Вайолет Эвергарден - Том 5 Глава 1
Энн Магнолия и её девятнадцатый день рождения ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀I Сегодня был особенный день и мне нужно было много чего сделать. С утра я встала и посмотрела на погоду. Словно в начале какой-то сказки, я распахнула шторы и выглянула из окна. Сияющий дневной свет ударил мне в глаза. Сегодня было солнечно. И это делало меня счастливой. Я была счастлива от того, что проснулась в солнечный день. От того, что мне не нужно беспокоиться о том, что моё письмо намочит дождь. Казалось, этот день был с самого утра благословлён свыше. «Я счастлива». Очень счастлива. Я нечасто говорю это, но сегодня мне очень захотелось это произнести, поэтому, едва вернувшись, в постель я прошептала: «Доброе утро». Мой голос эхом разнёсся по тихой спальне. Я осмотрелась в поисках того, кто мог бы ответить на это моё «доброе утро». Однако в ней не было никого, кто бы услышал мои слова, поэтому они просто растворились в тишине. Когда ты находишься наедине с собой, слова погибают в ту же секунду, когда рождаются. Я знала это, словно какую-то истину мироздания. Слова погибали, как увядшие нераспустившиеся цветы, как птенцы, которые не смогли вынести зимней стужи. Если нет собеседника, слова просто погибают. Это было очевидно. В комнате не было никого, кто бы произнёс «доброе утро» мне в ответ. Во всём доме не было ни единого человека, кто мог навестить меня с утра, так что в моих словах не было смысла. Однако в моей памяти отозвался голос, который я уже забыла. Я услышала тёплый, нежный, словно материнский ответ. «Доброе утро, Энн». «Доброе». «Сегодня особенный день, а?» «Да, знаю; Я уже на пальцах считала дни до его прихода». «Долгожданный день рождения». Кивнув, я поднялась с кровати. Сегодня мне исполнилось девятнадцать. Уже двенадцать лет как я осталась одна. Выйдя из спальни в ночной рубашке, я направилась к спиральной лестнице. На стене у лестницы висели портреты. «Ну и ну, собираешься вот так выйти на улицу, просто потому что ты дома?» В детстве эта стена напугала бы меня до чёртиков, но когда к этим картинам добавился портрет моей матери, всё стало проще. За день я бесчисленное множество раз спускалась и поднималась па этой лестнице и каждый раз на несколько секунд останавливала свой взор на маме и на маленькой себе. Если бы то, что называется «любовью», обладало какой-то магической силой, неужели в один прекрасный день изображение на этой картине, почувствовав мою тоску, не ожило и не вышло бы ко мне? И меня, в конечном счёте, посещали такие фантазии. «Ничего не произойдёт, сколько ты на меня ни смотри. Кстати, тебе не кажется, что на этом портрете я выгляжу как-то плоховато? Во мне явно не хватает красок». Всё же, это была всего лишь выдумка. Спустившись, я направилась к выходу. Входная дверь немного износилась. Наверное, надо бы вызвать ремонтника. Дом, как и я, был живым существом, а поскольку он был довольно старым, то постоянно где-то ломался. «И не забудь ухаживать за садом. Когда в последний раз ты брала в руки веник?» Когда я вышла наружу, моему взгляду открылся весь пейзаж. Вокруг не было ничего, кроме пышных лугов и усаженных деревьями дорог. Идиллическое зрелище было ужасно скучным, но, тем не менее, красивым настолько, что, сложи пальцы в рамку, – тут же получишь живописную картину. Других домов видно не было. Оно и не удивительно – вся эта территория принадлежала Магнолиям, то есть мне, как главе семьи. Покуда я не продам или не передам эти территории, ландшафт здесь никогда не изменится. А я, равно как и предыдущая глава семейства, не хочу ничего менять, как и покидать это место. Даже с учётом того, что я здесь совершенно одна. «Энн, проверь почтовый ящик». Так я и поступила. Но внутри ничего не оказалось. Наверное, это потому, что ещё раннее утро. «Надо бы проверить попозже». В этот день на свет появилась я, Энн Магнолия. Каждый год на свой день рождения я получаю письма от моей ушедшей мамы. Скоро от мамы, ставшей портретом, должно прийти очередное письмо. «Не существует такого письма, которое не нужно доставить, миледи». Если точнее, мне присылали письма, написанные куклой