразов этой сцены - прибытие с севера наших крылатых гусаров во время осады Вены. Есть запись, где автор сам зачитывает "Атаку рохиррим" (добавлю ссылку в комментарии) - там прямо-таки слышно, как эту военную стихию он пропускает через себя. Толкин отлично знал, как война захватывает человека своей почти божественной силой, и кем он точно не был - это пацифистом того толка, что полагают войну занятием каких-то особых плохих людей. Понимая всё это, он создал целостный миф о бесконечной войне, где исповедовал своё неверие в насилие, в его смысл и в его правду. Как он до этого дошёл?
Я недавно встретил одно интересное историческое сравнение в контексте разговора о том, что общество движется нелинейно, и например идея, будто люди со временем всё менее верующие и всё более секулярные - это ошибка. Сравнивали две великие европейские битвы с разницей в один век - при Ватерлоо в 1815 году и на Сомме в 1916. Первая произошла на пике идей Просвещения, фактор веры не играл в ней особой роли, почти не было капелланов и среди останков солдат очень мало религиозных атрибутов. И наоборот, Первая мировая война произошла во время (или по причине) расцвета мистики и романтических патриотизмов, и на Сомме была целая армия священников, вовсю служились мессы и молебны, а в могилах находят кресты, розарии и медальоны всех сортов. Но, конечно, главной верой Первой мировой была сама война - целое поколение ждало её как избавления и ринулось на неё при первой возможности, воспитанное на наполеоновских историях столетней давности о походах и приключениях. Молодым офицерам хотелось скакать на конях и по-рыцарски погибнуть в честном бою , но в итоге они провели всю войну в грязных траншеях, а умерли от тифа и иприта.
На Сомме погибло больше миллиона человек, на тот момент это была самая кровавая битва за историю. Среди выживших по разные стороны фронта были немецкий и британский солдаты Адольф Гитлер и Джон Толкин. Первый впоследствии начал ещё одну войну, на которую отправился сын второго, а второй на Сомме заболел лихорадкой и в госпитале начал писать историю, которую продолжал до самой смерти. Именно тогда, в 1916 году появилось "Падение Гондолина" - первый текст будущего мифа. Драконы там не столько живые существа, сколько железные механизмы, в которых прячутся вражеские воины - на Сомме впервые в мире были использованы танки. История печальная - предатель приводит врагов, и они полностью уничтожают прекрасный город. Толкин отправил эльфа Глорфинделя погибать в схватке с демонами, а потом воскресил, чтобы спустя шесть с половиной тысяч лет он подвёз Фродо на коне. Всё как в жизни.
В межвоенные годы из этого рассказа выросла огромная развитая система, будущий "Сильмариллион", потом в 1937 году вышел "Хоббит", а уже во время Второй Мировой Толкин стал отправлять "Властелин колец" письмами на фронт своему сыну Кристоферу. В итоге от автора до конца дней не отставали читатели с расспросами, кто же в его книгах "наши", а кто "немцы", а он снова и снова отвечал, что писал не аллегорию и вообще что ненавидит аллегории. Но независимо от воли Толкина его образы применяются практически к любым политическим противостояниям, а слова "орки" и "Мордор" вошли в язык как ругательства. Фильмы Джексона вышли на экраны между терактами 11 сентября и началом войны в Ираке, и их популярность во многом связана с запросом американской публики на новый образ борьбы Запада и Востока. На фоне всего этого я очень удивился, когда однажды нашёл, в каком же контексте Толкин сам напрямую применил образ из своего легендариума к реальности, едва ли не единственный раз.
Это место как раз из одного из писем Кристоферу времён войны, 30 января 1945 года. Толкин реагирует на новости о приближении Красной армии к Берлину и о бегстве немцев на запад. Его поражает, с каким жестоким злорадством англичане говорят о том, как эти беженцы, в том числе женщины и дети, гибнут по дороге. Он пишет: "Казалось бы, мы достигли той стадии цивилизации, где всё ещё бывает необходимо казнить преступника, но не наслаждаться этим, и не вешать рядом с ним его жену и ребёнка под завывание орочьей толпы. Разрушение Германии, хотя и сотню раз заслуженное - одна из страшнейших мировых катастроф". Меня это поразило. Не важно, были ли наши враги "орками", теперь орками стали мы. Толкин завершает это письмо размышлением о том, что подходит к концу первая Война Машин, и что единственные победители в ней - Машины. Он ещё не представлял, как именно всё закончится спустя несколько месяцев, и кто именно победит - две бомбы над Японией. А в июне 1945 он пишет сыну, что пришлось "притащиться" на победный парад, но всё это издевательство, потому что война не закончилась и по сути проиграна, и что все войны всегда всеми проиграны.
Итак, с одной стороны - боевое ликование всадников Рохана, а с другой - бессмысленность и обречённость реальной войны. Сила "Властелина колец" в том, что автор не выбрал какую-то одну из крайних идей, и не смешал их в невнятный компромисс, а довёл до предела сразу обе. Получилось это у него благодаря контрастному переплетению двух сюжетных линий. В первом акте романа, который при издании в виде трилогии объединили в первый том "Братство Кольца", мы знакомимся с персонажами, узнаём о проблеме, завязывается сюжет. Однако скоро повествование разделяется на две совершенно непохожие по стилю истории, которые идут параллельно на протяжении двух оставшихся книг. Первая - это собственно хроника войны, а вторая - путь Фродо с Кольцом, которое он должен уничтожить.
