ПМВ. Рождение современной артиллерии
Цикл статей будет рассматривать темы в средней детализации, в некоторых случаях крупными мазками, и выражать моё (автора) понимание ситуации, основанное на мнении участников ПМВ с высших командных должностей, выраженном после войны, на данных современных исследователей и исследователей времен Интербеллума, в том числе военных, а также на воспоминаниях офицеров, сражавшихся на фронтах ПМВ.
- Вступление – Что мы знаем о ПМВ?
- Первая Мировая. Почему ничего не получалось?
- Химическая война: Часть 1 и Часть 2
Что мы знаем про артиллерию в Первой Мировой войне? Ну, кроме общих фраз про «бога войны» и артподготовок по две недели, которые не помогали. Собственно говоря, многим ПМВ представляется в виде бессвязных картин пулемет – хлор – танк. Первое – это то, что остановило пехоту. Второе – это то, чем пытались кризис преодолеть, но не преуспели. А третье – танк – это то, чем в итоге смогли прорвать оборону. А артиллерия? А она просто впустую выпускала сотни тысяч снарядов, бесцельно перепахивая грунт. Так может она вообще не нужна была? Нет, именно артиллерия в первую очередь смогла эту самую оборону прорвать. Давайте рассмотрим, какие были проблемы и как их в итоге удалось решить.
Как мы уже с вами знаем, Первая Мировая война – это не некая единая картина длиной в четыре года. И судя по тому, что нам как будто бы известно, может сложиться мнение, что артиллеристы, а вместе с ними и всё командование, были какими-то умственно-отсталыми людьми. Ведь нам одновременно видно, что артиллерия всё превращала в лунный пейзаж, но при этом как будто бы атаки пехоты останавливались постоянно пулеметами, не успев пройти и несколько сотен метров. А порой не успев даже преодолеть нейтральную полосу!
Как так выходит? Может быть, артиллеристы стреляли не туда? Или оборона противника была так сильно укреплена? Ну как же так может случиться, чтоб раз за разом был такой эффект?! Всё дело в том, что война была разной. Как я уже писал, методы наступления развивались, но вместе с ними развивались и методы обороны. И на каждом этапе были свои проблемы. При этом было не так уж и мало наступлений, прошедших в глубину на несколько километров, и завязших только потом – когда они вышли из-под «зонтика» собственной артподдержки. Здесь мы постараемся разобраться детально в том, какие были проблемы, и как их удалось решить – а ведь их удалось решить!
Для начала еще разок рассмотрим проблемы артиллерии. На начало ПМВ артиллерия, в первую очередь французская, была совсем не похожа не то, что мы привыкли себе представлять. Чуть ближе к современному представлению была немецкая, но и ей еще многое предстояло сделать. Я рассматриваю в первую очередь Антанту, потому что после остановки изначального немецкого наступления лета 1914-го, Антанта в значительно большей степени на Западном фронте была в наступательной позиции. А в первую очередь французов, потому что, они играли основную роль: война шла на их территории, и они выставили больше всего дивизий на этом направлении.
В отличие от немцев, делавших большой упор на тяжелую артиллерию (например, на 150-мм гаубицы), французы почти совсем не придавали ей значения именно в полевой войне. Происходило это по разным причинам, среди которых серьезная недооценка как значения артиллерии вообще, так и мощи огня тяжелой артиллерии, в частности. ПМВ стала первой крупной войной, где реально массово применили скорострельные пушки. До того, за неимением опыта, особо не понимали, какой же огневой мощью они обладают. По некоторым данным, французы также опирались на негативный опыт русской артиллерии ажно чуть ли не русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., когда наша артиллерия оказала слабое воздействие на турок.
Да вот только в те годы не было полноценных осколочно-фугасных снарядов. Те, что были, снаряжались чуть ли не дымным порохом. Могущество снарядов, снаряженных дымным порохом, в сравнении, например, с тротилом, различается очень сильно. Порох и взрывается заметно слабее при равной массе, так еще и плотность у него ниже, т. е. в том же объеме масса пороха будет меньше. Это не говоря ещё об отставании его в прочих параметрах. В общем, 150-мм артиллерийская граната 1870-х, начиненная дымным порохом, и 150-мм граната 1910-х, начиненная тротилом, – это просто небо и земля!
И в итоге французская артиллерия подходит к началу ПМВ, вооруженная в основном 75-мм пушками. Тяжелых орудий именно в полевой артиллерии (уж не судите строго за такой термин) почти не было. Не лучше ситуация была и у англичан, насколько мне известно. Разумеется, как мы уже читали в предыдущих статьях, французы нашли своеобразный выход из положения, переведя в полевую артиллерию различные устаревшие орудия, однако они имели недостаточную дальность и скорострельность. Требовалось срочно начинать массовый выпуск новых пушек и гаубиц калибром более 75-мм, а также средств тяги к ним.
Давайте рассмотрим немного конкретных цифр. На начало войны французская полевая артиллерия имела на вооружении 75-мм легкие скорострельные орудия, у горных частей имелись 65-мм скорострельные орудия, а части тяжелой полевой артиллерии располагали 155-мм скорострельными гаубицами образца 1904-го года, 120-мм пушками Баке и 120-мм пушками Банжа обр. 1878-го года. Помимо этого, некоторое количество старых орудий Банжа предназначалось для обороны крепостей и для осадных парков.
В частях, мобилизуемых в первую очередь, имелось примерно следующее количество орудий:
308 – тяжелых орудий, состоящих на вооружении полевых частей;
380 – тяжелых орудий Банжа, предназначенных для комплектования осадных парков.
Помимо этого, разумеется, было еще огромное количество (порядка 7000) очень старых орудий, предназначенных для обороны крепостей. Они позже очень пригодятся.
Для сравнения, в германской армии к началу войны имелось:
5500 – легких орудий, из которых 75% было калибра 77-мм пушками, а 25% - гаубицы 105-мм.
2000 – тяжелых орудий, среди которых 105-мм и 135-мм пушки (да, такой вот необычный калибр), 150-мм гаубицы и 210-мм мортиры, при этом орудия в основном были современные на тот момент.
Не стоит, однако, сравнивать напрямую именно цифры – не забывайте, что к французским орудиям присоединилось и некоторое количество английских, правда, с похожим распределением по классам. Важнее тут то, какую долю орудий составляли тяжелые.
Еще немного про ТТХ – французские орудия отличались недостаточной дальнобойностью. Шутка ли, баллистически 75-мм пушка могла стрелять и на 8 километров, но прицел и лафет были рассчитаны только на 6,5 км. Для сравнения, у немцев на такую дистанцию стреляла 105-мм гаубица с существенно большим уровнем могущества снаряда (он как бы весит примерно вдвое больше). Немецкая 150-мм «тяжелая» (а реально очень легкая по массе) полевая гаубица образца 1902 г. била уже на 7,4 км. Более мощная 150-мм гаубица 1913-го года – на 8,6 км. 210-мм «короткая» мортира била на 9,4 км, а имевшиеся с конца прошлого века 150-мм пушки – дальше 10 км. 135-мм пушка, которых на начало войны было небольшое количество, доставала и на 14 – 16 км, по разным данным.
Таким образом, вы уже видите, насколько велики были проблемы артиллерии Франции с точки зрения материальной части. При всех реально высоких характеристиках 75-мм пушки, даже уже она была конструктивно и организационно ограничена как в достижении дальности, так и в стрельбе с закрытых позиций. А других орудий во французской полевой артиллерии по большому счету и не было. У немцев же были и тяжелые орудия, и с дальней стрельбой было лучше. При этом особенно я бы хотел отметить, что немцы еще и по боеприпасам создали очень большой запас именно для тяжелой артиллерии – 4000 снарядов на ствол. Для сравнения, для 77-мм пушек имелось 800 снарядов на ствол. Во французской артиллерии для 75-мм пушки имелось 1300 снарядов на ствол. Разница, так сказать, налицо.
Второй важной проблемой было отсутствие понимания того, как артиллерию применять. Французы считали не особо важным и эффективным методом артиллерийскую подготовку вообще, да еще и не придавали особого значения стрельбе на дальние дистанции и с закрытых позиций. А это значит, что с контрбатарейной борьбой тоже были заметные проблемы. В этом плане немцы их, конечно, далеко обходили, имея и мощные 105 и 150-мм гаубицы с большой дальнобойностью, и готовность применять их именно с закрытых позиций, в том числе по артбатареям.
Французский генерал Фредерик Эр жалуется, что немцы нанесли немало урона французской артиллерии, оставаясь в недосягаемости для ответного огня. Причем особенно он отмечает, что немецкая гаубичная артиллерия в некоторых случаях могла поражать французскую пушечную даже находясь на доступной дистанции, но на таких позициях, поразить которые настильным огнем нельзя. В то время как немецкие гаубицы стреляли навесным огнем, позволявшим «перестреливать» преграды.
Не менее важной проблемой было и то, что французские артиллеристы не были подготовлены и должным образом оснащены для стрельбы с закрытых позиций. Даже если применять простейшие методы ее ведения – наблюдение с гребня высоты с отдачей команд батарее. Для этого желательно иметь телефонные аппараты и провод, а ими пушкари были обделены. Телефон не считался пригодным средством связи в бою, поэтому их было что-то типа два на батарею и на штаб дивизиона. И 500 метров провода.
Поэтому, когда требовалось корректировать огонь на большую дистанцию, командиры нередко удалялись от своих батарей на большое расстояние, в том числе больше километра, до ближайшего гребня, за которым было видно цели. А связи с батареей у них при этом не было – нет лишнего телефонного аппарата и провода. Да что телефон, недостаточно было даже биноклей!
Не лучше обстояло дело и с авиацией. В более поздние периоды авиация стала важным средством корректировки артиллерии, но на начало войны у нее не было ни надежной связи с землей, ни соответствующей подготовки. Да и самой авиации было еще мало, чтобы массово выделять ее на эту задачу.
Вот и выходило, что и пушки слабые, и стреляют недалеко, и подавить артиллерию в достаточной степени не могут, да и не очень-то стремятся. Французы считали артиллерию чуть ли не вспомогательным средством. В отличие от них немцы, по мнению того же генерала артиллериста, как раз очень уповали на огневую мощь артиллерии и считали нейтрализацию артиллерии противника важной предпосылкой для успешной атаки пехоты. Имея большое количество тяжелых орудий и снарядов к ним, а также артиллеристов, подготовленных вести бой на больших дистанциях с закрытых позиций, немцы находились на промежуточном положении от артиллерии конца 19-го века к той артиллерии, к которой мы привыкли (то есть как в ВОВ и далее).