памяти, но в которые были вложены чувства моей матери. История эта странная, но правдивая. «Кукла памяти». Прошло много времени с тех пор, как это слово прогремело на весь мир. Отцом «кукол памяти» был авторитетный в мире механических кукол профессор Орладно. Его жена, Молли, была писателем, но потеряла зрение. И тогда профессор изобрёл для своей любимой жены пишущую машинку и назвал её куклой памяти. Сейчас же так называют людей, что пишут письма на заказ. Когда мне было семь, моя мама, страдавшая серьёзным заболеванием, вызвала в нашу усадьбу красивую голубоглазую куклу памяти. Вместе они написали некоторое количество писем, которые отныне доставляют мне даже после её смерти. В тайне от меня она написала писем на несколько десятилетий вперёд. Человек, обратившийся с такой просьбой, тот ещё чудак, но девушка, что приняла этот заказ, была не менее странной. Им не приходило в голову, что на такую затею рано или поздно махнут рукой? Заключили ли они договор по этому поводу? А если не заключили, то от того, что они не умели вести дела, или от того, что просто были хорошими людьми? Теперь, когда подросла, я уже задумывалась об этом. Нет, определённо, они просто были хорошими людьми. Благодаря этому теперь хотя бы в свой день рождения я, девушка без родственников, могу вспомнить, какого это быть любимой кем-то. Закрыв глаза, я всё ещё нервно стояла перед почтовым ящикам и счищала пыль со своих воспоминаний. «Я помню. Помню, как она ходила по нашему дому. Помню, как тихонько писала письма. Я помню её фигуру и мою улыбающуюся мать. До самой смерти...» Те несколько дней пронеслись в моём сознании. Тогда мои... Кудрявые волосы Энн Магнолии были короткими, а сама она была эгоистичной и всё время притворялась выше. Она была беспомощным ребёнком. Очень маленьким. Сколько ей было тогда? Семь. Возраст, в котором у детей всё ещё есть мама. Для неё мама была центром Земли. Она не смогла бы даже дышать, если бы её мамы не стало. Таким ребёнком она была. И всё же она знала, что её эмоции были нестабильны, и что она сама склонна действовать немного опрометчиво. К таким людям другие относятся довольно хорошо. У некоторых были на меня планы, а потому они пытались сблизиться со мной, но стоило им заметить, что я в них не заинтересована, как они больше не объявлялись. Но та девушка... та девушка... Вайолет Эвергарден. Та кукла памяти чем-то отличалась от остальных, по крайней мере так я думала... Я часто задумывалась о том, что же в ней было такого особенного. А затем Энн Магнолия влюбилась в загадочную девушку, что внезапно появилась в её жизни. Это было обожание маленькой девочки, вышедшее за рамки. Она и ненавидела, и любила куклу памяти, что воровала её время с матерью. «Что такого мне в ней нравилось?» Она была молчаливой и нелюдимой. Тихая фарфоровая кукла. Тогда она казалась мне очень взрослой. Но теперь, когда я вспоминаю её, то понимаю, что она часто реагировала как ребёнок, который ничего не знал. Она даже не знала, как играть в куклы, которые я ей дала. И как разгадывать загадки она тоже не знала. А когда я пихала ей жуков, она никуда не убегала, как делали моя мама или наша горничная. В любой момент, когда я предлагала ей взяться за руки и покружиться, она принимала моё предложение и наш танец мог длиться до бесконечности. «Хехе...» Она была странной. Определённо. Дети смотрят на взрослых и оценивают их, как страшных или глупых, союзников или врагов, тех, кто даст им конфет, и тех, кто не даст, и тому подобное. Они могут очень и очень пристально смотреть и осуждать. Она... эта прекрасная кукла памяти... Вайолет Эвергарден не была взрослой. «Да, она была... как бы описать? Она была Вайолет Эвергарден». Вот почему я так сильно привязалась к ней, как к человеку, того же типа, что и я. Наверное, мы были как две кошки, прижавшиеся друг к другу. Она была прекрасным ребёнком. Прекрасным зверем. Я находила её эксцентричность крутой, поэтому она мне и нравилась. Интересно, где она и что сейчас делает? Мне исполнилось девятнадцать, но в тот день она, должно быть, была младше меня нынешней. Учитывая, что к тому моменту война только-только закончилась, а