Первая история до сих пор остаётся источником 99 процентов тропов и штампов того, что называется "фэнтези". Здесь есть всё на любой вкус: маги и рыцари, волшебные жезлы и кристаллы, драконы и призраки, армии мертвецов и ходячие деревья, заклинания и пророчества, замки и подземелья, прекрасные принцессы и благородные короли. Есть даже пираты. Эльф и гном весело соревнуются, кто убьёт больше врагов, на чём основана механика всех без исключения компьютерных RPG. Атмосфера здесь тоже часто довольно мрачная, но всё же в основном мы видим эту линию незамутнённым взглядом младших хоббитов, для которых все апокалиптические события в конце концов становятся интересными приключениями. Это та война, которой не хватило поколениям, мечтавшим о подвигах. Та война, которой никогда не существовало.
Тем временем линия Фродо, Сэма и Горлума быстро лишается каких бы то ни было развлекательных черт. Она медленная, тяжёлая, монотонная. С каждой главой надежды вернуться домой у героев всё меньше, а потом она пропадает вовсе и они идут дальше уже без неё. Если это война, то как у Василя Быкова - такая, к которой никто никогда не может быть готов, и которая никогда ничем не порадует. И если Мёртвые Топи - это ещё залитые дождём траншеи на Сомме, в которых Толкин мёрз сам, то Мордор - это уже одновременно ГУЛАГ, Хиросима и чернобыльская смерть, весь остальной ХХ век, которого автор не мог видеть своими глазами. Но главное, по мере продвижения героев к цели Толкин всё очевиднее сближает несение Кольца с крестоношением, путь на Ородруин с путём на Голгофу. Можно даже попытаться соотнести отдельные эпизоды с остановками традиционного католического Via Crucis. Как и в самом Евангелии, чем ближе к Кресту, тем меньше чудес и тем острее страшный реализм насилия.
Наконец, именно 25 марта (3019 года Третьей эпохи) обе линии соединяются. И как Ветхий Завет приводит к Новому, так оказывается, что весь мифологический военный сюжет, всё это крайнее перенапряжение имело только один смысл - ненадолго отвлечь внимание демонической силы от её самого уязвимого места, чтобы хоббит Фродо смог закончить своё дело. В отличие от своего друга Льюиса, у которого "добро с кулаками" иногда побеждает в финальной схватке, Толкин твёрдо уверен, что шансов победить предельное зло силой нет и не может быть. Герои идут к воротам Мордора, не надеясь на победу. Кстати, там происходят довольно интересные переговоры. Поход на Мораннон становится искуплением всей предыдущей насильственной удали. С мечами и флагами герои идут туда, где ни мечи, ни флаги не помогут, они приносят в жертву и державную гордость Гондора, и варварскую вольницу Рохана.
Но их надежды на Фродо не оправдываются, он проваливает миссию в последний момент. Хоть он и figura Christi, но не Христос, и поддаётся искушению "сойти с Креста" - называет Кольцо своим и надевает его на палец. Спасение неожиданно приходит от Горлума, самого ничтожного персонажа всей толкиновской вселенной, наркомана Кольца, чью личность оно разрушило окончательно. Он бросается на Фродо, откусывает ему палец, после чего не удерживается на краю пропасти и падает в огонь вместе с Кольцом.
В итоге именно Горлум невольно завершает цикл мести и предательств, который вместе с Кольцом власти сопровождал целые народы и страны, а запущен был на самом деле задолго до того, как оно было создано. Им не двигали благородные побуждения, он всех готов был поубивать на своём пути. Но именно он стал тем орудием, при помощи которого зло замкнулось само на себе и самоустранилось. Что же сделали все остальные? Каждый что-то своё, но в конечном итоге всё это могло не иметь смысла, и несмотря на огромные усилия все бы погибли. Главное не то, что сделали герои, а чего они НЕ сделали.
Толкин на многих уровнях выстроил build up, необходимый для этого сюжетного поворота, самого главного во всей его истории. Ещё в "Хоббите" Горлума думал убить Бильбо, когда понял, что Кольцо сделало его невидимым, но тогда он решил, что это будет нечестно. Потом Фродо в разговоре с Гэндальфом жалел, что его дядя этого много лет назад не сделал. Дальше Фродо сам встретился с Горлумом и несколько раз пытался от него избавиться, потому что тот представлял прямую опасность не только для его жизни, но и для всего задания. Горлума пытались убить Фарамир и Сэм. Горлума в принципе было не сложно убить, хотя он и умел драться. Но этого не произошло. И поэтому мир спасён, хотя и необратимо изменился.
Толкин - оптимистичный пессимист с большим недоверием к человеческой силе и с большой надеждой на неожиданные повороты судьбы. Он не говорит нам "Не останавливайтесь" - дорога сама приведёт нас в нужную точку, тем более что мы во многом и так ходим по кругу. Он не говорит "Не надевайте Кольцо" - это и так понятно, а главное никто не может обещать, что устоит перед тем, чего больше всего боится. Толкин просит нас об одной простой вещи: