Орден вагантов — что и зачем писал пьяный клирик?
Будем жить, блаженствуя —
Боги нам указкою!
Девичьей и женскою
Насладимся ласкою!
Наши нравы и уставы,
Молодости сродные,
Нас весной зовут в забавы,
В пляски хороводные!
Я специально выбрал в качестве эпиграфа довольно невинные строки - потому что даже их меньше всего ждёшь от средневекового клирика. В этой статье не хотелось бы рассказывать о жизни её героев: образованные бродяги выглядят нормой для переживших 90ые в России. План на сегодня у нас такой:
- Разберёмся, откуда они появились как явление;
- Чем они занимались (дисклеймер - учились и бухали они не более, чем иногда);
- Зачем и кому вообще писали (это реально интереснее, чем сами вагантские тексты);
- Как на этот орден смотрело общество и почему все они не закончили в тюрьме за свои стихи и образ жизни;
Если вы ранее не читали лонг о том, что представлял собой университет в средние века — рекомендую его для понимания контекста, в котором жили герои этого повествования.
Ваганты до вагантов
На дворе средневековье, века так до X. Крестьяне пашут свою землю, монахи сидят в своих монастырях, рыцари воюют с соседями. Дороги принадлежат редким купцам с целыми караванами вооружённых сопровождающих да разбойникам. Встретить там одиноких путников - повод для беспокойства, ибо приличному человеку на дороге делать нечего.
Бродячие монахи, как и любые бродяги, априорно считаются (и, по-видимому, являются) откровенными маргиналами. Исидоровский монастырский устав, принятый в Испании VII века, называет их “циркумцеллионы” (бродящие вокруг келий) и даёт следующую характеристику: "вырядившись монахами, они бродят повсюду, разнося свое продажное притворство, обходя целые провинции, никуда не посланы, никуда не присланы, нигде не пристав, нигде не осев. Иные из них измышляют невиданное и свои слова выдают за божьи; иные торгуют мощами мучеников (только мучеников ли?); иные выхваляют чудодейственность своих одежд и колпаков, а простецы благоговеют; иные расхаживают нестрижеными, полагая, что в тонзуре меньше святости, чем в космах, так что, посмотрев на них, можно подумать, будто это древние Самуил, Илия и прочие, о ком сказано в Писании; иные присваивают себе сан, какого никогда не имели; иные выдумывают, будто в этих местах есть у них родители и родственники, к которым они и направляются; и все они попрошайничают, все они вымогают - то ли на свою дорогостоящую бедность, то ли за свою притворновымышленную святость".
Сложившееся к IX в. "Правило учительское", основа всех монашеских уставов, для описания бродячих монахов не жалеет красок.
“Это - те, кто всю жизнь свою проводит, скитаясь по провинциям от кельи к колье, от монастыря к монастырю и гостя по три-четыре дня то тут, то там... А когда проживут они у одного хозяина дня два, и приберут его съестные запасы до самой малости ...тогда странник, вновь закутавшись рубахами и покрывалами, сколько их стяжало ему то ли назойливое вымогательство, то ли удачный случай обобрать хозяина (а как надобно ему попрошайничать, так он вмиг обряжается в лохмотья!), прощается, наконец, с хозяином"
Эти маргиналы, мимикрирующие под паломников, сформировали понятие “ваганты”. Впервые они упоминаются в VII в. в решении Шалонского собора, осуждавшего бродячих клириков, распевающих "низкие и срамные песни".
Из факта отсутствия дошедшего до нас в каком-то виде корпуса этой лирики исследователями делается вывод, что песни это были народные, романские и германские. Оспорить этот вывод пока нечем, так что считаем, что кроме названия с нашими героями этих бродяг не роднило ничего. Зато корни явления понятны, можно переходить к сути.
Ваганты, здравствуйте
На двор приходит XI век и картину меняют сразу сразу два весомых фактора.
Первый, обеспечивший условия относительной массовости явления: дороги стали безопаснее. Этому способствовали ставшие многочисленными торговые караваны. В конце века наметился ещё и крестовый поход, участники которого вооружёнными толпами прошлись по всем основным трактам и, вероятно, изрядно проредили лихой люд.