также глядя на её протезы, было несложно представить, что с ней случилось. Но не было никаких сомнений в том, что в её жизни было куда больше взлётов и падений, чем я могу себе представить. Неужели она не выражала свои эмоции из-за того, что её сердце было ранено? Она была очень красивой, так что, должно быть, она уже покорила сердце какого-нибудь замечательного человека... Я помотала головой. Не стоит выдвигать необоснованных теорий. Как и не стоит вдаваться в подробности того, кем тогда была я... кем тогда была Энн Магнолия... и портить всё. Даже учитывая, что я нахожусь тут наедине с собой, всё равно не стоит. Эти радости и печали принадлежат маленькой мне. Взрослая я не должна встревать в эти дни. Повзрослевшая я стала наблюдать за своей бесконечно простирающейся землёй. Запах мягко покачивающейся травы и цветов, щебет птиц, медленно движущиеся облака в голубом небе. Казалось, всё это не изменится ещё сотни лет. «Что-то его нет. Надо бы позавтракать». Не дождавшись почтальона, я вернулась в поместье. В последнее время я стала работать дома. В студенческие времена я часто выходила на улицу и наслаждалась миром, но в конце концов поняла, что дома мне нравится больше. Может, это заложено в крови Магнолии. Собственно, работала я юристом. Наверное, с этим как-то связано то, что в детстве я оказалась в центре спора обо мне и моём имуществе. Мама оставила меня с талантливым юрисконсультантом. Это человек незаурядного характера, который до сих пор заботится обо мне. В детстве я преуспела в ловле доселе невиданных мною насекомых, но вот возможностей противостоять людям, которые так или иначе хотели украсть мою землю, у меня не было. Затем я устроилась на работу в городском центре правовой информации, которое мне посоветовал этот человек, и только недавно я стала независимой. Жизнь в городе заставила меня многое понять. Что в этом мире есть множество людей, которые не защищены, как я, и что так произошло не по их воле – жизнь так сложилась. Собственно, и поэтому тоже возникли куклы памяти. Детей заставляли работать, словно взрослых, из-за чего они не могли ходить в школу, а потому, когда те вырастали и должны были подписывать какие-либо документы, они не могли даже написать своё имя. Такие люди, выросшие без чьей-либо помощи, были не редкостью. Я слышала, что уровень грамотности в последнее время повышается, но пройдёт ещё немало времени, прежде чем грамотность перестанет быть чем-то необычным. Как и в случае с письмом, закон может очень помочь. Я считала, что это особенно необходимо для детей, которые, как и я, остались одни, и для молодых людей, которые только собирались вступить во взрослую жизнь. Ведь приобретённые знания могут кардинально изменить будущее. «Закон – это оружие» - сказал бы мой юрисконсультант. И я с ним согласна. Моя собственность уже не один раз была защищена этим оружием. Некоторые скажут, что оружие – это образование, но возможности применения данного оружия слишком ограничены. Оружие проявляет свою истинную ценность именно тогда, когда нужно защитить себя от несправедливый действий или оскорблений. По возможности, я хотела быть тем, кто может защитить других. Я хотела говорить: «Всё в порядке; Я буду твоим помощником» - людям, которые не знали, что делать, и которые даже ходить самостоятельно не могли. Потому что я хотела, чтобы такой же человек нашёлся, когда я оказалась одна. Я выбрала закон из-за самодовольного образа мышления. Но поскольку я работала на дому, то много не зарабатывала. По правде, люди думали, что быть профессионалом – это развлечение для богатой помещицы. Но мне было всё равно. Люди, что навещали меня в этом отдалённом месте, находились в по-настоящему критических ситуациях и не имели ничего. Те же, у кого что- нибудь было, обычно отправлялись в город, где преклонялись перед каким-нибудь известным человеком, который подавал им хороший сорт чая... а потом заводили разговор за чаепитием. Если бы могла, я бы хотела сблизиться с людьми такими же, как она. Как кукла памяти, что в тот день сказала мне, что плакать, даже для самоудовлетворения, - это нормально. Кстати, надо бы свериться с календарём. Сегодня