Но война началась, первые проблемы были осознанны, и, столкнувшись с убийственным огнем немецкой тяжелой артиллерии, французы поняли, что им надо обзавестись своей и начать стрелять с закрытых позиций. Одновременно с этим французы решили не ждать у моря погоды, а наступать. С одной стороны, немцы стояли на французской земле и с морально-психологической точки зрения французов можно понять. А с другой – стратегически в конце 1914-го начале-середине 1915 года немцы перекинули немало сил с Западного на Восточный фронт. Перекидывались и резервы из Германии. Стратегическая ситуация для удара Антанты как будто бы улучшалась и можно было попробовать нанести немцам ряд поражений в каком-то виде. Но на этом пути их ждала куча проблем.
Кто-то может возразить, мол, ну че лезть на рожон, сиди жди, пока не сделаешь себе артиллерию. Но «сделали» они себе артиллерию где-то году к 18-му, потому что пушек надо было реально много. Если б они сидели и ждали столько времени, у немцев были б полностью развязаны руки на Восточном фронте. А так, коль скоро французы и англичане атаковали то тут, то там, причем крупными силами, немцы не могли еще больше дивизий запросто перекинуть на Восток и полностью разгромить Российскую Империю. А ведь Россия имела не меньшие, а то и большие проблемы с вооружением и боеприпасами, чем Франция и Англия. Чем это опасно Антанте? Это вывод из боя важнейшего союзника. После поражения России немцы смогли бы со всеми силами ударить по Франции.
Но тут беда, а как наступать? Что делать-то? Прошлые методы, видимо, не подходят, надо было придумать новые. Так вот, чтобы понять, как правильно наступать – надо наступать. К сожалению, военная наука требует практики, просто так из ничего очень сложно придумать нечто решительно новое, что при этом будет еще и работать.
Новых орудий нет, но есть старые – орудия системы де Банжа 1870–80 гг. и некоторые другие. Да, у них есть куча недостатков, но всё же это орудия, которых так не хватает. А не хватало к этому моменту уже и легких орудий тоже – ведь имелись потери. Как от огня немецкой артиллерии, так и от разрывов стволов – экстренный рост выпуска боеприпасов не мог не сказаться на качестве продукции. А выпуск требовалось наращивать колоссальными темпами, так как снаряды начали заканчиваться еще осенью 1914-го.
Орудия системы де Банджа – это 80-мм, 90-мм, 120-мм и 155-мм пушки, 155-мм гаубицы, 220-мм и 270-мм мортиры. Также имелись 240-мм и 270-мм береговые орудия. Архаичные и громоздкие, не имеющие механизмов торможения отката – это те самые жуткого вида пушки, которые мы порой видим в кинохронике по Первой Мировой. Современные на тот момент орудия выглядели куда более привычно. Помимо орудий де Банжа были и некоторые другие старые системы, благо снарядов для них было выпущено очень прилично.
При этом нельзя не отметить, что, наряду с экстренной работой по запуску в производство новых орудий, французы также усовершенствовали орудия старые. В частности, улучшали конструкции лафетов и создавали новые, более дальнобойные боеприпасы. Вместе это позволило увеличить дальность некоторых орудий на 30 – 35%. В частности, 90-мм пушка «удлинилась» с 7700 м до 10500 м, а 120-мм – с 9200 м до 12400 м. Правда, немцы тоже вводили новые орудия и новые конструкции снарядов, но деятельность артиллерии состоит не только в контрбатарейной борьбе. Надо еще иметь досягаемость для поражения обороны в глубине позиций противника и для больших возможностей концентрации огня – чем больше дальность стрельбы, тем больше орудий с разных позиций смогут обстреливать одну цель.
Но вернемся же к наступлениям. Банально, вот уже поняли, что надо делать артподготовку и стрелять с закрытых позиций, и при этом иметь больше тяжелой артиллерии. Но сколько надо этой артиллерии? А как долго стрелять? Для этого надо понять, какие цели вообще есть на поле боя, как они мешают наступлению пехоты, как сложно и долго они поражаются и сколько их бывает.
В наступлениях конца 1914-го – первой половины 1915-го года было выявлено, что артиллерии надо больше, чем считалось поначалу, а также что нужно четко определять план атаки с распределением целей, наряда боеприпасов и так далее. Сколько надо снарядов для разрушения проволочных заграждений (да, это делает артиллерия), для разрушения окопов, для уничтожения укреплений и тому подобное. Все эти данные, разумеется, можно рассчитать заранее, но вот скорректировать по реальности можно только на практике. Вот это и делали. По мнению французов, в некоторых наступлениях уже в 1915 году им удалось грамотно организовать поражение немецкой обороны артиллерией, что позволило занять местность с небольшими потерями. Правда и местность заняли небольшую. Беда в том, что помимо этих некоторых относительно успешных наступлений были и некоторые другие, где успешность была ниже, а достижения измерялись сотней-другой метров в обмен на многие тысячи жизней.