И второй, запустивший формирование сообщества в известном нам виде: в это самое время набирают силу первые университеты, при этом обучение в них построено так, что подолгу учиться мало у кого есть и возможность, и интерес. Даже подрабатывая в местных приходах большая часть студентов вела откровенно нищенское существование и не имела никаких шансов собрать деньги на получение диплома. При этом послушав ряд лекций известного преподавателя, можно было двигаться в следующий университет - в поисках лучшей доли.
Такие вечные бродяги сформировали слой средневековой лирики, которую мы называем “вагантской”: она всегда была написана на латыни (в качестве исключения германцы могли перемежать латынь родным языком) и не предназначалась для широкой публикации. Тематически вагантская лирика состояла из множества жанров:
- Диспуты, занимавшие важное место как в обучении, так и в литературе со времён античности и до самого конца средневековья. В основном пародийные (например “Спор между Вакхом и пивом”)
- Обличительные произведения (“Апокалипсис голиарда”)
- Любовная лирика 100500 разных вариаций, от чисто платонической вообще ни разу (примеры не нужны, это вообще основной пласт)
- Застольные песни разной степени целомудренности - от Гаудеамуса, прошедшего через века, до богохульной «Всепьянейшей литургии» (читать и представлять себе, а что же тогда на праздник посоха творилось!)
- Попрошайни (целый поджанр) и жалобы - в основном на бедноту (“Нищий студент”), но иногда (“Проклятие вору”) и на более бытовые проблемы
Что с вами не так?
Отдельно хочется разобрать ряд видимых противоречий с авторством христианских клириков:
- Большая часть произведений используют Диониса, Цереру, амуров и прочих персонажей “совсем из другой сказки”;
- В них часто ругают зажравшихся церковников (о_О);
- Многие произведения содержат обильные сцены не только чревоугодия, но и прелюбодеяния;
Поехали по пунктам. Как только поймём, зачем всё это писали - станет ясно, откуда такой неожиданный состав текстов.
Не из той сказки
Для начала представьте себе, что вы изучаете иностранный язык. Древнегреческий, например, или латынь. Изучаете его, разумеется, не только по Священному Писанию, но и по творениям греческих и латинских авторов (в первую очередь Овидия, хотя до “Овидианского возрождения” наше дело не доживёт), набираетесь лексики и образов. А далее получаете задание - написать эссе или там песнь латыни. Разумеется, вы напишете его на привычном вам языке и с использованием привычного запаса литературных образов.
Из таких вот “учебных” произведений и выросла вагантская лирика - написанная на латыни (в отличии от труворской и миннезингерской) и наполненная образами, понятными только прекрасно образованным людям.
Из сказанного выше, кстати, можно сделать очевидный вывод, что вагантской лирики должно было быть написано колоссальное количество, раз её писали поголовно все студенты по мере освоения древних языков. Всё верно, просто большая часть из этих произведений была соответствующего качества и до нас не дошла, так как была неинтересна для переписывания.
А часть дошла - среди сравнительно большого дошедшего корпруса вагантской поэзии много сравнительно бездарных текстов, а заметных имён с пачкой уверенно атрибутированных произведений всего три на всю эпоху.
Надо сказать пару слов о том, откуда мы вообще знаем о вагантской лирике. У всех на слуху “Кармина Бурана” - готовый сборник, ещё и тематически разделённый внутри. Так вот, это исключение.
В основном учёным в руки попадают документы, аналогичные тетрадям дореволюционных барышень - в них безо всякого порядка записывали понравившиеся стихи или отрывки. Это служит фильтром уровня качества дошедших до нас стихов, но вполне вероятно, что отдельные пласты, не удостоенные интереса переписчиков, оказались утерянными целиком.
В тренде уже развитого жанра появляются цитаты вагантами не только Писания и древних классиков, но и друг друга. Например, известные строки Архипиита
“В кабаке возьми меня, смерть, а не на ложе!