у меня день рождения, поэтому я не назначала никаких встреч и просто собиралась весь день ждать почтальона, но завтра придёт клиент. Так что надо хотя бы немного прибраться в приёмной. «Эй, Энн. У тебя день рождения, так почему бы тебе не прогуляться с друзьями и где-нибудь пообедать?» Я подмела пол, убрала мусор с ковра и протёрла всю мебель. «Энн, хотя бы поешь чего-нибудь вкусненького». Точно, надо приготовить сладостей для завтрашнего клиента. Заодно и отпраздную. «Энн, неужели тебе совсем не одиноко?» Если я правильно помню, этот человек с превеликим удовольствием в нашу первую встречу съел все испечённые мною сладости. Он был сладкоежкой. Стоило мне вспомнить его жующую что-то, выглядевшую смущённо и одновременно довольно фигуру, как улыбка естественным образом появилась на моём лице. Из всех людей, с которыми я в настоящее время общалась, возможно, именно он был тем, кого я ждала больше всего. Я думала, что все мужчины – хмурые и угрюмые создания, но он был очарователен. Сказав «ну что ж», я закатала рукава и направилась на кухню ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀II - Доставка. Когда прозвенел звонок входной двери и раздался голос посетителя, я тут же бросила миску с венчиком и побежала. Вот что происходит, когда ты целый час рассеянно готовишь сладкое. Я вся была в муке и выглядела неприлично, но ничего не поделаешь. - Уже иду. В приподнятом настроении открыв дверь, я увидела почтальона в знакомой мне форме городской почты. Я была настолько разочарована, что даже сама подумала, что с моей стороны это было немного по-детски. Но мужчина не заметил этого выражения на моём лице, а лишь, не глядя на меня, попросил расписаться, но я всё равно была с ним невежлива. «Он не из Почтовой Компании CH». Денрожденные письма доставлялись Почтовой Компанией CH, головной офис которой располагается в Лейдене – столице Лейденшафтлиха, самого южного военного государства. Следовательно, если приходил почтальон из другой компании, то это было не письмо от мамы. - Большое спасибо. Я получила три пакета. В первом были настольные часы от моего юрисконсультанта. В оставшихся двух находились модные в городе аксессуары и шаль от моих друзей. Многие люди уже к девятнадцати годам были женаты и имели детей. Все мои самые близкие подруги тоже уже были замужем. И моё мнение о том, что уединение в своих домах было пустой тратой времени в эпоху профессиональных женщин, и завись тому, что в столь раннем возрасте они уже нашли себе партнёра, сосуществовали в глубине моей души. «Ты не обязана торопиться; если не хочешь, то и не заводи». Потеряв свою мать и получив эту огромную землю с усадьбой и чрезмерно элегантным внешним видом в свои владения... я не думала о том, что не стоит заводить семью. «Семью... семью... семью, да?» Хотела ли я семью? Действительно ли хотела? Эти искренние вопросы пронеслись у меня в голове. Создать семью – значит принять жизнь этого человека. А это чрезвычайно тяжёлый выбор. «В болезни и в здравии» - беззаботно говорили люди. Я думала, что лишь небольшое количество людей полностью всё осознаёт. Мои замужние подруги. Ходившие по городу люди. Влюблённые и семьянины со всего мира – все. Полностью ли они всё понимали? Они думали только о счастливых сторонах, но что, если их ждал печальный сценарий? Не закончится ли всё тем, что они просто влюбятся в другого? «Люди влюбляются в поисках счастья, Энн». Правда в том, что, расставшись с самым важным для меня человеком, я больше не хотела через это проходить. Если бы мне сказали сделать это вновь, это было бы слишком сложно. Даже спустя двадцать лет болезненные вещи всё ещё будут болезненными. Но всё же я вернулась к реальности. Цветные ленточки, экстравагантные упаковки и чудесные подарки. Поскольку моё социальное расположение несколько снизилось, эти люди были для меня незаменимы. Я написала им ответные благодарственные письма. Для подобных вещей чем быстрее, тем лучше. Потому что так ты передаёшь искренность. Надо бы вернуться в спальню и поискать там канцелярию и конверты. Они явно были где-то там. «Энн». «Подожди, но достаточно ли эта канцелярия красивая?» Может, стоит