Среди относительно успешных можно выделить Атруа мая 1915-го. Французское командование грамотно организовало артподготовку длиной в шесть дней, также имелись случаи подрыва немецких позиций заранее заложенными в подкопах зарядами. 9-го мая французская пехота поднялась в атаку и прошла на некоторых участках чуть ли не четыре километра вглубь обороны немцев, разумеется, выйдя за пределы досягаемости огня своей артиллерии. Подтянуть артиллерию быстро было непросто ввиду ее малой подвижности и «лунного пейзажа», перекопанного вдобавок траншеями. Однако достаточно узкий реальный фронт прорыва (не везде удалось продвинуться далеко, фланги отстали) не позволил и быстро подвести подкрепления – этому мешал огонь немецкой артиллерии.
Затем случилось то, что так или иначе повторялось затем много раз. Первый рывок нередко удавался неплохо, если не было оплошности с артиллерией и если пехота не опаздывала нанести удар непосредственно за огневым валом – он тогда уже потихоньку начинал применяться. А вот затем пехота выходила за пределы дальности своей артиллерии и попадала под огонь артиллерии немецкой, будучи при этом отрезана (как этим огнем, так и немецкими контратаками) от связи, подкреплений, доставки боеприпасов и даже воды. Тут-то немцы обрушивали контратаку пехоты на этих несчастных прорвавшихся французов, оказавшихся отрезанными от своих на незнакомой местности в разрушенных окопах без боеприпасов.
Одновременно с этим долгая артподготовка (несколько дней, а то и неделю) показывала немцам, где же будет нанесен удар, поэтому они могли подтянуть туда резервы и артиллерию. Если же французам/англичанам быстро удавалось своевременно подтянуть свою артиллерию, то для прорыва следующей полосы уже не было ни столько времени, ни столько снарядов. А артподготовка в несколько часов, с учетом примитивности методов, устаревших орудий и отсутствия надежных разведданных, не давала должного эффекта. Огневые средства оказывались не уничтоженными и встречали атакующую пехоту огнем.
Вот на этих этапах, во многом, и получались все эти ситуации с битвой за 200 м территории с потерей многих тысяч человек. Ну и, разумеется, в случаях, когда первичная артподготовка была провалена, разведка проведена плохо, а пехота еще и пошла в атаку с задержкой. Такое бывало и во Второй Мировой войне и тоже вело к чудовищным потерям без значимых продвижений.
Эти операции также дали богатый опыт в том, насколько же войска не умеют пользоваться артиллерией. Например, что тяжелым дальнобойным орудиям зачем-то назначали поражать цели в непосредственной близости от фронта, хотя это могли бы сделать менее дальнобойные (и более распространенные) орудия того же калибра. Потребовалось составить различные указания, чтобы описать, как используются орудия для различных целей, чтобы это делалось по плану, а не только по «вдохновению момента», как выразился французский генерал. Немаловажно было и неумение «осадных» и «крепостных» артиллеристов взаимодействовать с пехотой – их раньше этому особо не учили.
Отрабатывались и новые методы стрельбы. Постепенно в этом деле достигался большой прогресс. Как я уже писал, поначалу банально не хватало даже телефонов – не было возможности корректировать огонь по невидимой (в прицел орудия) цели, если нечем передать данные. Не было и подходящих карт – ведь если мы ведем огонь по невидимой цели где-то в глубине обороны противника, очень желательно представлять, где она находится. Теперь надо было пользоваться таблицами стрельбы (в них указываются данные по наведению орудий при разных дистанциях и условиях). И тут – новая проблема!
Выяснилось, что довоенные таблицы стрельбы очень неточные, а местами и вообще ошибочные! Проверочные стрельбы, которые каждый артиллерист буквально так или иначе вел на фронте ежедневно, показали существенные отличия реальности от записанного в таблицах. Пришлось таблицы составлять заново.
Новые методы стрельбы постепенно включали также и учет кучи явлений, на которые до этого не обращали внимание. Ветер, температура воздуха и заряда, атмосферное давление, точная топографическая привязка орудия и цели, разница по высоте между орудием и целью – всё это может оказать существенное влияние на результат стрельбы. А при стрельбе на большие дистанции (15 км и более) уже нужно вносить поправку на вращение Земли. И на такие дистанции стреляли уже в ПМВ.
Также требовалось учитывать особенности боеприпасов. Ведь промышленность не может выпускать все снаряды строго одинаковыми, а если отправлять всё неидеальное в брак, то снарядов просто будет слишком мало. В частности, партии боеприпасов отличаются по массе. Пусть и в небольших пределах, но при стрельбе на многие километры это будет вносить свой вклад в рассеивание снарядов. Поэтому очень важно сортировать боеприпасы по массе на партии с разными усредненными характеристиками. Например, 0 (средний вес), -1 (недовес), -2 (большой недовес), +1 (перевес), и так далее, приняв, разумеется, диапазон веса для каждой группы. В таблицах стрельбы для каждой такой группы будет своя пометка по поправке на дальность.
Не меньшую проблему представляла низкая подвижность артиллерии. Да, можно было взять кучу орудий из крепостей, но средства тяги оттуда в таких количествах взять не получится. Особенно если мы говорим о «тракторной», то есть артиллерии на мехтяге. Такая в ПМВ уже была и получила широкое распространение. Требовалось создать много тягачей, выучить водителей и механиков – это ведь 1910-е годы, автомобиль-то еще был много где в диковинку!