Быть к вину поблизости мне всего дороже.
Будет петь и ангелам веселее тоже:
«Над великим пьяницей смилуйся, о Боже!»”
Вроде бы нет никаких аллюзий, аллегорий и посторонних персонажей. Однако, эти строки являются явной отсылкой к Овидию, произведения которого были фундаментом всего образования средних веков.
“Мне же да будет дано истощиться в волнениях страсти,
Пусть за любовным трудом смерть отпускную мне даст,
И со слезами пускай кто-нибудь на моем погребенье
Скажет: "Кончина твоя жизни достойна твоей!"”
А в намного более поздней (уже явно не вагантской) рукописи 15го века всплыла отсылка уже на Архипиита, но заметно контрастирующая по градусу благочестия:
“Смерть моя постыдна мне на позорном ложе,
Мне души спасение в смертный час дороже.
Как пороков грозный хор вкруг столпится тоже, -
Над усопшим грешником смилуйся, о боже!”
Клир против церкви, пчёлы против мёда
Следующий пункт - вы крайне бедны и даже работая намного больше, чем учась, вы едва сводите концы с концами. При этом в церкви полно должностей, которые почему-то достаются не вам. Надо заметить, что жанр обличений и так был немаловажным компонентом христианских текстов и ораторского искусства, так что попадание его в лирику вполне органично. Как пример приведу хрестоматийный “Для Сиона не смолчу я” - образец обличения, лоскутным одеялом собранного из цитат и аллюзий. В нём, Вальтер Шатильонский обложил все уровни Рима, начиная с хозяина конкретного постоялого двора, по-видимому, лично обидевшего поэта, и заканчивая Папской Курией.
Шаловливо перо, благочестива душа
Всё несколько сложнее с женщинами и любовной темой. Она раскрывается разными авторами с разных сторон, в зависимости от подхода в реальной (или декларируемой) жизни:
- Мотивы “Служения”, взятые из “Искусства любви” Овидия, и воспевание прекрасной Дамы (“Стих благоговейный о любовном исцелении”)
- Довольно фривольные сцены, явно заимствованные из народного творчества (“Добродетельная пастушка”)
- Разнообразные попытки сочетать чувственность с христианской нравственностью ("Невинный стих”, это читать обязательно!)
- Или, напротив, довольно приземлённо писать, например “Наставления поэту, направляющемуся к потаскухам”: тут автор явно опирался на свой сугубо практический опыт. В целом количество упоминаний жриц любви в вагантской лирике свидетельствует о близком их знакомстве с авторами.
В эфире новости
В ряде случаев, кроме вышеперечисленных, типично вагантские по своей форме стихи “обслуживают” и актуальную повестку. Из известных примеров:
- “Союз вагантов”. Весёлый стих является ответом неизвестного автора на сформировавшуюся ровно в это же время “моду” на монашеские и рыцарские ордена. Объективно, грешно было не замутить свой орден, когда каждый первый монашек оказывается куда-то, да приписан.
- “Призыв к крестовому походу”. Интересно, что автор пишет от первого лица (Неужто не возьмем мы с бою сей град, возлюбленный тобою?!) , хотя очевидно, что никто из вагантов и в целом учёного клира лично не вписывался в штурм Иерусалима. Вот они, диванные войска раннего средневековья!
Беднота как выбор
В литературе часто звучит утверждение, что нищета вагантов свидетельствует о первом в истории кризисе перепроизводства интеллектуальной силы. И действительно, довольно часто авторы жалуются, что их нищета и вечные скитания в поисках лучшей доли обусловлены самим выбором стязи:
Я из рода рыцарей, вышел в грамотеи,
Я с сохой и заступом знаться не умею,
Мне и ратного труда книжный труд милее —
Я люблю Вергилия больше, чем Энея.
Не пойду я в нищие — это мне зазорно;
Не пойду и воровать, хоть зови повторно;
Видишь сам, передо мной нет дороги торной —
Клянчить, красть, пахать, служить — все неплодотворно.