выбрать другие, более подходящие этим замечательным подаркам? «Энн, послушай». Авторы этих подарков без сомнений долго их выбирали, а потому нужно ответить на их чувства должным образом. Здесь было так много всего. Нужно срочно это сделать. Срочно и быстро. «Пожалуйста, послушай». Никто этого за меня не сделает – только я. Неважно как, я должна это сделать. В одиночку прочувствовать радость и пережить горесть, и быстро. Ведь я была одна. Быстрее. Нужно поторопиться. Тем не менее, я не могла двинуться. «Энн». Я уже наполовину закончила приготовление сладостей, а написание ответных благодарственных писем требовало времени. Но я всё не могла успокоиться в ожидании письма от моей матери. Я придумала несколько отговорок, лишь бы не двигаться. «Энн... всё в порядке». Внезапно я почувствовала себя истощённой. Мне всё осточертело. Мои руки были в муке, а на мне самой всё ещё был надет фартук, но, тем не менее, я легла на диван, съежившись в позе эмбриона. И хотя я получила столь чудесные подарки, чувства радости не было. Казалось бы, надо быть благодарной за эти подарки, и они должны радовать меня весь день, но радости не было. Её просто не было. «Энн, всё в порядке». Такой вот сегодня был день. «Энн, не заставляй себя; Прости». “Прости”. «Прости...» “Прости”. «Энн, прости...» День рождения был... «... что покинула тебя, когда ты была ещё совсем маленькой». ... не моим днём, но днём моей мамы. «Почему, мам? Почему? Просто почему? Почему ты ушла раньше, чем мамы других детей? Что пошло не так? Неужели сам факт моего рождения так обременил тебя? Если это так, то мне не стоило вообще рождаться». Я любила тебя, Мам. Ты знала это? Я очень, очень тебя любила. Устала уже слышать это? Но ты ведь не знала, да? Да даже если и знала, то навряд ли понимала, насколько сильно я тебя любила. Нет, я уверена, что ты и понятия не имела, насколько. Осознав это, я стала чаще навещать твою могилу. Но ты всё ещё остаёшься везде в этом доме. В диване, на котором частенько сидела. В музыке, которой наслаждалась. В кровати, которая всё ещё пахнет тобой. Во мне, которая с каждым днём становится всё больше и больше похожей на тебя. Мам, Мам, Мам – ты всюду напоминаешь мне о том, как сильно я любила тебя. Когда я была маленькой, для меня ты была всем миром. Мам. Ты любила меня. Я знаю это. Но и я любила тебя. Именно я... Это я... Это я... Я... Ах, Мам. Как много всего я хочу тебе сказать. Но если бы я всё же могла, то сказала бы лишь одно. Ты умерла, не зная, насколько сильно я тебя люблю, да? Я любила тебя намного сильнее, чем ты могла представить. Я очень, очень страдала, когда ты умерла. Настолько, что не могла дышать. Люди часто говорят, что время лечит. Но я ненавижу эти слова. Вместо того, чтобы залечить раны от произошедшего, мы просто его забываем, не так ли? Людские голоса, выражения лиц, жесты – мы всё забываем. Но я же совершенно неожиданно об этом вспоминаю: «О, точно, Маме же это нравилось». «Точно, Мама же это ненавидела». А затем корю себя за то, что забыла об этом. «Как ты могла об этом забыть? Она была для тебя всем». «Как ты могла забыть? Она была твоей единственной семьёй». И этот мучительный круг не имел конца. Я обожала тебя, мам. Любила. Любила столь сильной любовью, что способна уничтожить сердце. В каждый свой день рождения я думаю, что моё сердце разобьётся. Сломается. Это больно, но с этим ничего нельзя сделать. Слёзы стекали по моей щеке, пока я лежала на боку. Я не могла дождаться сегодняшнего дня, и вот, в этом году я снова плачу. Если бы только я могла встретить этот день с улыбкой на лице. День рождения был особенным днём. Сам по себе он не был чем-то из ряда вон выходящим – самый обычный день, но для меня он был особенным. Потому как... Именно в этот день я могла вновь почувствовать, что моя мама рядом.
Я с нетерпением ждала этого дня, но в то же время я была невероятно расстроена. Потому что в этот день сильнее всего чувствовалось её отсутствие. Потому что мне навязали правду о том, что её больше нет.
Сама судьба говорила со мной. Ну или же Бог. «Твоя мать уже мертва. Сколько ещё ты собираешься плакать? Поднимись. Если ты жива, поднимись».