Теперь я должен еще разок коснуться темы, почему артподготовка велась так долго. Ну что там можно расстреливать неделю?! Сперва мы разберемся с тем, как расстреливать. В данном случае, помимо большого количества целей, играли важную роль три фактора.
Во-первых, французы считали необходимым надежное поражение целей. Не подавление, а в большей степени первую очередь уничтожение. С ними сложно спорить относительно того, что уничтоженные орудия и укрепления точно не будут представлять опасность. Но уничтожение требует намного большего расхода снарядов и намного большей точности попаданий.
Во-вторых, очень методичный способ огня. Французы стреляли методом прямой пристрелки, когда для поражения каждой цели надо было сначала пристрелять орудие с корректировкой с самолета или иным способом, подразумевавшим наблюдение за целью. А затем огонь на точность для четкого поражения цели – ведь во многом требовалось прямое попадание! И это тоже требовало корректировки. А самолетов не всегда было достаточно, да и погода не всегда благоволила полетам, в особенности на древних «кукурузниках». Имелись и другие технические трудности, например, с работой радиотелеграфа (своеобразная «рация» из ПМВ).
Ну и в-третьих, старые орудия, которых было большинство во французской артиллерии, не могли обеспечить большой скорострельности. Как по причине отсутствия противооткатных механизмов, из-за чего орудие откатывалось назад, а затем накатывалось вперед всей массой, а не только стволом, и надо было ждать завершения этого процесса, прежде чем зарядить орудие. Так и из-за необходимости его после этого перенаводить, а это тоже не получится делать, пока орудие не встало на место.
И не стоит думать, что эта проблема была только в начальный период войны! Например, по некоторым данным, в середине 16 года только 1/9 тяжелых орудий была новой конструкции. К концу года – 20%. Даже в апреле 17 года, как я уже писал, новых тяжелых орудий имелось по оценке французского генерала Эра 55% короткоствольных и только 25% длинноствольных (от общего числа), остальные старые. И летом 1918-го всё ещё оставалось значительное число старых орудий, хотя новых уже было большинство. Помимо этого, разумеется, в артиллерию поступали различные сверхтяжелые орудия порой просто линкорных калибров (железнодорожные), но основную массовую работу всё же делали не они.
Но что же за цели поражали все эти орудия? Пойдем в порядке расположения их от наиболее близких к наиболее далеким. Орудия в ходе артподготовки должны были разрушить колючую проволоку. И это совсем не смешная задача, потому что колючей проволоки там могло быть на много-много десятков метров в глубину. Целый сад колючей проволоки мог ждать наступающую пехоты – ножницами это можно резать до бесконечности. Поэтому проволоку должна разрушить артиллерия либо танки, но для танков это чревато наматыванием ее на ведущие колеса, что может даже привести к остановке машины. Вот какие-то недобитые мелочи – да, это пехота дорежет сама.
Затем шло разрушение самих окопов. Это тоже считалось, видимо, достаточно важным мероприятием. Вместе с этим также можно уничтожать выявленную полевую фортификацию – как укрепленные огневые точки и опорные пункты, которые удалось обнаружить, так и подземные убежища. Несмотря на то, что они находились глубоко под землей, порой даже на глубине в 15 метров, а то и глубже, иногда снаряды разрушали их или закапывали оба выхода.
Огромное значение имело уничтожение артиллерии. В ходе артподготовки артиллерия противника была целью систематического «разрушающего огня» (так в источнике), а те, кто за неделю обстрела не был уничтожен и вскрыл себя огнем в ходе атаки пехоты, брались уже под подавляющий огонь в ходе сопровождения атаки. Французы, разумеется, были не совсем дураками, и не пытались всегда всё только уничтожать.
В ходе атаки пехоты также шло сопровождение пехоты методом подвижного огневого вала – стеной из падающих несколько впереди своей пехоты снарядов, которая медленно продвигалась вперед, ведя за собой пехотную атаку, и подавляя противника перед фронтом наступающих бойцов и на флангах.
Правда, не всегда эта идея работала хорошо. В частности, во время наступления первой половины 1917-го, получившего красноречивое название «бойня Нивеля», планирование артиллерийского сопровождения по каким-то причинам упоролось в максимальную скорость движения огневого вала. Видимо, считалось, что пехота сможет быстро за ним идти и таким образом быстро пройдет оборону немцев. Вот только сказать проще, чем сделать. Пехота отстала от огневого вала, а это чревато тем, что огневые точки противника успеют «проснуться» и выставить свои пулеметы и винтовки навстречу еще не подошедшей пехоте.
Но ладно, продолжим про схему артподготовки. Одновременно с описанным ранее, дальнобойные орудия вели воспрещающий огонь по тылам, мешая подходу резервов, блокируя дороги, разрушая станции разгрузки, склады и подобное. Ну вот и представьте себе, сколько на это потребуется орудий, снарядов и времени?
Это вызывало известные проблемы с выявлением противником направления атаки. Сбор колоссального количества орудий и снарядов требовал кучи усилий по подготовке позиций, маневру орудий и накоплению боеприпасов, не говоря уж о выжидательных позициях для пехоты. Одних снарядов в крупных наступлениях расходовалось по 6 т на метр фронта, а всего могло быть 100 000 т для операции, что подвозилось целый месяц. Так вот, вся эта деятельность рано или поздно становилась известна немецкой разведке. В частности, авиационной.