Выглядит всё логично, но остаётся одна загвоздка. Грамотный клир, вместо того, чтобы воевать, пахать и воровать, должен был бы (в теории) сводить документы в уже созданных купеческих конторах, лечить болезных или переписывать документы в монастырских скрипториях и много чего ещё. Но - об этом ни слова. Или чин в церкви, или подаяние. Возникает мнение, что это был в том числе и первый кризис обманутых ожиданий от карьеры и его жертвы были готовы скитаться в поисках лучшей доли, нежели довольствоваться малым.
Всё в народ!
Местами можно встретить утверждение, что ваганты, противопоставляя себя купцам, «официальной» церкви и рыцарям, были близки к народу, среди которого и путешествовали (несмотря на то, что специально писали на совершенно непонятной народу латыни). Однако, ни в одном стихе вы не найдёте восхвалений простых людей — зато в ряде мест оные явно преподносятся как кормовая база ваганта:
"Боже, иже вечную распрю между клирикоми мужиком посеял и всех мужиков господскими холопами содеял, подаждь нам...от трудов их питаться, с женами и дочерьми их баловаться и о смертности их вечно веселиться"
- читаем мы в "Всепьянейшей литургии». Кстати, само произведение на редкость близко к конкретному богохульству: по своей структуре это действительно литургия, восхваляющая пьянство и обжорство.
Вместо итога
Несколько «лоскутное» изложение в этом лонге — прямое следствие широты пласта, подразумевающегося под «вагантской лирикой». Кроме социального слоя «бродячих студентов» и внутренней направленности этих текстов их ничего не объединяет, всё прочее — и выбор тем, и стиля — дань моде своей эпохи.
Возникнув с первыми университетами, движение вагантов просуществовало всего пару столетий. Университеты стали закручивать гайки, делая всё более сложным и менее оправданным перемещение между ними, да и сами студенты уже к 15 веку вовсю пели народные песни или сочиняли свои, студенческие, но на разговорных языках.
Чтобы закончить на мажорной ноте — три имени авторов, сохранившиеся от всей эпохи. Большая часть произведение анонимны или имеют сомнительную атрибуцию, но этих трёх китов удалось отловить среди моря безымянных творений:
- При́мас Орлеа́нский (около 1093 — около 1160). Настоящее имя Гугон (Hugo), кличка переводится как «старейшина». В своих стихах Примас описывает свои скитания и их можно читать как слепок эпохи, хотя и весьма субъективный.
- Архипиит Кёльнский (между 1125 и 1135 — после 1165). Имя неизвестно, сам себя он называл архипоэтом — то ли в шутку, то ли таким и было его прозвище. С его слов — из рыцарского рода и служил у рыцаря, но выбрал путь книжника. Атрибуцировано всего 10 его стихотворений, но если выбирать всего одно, которое стоит прочесть для знакомства с вагантской лирикой — это «Исправедь Архипиита».
- Вальтер Шатильонский, Готье́ Шатильонский (ок.1135, Лилль — ок.1200, Амьен). Единственный из троицы, кто не закончил свои дни в скитаниях и нищите, а получил-таки за свои стихи (конкретно — за посвящение благодателю псевдоисторической «Александреиды») должность каноника. Должность способствовала долгой жизни и написанию сравнительно большого корпуса стихов на разные темы (от социальной сатиры до научного антисемитизма), но не спасла от чумы. Что поделать, средневековье.
Спасибо Ивану Франко за спонсорство статьи, мотивацию и терпение, читайте хорошие стихи (и паблики!), пейте в удовольствие и радуйтесь жизни!
И, если будет желание, почитайте на досуге «Поэзию вагантов» Гаспарова — автор местами субъективен и не всегда «делится пруфами», но книга весьма достойная и раскрывает ещё больше аспектов той эпохи, как они выглядели глазами нищих книжников.
Выходи в привольный мир,
К черту пыльных книжек хлам!
Наша родина - трактир,
Нам пивная - божий храм.
Ночь проведши за стаканом,
Не грешно упиться в дым.
Добродетель - стариканам,
Безрассудство - молодым!
Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты
НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