А поскольку мир был столь беспощаден, всё, что я могла сделать, это одобрительно кивнуть головой со словами: «Да, да, верно».
Доверившись беспокойству, я смогла остаться той, кто может стоять на ногах, как того хотели Судьба и Бог. Обычно я не чувствовала одиночества. Не плакала. Всё же, прошло уже двенадцать лет. Было бы странно бесконечно рыдать по этому поводу. Ведь было бы, да? Я же больше не ребёнок. Не пристало мне столько плакать. Это делает из меня плохую девушку. Девушку, не достойную носить звание главы семьи Магнолии. Я должна стать человеком, которым могла бы гордиться Мама, глядя на меня с этого портрета.
Разве не так? Только так я могла подтвердить достойность моего существования.
Но в этот единственный день, когда я осознавала, что Мама любила меня, я срывалась. Срывалась. В голове творился беспорядок. Во мне просыпалась семилетняя Энн Магнолия и вновь и вновь говорила эти слова. Вновь и вновь, вновь и вновь. Она словно произносила то, что сдерживала я.
«Мне одиноко» - вот, что она говорила.
Сколько у меня было дней рождения, столько было и возможностей разным способом провести их. К тому же, сегодня у миллионов людей по всему миру тоже день рождения. Как все они его проведут? Проведут ли они его полно и насыщенно? Но были в этом мире и люди, что либо не знали, либо не помнили, когда родились.
Так что я не была жалкой. Но я и не сравнивала себя с ними. Это не так. Просто на всей планете, безусловно, есть люди, чувствующие себя такими же одинокими, как и я.
Было ещё кое-что, что я выучила за то время, что работала в городе. Я не единственная была одинокой. Множество людей обращаются к адвокатам в поисках совета по их проблемам. У каждого они были свои. И каждому в каком-то смысле было одиноко. Я была не единственной, а потому не чувствовала себя одинокой.
Этот человек, другой, третий. Все каким бы то ни было образом грустили.
Я перестала заниматься тем, чем занялась случайно – перестала вгонять себя в море печали. Это море печали было мне одновременно противно и приятно, поскольку окутывало меня нежными волнами жалости к себе. Но не стоит заходить слишком далеко, иначе я больше не встану. Всё равно из моей печали не материализуются еда и сладости.
Я посчитала, сколько всего мне нужно сделать. Закончить выпечку. Убраться. Пустить на тряпки несколько порванных фартуков. А затем… Затем…
Внезапный зов вырвал меня из раздумий. Я побежала к входной двери, откуда раздался голос. С силой открыв дверь, неприлично громко топая ногами, я увидела двух посетителей.
Первый был… Да, тем, кого я ждала. Почтальон в форме Почтовой Компании CH. В руках он держал письмо и посылку, скорее всего, являвшуюся подарком от моей мамы.
- Ой, простите. Пожалуйста, входите.
Второй же оказался клиентом, записавшимся на завтра. Заблудший молодой предприниматель. Его тонко сшитая одежда явно была сделана не на заказ, да и вряд ли он её любил, но, тем не менее, всё равно носил.
Они оба столкнулись друг с другом у ворот, и у обоих ко мне было какое-то дело, так что они, похоже, уступали друг другу проход. В итоге первым вошёл почтальон из Почтовой Компании CH, со слегка напряжённым лицом вежливо протянув мне письмо и подарок.
- Я из Почтовой Компании CH, пришёл доставить вашу посылку… Вы, должно быть, уже устали столько раз это слышать, но с днём рождения вас, Мадам Магнолия.
Этого почтальона я раньше не видела. В прошлом году был другой человек.
- Ус-стала, говорите… Вряд ли я когда-нибудь устану от этих слов.
Тем не менее, тот факт, что он говорил эти строки, означал, что требования, выдвинутые моей матерью, до сих пор соблюдались и охранялись компанией.
- Большое спасибо. За каждый год… И, пожалуйста, передайте спасибо своему председателю.
- К-конечно! Наш президент радуется, когда слышит благодарности от клиентов, так что я обязательно ему передам!
В живую я не встречалась с президентом Почтовой Компании CH, но если кто-то столь молодой говорит о нём так простодушно, то он определённо замечательный человек.
Я подписала расписку о получении, после чего почтальон облегчённо вздохнул и с таким же облегчением посмотрел на документ. Он был очень молодым почтальоном. Возможно, даже одного возраста со мной. А когда этот веснушчатый мальчик смеялся, то выглядел ещё моложе.