Так еще и наступления далеко не всегда удавалось удержать в тайне. Не таким уж редким явлением было то, что немцам становилось известно о предстоящем наступлении чуть ли не из прессы! (Немцы тоже могли порой проболтаться, не только французы с англичанами так делали). Вот и представьте себе, что сначала противник узнает о наступлении из прессы, потом разведка видит приготовления, а потом еще его оборона на конкретном участке массированно обстреливается неделю! Да тут даже тормоз поймет, что надо бы собрать силы в этом месте для отражения атаки.
Главное только эти силы не напихивать в первую линию окопов, а то там они под всю эту артиллерию и попадут. Поэтому немецкая оборона, зная о мощи огня артиллерии противника, и способности его разнести всю оборону, до какой дотянется в первом ударе, решили в первой линии много сил и не держать. Да, кто-то там должен быть, чтоб противник не занял ее без боя, но основные силы теперь должны были быть в глубине, и в основном для контратак.
Эта идея отлично бы работала против противника, который пытается прорвать оборону полностью. Забавность ситуации заключается в том, что, когда немцы внедрили эту тактику, через некоторое время Антанта прибегла к ряду атак с ограниченными целями. Суть их заключалась в том, что та глубина, на которую поддержанная артиллерией пехота после недельной подготовки могла ударить именно в первом ударе, и была конечной целью атаки. То есть немцы заведомо отдавали первую линию, ожидая, что французы пойдут глубже, как они шли раньше, и там нанести им поражение контрударами. А французы просто останавливались, легко взяв первые рубежи.
Французам требовались эти атаки для поднятия боевого духа пехоты. Всё же пара лет бессмысленного долбления в оборону в попытках прорваться дальше возможностей первичного удара, а также некоторые другие трудности привели к росту неповиновения в пехоте и даже к бунтам. Ряд наступлений, в которых основную работу делала артиллерия, а пехота с малыми потерями занимала 2-3 километра в глубину, действовали на армию воодушевляюще.
Но так нельзя было выиграть в войне. Просто не хватило бы никаких ресурсов, да и желания воевать так с немцами до границы было немного – это что ж получается, надо перепахать в лунный пейзаж всю захваченную врагом территорию Франции, и воевать на протяжении пятидесяти лет? Нет, это недопустимый вариант! Поэтому надо было так или иначе решительно наступать и пытаться прорвать оборону, да вот только как? Вся имеющаяся тактика этой проблемы не решала. В основном научились очень четко брать первую позицию (на глубину несколько километров, в смысле, а не то, что первую линию траншей – позиция состоит из нескольких линий траншей).
Нужно было поражать оборону на всю глубину сразу, так, чтобы пехота могла вот этим вот первым ударом пройти настолько глубоко, чтобы дойти уже прям до артиллерийских позиций. То есть пройти и первую позицию обороны, и вторую, и артиллерийские позиции (возле которых немцы, например, делали тыловой рубеж) до того, как противник успеет «опомниться».
А для этого нужно, во-первых, добиться полной внезапности. Противник ни в коем случае не должен знать о том, что наступление начнется в конкретном месте в ближайшие недели. То есть хотя бы оставить его в неведении до начала артподготовки. Скрытность, скрытность и еще раз скрытность! В какой-то мере этого удалось добиться Антанте в некоторых наступлениях. В частности, в битве при Камбрэ осени 1917-го внезапность была, можно сказать, полная. Одним из способов добиться такой внезапности будет … не говорить никому о наступлении. Даже союзникам-французам. Так поступили, по некоторым данным, британцы, и им удалось.
Но одного этого будет недостаточно. Нужно кое-что еще, и этим тоже славится наступление при Камбрэ. Если вести артподготовку неделю, то толку от скрытности будет тоже не очень-то и много. Надо как-то сократить эту подготовку до вменяемых длительностей. Немцы, имея много скорострельных орудий, вели подготовку, например, девять часов. Но и это немного долго.
Англичане поступили очень хитро. Они вообще не проводили артподготовку при Камбрэ! Артиллерия открыла огонь с началом атаки танков и пехоты. То есть не было артподготовки, было только артиллерийское сопровождение атаки. Во многом это было возможно в силу того, что атаку поддерживали сотни танков – порядка четырех сотен машин на фронте в 10 километров устремились в атаку вместе с пехотой. Ну как устремились – со скоростью 4–5 км/ч, но всё же. Проволочные заграждения в этом случае тоже отдавались во многом на откуп танкам. К ним даже прикручивали специальные якоря, чтобы проволоку цеплять и растаскивать.
Немецкая оборона была сотрясена, но всё же не пробита окончательно. Тем не менее, стоит отметить отличную подготовку англичан. Они реально смогли удержать всё в тайне, скрытно вывести в атаку сотни танков, отработать их взаимодействие с пехотой, достаточно хорошо сопровождать атаку артиллерией. Применили в какой-то мере новые методы стрельбы, о которых я расскажу ниже. Это позволило за несколько часов продвинуться в глубину обороны на 6–8 километров. Это много.