- Я только в этом году начал работать. Места тут обширные, так что я немного заблудился… Ожидания не доставили вам неудобств?
- Но вы выбежали так быстро, как будто с огромным нетерпением ждали доставку.
Вспомнив удивлённые лица этих двух человек, когда я открыла дверь, то захотела провалиться сквозь землю. Как глава семьи Магнолия я должна была вести себя элегантно и красиво, но я была вся в муке, волосы мои были растрёпаны от лежания на диване, а к двери я бежала, громко топая.
Прикоснувшись к щекам, которые наверняка уже покраснели от стыда, я произнесла: «Прошу меня простить за то, что появилась перед вами в столь неловком виде… Просто в этот день я всегда нервничаю.
- Что вы, это мне надо извиняться за опоздание. Я уже отлично запомнил маршрут, так что, пожалуйста, позаботьтесь обо мне и в следующем году.
Произнеся: «Ну что ж» - он поклонился и побежал к припаркованному мотоциклу.
Проводив его взглядом, я перевела взор на второго посетителя, который уже ждал меня. Он также медленно посмотрел в мою сторону.
Утреннее солнце исчезло, и его заменил ослепительный полуденный свет. Казалось, с момента моего валяния на диване прошло немало времени. Стоя на фоне свежих зелёных красок, он должен был выглядеть неуместно как для меня… так и для моего мира, но он до ужаса хорошо вписывался в него.
- Здравствуйте, - слегка пронзительно сказала я. – У меня на лице нет муки? – спросила я, протирая щёки рукавом, на что он достал платок из своего жилета и передал его мне.
Не обращая внимания на застывшую от шока меня, он серьёзно сказал: «Вот здесь».
- Извините. Я занималась выпечкой…
Вытираясь аккуратно сложенным платком, мне показалось, что я вновь стала ребёнком. Мои щёки покраснели уже во второй за сегодня раз.
- А, точно. Я проходил неподалёку и… ну, услышал от мистера Роберта, того самого, который представил вас мне, что сегодня у вас день рождения, и… самонадеянно подумал о том, чтобы отпраздновать его…
Роберт был тем самым юрисконсультантом, защищавшим меня с самого детства. И, когда он об этом упомянул, я вспомнила, что Роберт действительно представил нас друг другу. Его бюджет был несовместим с тем делом, поэтому он обратился ко мне.
Найдя в его рассказе нечто странное, я робко произнесла: «Вся эта местность… это моя земля… У вас где-то неподалёку были дела?»
- Вы ведь также видитесь с мистером Робертом, хоть и работаете со мной…?
Он поднял руку, как бы прося подождать, и посмотрел на меня смущённым взглядом. Я сказала что-то не так?
- Я соврал… На самом деле я хотел, ну, провести с вами время…
Похоже, не в силах больше смотреть мне в глаза, он отвернулся и продолжил говорить, глядя в никуда:
- С мистером Робертом я познакомился в кафе, которое часто посещал… И он оказал мне услугу, познакомив с вами… А на днях от него я услышал, что сегодня у вас день рождения. К тому же, я не случайно оказался рядом. Сюда невозможно добраться без машины или кареты, а поскольку денег у меня не так и много, я шёл сюда пешком. И это не было совпадением; Я пришёл сюда, поскольку у меня есть цель.
Когда я спросила: «Какая же» - он перевернул ладонь, указав на меня.
Я была в недоумении. Подобные ситуации нечасто происходили в моей жизни. А если и происходили, то обычно были нацелены на заполучение моего состояния, поэтому я как-то задумалась, а не был ли он таким же.
- Не хотите войти? Если вы просто хотите выпить чаю вместе, то…
В любом случае, как глава Магнолии, я должна была развлечь гостя. Когда эта мысль дошла до меня, в голове забила тревога, не сочтёт ли он это за приглашение. Конечно, я не это имела в виду, но что, если он всё же не так всё поймёт?
«Да что со мной? Не могу понять, счастлива я или напугана».
А-а, моё сердце билось так сильно. А щёки были настолько горячими, что едва не загорелись.
«Так или иначе, я должна что-нибудь сказать».
Поскольку я поколебалась с ответом, он внезапно поднял голову.