Но потом случилась заминка, было много потерь в танках, всё-таки немцы уже научились с ними бороться (это было далеко не первое применение танков), и в итоге наступление перешло в разряд не вполне удачных. Оборону прорвать не удалось, как и во все предыдущие разы. Кто-то может поспорить, что формально некоторое недолгое время в обороне немцев существовал разрыв, и это можно считать прорывом обороны, но я считаю, что успешный прорыв обороны – это когда за пределы этой обороны смогли выйти свои войска и продолжить наступление. Потому что прорыв – это не самоцель, он делается для дальнейших оперативных результатов. По крайней мере для того, чтобы хотя бы начать их добиваться – выйти на оперативный простор. Под Камбрэ этого сделать не удалось. Даже несмотря на реальную массовость применения танков.
Но что же делать, если даже атака массой танков не прорывает оборону? А если ты Германия, и массы танков у тебя просто нет? Давайте рассмотрим немецкий взгляд на технику прорыва, которая в итоге привела к реальному прорыву обороны Антанты и выходу пехоты на оперативный простор с продвижением по результатам операции на многие десятки километров: 60 км, причем на широком фронте, а местами на глубину 80 км за операцию. Это не позволило немцам выиграть войну, стратегических целей они не достигли. Но это показало, что эту надоевшую всем оборону можно прорывать, можно вернуть хотя бы частично маневренную фазу войны.
А немцы ввели новый способ проводить артподготовку. Суть ее состояла в том, чтобы нанести максимально мощный удар в максимально короткий срок, поразив оборону противника на всю глубину, но не дав ему при этом опомниться и подкинуть резервы к месту прорыва. Как этого добиться?
Мы уже с вами знаем, что немцы во многом обходили Антанту в оснащении современными на тот момент скорострельными орудиями калибром выше 77-мм. Обладая мощным артиллерийским кулаком из тяжелых орудий, немцы при этом могли вести стрельбу с большим темпом. А обладая большей дальнобойностью, они могли простреливать оборону на большую глубину, вплоть до корпусных штабов. При этом, с целью максимально увеличить дальность огня, немцы ставили значительную часть своих орудий буквально чуть ли не за первой линией окопов, причем даже из группы особо тяжелых орудий (например, 150-мм пушки). Но это было не единственной особенностью.
Вторым было решение немцев не заниматься пристрелкой и огнем на уничтожение. Это резко сократило длительность артподготовки. В чем же суть? Немцы поняли, что основной задачей артподготовки будет подавление обороны противника. Если во время атаки артиллерия и огневые средства противника будут по большей части молчать, подавленные огнем немецкой артиллерии, то их вовсе не обязательно полностью уничтожать. Зачем, если суть в том, чтобы они не мешали пехоте идти в атаку?
Вынужденный молчать пулемет, до которого дошли наступающие бойцы, уже не сможет оказать сопротивление. А быстрый рывок пехоты через подавленную оборону может дойти и до артиллерийских позиций, орудия на которых в некоторых случаях уже будут покинуты расчетами из-за сильного подавляющего артогня. Огневые сооружения, окопы, пулеметные точки опасны, пока ведут огонь. Если же они вести огонь не могут, то пехота просто до них дойдет, закидает гранатами, возьмет защитников в плен или перебьет их в ближнем бою, оглушенных, отравленных газами.
А если не надо вести огонь на гарантированное уничтожение, значит длительность ведения огня очень сильно сокращается. Важнее создать ураганный огонь незадолго до наступления и в ходе наступления, чем долго и размеренно неделю долбить всё до лунного пейзажа. Тем более что скорострельность современных на тот момент орудий уже позволяла вести интенсивный огонь даже относительно крупными калибрами, например 150-мм.
Это одна сторона. А вторая сторона ускорения заключалась в том, что немцы полностью перешли на новые способы стрельбы. Я о них уже частично писал выше, но в этом случае они получили максимальное распространение. Суть в том, что от пристрелки в каком-либо виде отказывались полностью, кроме каких-то отдельных редких случаев. Пристрелку не вели ни заранее, ни в процессе ведения огня. Речь шла именно о внезапном открытии ураганного огня всей наличной артиллерией.
Но как в таком положении куда-либо попадать? По расчетам. Для этого каждое орудие было отстреляно на полигоне с целью определения для него таблиц стрельбы – чтоб учесть особенности каждого орудия. Получены расчеты влияния атмосферных явлений и соответствующие поправки. Заранее и очень точно устанавливалось топографическое положение позиций батарей для ведения огня. При занятии позиции орудие должно было встать прицелом над специально установленной в земле маркой. Причем особенно уточнялось, что встать над маркой надо прицелом, а не серединой боевой оси. Ведь чтобы хорошо попадать, надо понимать, где сам находишься. Данные для стрельбы по конкретным целям (разведанным заранее) устанавливались по хорошо видимым ориентирам. Необходимые атмосферные поправки сообщались по факту измерения погоды перед атакой.
Всё, что возможно было рассчитать заранее, рассчитывалось заранее. В приказах прописывались все нюансы, составлялись подробные и четкие инструкции, кто когда какие позиции занимает, где лежат боеприпасы, склады, кто в какой очередности ведет огонь, какие цели когда поражать, какими снарядами, кто куда и когда передвигается и так далее. С учетом того, что артподготовка должна была начаться ночью, сильно много возможностей «поправить по месту» уже не было, хотя нельзя сказать, что этот способ полностью исключался. Пусть действия по четкому плану и были очень важны, но возникающие изменения учитывались и ход подготовки мог быть немного изменен.