- Да нет. Я вернусь завтра, а сейчас пойду домой. Я уже достиг своей цели.
- Вот как? – рассеянно сказала я, почувствовав лёгкое… нет, великое облегчение.
Я заметила, что он старался не смотреть на меня, а руки его дрожали. Хотя он пытался выглядеть спокойным, выходило не очень. Он был из тех людей, что не могут держать всё в себе.
- Я правда пришёл просто затем, чтобы пожелать вам счастливого дня рождения. Перед тем, как прийти, я сомневался, стоит ли вообще… У меня ведь даже нет… никакого подарка для столь достойной леди, но я хотел хотя бы сказать эти слова.
Эти слова ещё сильнее шокировали и без того шокированную меня. «Хотя бы сказать эти слова». Можно ли было ещё очевиднее выразить благие намерения?
- Простите. Мне следовало хотя бы предупредить вас, да? Ну правда, такой бедный человек, как я, появляется из ниоткуда… Простите…
- Не стоит, мне не столь важно получить какую-нибудь вещицу… Я куда больше хочу просто… отпраздновать свой день рождения…
Слова обрывались на полпути. Что со мной произошло? Боль и радость сжимали мою грудь. Они душили меня.
Легко воспринимаемая любовь этого человека передо мной, его доброта, его искренность и другие мягкие и тёплые чувства дошли даже до самых одиноких частей меня и вызвали у меня головокружение.
Мне пришлось вернуться в реальность; Завтра я наверняка вновь приду в здравый рассудок. Мне не следует вот так легко открывать своё сердце.
Потому что мир жесток. Даже если я влюблюсь в него, обязательно случится что-нибудь плохое.
Это может быть расчётливая любовь; он может просто притворяться, а на деле оказаться ужасным человеком.
Нет, нужно лишь подумать. Он пришёл сюда пешком, всё же, его обувь была целиком запачкана грязью. К нему всему прилипла трава, будто он пробирался по суровым тропинкам.
«Если ты слушаешь, хватайся, не медли».
Аах, Мам. Отныне в такие моменты я определённо буду задавать тебе море вопросов в своей голове. «Мам, правильно ли это? Правильный ли это путь?» - буду я вопрошать. Ведь ты была единственной, кто любила меня без задней мысли. Поэтому, пожалуйста, дай мне ответ.
«Верь в себя, Энн. Не бойся любви».
Я уверена, что именно это мама и шептала мне.
Я подняла руку. Подняла её и взяла его за жилет.
- Я собираюсь продолжить выпечку. Сегодня у меня день рождения, но у меня нет никаких планов, так что, если вы не против, не хотите вместе устроить чаепитие снаружи? Мне ничего не нужно. Но если вы всё же хотите мне что-нибудь подарить, то подарите мне просто ещё немного времени, чтобы мы могли отпраздновать вместе, - ответила я.
- Спасибо, - ему было всё равно на то, что моя рука вся была в муке. Он схватил её, а лицо его стало ярко-красным. – Было бы здорово, - где-то три раза сказал он. А фраза: «Я люблю сладкое» и вовсе была произнесена где-то пять раз.
Я… нашла это столь забавным, что рассмеялась.
Для меня этот день был особенным, но не для всего остального мира. Но я приложила немного усилий, попыталась сделать его особенным. С этого момента я точно продолжу стараться. Определённо. Во всём этом поместье я была абсолютно одна. Но для одного конкретного человека я была самой особенной девушкой в мире. Нет ничего плохого в том, чтобы побаловать себя хотя бы в день рождения. Я подумала об этом вновь, прочитав письмо от Мамы.
“Энн, поздравляю тебя с твоим девятнадцатым днём рождения. Не могу даже представить, какова ты в этом возрасте. Мне действительно очень хочется узнать, как ты сейчас.
У тебя всё хорошо? Ты не голодна?
Ты наверняка стала прекрасной леди. Ах, хотела бы я на тебя посмотреть. Очень хотела бы.
Ты ведь и понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю, не так ли?
Знаешь, Мама любит девятнадцатилетнюю тебя. Я буду любить тебя, даже когда тебе исполнится сто лет.
Я не могу сказать это, глядя тебе в лицо, поэтому напишу здесь.
Неважно, что говорят другие, я люблю тебя. У тебя есть право быть любимой.