Так родилась современная артиллерия. Артиллерия математики. Артиллерия расчета. Буквально еще в конце 19-го века и даже в начале 20-го много где стреляли чисто прямой наводкой на не очень большую дистанцию. И даже в начале ПМВ французы еще массово уповали именно на этот вид боя. А даже при стрельбе с закрытых позиций били только по пристрелке и четкой корректировке с прямым наблюдением. И вот 1918 год – и артиллерия бьет полностью по математическому расчету, без корректировки, сразу ураганным огнем, подготавливая прорыв за считанные часы.
Третьей же важной особенностью было крайне массовое применение химических снарядов синего, зеленого и желтого креста. Тактически я описал их применение в статье про химоружие, но здесь я отмечу суть их влияния. Ввиду того, что требовалось очень быстрое и надежное подавление, а точной пристрелки и корректировки не велось, очень кстати было средство, увеличивающее эффективность огня. Химснаряды позволяли быстрее достигать подавления. Даже если никто не будет насмерть отравлен, многие бойцы просто покинут опасную зону, или будут корчиться, кашлять и блевать, или экстренно заниматься дегазацией вместо ответной стрельбы! Тем более что от снарядов синего и желтого креста в 1918 году было довольно сложно защититься противогазом.
Но также химбоеприпасы позволяли менее точно попадать – ураган падающих снарядов даже при очень большом разбросе быстро создаст газовое облако в районе цели. Собственно, стрельба по «газовым прямоугольникам» не подразумевает стрельбы непосредственно по цели. Достаточно стрельбы по прямоугольнику шириной 200-300 м и глубиной 400 – 500 м, внутри которого где-то находится цель.
Ну и, наконец, воздействие химснарядов более долгое. Если после переноса подавляющего огня на другую цель кто-то остался жив и боеспособен, он может относительно быстро возобновить сопротивление. А вот если он был при этом отравлен синим крестом (дифенилхлорарсин – раздражающее вещество), то он еще несколько часов будет кашлять и блевать, если вообще не отключится на время (синий крест скорее выводит из строя на день, чем убивает, хотя можно, наверное, и насмерть надышаться). Если же к синему кресту добавили зеленый (удушающий газ дифосген), человек умрет или уедет с тяжелым отравлением в госпиталь. С ипритом (желтый крест), от которого защиты не было, воздействие вообще может измеряться в днях, он на местности может и неделю лежать.
При этом в некоторых случаях химическая подготовка желтым крестом (ипритом) на нескольких участках, на которых наступление НЕ будет производиться, могла начаться заранее. Суть этого действа описана в статье про химоружие. Однако различные изнуряющие газовые обстрелы были для этой войны делом привычным, плюс они велись не в том месте, где будет проходить наступление, поэтому обороняющимся не совсем было понятно их назначение в качестве химподготовки к атаке. И даже когда огонь заранее велся снарядами зеленого креста (дифосген) в предполагаемых немцами районах наступления, без массированного обстрела артиллерией в целом это не выглядело как артподготовка. По каждому случаю химического обстрела на широком фронте не будешь кидать туда-сюда резервы – надо, чтоб это была полноценная артподготовка на конкретном участке, иначе можно кинуть войска на ложное место атаки. Да и непонятно, куда их кидать – обстрел-то на очень широком фронте в разных местах.
Внезапная массированная ураганная и при этом короткая (часов пять, а потом и меньше) артподготовка, которая начиналась затемно, например, в 4 часа 40 минут мартовской ночи, сотрясала оборону на всю глубину – 10 км и более, причем порой на фронте в несколько десятков километров. Затем, спустя четыре-пять часов, наступал черед атаки пехоты, которая следовала за двойным (химическим нестойким и классическим) огневым валом.
И здесь была вторая сторона медали! Если во французских наступлениях артиллерия разрушала практически вообще всё, и пехоте оставалось буквально занять изрытую воронками местность на два-три, иногда чуть больше километров вперед, то в весенних немецких наступлениях 18-го года было иначе. Массированный артиллерийский огонь подавлял много целей и ошеломлял противника, отравлял его газами, но он не мог поразить все цели. Какие-то цели в любом случае будут возникать перед лицом пехоты, порой в большей степени, чем при длительной точной артподготовке.
И если пехота хочет не отстать от огневого вала, и, пользуясь эффектом ураганного огня, проследовать через всю глубину обороны противника и вырваться на оперативный простор, то она должна наступать быстро. А значит со всякими возникающими на её пути небольшими неурядицами пехота должна уметь справляться сама, причем быстро и решительно.
Одной лишь внезапности и ураганного огня артиллерии для прорыва обороны недостаточно. Нужны действия пехоты. А для этого пехота должна иметь соответствующую организацию, вооружение и тактику. И вот об этом будет следующая статья.
___________________________________________________________________________
Подписывайся на телеграм-канал Cat_Cat, чтобы не пропустить интересные посты
___________________________________________________________________________
НА КОРМ КОТИКАМ ---> 💰